В Кансае мы жили в палатках, поставленных в ряд вдоль дороги, идущей в геологоразведочную партию. По другую сторону дороги стояли деревянные уборные, типичные для той поры.
В партии в тот год работали студенты-практиканты нашего ТашПИ и Исовского геологоразведочного техникума. Было интересно и весело. Мы дурачились, сочиняли сценарий фильма о трудовых буднях геологов под названием «Ветер дует с сортиров». Впрочем, дальше названия мы далеко не ушли.
Интересно было общаться с о студентами из Иса, с Северного Урала. Для них все здесь было ново. Некоторые никогда не ели и даже не видели помидоров (так у нас обычно называют томаты), не говоря уже о бахчевых и винограде.
Студенты нашего института подготовили и показали жителям Кансая концерт художественной самодеятельности, коронным номером которого была песня на модную в те годы мелодию с абракадаброй из слов, похожих на испанские.Она была встречена бурными аплодисментами.
Душой молодежного братства был талантливый, умный и порядочный Юрка Кошлаков, студент-практикант, будущий главный специалист геофизической экспедиции, а потом и начальник Управления геологии.
Поскольку горная промышленность была важнейшей отраслью Таджикистана. в руководство Совета министров и ЦК партии часто включали геологов. Геологи Эргашев и Гачечеладзе были – один вторым секретарём ЦК партии, а другой зампредсовмина. В конце восьмидесятых первым заместителем председателя Совета министров республики стал Георгий Кошлаков.
Однажды в мою палатку зашла новая сотрудница нашей партии, чертежница, Зина Чугунова. Она окончила курсы в Ташкентской Аэрофотосъемке, некоторое время там работала, а потом поступила в Средазцветветразведку. Мы познакомились, я угостил её арбузом.
Сначала она не показалась мне интересной. Она не старалась понравиться, в ней не было ни капли кокетства и жеманства. Постепенно мне открывалось в ней сочетание наивности, простодушия, нравственной чистоты с чувством собственного достоинства и самоуважения. Не прошло и года, как она стала моей женой, с которой я прожил душа в душу пятьдесят шесть лет.
Когда кончился мой первый трудовой месяц, я получил свою первую зарплату (небольшие стипендии и зарплаты во время практики не в счет). Хорошо помню, что это событие, как ни странно, вызвало у меня не столько чувство гордости и удовлетворения, сколько смущения. Работа была интересной, жизнь в полевом лагере меня не тяготила и казалась привольной, а тут еще деньги платят!
Николай Иванович, наконец, довел приставку к потенциометру «до ума», и я начал проводить измерения различными установками электропрофилирования над известными свинцово-цинковыми телами, вскрытыми скважинами или горными выработками.
Полученные графики после окончания полевого сезона сопоставлялись с геологическими разрезами, чтобы сделать выводы об эффективности разных установок. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что наиболее интересные результаты получаются с установкой комбинированного профилирования, отмечающего рудные тела характерными пересечениями графиков. Правда, такие же аномалии получались и над тектоническими трещинами и участками дробления пород, как правило, обводненными, а потому имевшими пониженное сопротивление электрическому току.
Значения сопротивления при симметричном профилировании являлись средним из значений, полученных при комбинированном профилировании. Это, впрочем, было давно известно, но оказалось также, что результаты измерений в методе наложения полей (НП) тоже можно получить из данных комбинированного профилирования.
Это было неприятной неожиданностью для всех нас, а особенно для Карелина. Получалось, что новый метод, на который возлагались большие надежды, не увеличивает глубины исследований, а его результаты являются производными от результатов комбинированного профилирования.
В Ташкенте, в подвале здания, где размещалась ЦГФП, был бак с песком, в котором я закапывал металлические пластинки и проводил измерения с теми же установками, что и в поле, только уменьшенными в тысячу раз. Результаты моделирования я сравнивал с материалами полевых работ.
В процессе моделирования я понял, что послужило обоснованием метода реактивных токов (РТ) . Этот метод использовался в Боорду, когда я был там на первой производственной практике. ( Студенческие годы - 4).
При проведении симметричного профилирования над бронзовой тонкой пластинкой вместо минимума я наблюдал максимум кажущегося сопротивления. Разработчики метода, использовавшие ту же пластинку, считали максимум следствием вызванной поляризации, тогда как он был вызван слившимися экранными эффектами при пересечении пластины приемными электродами.
Уже в Киргизии многим была ясна неэффективность метода, и его применять перестали. Теперь стало понятно, откуда у него растут ноги.
Мой отчет основательно почиркал главный геолог ЦГФП Федоренко, и с его исправлениями мне пришлось согласиться. Они делали текст более понятным и технически грамотным. Я очень благодарен ему за то, что он научил меня писать технические отчеты простым и понятным языком без всяких украшений, к которым я вначале был склонен.
Федоренко работал в Цветметразведке недавно, а до этого отбывал срок на Колыме за какие-то «преступления». В то время в «Дальстрое» работали многие видные геологи, репрессированные сталинским режимом, например, Крейтер, автор неплохого учебника по методике поисков и разведки.
Те, кому повезло, работали по специальности, и благодаря их стараниям на Колыме были открыты новые месторождения золота, олова и других металлов. Рассказывали, что был репрессирован и, кажется, погиб там талантливый геофизик Пылаев. Его палетками (набором теоретических графиков) ВЭЗ (вертикального электрозондирования) пользовались многие геофизики. Они не переиздавались, а перечерчивались и передавались из рук в руки подобно «самиздатовской» литературе.
Составленный мною отчет был подправлен Карелиным, смягчившим мои выводы о неэффективности метода наложения полей, и принят Научно-техническим советом. Во время заседания я был уже на полевых работах на флюоритовом месторождении Каскана и не мог отстоять свою точку зрения.