Очерки творчества Тургенева и Вересаева. Полный те

Владимир Голдин

Очерки творчества Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА, Викентия Викентьевича ВЕРЕСАЕВА.
Полный текст.


ОТ АВТОРА

У любого читателя, взявшего в руки эту брошюру, может возникнуть вопрос: почему в данной публикации оказались рядом два таких громких имени российской словесности? Вопрос непростой. Однако автор полагает, и анализ текстов произведений указанных авторов дает основания утверждать, что творчество И. Тургенева и В. Вересаева неразрывно связано, и более того литературные тексты повестей и романов Вересаева являются продолжением романов Тургенева. Это, прежде всего, касается социально-политической стороны творчества И. Тургенева и В. Вересаева.
И. Тургенев в своих романах, начиная с средины XIX века и до 1876 года, последовательно раскрывает путь зарождения и развития либерального (революционного) движения в России, как движения нерусского, и в конечном счете, высказывает мысли, к чему может привести это движение в России.
В. Вересаев в повестях и романах последовательно рисует портрет большевика-революционера, показывает его скрытые черты характера, и как бы предупреждает о том, что может произойти в России в случае прихода этих людей к власти. В романах «В тупике» и «Сестры» В. Вересаев показывает реальность власти большевиков в России в первые годы их правления.
Таким образом, по мнению автора данной публикации, литературное творчество И. Тургенева и В. Вересаева являет нам как бы исторический срез общественной жизни Российской империи и Советского Союза второй половины XIX века и начала ХХ столетия.
Данные очерки писались в разное для России время, и это не могло не отразиться на стиле и ритме опубликованного материала. Очерк о творчестве В. Вересаева писался в начале 90-х годов прошлого века, в разгар перестройки и политических метаний в советском и российском обществе.
Романы И. Тургенева были прочтены в 10-е годы XXI века, когда автор искал для себя объяснения и истоки свершившейся сто лет назад Февральской революции в России.
И ещё хочется обратить внимание читателя на даты выхода в свет романа И. Тургенева «Новь» (1876) и первой повести В. Вересаева «Без дороги» (1894), их разделяет всего двадцать лет.
Молодой, начинающий автор – Вересаев – естественно был знаком с текстом романа «Новь», и внимательный читатель заметит определённое влияние маститого автора на творчество молодого литератора. Это и пейзажные зарисовки, разговоры и мысли литературных героев Вересаева о смысле жизни, о «малых делах», о поисках своего пути в жизни. А разве не этим заняты герои романа И. Тургенева «Новь»?


И. С. ТУРГЕНЕВ, ПРЕДУВЕДОМИТЕЛЬ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1917 года.
Эксклюзивный, целевой взгляд на романы И. С. Тургенева, в свете его статьи «Гамлет и Дон-Кихот»

Справка

Иван Сергеевич Тургенев (09.11.1818 – 03.09.1883), русский писатель-реалист, поэт, публицист, драматург, переводчик. Один из классиков русской литературы, внёсших наиболее значительный вклад в её развитие во второй половине XIX века. Член-корреспондент императорской Академии наук по разряду русского языка и словесности, почётный доктор Оксфордского университета, почётный член Московского университета. Многогранно творчество Ивана Сергеевича, но мы остановимся на анализе только его романов: «Рудин» (1855), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1861), «Дым» (1867), «Новь» (1876) и статьи «Гамлет и Дон Кихот» (1860).

В порядке публикации романов в прессе, рассмотрим вкратце, о чем писал автор в этих произведениях. Целевой взгляд на романы Тургенева позволит глубже заглянуть в замыслы автора, понять, о чем писал, к чему стремился писатель, даст возможность разобраться в мыслях, которые вкладывал Тургенев в уста своих героев. Как эти романы воспринимались его современниками, и как воспринял их автор этой статьи. Одновременно целевой подход к анализу романов Тургенева, позволит опровергнуть упрощенный взгляд некоторых критиков на то, что все романы Тургенева однообразны, и, прочитав один из них, можно не обращать внимания на другие. Однако высказаться хотелось бы, как говорил один из героев Тургенева, Волынцев: «… позвольте каждому выражаться, как ему вздумается, нет хуже деспотизма так называемых умных людей. Чёрт бы их побрал!».
Особенно хотелось бы обратить внимание читателей на статью И. С. Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот». Работа Тургенева над романами: «Рудин», «Дворянское гнездо», и «Накануне», на мой взгляд, способствовала созреванию мыслей, изложенных в этой статье, а содержание последующих романов: «Отцы и дети», «Дым» и «Новь» уже излагалось в рамках концепции этой статьи.


 «РУДИН». Статья 1.
 
