Плавное течение жизни города N-ска было нарушено барабанной дробью. Бум-бум-бу-рум - звучало, Бог знает откуда и со всех сторон.
Дед Семён откопал свою шашку в огороде.
- Наши пришли! - шепнул дед Семен своему псу Кабыздоху в лохматое ухо.
Кабыздох почесал задней лапой блошиный укус и завилял хвостом. Потом подумал о чём-то своём собачем и завыл.
Полицейское управление, услыхав вой Кабыздоха, срочно зачихало, зачесалось, пошло прыщами и закрылось на карантин.
Бабка Лукерья, увидев табличку с надписью "карантин" на дверях полицейского управления, накрасила губы, подвела сажей брови и нарумянила брюквой щёки.
Увидев бабку Лукерью в таком виде, пёс Кабыздох завыл ещё пуще прежнего, в следствие чего и на всякий случай закрылось и управление федеральной налоговой службы по городу N-ску.
Теперь уже слух о "Наших" витал в самом воздухе города N-ска, а также в близлежащих поселках и во всех прилегающих к ним весях, пажитях и уцелевших тракторных бригадах. ( не уверена, что тут правильные окончания и , тем не менее, всё было именно так)
Когда "достоверная информация " о " наших" дошла до главы города N-ска Прилежаева, глава города N-ска Прилежаев не растерялся и сменил флаг на "белом доме" . Потом подумал и сменил обратно. Потом подумал и снова сменил. Потом написал заявление о внеочередном отпуске за свой счёт, взял секретаршу Леночку и уехал в Баден-Баден к тётке Серафиме. Глава района уехал ровно на пятнадцать минут позже. Глава области на тридцать минут раньше. Глава края уехал ещё за день до описываемых событий ( вот оно политическое чутьё).
А барабан бил - Бум-бу-рум.
В город N-ск прикатила национальная гвардия. Дед Семен, было, закопал шашку, но по прошествии недели, видя деморализацию "противника" по причине полного отсутствия " противника", откопал шашку "в зад" и сидел с ней на заваленке, грозно и пристально посматривая на горизонт.
И тут барабан смолк и раздался свист. Тут уж многие не выдержали и вспомнили о своей обожаемой тёте Серафиме в Баден-Бадене. Пёс Кабыздох забился под сарай и прикинулся мёртвым. Дед Семён подумал и, таки, закопал шашку. Бабка Лукерья смыла углеродно-овощной make up и надела платок с хохломой. Потом подумала и сменила хохлому на кумач, потом ещё подумала, разделась и закрылась в бане. Свист усилился и стих.
Кабыздох выполз из-под сарая и жадно полакал из миски. Дед Семён взял пол-литру и постучал в лукерьену баню. Та отперла двери, посмотрела по сторонам, на предмет "хвоста" и впустила деда Семёна. На этом всё и закончилось. А дым из бани был виден аж из тракторной бригады номер 8.