После первой мировой войны и вхождения Галичины в состав возрождённой Польши городок Залещики, что в современной Тернопольской области, завоевал славу климатического курорта, благодаря живописным Днестровским утёсам, которые окружали город и задерживали тёплый, почти средиземноморский воздух. Большинство населения Залещик составляли евреи, занимающиеся, как правило, мелким ремеслом и торговлей. Украинцы проживали преимущественно в окрестных сёлах, а поляки управляли провинциальной жизнью на своих тёплых, чиновничьих должностях.
После второй мировой войны в, так называемое, советское время евреев и поляков почти не осталось. Только некоторые из них украинизировались и вошли в состав различных категорий местного населения. Одним из таких самобытных представителей недалёкого прошлого и был почтальон Зейлик. Маленький, худой, юркий, вечно улыбающийся, ежедневно тащил свою огромную сумку от дома к дому, заполненную газетами и журналами. Она цеплялась через плечо и заметно кособочила своим весом его хилую фигуру, но не убавляла истинно еврейский оптимизм и жизнелюбие. Зейлик походил из бедных сапожников, которые шили под заказ тапочки, туфли и сапоги, таким по своим доходам и оставался в новом социалистическом обществе, но в это почему то не все верили. По городу ходили слухи, что у него с войны собран приличный капитал с многочисленных погибших родственников в золоте и драгоценностях. Это заинтересовало молодого оперативника в погонах старшего лейтенанта районного КГБ Славика Белого, который, как и все провинциальные обыватели славянского происхождения не верил в бедность чистокровных евреев.
Так вот, этот весьма серьёзный вооруженный чиновник самого авторитетного силового ведомства после недолгих раздумий составил соответствующую депешу о якобы имеющейся у него оперативной информации о наличии в квартире Зейлика незаконно приобретённых материальных ценностей в больших размерах. И народный судья, остерегающийся местных кагэбистов больше, чем Верховного суда, без проволочек выдал ему ордер на обыск.
И в одно раннее утро холодного марта 1962 года старший лейтенант Белый с двумя понятыми ошарашил всю семью Зейлика строгой бумагой, украшенной тёмно синей печаткой, и таким же суровым лицом злого оперативника. Жена и трое перепуганных детей с круглыми, карими, вытаращенными глазами с неподдельным страхом смотрели, как офицер КГБ искал золото и бриллианты в их бедной и грязной двухкомнатной квартирке. Решительно выворачивал содержимое шкафа, буфета, комода и прочих семейно-бытовых ёмкостей. Пытался проволокой сквозь половые щели проникнуть до самого фундамента, стучал по стенах и по потолку. В кладовке пересмотрел все банки с вареньем и солениями, а в спальне даже выкручивал металлические набалдашники и заглядывал в полости кроватных стояков. Но всё безуспешно, никаких следов предполагаемого богатства не обнаружил.
Зейлик только снисходительно улыбался и робко повторял:
- Может вы ошиблись адресом?...
Всё это могло бы закончиться обычным оперативным проколом, если бы Белый был посдержаннее и не заполнен чувством властного превосходства. Но получилось как раз на оборот. В пылу обыска старший лейтенант тихо матерился и даже неоднократно обзывал Зейлика хитрым жидярой и тому подобными нехорошими словами. И как раз это в последствии поимело неожиданное для офицера продолжение. Зейлик не был бы евреем, если бы не захотел поиметь из всего этого материальное приобретение. Он подал в суд на представителя силового ведомства за незаконный обыск и оскорбления, граничащие с антисемитизмом. Один из понятых подтвердил, что Белый обзывал хазяина квартиры нецензурными словами. И это возымело справедливое правовое воздействие.
Суда, конечно, не было, но внутреннее служебное разбирательство сотрудниками обласного управления поставили Славик на место. Ему объявили выговор, обязали извиниться перед Зейликом и даже выплатить ему материальную компенсацию в размере ста рублей.
* * *
Примерно через год после этого события семье Зейлика посчастливилось выехать в Израиль к своим далёким родственникам с надеждой на болем счастливую и обеспеченную жизнь. Но и здесь, в солнечном Тель- Авиве бедной еврейской семье не удалось стать успешной и богатой. Зейлик не знал иврит, английский ему тоже не поддавался, только на русском общался с эмигрантами из СССР, проживая в маленькой, полуподвальной квартире без отопления. Зато всем и каждому не уставал рассказывать, как он вёл борьбу и одержал победу над всесильным КГБ. Его воспоминания печатали местные газеты и однажды даже показали интервью с ним по телевидению.
Но всё это не помогло ему разбогатеть и найти подходящую денежную работу. Всё так же по воле судьбы или приобретённых навыков с самого утра и до обеда с огромной сумкой на плече разносил по магазинам и лавкам вместо газет целофановые пакети, приобретаемые по оптовым ценам на одной из фабрик их производящих.