Тургенев, не спеша, на фоне прекрасного летнего дня начинает знакомить читателя с героями романа. Богатая бездетная вдова Липина, Александра Павловна, её холостой брат отставной офицер, Волынцев, Сергей Павлович, появляются на страницах романа первыми. Как было принято в те далёкие времена при помещичьих домах жили нахлебники, так и здесь таковой присутствует, это: Константин Деомидович Пандалевский, тайный любитель молоденьких крестьянок, музыкант, доносчик, информатор и лизоблюд барыни покровительницы Дарьи Михайловны Ласунской, которая имела трёх детей: Наталья – 17 лет, Ваня и Петя – погодки. У богатой несколько странной, но чрезвычайно умной Ласунской жил молодой учитель для мальчиков – Басистов. Как бы случайно, для начала, мелькнул один из главных героев романа: Лежнев, Михайло Михайлович, «на беговых дрожках, в каком-то полотняном мешке, весь в пыли…»

В богатом доме Дарьи Михайловны Ласунской всегда толпилась местная знать, среди них сосед, помещик Пигасов, Африкан Семёнович. «Озлобленный против всего и всех – особенно против женщин – он бранился с утра до вечера, иногда очень метко, иногда довольно тупо, но всегда с наслаждением». Пигасов окончил университет и считал себя сведущим во всех оттенках окружающей действительности.
В доме Ласунской все ждут московского гостя, который должен был прочитать написанную им статью по проблемам политической экономии. Но знатный гость не приехал. Вместо него появляется - Рудин.
Рудин краснобай: «владел едва ли не высшей тайной – музыкой красноречия», покорил всех, начиная с хозяйки дома, и незаметно стал практически управляющим всеми делами помещичьего хозяйства, так доверилась ему Ласунская.

С появлением Рудина начинает развиваться сюжет романа. Рудин своим присутствием нарушил все подспудно вызревающие линии жизни деревенских помещиков и их детей. Что отразилось на спокойствии остальных героев романа.
Пигасов возненавидел Рудина, так как увидел в нем соперника, который потеснил его в обществе, как знатока всех проблем.
Наталья и Басистов восхищены «музыкой красноречия» Рудина. Александра Павловна удивлялась Рудину.
Волынцев выражается туманно о Рудине, в нем стало зарождаться чувство ревности к Рудину, по поводу Наташи. Лежнев сдержан в оценках поступков Рудина, но намекает о его давнем знакомстве с Рудиным. В душе Лежнева также зреет ревность к Рудину, так как он давно имел виды на соединение уз жизни с Александрой Павловной.
Мнение о Рудине жителей этого романа у всех разное, только у Рудина обо всех мнение слащаво положительное, «хвалит он тебя – точно в чин производит… Начнет самого себя бранить, с грязью себя смешает – ну, думаешь, теперь на свет божий глядеть не станет. Какое! Повеселеет даже, словно горькой водкой себя попотчевал».
Не сложно понять психологические колебания в душах героев романа. Замкнутое пространство деревенской жизни, узкий круг общения, застоявшаяся атмосфера интересов, где женщины вышивают крестиком, разучивают музыкальные опусы модных в то время композиторов Тальберга и Шуберта, читают произведения философов Гегеля и Канта. Всё это на словах, а на деле действительно одни слова. А тут Рудин, звонкие обещания совершить какое-то действо – написать статью, о чем? – он сам не знает, но это звучит, как свершившийся факт. Потрясающий эффект гранаты, которую вбросили, все ждут взрыва, а граната всё коптит, но не взрывается.
Рудин в данном случае «граната», словесно коптит, но не взрывается. Как поступают в таких случаях? – правильно, гранату или выбрасывают подальше, или все смываются от неё в страхе.
Встреча Рудина и Лежнева в приёмной Ласунской - первый штрих для понимания поступков Рудина и подрыва его авторитета в обществе.
Опытный Рудин прекрасно понимает психологическое состояние юной Натальи, душа которой созрела для любви, а тело для деторождения. Соблазнить этот не окрепший девичий ум для Рудина не составило труда. Он рисуется перед Натальей: «от блаженства деятельности я никогда не откажусь; но я отказался от наслаждения… любовь не для меня. Куда мне кружить чужие головы? Дай бог свою сносить на плечах!»

Девочка влюбилась. Но девочка видит в Рудине прежде всего человека слова, но не человека дела. Она даёт ему совет перейти от слов к делу. Она подсказывает Рудину, что любой яблоне родившей плод нужна подпора. Но человеку, породившему идею не так легко сыскать среди людей такую подпору, - возражает ей Рудин. Но Наталья уже влюблена и со своей влюблённостью готова идти на любой безрассудный поступок.
Какие цели преследует Рудин, влюбляя в себя юную особу? Просто жениться на девушке с богатым приданым, поправить своё незавидное финансовое положение? Автор романа об этом умалчивает, но в тоже время толкает Рудина на этот поступок, и через этот поступок раскрывает истинное лицо яркого героя. Однако хорошо и давно знавший его Лежнев начинает раскрывать истинное лицо Рудина: «Он замечательно умный человек, хотя, в сущности, пустой… Я даже не ставлю в вину ему то, что он деспот в душе, ленив, не очень сведущ… любит пожить за чужой счет, разыгрывает роль, и так далее… всё это в порядке вещей. Но дурно то, что он холоден, как лёд. Он играет опасную игру, опасную не для него, разумеется: сам копейки, волоска не ставит на карту – а другие ставят душу… Спору нет, - продолжал Лежнев, - он красноречив; только красноречие его не русское».

