Прошло еще пару или больше лет.
После поездки в Лондон Даня скоро опять уехал за бугор от Лены, которая осталась жить в Питере и работать в своем детском доме. Миша поначалу тоже вернулся с Леной и Даней в Питер и стал жить один в своей четырехкомнатной квартире на Васильевском.
Надя вернулась в М.
Коля с Галей так и жили в Даниной квартире в М. У них родилась дочка, которую они и растили, живя душа в душу. А Миша стал часто приезжать к ним и очень привязался к своей крестнице, их маленькой Даше.
***
Однажды вечером, гостя у Коли, Миша решил пройтись по улице – очень уж хорош был зимний вечер – недавно выпавший снег переливался в свете фонарей, а на небе висел предрождественский месяц со звездой.
Миша тихо шел по дороге за домом Дани, смотрел на сад и думал о своем.
Вдруг Мише показалось, что мимо прошел кто-то до боли знакомый, вернее, знакомая, но кто?... Прошла, так же тихо гуляя, и так же не узнала Мишу, и, кажется, даже вообще не заметила, так была она задумчива и отрешена.
Разминувшись со знакомой незнакомкой, Миша прошел немного, остановился, резко обернулся и крикнул:
- Надя?! – он вспомнил вдруг сбитую девушку, Англию, Т.W.
Надя остановилась и растерянно обернулась.
- Надя?! – повторил Миша, быстро подходя к удивленной Наде.
- Миша?... – как бы возвращаясь с луны на землю, проговорила Надя.
- Господи! Надя! Куда же подевалась ты тогда после Англии? Сколько же мы не виделись? Как ты жила все это время?
Надя:
- Сколько вопросов… А ты?
Миша:
- Да, нам точно есть, что рассказать друг другу.
Надя:
- А пошли ко мне? Мои родители нам не помешают. Поговорим? Если, конечно, ты никуда не спешишь.
- Да даже если бы я спешил… Пошли! Как я рад, что я тебя встретил!...
Они пришли домой к Наде. Поздоровались с удивленной Надиной мамой, смотревшей сериал в зале. Папа спал на диване.
Они зашли в Надину комнату и прикрыли дверь.
Надя предложила Мише сесть на диванчик у кровати, а сама ушла на кухню поставить чайник для кофе.
Миша сидел на старом диванчике и разглядывал Надину келью. Иначе эту комнату назвать было нельзя. Не хочется описывать комнату одинокой почти 40-летней особы.
Миша был у Нади впервые и Миша все понимал. У Миши даже сердце сжалось от сочувствия и любви…
Да, Миша влюбился в Надю еще тогда, в машине, когда ее подобрали на дороге и запихнули, обалдевшую, рядом с ним на заднее сиденье. Мише сейчас очень сильно захотелось забрать Надю отсюда навсегда, но он не знал, пойдет ли с ним Надя.
Вошла Надя с чашкой кофе, извинилась за свою комнату, поставила кофе на табуретку перед Мишей, а сама присела на кровать.
Давно Миша не пил кофе с табуретки. Глядя на Мишу, Надя это поняла и сказала:
- Что, повеяло романтикой далекой юности?...
- Д-да… - пробормотал Миша.
Надя:
- Тебе, наверно, жалко меня, хочется дать денег или позвать в гости.
- Вообще… да… - не понимал Миша, шутит Надя или серьезно.
Надя:
- Я очень тебе благодарна, Миша, от всего сердца, но мне ничего не надо. Ведь я счастлива.
- Как?! – почти в шоке выдохнул Миша, потом спохватился, хотел что-то сказать, но Лена перебила его:
- Вот так, - просто сказала Надя, и стала, наконец, рассказывать:
- Вот сегодня я ходила после работы на «точку». Точка – это православная лавочка в магазине «Родная сторона». У меня там послушание, как на свечном ящике в церкви, по полтора часа после работы, через день по очереди с одной моей знакомой с работы. Так вот сегодня на точку зашла одна знакомая моей «сменщицы» и вдруг ни с того ни с сего так меня обняла при встрече, как родную, что я даже почувствовала себя смущенной маленькой девочкой какой-то… так это было… не найти слов…
А когда я там сижу, я читаю православные книги, иногда даже до слез пробирает. Разве это не счастье? Я даже на работе своей счастлива теперь…
- На работе? От чего?!
- От того, что я влюблена.
- В кого?!
- В сослуживца своего.
Миша безмолвствовал.
