Несколько слов об одном эпизоде из книги Д.Быкова «Борис Пастернак»
«Быть женщиной – великий шаг,
сводить с ума – геройство»
Б. Пастернак
То, что некоторые люди при ссоре с ближними считают себя пострадавшей стороной, известно и понятно. Даже если агрессия исходила от них. Даже если они нанесли близким незаслуженные оскорбления. Конечно, ведь их спровоцировали. Взглядом, видом, словом неосторожным. Они были вынуждены дать достойный отпор, и теперь страдают от чужой несправедливости. Ну, не себя же считать виноватым, в самом деле. Когда таким образом человек валит с больной головы на здоровую, это ясно, это личная заинтересованность.
Но вот когда литератор, пишущий о прошедших временах и реальных людях, совершает такую подмену, его понять трудно.
Я имею в виду Д. Быкова, автора нашумевшей и премированной книги «Борис Пастернак». Он с большим энтузиазмом пишет о последней возлюбленной поэта О. Ивинской, восхищается ее красотой, пытается превознести как человека.
Но, увы, есть одна заминка: «Ахматова отказалась ее принять, когда Ивинская была в Ленинграде; Лидия Чуковская с ней раззнакомилась»,– вынужден признать автор. И это правда.
А дальше начинается странное: «Может быть, виновата была своеобразная ревность, а может быть, сыграли свою роль сплетни. Ходил слух, что Ивинская присваивала деньги, переданные ей для арестованной подруги».
Предположение автора о ревности выглядит по меньшей мере нелепо: ревновать были основания только у жены, Зинаиды Николаевны. Ахматова, уж если и предположить, что могла испытывать подобное чувство, то скорее к славе, успеху, к Нобелевской премии, в конце концов, а не к подобной даме. Лидии Корнеевне же темные страсти вроде ревности к чужим мужьям, судя по всему, вообще не были свойственны.
Что касается сплетен и слухов, то автор прекрасно знает (ведь читал же он «Записки об Анне Ахматовой»), что именно у Л. К. Чуковской Ивинская «ежемесячно в течение двух с половиной лет брала деньги на посылки Надежде Августиновне Надеждиной (иногда и продукты, и белье, и книги)».
И именно Чуковская рассказала Анне Андреевне, «что Н. А. Надеждина не получила от меня за два с половиной года ни единой посылки:
все присваивала из месяца в месяц Ольга Ивинская».
В своей книге Лидия Корнеевна описывает и другие случаи странной «забывчивости» этой дамы, когда речь идет о чужих вещах и деньгах, а также и возмущение Ахматовой: «Обворовывать подругу, заключенную, которая умирает с голоду... Подобного я в жизни не слыхивала. Подобное даже у блатных не в обычае – между своими... Я надеюсь, вы уже объяснили Борису Леонидовичу, кого это он поет, о ком бряцает на своей звучной лире?» Чуковская, по вполне понятным причинам, не делала попыток открыть глаза влюбленному поэту на «Ольгину низость»: сознавая полную их бесполезность и не желая причинять ему лишнюю боль.
Однако прекраснодушный автор книги о Пастернаке к таким поступкам относится вполне снисходительно: «Поэты и их возлюбленные вечно витают в облаках, забывают о бытовых обязанностях, долгах и обещаниях – все это легко выдать за злонамеренность, а то и за нечистоплотность».
Во-первых, не надо обижать поэтов: герой книги, сам Борис Леонидович, не забывал ни о долгах, ни о бытовых обязанностях, полностью обеспечивая материально и свою семью, и семью Ивинской, и оказывая денежную поддержку многим нуждающимся людям.
Во-вторых, что касается возлюбленных, то ни Евгения Лурье, ни З. Н. Нейгауз, ни другие дамы сердца поэта ни в чем подобном не были замечены. Так что, если поэт и влюбляется в не самую благородную женщину (ибо любовь зла), это никак не служит индульгенцией ее недостойному поведению.
Что же надо сделать Д. Быкову, чтобы как-то «обелить» О. Ивинскую (ведь ему это явно очень хочется)? Естественно, надо несколько «опустить» ту, кого она обобрала.
Но поскольку Чуковская всем известна как человек безупречной честности и порядочности, и обвинить ее в чем-либо не удастся, остается поиронизировать именно над ее моральной неуязвимостью: «Лидия Корнеевна принадлежит к числу столь безупречных людей, что, право же, для приданию ее облику милых человеческих черт хочется иной раз вообразить ее не столь твердокаменной, придумать ей хоть какую-нибудь слабость вроде курения или пристрастия к анекдотам! Ничего подобного: моральная твердыня».
Сказал – как отрезал. Хотя и непонятно, если бы Чуковская курила и рассказывала анекдоты, разве это отменяло бы неблаговидные поступки Ивинской?
Конечно, чистые и честные люди многих раздражают, самим фактом своего существования являясь немым укором для прочих. Не отсюда ли язвительный тон автора в характеристике Л. Чуковской?
«Нам неизвестно, действительно ли Ивинская присваивала деньги, предназначенные для арестованной подруги. Она всю жизнь наотрез отрицала это».
А вы думаете, в таких поступках радостно признаются?
«Она была женщиной истеричной, эгоистичной, непоследовательной, взбалмашной, вызывающе несоветской. Она была из таких, о которых он сказал:
«Быть женщиной – великий шаг, сводить с ума – геройство».
То, что женщина с такими качествами сводит с ума стареющего поэта, – не новость, хотя большого геройства для этого не нужно. Последняя любовь Пастернака была одновременно его счастьем и горем – не нам судить.
Действительно, так случилось, что О. Ивинская осталась в истории литературы вместе с другими людьми, которым Пастернак посвятил свои произведения.
Но если писать о тех, с кем поэта сводила судьба, не стоит прибегать к явным искажениям фактов и пытаться возвысить одного человека за счет унижения другого, более достойного.