«Красноречие его не русское»!!! – запомним эту фразу.

В конце романа Лежнев даёт окончательную оценку человеку Рудину и отмечает: «… его вечное житьё на чужой счёт, его займы», «… натуры-то, собственно в нем нет…», есть его энтузиазм. «Он не сделает сам ничего именно потому, что в нем нет натуры, крови нет». «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас обойтись может, но, никто из нас без неё не может обойтись». «Космополитизм – чепуха, ни истины, ни жизни, ничего нет. Без физиономии нет даже идеального лица; только пошлое лицо возможно без физиономии».
Но Лежнев не осуждает Рудина, он сочувствует ему: «Но опять-таки скажу, это не вина Рудина; это его судьба, судьба горькая и тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем. Нас бы очень далеко повело, если бы мы хотели разобрать, отчего у нас являются Рудины».
Здесь Лежнев, а значит, и Тургенев ставит точку, а надо бы, на наш взгляд, поставить знак вопроса. Не надо забывать, что в момент публикации романа на дворе жила средина девятнадцатого века. Ещё сама история не накопила достаточного опыта жизней людей подобных Рудину.
О тайных встречах и разговорах Рудина и Натальи становится известно всем, в том числе и матери Наташи помещице Ласунской. Роман достигает своего апогея. Наталья назначает свидание Рудину в глухом месте пересохшего Авдюхина пруда. Признание Натальи ставит Рудина в положение шахматиста, проигравшего партию более опытному сопернику.
Сюжет романа на этом практически исчерпан. Далее ещё идет описание метаний Рудина, его письма Наталье и Волынцеву, переживания других литературных героев по этому случаю, но это уже лишнее. Сюжет был раскрыт. Все любовные линии, которые начали формироваться в жизни героев романа до приезда Рудина, благополучно разрешились. Особо подчеркнём, что юная Наталья поняла глубинную суть характера Рудина, не бросилась в жизненные объятия его судьбы.

Остаётся эпилог. Случайная дорожная встреча Лежнева и Рудина прошла как встреча старых друзей, которым было, что вспомнить из далёкой юности. Они расстались друзьями. Но жизнь краснобая Рудина закончилась, как и должно было случиться гибелью Рудина на баррикадах Парижа. На этом содержание романа заканчивается.
Однако на личности литературного героя, Дмитрии Николаевиче Рудине, стоит остановиться и задуматься. Какой он человек? - нам ясно из той картинки, которую нарисовал Лежнев. Но образ Рудина писатель Тургенев представил ЧИТАТЕЛЮ, а не только героям, наполнившим страницы романа. Что скрывается за этим умным, образованным, скрытым пропагандистом каких-то новых идей – Рудиным?..

Публикация романа нашла широкий отклик среди литературных критиков того времени, не будем останавливаться на библиографии романа, обратимся только к статье Добролюбова «Что такое обломовщина». После выступления Добролюбова все герои русской литературы: Онегин, Печорин, Обломов и другие, прожигатели жизни, получили обобщающую кличку «оболомовцы», то есть своего рода бездельники, мечтатели – байбаки. В племя «обломовцев» Добролюбов включил и Рудина. Но сейчас, после полуторавекового опубликования романа, после определённых исторических наблюдений и знаний можно высказать свою точку зрения, несколько отличную от мнения Добролюбова, которая в дальнейшем будет подтверждена примерами из романов Тургенева и последующих литературных произведений, возникших под влиянием Тургенева.
Революция 1848 года в Европе не могла пройти мимо сознания Тургенева. Судя по воспоминаниям его современников, он интересовался новыми нарождающимися революционными учениями. Для этого он специально ездил в Лондон к Герцену, а Герцена в нашей литературе рисуют как первого революционера России, который там в своё время кого-то разбудил. Там в Лондоне, у Герцена, Тургенев мог познакомиться или услышать о представителях русской эмиграции и на основе этого знания показать образ Рудина. Об этом, по крайне мере, говорят многие его соотечественники. От Герцена Тургенев мог узнать и такую подробность: «Время шло с ужасной медлительностью, но шло; революции ни где не было в виду, кроме в их воображении, а нужда действительная, беспощадная подкашивала все ближе и ближе подножный корм, и вся эта масса людей, большей частью хороших, голодала больше и больше. Привычки у них не было к работе, ум, обращенный на политическую арену, не мог сосредоточиться на деле». Вот такая тогда складывалась жизнь революционеров. Хотя слово «революционер» Тургенев в романе совсем не употребляет.
С кого списан образ Рудина? Многие высказывали мысль, что Рудин – это Бакунин. Но это не верно. Имя Бакунина было на слуху, вот о нем и вспомнили. Действительным прообразом Рудина был малоизвестный русский революционер Н. И. Сазонов. Очерк о нем Герцен опубликовал в Женеве в 1867 году. Роман «Рудин» был опубликован в 1855. Судьба Сазонова через Герцена была знакома Тургеневу. Известно, что Герцен советовался о времени публикации отдельных разделов романа «Былое и думы» с Тургеневым.
Последние главы и эпилог в романе Тургенева «Рудин» практически повторяют судьбу Сазонова, описанную Герценом, с некоторой авторской обработкой подачи материала. Но даже стиль изложения последних глав и эпилога в романе суховат в сравнении с сочностью языка, пейзажных зарисовок и салонных разговоров в доме Ласунской.
Заслуга Тургенева заключается в том, что он первым в обобщенном виде показал в русской художественной литературе народившегося блуждающего проповедника «ненависти ко всякому насилью и правительственному произволу». В этом весь Рудин – Сазонов. Рудин-Сазонов – это «Колумб без Америки и корабля», и все подобные им пропагандисты, подобострастные носители иностранных идей, помните фразу о Рудине: «красноречие его не русское». Это всё из очерка Герцена.
Заслуга Тургенева заключается ещё и в том, что после выхода романа «Рудин» перестали писать в литературной критике об «обломовщине», а стали говорить о «лишних людях», людях грамотных, деятельных, но не знающих, куда приложить свои знания.
Особо обратим внимание на характеристику Рудина Лежневым, и запомним: «Но дурно то, что он холоден, как лёд. Он играет опасную игру, опасную не для него, разумеется: сам копейки, волоска не ставит на карту – а другие ставят душу…» И ещё «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье».
 
