Николай.
1942-й год. Кубань оккупирована врагом. Особенно зверствуют добровольные помощники захватчиков- местные полицаи. Вот и в этот раз рьяно рыщут по станицам в поисках погонщиков крупного рогатого скота в г. Армавир. Там животных планируется отправить в Германию по железной дороге.
Рыщут предатели целенаправленно. В плане у них схватить и заставить выполнить перегон скота Кольку Бабикова. Ему шестнадцатый год. Со стадом он легко управляется, места все знает, где можно устроить водопой, где подкормить. А, как песню запоёт своим чистым и сильным голосом, не нужно искать заблудших, отставших коров, - сами быстренько торопятся на голос пастуха. Нравится рогатым красивый голос.
Не видно нигде Николая. Спрашивать соседей безполезно. Того и гляди в морду плюнут. Раньше-то глаз поднять не смели на власть. А теперь чувствуют приближение Красной Армии — распрямились.
Вот и мать Колькина божится :
- Не видела сына третий день!
- Повтори, что сказала, тварь большевистская, - взвизгнула плетёная нагайка.
- Говори, где сопляк, - нагайка рвёт кожу, кровь заливает лицо, одежда уже, как красное знамя.
Не выдала мать сына. Николай сам спустился с чердака.
- Не трогайте мать, гады!
Притомились полицаи за избиением женщины. Но Кольке, всё же, хлёстко саданули по спине:
- Погонишь КРС в Армавир. Не выполнишь- повесим семью.
Триста голов не просто гнать по дороге. Да ещё, когда постоянно, заставляют отводить стадо на изрытую снарядами землю, освобождая путь для спешно двигающихся колон техники и грязных, прилично помятых немецких солдат.
- Уж не драпают ли? - взглядом спрашивает Бабиков у своего напарника.
Тот понимающе кивнул и осторожно скосил глаза в сторону конвоиров — полицая и двух немцев, вооружённых автоматами. Немцы внешне спокойны, а вот у полицая глазки бегают по сторонам… Значит, плохи ваши дела, господа!
Подходит к концу второй день перегона. Животные вымученные, поникшие, едва шевелят копытами. Несколько коров уже упали замертво по маршруту следования.
- Стадо нужно напоить и накормить до захода солнца. Если животные уснут в таком состоянии, то к утру вряд ли кто из них сможет подняться. - объясняет конвоирам Николай.
Немец лениво осмотрел местность и безразлично произнёс:
- Гуд.
Стадо медленно потянулось к водопою. Начало смеркаться, когда животных вывели на луг с пригодной для пищи растительностью.
Конвоиры разожгли едва заметный костёр, достали шнапс. Рядом поставили ведро с водой. Видимо для быстрого гашения в случае авиа налёта. Боятся, гады! Полицай к этому времени уже куда-то исчез.
Совсем стемнело. Бабиков с подпаском бесшумно срезали оставшиеся колокольчики с шей рогатых и двинулись в сторону гор. Подальше от дорог и конвоя. Животные, как будто, почувствовали остроту момента. Каким-то образом поняли, что сейчас их ведут обратно, домой. Веселее пошли, хоть и отдохнули-то всего ничего. Обратно путь не по равнине- по холмистой местности, по оврагам, буеракам, по речной воде. Следы нужно запутать.
Ни одна скотина не замычала, не толкнула рядом идущую. Так, кто же сказал, что они твари безмозглые?
Забрезжил рассвет. С первыми лучами восходящего солнца небо наполнилось гулом самолётных двигателей.
- Наши! На Армавир!
Так вот, чего боялись захватчики- оказаться в окружении, поэтому так быстро удирали! Ну, что же, господа, кто не успел, тот опоздал, опоздал навсегда!
Стадо остановлено не далеко от райцентра. Не лишне проверить, не остался ли кто из оккупантов. Колька скрытно пробрался лесополосой, огородами к посёлку. Осмотрелся. Всё спокойно. А вот, и наши передовые части, безпрепятственно входят в станицу! Несмотря на раннее утро, и стар и млад высыпали на улицу встречать своих освободителей. Давненько не было такого праздника на этой многострадальной земле.
Кто- то вынес на улицу баян. Хриплый, старческий голос запел:
-По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…
И в такт ему своим голосищей подпевает Николай:
- Что бы с боем взять Приморье, белой армии оплот...
Николая обступили красноармейцы, аплодируют! А тут и стадо ломится на песню, разбегается по подворьям.
На следующий день после возвращения скота их законным хозяевам. Кольку и его подпаска били сотрудники НКВД, как немецких пособников. Бабикова удалось вырвать из лап садистов. Всё же близкий родственник- герой гражданской, да и отец с первых дней на фронте, но главное - не было веских причин издеваться над молодыми людьми.
Напарник — сирота. Ходатайства соседей во внимание приняты не были. Расстреляли пятнадцатилетнего пацана возле той же силосной ямы, где фашисты казнили партизан. Видимо нужно было выполнять план по раскрытию и расстрелам. А как еще, показать свою «самоотверженную» работу? Похоронить, правда, дали. Не засыпали в силосной яме. Всю жизнь, потом, ухаживала за этой могилкой мать Николая. Жалко парня, герой, ведь. Никого не оговорил под пытками в обмен на жизнь.
На семнадцатом году жизни Бабикова отправили в учебку. Через три месяца Николай - командир башни танка Т-34. Храбро воевал с середины сорок третьего до начала весны сорок пятого. Получил тяжёлое ранение под Венгерским городом Секешфехервар. Умер в полевом госпитале.
Светлая память тебе, солдат!