- Представляешь, мне это не пОшло, что ли… Потому что я никогда не скажу ему об этом, хотя… он и так видит…, но между нами никогда ничего не будет, потому что я не пойду на это никогда. Он моложе меня и красивый, как древнеримский бог. И!... В общем, можно сказать, мы с ним даже не знакомы в жизни, то есть общаемся только по работе вот уже скоро год. Это ли не чудо?!...
- Н-да-а… - только и сказал Миша.
Он не надеялся услышать такое от Нади, после того, что она рассказывала им о себе перед поездкой в Англию.
Помолчав, Миша все-таки спросил:
- Все же я не понимаю, Надя, почему ты не объяснишься с ним, с этим твоим сослуживцем?
- Он младше меня, отношения с ним невозможны.
- Ну, мало ли, а может он тебя любит, но тоже… не может осмелиться… Сейчас на такое не смотрит уже никто давно, я имею в виду разницу в возрасте, - грустно говорил Миша, чтобы… не молчать.
- Ты, как будто и не православный, - отвечала Надя, - даже по церковным канонам разница в возрасте в браке возможна максимум на пять лет, кажется. И, знаешь, - Надя помолчала и сказала:
- Наверное, все-таки это не любовь. И даже не наверно, а точно. Это или похоть, или наваждение. А еще точнее – это от затянувшегося одиночества… Я все считала себя сильной, а оказалась…
- Ну вот… - Миша прервал Надю, что бы не услышать еще большую клевету на саму себя.
Надя вздохнула и сказала:
- Мне тяжело, но мне почему-то в последнее время пришла прихоть держать удар. Теперь это даже мое развлечение… Да! – и Надя даже встала от оживления. Постояла немного и грустно добавила, садясь обратно на кровать:
- Но это бывает не всегда… Вообще… Ухожу утром – темно, возвращаюсь вечером – темно. А на работе – меня нет, там я просто исчезаю на 11 часов в день (час езды на работу, час – с работы в переполненном душном трамвае, 8 часов – на работе и час - обед). Темно и беспросветно, как в карцере….
Миша опять прервал «углубившуюся» Надю:
- Надя, я так давно тебя не видел, куда ты тогда исчезла по дороге из Англии?
- Ты у меня уже это спрашивал. Да и вообще, Миша, я не из той сказки. У меня своя история, похожая на беспробудный монотонный кошмар. И вот эта-то история и есть реальность. Немыслимо, но это так… - Надю не легко было «выбить из колеи». Но Миша не сдавался:
- А ты хоть институт-то свой закончила?
- Да, конечно, Миша, уже давно закончила. И теперь мне самой смешно от того, что я на работе занимаюсь тем предметом, препод по которому грозился вообще не подписать мне диплом. И еще мне смешно до слез от того, что я мечтала охранять природу, а занимаюсь тем, что уничтожаю ее.
Я живу возле церкви, Миша, а не хожу в нее месяцами. Вот такая я христианка, православная активистка, благочестивая похотливая старая дева, погрязшая в … (Надя вовремя сдержалась, потому что для Миши это было бы уже слишком, хотя она не знала, что Миша тоже с этим отчаянно боролся). Я даже на точку свою уже не хочу ходить, если совсем честно, а хожу и думаю – занимаюсь спекуляцией и всё. Однако при случае не прочь прихвастнуть своим бескорыстным занятием, или даже могу назвать это послушанием для красного словца…
- Да успокойся ты, Надя, - не выдержал, наконец, Миша, - все мы такие. Ты хоть смиряешься, а мы погрязли в роскоши и уже не знаем, чего и желать. А ты просто действительно мало ходишь в церковь и мало исповедуешься и причащаешься. А впрочем, и мы тоже… - осекся Миша, - да и вообще, я не духовник, а ты мне не духовная дочь, потому что…
Я люблю тебя, Надя, и хочу, чтобы мы с тобой обвенчались и никогда больше не расставались, ни-ког-да, понимаешь? – неожиданно даже для себя выпалил Миша и замолчал.
Замолчала и Надя.
Они не заметили, как наступила ночь. На улице было холодно, валил снег, иногда превращавшийся в метель.
К ним постучалась Надина мама и предложила гостю оставаться ночевать. Надя быстро сказала, что постелет Мише у себя в комнате на диванчике, на что мама хотела что-то сказать, но все-таки промолчала.
Надя разложила диванчик у стола, постелила постель, разослала свою кровать. И они улеглись на свои места, но, конечно же, заснуть не смогли. Ведь так сладко поговорить ночью в метель за окном.