В Европе начал бродить «призрак коммунизма», но он ещё не овладел массами и не стал материальной силой. Жизнь начинающих пропагандистов формировалась как бы в русле стиха молодого Карла Маркса:

«Не могу я жить в покое,
Если вся душа в огне.
Не могу я жить без боя
И без бури, в полусне.
Так давайте в многотрудный
И в далекий путь пойдем,
Чтоб не жить нам жизнью скудной
В прозябании пустом.
Под ярмом постыдной лени
Не влачить нам жалкий век,
В дерзновенье и стремленье
Полновластен человек».

Однако закончить первую статью хотелось бы не стихами К. Маркса, а вспомнить статью Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот» и постараться определить для себя: «Кто он, Рудин, Гамлет или Дон-Кихот?» Одновременно с этим подчеркнем, что во время написания и публикации романа «Рудин» статьи Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот» просто не существовало. Мысли о содержании этой статьи в сознании Тургенева только зарождались. Отметим, что статья Тургенева была опубликована в России в январе 1860 года, а роман "Рудин" увидел свет там же, но в 1855 году. Эти два произведения Ивана Сергеевича, как бы не стыковались между собой по времени. Работа Тургенева над романом «Рудин» способствовала формированию его мыслей, изложенных поздней в статье «Гамлет и Дон-Кихот».
Революция в Европе 1848 года взбудоражила умы не только европейцев, но и умы представителей русской интеллигенции. Тургенев внимательно следил за революционными событиями в Европе, которые порождали и вводили в жизнь не только новые мысли, но и создавали нового носителя этих мыслей - человека. Человека - как оказалось - грядущего.
Как же понимает Тургенев героев семнадцатого века в исполнении Сервантеса и Шекспира? В чем заключается ценность тургеневских мыслей изложенной в статье?
«Дон-Кихот проникнут весь преданностью к идеалу, для которого он готов подвергаться всевозможным лишениям, жертвовать жизнью…». «Жить для себя, заботиться о себе – Дон-Кихот почел бы постыдным, он весь живет вне себя, для других… В нем нет следа эгоизма, он не заботится о себе, он весь самопожертвование – он верит крепко и без оглядки. … Оттого он бесстрашен, терпелив, доволен самой скудной пищей, бедной одеждой, ему не до того… Он знает мало, да ему и не нужно много знать; он знает в чем его дело, зачем он живет на земле, а это – главное знание. Дон-Кихот энтузиаст, служитель идеи…». Так вкратце показан Дон-Кихот в статье Ивана Сергеевича.
Гамлет - много знающий эгоист. «Гамлеты точно бесполезны массе, - пишет Тургенев, - они ей ничего не дают, они её никуда вести не могут, потому, что сами никуда не идут, да и как вести, когда не знаешь, есть ли земля под ногами? Притом Гамлеты презирают толпу… Гамлет аристократ не по одному рождению».
После таких оценок Гамлета и Дон-Кихота создается впечатление, что эти две литературных кометы существуют в разных жизненных плоскостях и нигде в жизни не смогут найти точку соприкосновения, и они так и останутся при своих интересах: Гамлет – цель существования в нем самом, где господствует разъединение мысли и воли, с дальнейшим вырождением в «лишнего человека». Люди типа Дон-Кихота будут служить в одиночку во благо других людей.
Но если бы Тургенев остановился на таком уровне понимания Гамлета и Дон-Кихота, а это уровень семнадцатого века, то он бы не стал великим писателем девятнадцатого столетия. Тургенев увидел в отношениях Гамлета и Горация то, что другие не замечали.
Тургенев много размышляет об отношениях народа к Дон-Кихоту и Гамлету, находит в их поступках много комического и трагического, и в этих поступках они антиподы. Если: «Гамлет от малейшей неудачи падает духом и жалуется; а Дон-Кихот, искалеченный галерными преступниками до невозможности пошевелиться, нимало не сомневается в успехах своего предприятия». И далее Тургенев переходит к трактовке своих мыслей и своего понимания роли Гамлетов и Дон-Кихотов в реальной жизни девятнадцатого столетия. «А все-таки без этих смешных Дон-Кихотов, без этих чудаков изобретателей не подвигалось бы вперед человечество – и не над чем было бы размышлять Гамлетам.
Да, повторяем: Дон-Кихоты находят – Гамлеты разрабатывают».
Гамлеты разрабатывают – это новый поворот в рассуждениях Тургенева. Он обосновывает свою мысль: «Гамлет много выигрывает в наших глазах от привязанности к нему Горация». В Горации Тургенев признает: «В Горации мы признаем тип последователя, ученика в лучшем смысле этого слова». Гораций «подчиняется ему не как принцу, а как главе». Сразу возникает вопрос: «Подчинятся главе чего, или кого?» В средине девятнадцатого столетия о создании, не говоря уже о существовании каких-либо общественных организаций в умах интеллигенции в России и мысли не было, были отдельные «теоретики» и «энтузиасты». Значит, можно предположить, что Тургенев, не раскрывая глубоко эту тему, видел в перспективе создание общественных союзов (партий) во главе с разработчиками идей – Гамлетами, и энтузиастами распространителями этих идей – Дон-Кихотами. «Одна из важнейших заслуг Гамлетов, - пишет Тургенев, - состоит в том, что они образуют и развивают людей, подобных Горацию, людей, которые, приняв от них семена мысли, оплодотворяют их в своем сердце и разносят их потом по всему миру».
Интересный вывод сделал Иван Сергеевич. Но напомним ещё раз, что первые три романа: «Рудин», «Дворянское гнездо» и «Накануне» были опубликованы ещё до появления в печати статьи «Гамлет и Дон-Кихот». Интересно проследить, как формировались мысли, изложенные в статье и в романах Тургенева до появления «Гамлета и Дон-Кихота» и после опубликования статьи.