Жена работала посудомойкой в баре, младшая дочка вышла замуж и вернулась в Одессу, средняя – устроилась в готеле регистратором туристов из бывшего СССР. И только старший сын Фима сделал головокружительную карьеру. Закончил школу, отслужил в армии, поступил в военное училище, а затем, благодаря знанию русского языка попал в Моссад, секретную службу, ответственную за разведывательные операции за рубежом, а также за акции по уничтожению террористов за пределами Израиля. И в свои не полные тридцять лет уже пребывал в звании „расан”, по нашему „майор”, и нёс службу при своём посольстве в столице Ливана Бейруте. И именно здесь у него произошла неожиданная встреча со Славиком Белым. Он его сразу узнал, ибо на всю жизнь запомнил во время обыска. В то время Фиме было всего десять лет, но в детскую память навсегда врезался напыженный кагэбэшник, что выворачивал его школьный портфель, прощупывал игрушки и даже мячи, при этом сильно нервничал и тихо матерился.
За прошедшие двадцать лет Славик Белый тоже не сидел на месте. Окончил высшую школу комитета госбезопасности и в звании подполковника служил в Тернопольском областном управлении КГБ на должности старшего оперуполномоченного одного из отделений контрразведки. В то время это грозное силовое ведомство контролировало буквально всё, в том числе и туристические группы, которые выезжали за рубеж. В один из таких праздных коллективов посчастливилось попасть и Белому, который, естественно, под чужим паспортом, как инженер по технике безопасности завода «Ватра», обязан был контролировать своих сограждан от нежелательных связей и контактов с представителями иностранных разведок. Группа состояла из двадцати человек и в начале апреля 1982 года отбыла самолётом аэрофлота, четырёхмоторным и довольно надёжным ИЛ-18, по маршруту Москва-Бейрут.
В столице Ливана их поселили в отель «Ла плая», что в переводе с французского означает «пляж», потому как находился возле живописного песчаного берега Средиземного моря. В ресторане этого отеля часто обедали сотрудники израильского посольства и именно здесь расан Фима встретил подполковника Белого. В памяти десятилетнего мальчика навсегда осталось его злое лицо, толстые губы, полуоткрытый рот с редкими зубами и нескрываемое чувство надменной самоуверенности, выражаемое несвязным бормотанием о хитрых и жадных евреях.
И теперь тут, в Бейруте Фима Зейлик принял решение от которого не мог отказаться. Ему до глубины души захотелось поквитаться и отомстить наглому обидчику своей семьи. И это не составляло большой проблемы. По оперативным возможностям своей службы он вышел на Москву и Киев. Ошибки не было. Белый значился в штате Тернопольского управления КГБ, а в Ливане, значить, находился не под своей фамилией, именем и отчеством. А далее израильский разведчик Зейлик дейстовал в рамках международного права, решительно и профессионально.
Трое сотрудников «Моссада» зашли в номер, где находился Белый, и Фима, наслаждаясь испугом и растерянностью подполковника КГБ, предъявил ему ордер на задержание для выяснения личности. Официальная бумага была составлена на арабском и английском языках, коих Белый не знал да и не собирался требовать перевода. Его повергло в глубокое и перепуганное смятение требование Фимы на чистом русском:
- Ваши документы, пожалуйста.
Белый дрожащими пальцами достал из нагрудного кармана пиджака свой молоткастый и серпастый, но по началу обладание не потерял а даже перешёл в наступление:
- А что случилось и по какому праву?
- По международному… Объясните, товарищ подполковник, почему под чужим паспортом вы пребываете под юрисдикцией чужого государства? С какой целью?
- Белый вытаращил глаза, облизал пересохшие губы, закашлялся, но не смог произнести ни одного осознанного предложения. Заикаясь, несвязно бормотал:
- Как это понимать?... Это провокация… Зачем всё это?… Я требую представителя посольства…
Кстати, в предъявленном требовании не было разрешения на обыск, но Фима не мог отказать себе в удовольствии повергнуть своего старого обидчика в точно такое положение, которое когда то пережил сам. Вывернул содержимое его дорожной сумки на кровать и медленно с зловещими паузами и каверзными вопросами начал досмотр:
- Это ваши вещи?
- Ну, да… А что? - пытаясь сохранить высокомерное возмущение, с трудом ворочая языком, защищался Белый.
Фима не спеша раскладывал на одеяле его туристические принадлежности.
- Так, это столичная, хорошая водка, это одноразовые бритвы, это кроссовки, надеюсь без тайника в подошве... А зачем советскому шпиону презервативы? Вы что сюда развлекаться или работать приехали?...
Шок у Белого был на грани помешательства. Ему вызвали врача, измеряли давление, дали успокоительное.
* * *
На следующий день по результатам оперативно-розыскных мероприятий Моссада, Белый был определён персоной нон грата и буквально через несколько часов убыл в аеропорт к самолету аэрофлота.
Но этот прискорбный инцидент не помешал подполковнику Белому успешно завершить службу и уйти в отставку по возрасту, выслуге и состоянию здоровья с хорошей пенсией и соответствующими льготами.
А Фима Зейлик сожалел лишь об одном, что не может рассказать своим родителям как он поквитался с их обидчиком. К тому времени они уже покоились на новом еврейском кладбище в окресностях Тель -Авива.
Ещё Фима мечтает посетить так дорог его сердцу маленький городок на Днестре под названием Залещики, место своего рождения и детства. И хотя знает, что прошлого КГБ в Украине уже давно нет, всё ещё побаивается встречи с его ветеранами.