Миша:
- Надя, ты знаешь, я чувствую, по твоим словам, что ты катастрофически теряешь себя на этой твоей работе и превращаешься в зомби. Зачем тебе это?
- Да, Миша, я сама это чувствую, но что я могу поделать? Надо же где-то работать и как-то деньги получать. Я ничего не могу изменить. Это сильнее меня.
- Не правда. Ведь я же предлагаю тебе поехать со мной, почему ты отказываешься?
- Наверно, потому что я – трусиха, - отвечала Надя, при этом усиленно вспоминая, когда же она отказалась…
- Вот-вот, - согласился Миша.
Надя:
- А как вы там жили эти годы? Как поживают твои друзья?
- Всё у них уже нормально теперь. Хотя мы долго расплачивались все эти годы за свою оригинальную молодость, но это было очень кстати для всех нас.
- От всей души рада за вас.
- Спасибо тебе, Наденька, милая ты моя!... Если бы ты знала, как я хочу, чтобы ты тоже была счастлива! Я всей душой этого хочу, но ты от всего отказываешься…
- Ну, почему… - тихо проговорила Надя в одеяло.
Миша вздрогнул и сел на диване:
- Хочешь? Сейчас с тобой уедем?! Я живу в Питере, но пока здесь гощу. А хочешь, уедем хоть… в Англию снова, и будем там жить!!... – Миша не знал, что и сказать.
- Зачем?! – остановила его Надя, - Нет, Миша, я никуда не хочу, кроме одного места на земле…
- Это какого ж?...
- Я хочу жить в Питере. Там моя душа осталась. Я была там как-то летом.
- Надя! Так в чем же дело?! Поехали в Питер! Хоть завтра! У меня квартира пустая там стоит уже несколько лет. Она – твоя! Будем там жить!
Надя тоже села на постели:
- Правда?!
- Да конечно же, милая ты моя Наденька! Завтра встанем утром и поедем! Я тоже давно дома не был, я уже тоже домой хочу. Там - мой дом.
- И мой… - восторженным эхом отозвалась Надя.
***
Никогда не работавший от звонка до звонка Миша спал крепко. Когда он проснулся, то было уже светло. Нади не было, а на столе лежала записка: «Прости меня, Миша, но я – на работу. «На крест не просятся, но и с креста не бегают» - знаешь?... Надя».
Миша вздохнул бесконечно грустно… Потом посидел, подумал и решил. Он спросил у мамы Нади адрес Надиной работы и поехал туда. Там он как-то умудрился найти «Надин» кабинет. Зашел туда и громко и серьезно сказал, (еле сдерживая смех):
- Надя! Быстро собирайся! У тебя дома – пожар!
Надя сначала опешила - эффект получился как раз нужный… Но потом тоже еле сдерживая улыбку, стала с грохотом одеваться и, бросив на ходу своему «любимому» начальничку:
- Я возьму день в счет отпуска, - вылетела за дверь, грохнув ею на прощание на весь коридор. И смеющиеся, они «полетели» по коридору на выход.
На улице они со смехом уселись в Мишин джип и покатились по заснеженному городу прочь из него, прямо - в Питер.
Такие стремительные события совсем выбили Надю из равновесия. Хотя, на работе его у Нади никогда и не было внутренне, только внешне. Надя перестала смеяться и, молча, уставилась в окно, пытаясь овладеть собой и хоть немного успокоиться.
Миша, настороженно:
- Надя?... Ты, как будто уже не рада тому, что я вырвал тебя из этого храма проектирования?
Надя:
- Как я теперь буду с ними объясняться?.. Проект завалят… А! Все равно я для него – дура безмозглая…
- Для кого?!
- Для моего начальника, старого маразматика.
- Брось, Надя, расслабься наконец, ты теперь его не скоро увидишь, если вообще еще увидишь когда-нибудь. Все проекты не переделаешь, и всем старым маразматикам не поможешь, а жизнь проходит. Молодость то, как (я догадываюсь) ты сейчас особо остро поняла, уже прошла, а ты все ждешь чего-то, надеешься на что-то и всё терпишь – терпишь… Эх ты… Надя…
Надя закрыла лицо руками и сидела так некоторое время. Миша ее не беспокоил. Ехали молча. Миша очень сочувствовал Наде.
Посидев так минут двадцать, Надя открыла лицо и сказала:
- Ладно, я согласна, я действительно последнее время что-то потерялась совсем. Но я хочу тебе сказать, что я с тобой только на время – немного развеяться, а вообще… «Христос терпел и нам велел», слыхал?