Рудин - двоякий человек. С одной стороны, он мечтатель и позер, как Гамлет, но, в конечном счете, он, как Дон-Кихот - погибает на баррикадах. Ради чего? - Рудин не смог бы ответить на этот вопрос, как не мог бы ответить в тот момент и сам Тургенев. Человеческого материала и дела было недостаточно. «… по мудрому распоряжению природы, полных Гамлетов, точно так же, как и полных Дон-Кихотов, нет, - писал Тургенев, - это только крайнее выражение двух направлений… к ним стремится жизнь, никогда их не достигая».
Но двойственность Рудина, осмелимся предположить, подвигла Тургенева разобраться в этом вопросе и начать вынашивать саму идею написания этой статьи, а затем в ходе осмысления содержания статьи «Гамлет и Дон-Кихот» формировались в сознании автора сюжеты последующих романов.
Обратимся к тексту следующего романа и постараемся проследить ход мыслей Тургенева, и характеры литературных героев, формировавшиеся под влиянием реальных событий средины девятнадцатого века.


«ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО». Статья 2.
 
Опубликованием этого романа Иван Сергеевич, на мой взгляд, как бы обозначил вершину достижений дворянской усадебной литературы, поздней ещё будут появляться литературные произведения, отражающие быт и жизнь дворянских усадеб, но после «Дворянского гнезда» всё больше внимание читателей стала занимать так называемая литература – разночинцев.

Чтобы понять и проследить ход мыслей автора этой статьи необходимо дать краткое содержание романа.

Знакомство читателей с главными героями романа Тургенев начинает неспешным повествованием и представляет двух действующих лиц Калитину, Марью Дмитриевну, вдовую помещицу, лет пятидесяти и её тетку Пестову, Марфу Тимофеевну, лет семидесяти. Женщины мирно сплетничают между собой. Как водится, в жизни, упомянутый в разговорах человек является неожиданно, это Гедеоновский, Сергей Петрович, который сообщает, что в город прибыл Лаврецкий, Фёдор Иванович.
Перед окнами помещичьего дома на коне появляется ещё один герой романа Паншин, Владимир Николаевич, чиновник из Петербурга, который прибыл в губернию для выполнения казённого поручения. Паншин любитель музыки и сочинитель романсов, интеллигентно ёрничает над немцем Христофором Фёдоровичем Леммом, учителем музыки дочери Калитиной – Елизаветы Михайловны.
В доме Калитиной появляется главный герой романа Лаврецкий, от которого так и веяло степным здоровьем, богач, «происходил из старинного дворянского племени». Далее Тургенев подробно, на нескольких без абзацев страницах описывает род Лаврецких, неудачную женитьбу Фёдора Ивановича, его психологические переживания, связанные с разводом.
Лаврецкий едет в один из своих домов, выстроенный ещё в восемнадцатом веке. Вновь Тургенев отправляет читателя в прошлую жизнь дворян, где были живы ещё слуги с их выучкой, с их неторопливыми рассказами о стародавних временах.
Постепенно в тихой, размеренной жизни дворянской усадьбы начинают вырисовываться определенные связи: Паншин увлекается Елизаветой Михайловной, Лаврецкий также не равнодушен к ней, но между Лаврецким и Лизой стоит тень его бывшей жены. Треугольник противоречий. Поездка семьи Калитиной в гости к Лаврецкому сближает Федора Ивановича и Елизавету Михайловну.
По ходу повествования романа было ясно, что Елизавета Михайловна отдаёт предпочтение Лаврецкому. Молодые люди объясняются, их чувства взаимны, но тут, как в детективе всплывает тень отца Гамлета, то есть на сцене появляется якобы умершая жена Лаврецкого. Всё рушится. Паншин получает отказ. Елизавета Михайловна уходит в монастырь. Вера Павловна торжествует, и обеспеченная деньгами Лаврецкого вновь уезжает в Париж.