- Да уж, слыхал…
Надя как-то дико глянула на Мишу и опять уставилась в окно.
Миша, испуганно:
- Да ладно тебе, на время – так на время…
Надя улыбнулась. Потом сказала:
- Счастливый ты, Миша, в Питере живешь…
На что Миша, помолчав, ответил:
- Это ты счастливая, Надя, ты с Богом живешь.
Надя опять уставилась в окно.
Они уже выехали за город, и за окном пролетали заснеженные деревья. Миша поставил диск. Что это, Надя не знала. Но группа была потрясающая. Нечто среднее между Радиохэд и Систем оф а даун с электронным уклоном иногда, а иногда – с классическим фо-но.
Надя встрепенулась, ожила и спросила:
- Что это?
- Мusе, – ответили ей.
- Да, отстала я от… вас… Голос-то какой… Никогда бы не подумала, что можно так классно соединить Радиохэд и Систем оф а даун…
Миша:
- Голос, как у ангела… И сильный…
Надя попросила:
- Сделай погромче?...
Это была музыка движения, музыка трассы, музыка вырвавшейся из карцера души.
***
К следующему вечеру подъезжали к Питеру. Но Миша решил заехать на свою дачу.
Двор был завален снегом выше колен, калитка не открывалась, приближался вечер – сумерки совсем сгустились.
Кое-как продрались в калитку и, набирая снега в сапоги, пошагали к дому.
Отгребли ногами, а иногда и руками, снег от двери и открыли ее, вошли в веранду. Это был совершенно новая, построенная на месте старого сарая дача Миши. Поднялись на второй этаж и вошли в дом. В нем пахло сыростью, было холодно и сыро так, что пар валил изо рта.
Но Надя все равно была счастлива, а, глядя на нее, и Миша. Он спустился в котельную на первом этаже и стал запускать систему парового отопления на газу. Надя стала открывать все межкомнатные двери, закрытые на замки, и включать свет. Миша принес в дом дров, чтобы растопить камин, который был сделан у него в зале. Надя села его топить.
Она обожала это занятие – это была настоящая психотерапия. «Только зачем она людям в деревнях?» - думала Надя, - «В городах бы такое, где все – психи…»
На шкафу нашли электрический старинный самовар, накрыли на стол в зале и поставили самовар на стол – кипятиться.
Надя сидела на диване, смотрела на самовар и была счастлива, как ребенок. Дом у Миши был просто замечательный, уютный. Камин шипел и потрескивал. За окном повалил снег. Миша еще возился на улице, расчищая снег с большего, чтоб загнать машину в гараж под домом.
В голове у Нади пронеслась сумасбродная мысль… Ей захотелось остаться здесь с Мишей навсегда. Ведь она влюбилась в него с первого взгляда еще тогда, когда её чуть не сбили на дороге и запихнули в машину рядом с этим… ослепительным Мишей, художником из Питера…
Но это была лишь сумасбродная мысль. Надя давно знала, что роскошь взаимной любви и семейного счастья для нее заказана. И она грустно глубоко вздохнула и подсела к камину, подкинуть дров.
В комнату зашел Миша, сел на диван, громко охнул и сказал:
- Устал!
- Сейчас будем пить чай, - сказала Надя, стараясь не смотреть на этого Мишу… Миша замолчал. Надя ковырялась в камине. Прошло три минуты, которые растянулись на все двадцать. И Миша вдруг тихо, но как-то оглушающе сказал сидящей у камина спиной к нему Наде:
- Надя, а давай больше никуда не поедем отсюда, обвенчаемся и будем здесь жить?...
Надю как будто ударили по спине. Она вжала голову в плечи и зажмурилась, потом медленно обернулась, перед глазами у нее все поплыло, и она одними губами пролепетала:
- Давай…
Её повело, и если бы Миша не подскочил к ней, не схватил за плечи и не усадил рядом с собой, Надя, наверно, свалилась бы с низенькой желтой табуретки, на которой она сидела перед камином.
Оказавшись рядом, они поцеловались и не могли остановиться…, пока из самовара на столе не повалил прямо-таки угрожающий пар. Тогда, немного опомнившись, выключили его и стали пить чай.
***
За ночь опять навалило снега. Наступило утро, морозное, солнечное.
Надя с Мишей проснулись около одиннадцати. В доме было тепло и тихо, как может быть тихо только в своем доме на тихой улочке дачного городка.