Эпилог с одной стороны грустен, так как в нем сообщается о тех, кто должен был, по закону жизни, умереть – умер, с другой стороны молодежь вошла в зрелый возраст - веселится, и по закону жизни, забывает стариков. Лаврецкий сладостно грустит у скамейки, вспоминает былое – невозвратное, так и не давшее ему счастливой семейной жизни. Однако он стал хорошим хозяином и «обеспечил и упрочил быт своих крестьян». Лиза, когда Лаврецкий посетил монастырь, прошла мимо него – «…и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули…».
Закрыта последняя страница романа «Дворянское гнездо», чувство ностальгии не покинуло ни главного героя романа, ни читателя, вдруг оказавшегося в средине девятнадцатого века. Ушедшее время всегда романтично. Но почему-то Тургенев, повествуя о жизни дворянской усадьбы неоднократно в романе через воспоминания старого слуги Антона, через рассматривание Лаврецким портретов своих предков возвращает читателя в восемнадцатый век, это не случайно. Здесь автор романа как бы призывает читателя к анализу и сопоставлению жизни людей ушедшего столетия и наступившего, и вместе с тем, обращает внимание читателя на изменения, произошедшие в реальной жизни и в жизни литературных героев. Особое внимание следует обратить на линию отношений между Лаврецким и Михалевичем, образ которого неслучайно появился на страницах романа, и стал как бы продолжением образа Рудина.
Что же произошло в середине девятнадцатого века такое, что способствовало появлению в жизни новых настроений среди определённой части людей, и как это новое отразилось на жизни литературных героев, на их мыслях, поступках и устремлениях?
Ответ на этот вопрос лежит в литературных произведениях российской словесности. Небольшой экскурс в историю русской литературы поможет, на мой взгляд, глубже понять место Тургенева в отечественной культуре.
Литературное движение в России началось, как увлечение среди дворян, как подтрунивание одного представителя этого класса над другим, в последующем вылившееся в целое сатирическое направление, во главе которого стояла сама императрица Екатерина II. Достаточно почитать её комедии, по которым складывается впечатление, что русские дворяне только тем и занимались, что молились, играли в карты и сплетничали. Через Екатерину в Россию проникла французская философия, культура и язык, французские романтические романы. Философия просвещения и физического удовольствия породила российскую романтическую повесть: Вельтмана, Загоскина, Погодина и других. Вместе с тем появились авторы, рассматривающие жизнь дворянского усадебного быта: Д. Фонвизин «Недоросль» (1871); А. Пушкин «Евгений Онегин» (1823-1831); В. Вонлярлярский «Большая барыня» (1852). В этом ряду находится и роман И. Тургенева «Дворянское гнездо» (1859). Но если герои Фонвизина и Вонлярлярского ничего не читали, и все планы жизни были нацелены на авось, то герои романа Пушкина уже начинают задумываться о положении крепостных крестьян. Пушкин воскликнул: «Ярем он барщины старинной оброком лёгким заменил, и раб его благословил…». Но у Пушкина этим всё и заканчивается.
Тургеневские герои уже читают не только французские романтические романы, а научные философские труды Гегеля, проявляют благотворительность и внимание к больным и немощным, как Александра Павловна Липина. Ищут, пусть бестолково, по-русски, выходы из ленивой бесцельной жизни удовольствий и стонов, на каждом шагу запинаясь и падая, как это случается с Рудиным в «Рудине» и Михалевичем в «Дворянском гнезде». Эти первые робкие шаги к «действию» на фоне изнеженности и барства усадебных дворянских старух и чиновничьих устремлений смотрятся особенно контрастно.
Но почему Вонлярлярский в романе «Большая барыня», хотя он и был за границей в 40-е годы, не замечает изменений в общественной жизни Европы, а через это и в России? По-видимому, в этом и заключается талант писателя смотреть и видеть шире обычных людей, уметь читать, обобщать и быть коммуникабельным в общении с интересными людьми. В круг общения Тургенева с первых шагов жизни в российских столицах входят Белинский, Некрасов, Герцен и Огарев. Будучи в Европе Тургенев интересовался событиями революции 1848 года, общался с русскими эмигрантами, посещал не Алжир, как Вонлярлярский, а Лондон. В Европе Тургенев жил в кругу людей, интересующихся новыми идеями, которые захватили тогда умы творческой интеллигенции. Многие русские путешественники ездили «изучать опыты Европы», нахватались там поверхностных философских идей и, не зная, где и как применить их на практике, щеголяли «умом и знаниями» в столичных салонах, вызывая среди слушателей сарказм и недоумение. По-видимому, количество таких знатоков философских теорий в столичных салонах накопилось достаточное, если Константин Масальский опубликовал повесть «Дон Кихот XIX века» (1834), где в саркастической форме вывел образ такого знатока новых философских идей Европы.
У Тургенева было достаточно внутренних и внешних факторов для изучения и обобщения такого типа людей, которые стали задумываться над застойным образом жизни дворянских усадеб, пережитками крепостного права, и путях выхода из этого тупика.
Здесь мне не хочется давать развернутую оценку литературным героям Тургенева, так как ознакомился пока с содержанием только двух романов, это сделаю поздней, прочитав все шесть романов, только так можно проследить творческий путь писателя.
А пока хочется вспомнить Алексея Кольцова, одну из его многочисленных дум:

Стареясь в сомнениях
О великих тайнах,
Идут невозвратно
Веки за веками;
У каждого века
Вечность вопрошает:
«Чем кончилось дело?»

Казалось бы, на первый взгляд, роман Тургенева «Дворянское гнездо» в ряду его опубликованных романов стоит вне рамок статьи «Гамлет и Дон-Кихот», которая все ещё не была опубликована. Но это на первый взгляд. Для читателя, читавшего романы Тургенева бессистемно, как желание выполнить школьный урок или ради любопытства - потешить самолюбие: давай-ка посмотрим, как там жили баре девятнадцатого века. Такое чтение, конечно, может дать удовлетворение простому читателю, усладит его душу стилем изложения, красотой языка, великолепием знаний автора, раскрываемой темы.
Без «Дворянского гнезда», на мой взгляд, было бы трудно понять содержание последующих романов Тургенева. Через содержание романа «Дворянское гнездо» автор показал истоки, те гнезда, в которых начали формироваться взгляды русских Гамлетов, но отнюдь не Дон-Кихотов. Здесь только вскользь упомянуто имя Михалевича, который где-то что-то совершает полезное для дела, он как бы поднимается над мечтателем Лаврецким. Показав читателям Михалевича, Тургенев как бы ставит жирную точку на горизонте для мечтателей.
Тургенев одновременно работал над написанием романа «Дворянское гнездо» и статьей «Гамлет и Дон-Кихот», поочередно обращаясь то к одному, то к другому произведению, чувствовалось, что писателю ещё не хватает жизненного материала. Роман увидел свет раньше статьи.


«НАКАНУНЕ». Статья 3.