После завтрака снова принялись топить камин, а потом вышли во двор и вместе принялись чистить снег.
Надя тоже решила покидать снег, потому что утро было просто сказочное – ослепительное солнце, деревья в снегу, мороз, ни ветерка. Надя была счастлива в это утро, как, наверно, никогда еще в своей жизни. Миша тоже был счастлив, может быть даже больше Нади, потому что уже много лет, после покаяния, он был совершенно одинок.
Когда, наконец, раскопали дорожки и наносили дров для камина, решили съездить на природу.
Зимняя природа зачаровывала. Они долго стояли на холме, смотрели вдаль, целовались в машине, пили горячий чай из термоса. В сумерках вернулись домой.
Дома нарядили елку, захваченную с собой из леска. И до вечера просидели вдвоем у камина, слушая рассказы друг друга о себе.
Был поздний вечер. Миша уже лежал в постели и, устав за день, дремал. Надя сидела в кресле под елкой и что-то писала в блокнот, поглядывая на Мишу. Вдруг она сказала:
- Ты такой красивый, Миша, что я иногда не верю, что ты - человек, ты похож на неземного ангела…
- Надя… - Миша хотел встать и подойти к Наде, но она остановила его:
- Не надо, Миша, лежи… Можно, я тебя сфотографирую?
- Конечно, Наденька.
Надя сняла Мишу через рыжий фильтр. Получилось странное фото…
Надя, задумчиво:
- Миша, неужели ты правда любишь меня?...
- Надя!...
- Молчи. Я верю тебе. Я не верю себе, я все равно не понимаю, на кой я тебе сдалась… такая страшная… серая… отупевшая… и … постаревшая.
- Надя!!!
- Молчи…
- Надя, иди сюда… Иди ко мне… Ты у меня – одна… единственная навсегда. Одна навсегда!
***
На следующий день Миша предложил Наде расписаться и обвенчаться, на что Надя предложила Мише обвенчаться в церкви св.Екатерины на Васильевском. Миша сразу согласился и привез Надю к себе в Питер – город Петра, трех революций и русского рока.
Заехали во двор-колодец Мишиного дома на Васильевском, зашли в старинный подъезд, поднялись на последний седьмой этаж на допотопном лифте, вошли в огромную Мишину квартиру.
В квартире было темно, пыльно и душно. Затхлый воздух, казалось, можно было нарезать ломтями и выносить вон порциями. Всюду лежал толстый слой пыли похожей на песок.
Миша с Надей принялись открывать плохо поддающиеся окна. Надя увидела выход на крышу и вышла в окно. С крыши открывался вид на Неву, Петропавловку и Дворцовую набережную. Надя застыла, «оглушенная». Миша постоял рядом с ней немного, почувствовал, что он начинает ревновать её к виду из своего окна, вернулся в квартиру, достал пылесос и принялся сражаться с пылью, гоня прочь темные мысли.
Надя скоро тоже вернулась в квартиру и сказала Мише:
- У тебя тут как-то…
- Как? – переспросил Миша, замолчавшую Надю.
- Слишком грандиозно как-то, так, что даже нереально как-то… Вот я, когда была тут однажды, жила в двухэтажном немецком доме в квартире на первом этаже на тихой зеленой улочке, с маленьким заросшим двориком, в котором по вечерам соседи делали шашлыки… А рядом там Елагин остров с парком… и в двадцати минутах езды на трамвае Приморский парк у Финского залива…
- Никогда там не был.
- Где? – на Елагином, на заливе, или в таком доме?
- Да нигде.
- Вот тебе и на… Питерец…
- Да какой я, к черту, Питерец. Я, может, в общей сложности и пожил-то в этом Питере всего от силы лет пять, ну, или шесть-семь . Что мне тут делать одному?
- Ты, что, сирота?
- Нет, отец жив, но он во Франции живет.
- Н-да-а… - вздохнула Надя.
Когда они убрались, сполоснулись в душе и перекусили, Надя спросила:
- Ну, что будем делать?
- Как – что?! Пошли расписываться!
***
Венчание батюшка назначил только через неделю. И они стали готовиться к венчанию. На праздник были приглашены Даня с Леной и Коля с Галей и их дочкой Дашей, Надины родители и немногочисленная родня, а также Мишин отец, который, впрочем, так и не приехал из своей Франции.
Венчание отметили у Миши с Надей дома.
Через год у них родился сын. На день его рождения - один год счастливые родители решили снова собрать всех своих друзей.
Продолжение следует
http://proza.ru/2019/01/31/1903