В самом названии романа заложена интрига. Накануне – Чего? Каждый читатель, который вдумчиво приступает к чтению этого романа, может ответить на этот вопрос по-своему, и будет прав. Так всё-таки накануне чего?..
В жаркий летний день на берегу реки под липой отдыхают двое молодых мужчин. Их мысли и слова обыденны, мечты стандартны для молодых людей, начинающих жизненный путь. Представим их, вслед за Тургеневым: Берсенев, Андрей Петрович – выпускник университета и Шубин, Павел Яковлевич – скульптор. Молодые люди говорят о любви, о женщинах, о природе, которая как бы является связующим началом во всех жизненных начинаниях.
Шубин жил у родственницы Стаховой, Анны Васильевны, женщины богатой, но пустой, увлекающейся разными пустяками и быстро от них устававшей. Рождение дочери расстроило её здоровье, и после этого она только тем и занималась, что «грустила и тихо волновалась», домоседка, она прощала мужу его мужские шалости. Стахов, Николай Артемьевич отставной прапорщик «подцепил» Анну Васильевну на одном из светских балов, был фрондёром.
После обеда молодые люди Берсенев, Шубин и Елена Николаевна, дочь Стаховых идут в парк гулять. Здесь молодые люди, достигшие возраста, когда надо думать о создании семьи, когда надо определять профессию своей будущей взрослой жизни, делятся своими желаниями и мечтами. Вот здесь, на мой взгляд, первая разгадка названия романа «Накануне», момент жизни, который определяет смысл всех последующих лет существования человека. Берсенев мечтает стать профессором истории или философии. Шубин ещё витает в пространстве мыслей между профессией скульптора и ловеласа, ему нравится Елена, он заигрывает с Зоей, приживалкой обрусевшей немкой в доме Стаховых, увлекается крестьянскими «девками». Елена, максималистка, говоря современным слогом, не прощала никому ложь «во веки веков», стоило человеку потерять её уважение, и он уже переставал существовать для неё. При этом она много читала и жаждала деятельного добра, подавала милостыню и подбирала калеченых птиц и животных, думала о любви, и удивлялась, что любить некого.
Берсенев едет в город, где встречается со студенческим знакомым и приглашает его в гости на свою деревенскую дачу. Друг Берсенева – студент, болгарин Инсаров, Дмитрий Никанорыч ограничен в средствах, приглашение принимает, но с условием, что за снимаемую комнату будет платить сам.
Первое знакомство Елены и Шубина с Инсаровым не произвело того впечатления, которое обрисовал им Берсенев. Но если Шубина можно было понять сразу – в нем говорила ревность, то сознание Елены не приняло Инсарова, как героя. Доверие друг к другу Елены и Инсарова складывалось неспешно, но после их встречи наедине эти отношения стали развиваться спешно. Кто такой Инсаров, и как его подает читателю Тургенев?
Инсаров – человек идеи, идеи освобождения Болгарии от турецкого ига. Ради этого Инсаров живет, учится, страдает, терпит лишения, помогает соотечественникам, отказывается от любви к женщине – всё ради идеи. Но характер юной Елены покоряет Инсарова. Елена окончательно влюбляется в Инсарова после прогулки, устроенной Стаховой, где Инсаров проявил себя, как герой, защищая компанию от приставаний пьяных немцев. Елена в дневнике признается себе, что влюблена. Инсаров не в силах совладать со своим чувством покидает дачу и уезжает в Москву.
Но чувство побеждает. Елена и Инсаров в непогоду встречаются у заброшенной часовни. Молодые люди объясняются в любви. Елена ради любви отказывается от выгодного брака, предложенного ей отцом, покидает родной дом, полный достатка и неги – уходит к Инсарову. Болезнь Инсарова Елена принимает, как свою собственную, ухаживает за больным, затем, с не выздоровевшим Инсаровым едет в Европу, с целью нелегально проникнуть в Болгарию, где освободительное движение вспыхнуло с новой силой. Инсаров умирает. Елена, верная ему и его идее, едет с незнакомыми ей людьми в Болгарию. Дальнейшая судьба Елены неизвестна.
Интересна судьба остальных главных героев романа «Накануне». Берсенев, как и мечтал успешно начал делать карьеру университетского профессора, он за границей и уже опубликовал две статьи, которые привлекли внимание специалистов. Сбылась мечта и Шубина, он в Риме «… весь предался своему искусству и считается одним из самых замечательных и многообещающих молодых ваятелей». Елена нашла того, кого можно было любить, и полюбила не только человека с целеустремлённым характером, но и его идею… Мечты героев, сложившиеся накануне вступления в самостоятельную взрослую жизнь исполнились.
Роман «Накануне» многогранен. Здесь заложены глубокие мысли и раздумья автора. Вдумчивому исследователю по прочтении романа предоставляется материал для многочисленных статей: мужские и женские герои в романе, пейзаж и его связь с мыслями и поступками героев, отношения между старшим и входящим в жизнь поколениями и другие. Не будем здесь расползаться мыслью по древу. Это не цель нашей статьи.
Мне хотелось бы остановиться еще раз на названии романа «Накануне». Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» забежал далеко вперед реальных событий, увидел в романе признаки надвигающейся революции. Это говорит о неопытности, нетерпимости и неумении глубоко анализировать историческую ситуацию, складывающуюся в Европе, а главное в России. Поэтому не случайно Тургенев настаивал на том, чтобы статью Добролюбова не публиковали в открытой прессе, а когда статья всё же была опубликована, Тургенев решительно порвал отношения с Некрасовым и Добролюбовым. Стратеги «передовой мысли» оказались слепы. Некрасов и Добролюбов были простыми пропагандистами «революции», которые не понимали ни цели революции, ни её движущих сил, ни программы последующих действий. Для них революция должна была состояться для революции – и только, дальше этого их мысли не шли. Представьте себе барина Некрасова, передвигающимся целым обозом на охоту в 1919 году!!! Сколько таких революционеров отказалось от революции и осудило её. Это были "Гамлеты" с замашками "Дон-Кихота".
Тургенев в данном случае более аналитик и стратег, чем его соотечественники.
Уважаемый читатель обрати внимание на динамику поступков основных героев романов Тургенева.
Рудин одиночка, человек, выросший и сформировавшийся в условиях дворянского барства, за счет труда крепостных крестьян. Он бедный дворянин, который нахватался идей, путешествуя по Европе. Вспомните: «Красноречие его не русское»!!! Он краснобай, живет в долг, и бессмысленно погибает. В «Дворянском гнезде» Лаврецкий стремиться найти себя в деятельном управлении своим хозяйством. Михалевич весь в поиске найти для себя дело, чтобы быть полезным если не обществу, то самому себе.
Инсаров – это совсем другой характер. Инсаров действует уже с группой единомышленников, у него связи в России и за границей, он член тайного сообщества. Человек идеи, за которую он отдает жизнь. Инсаров – болгарин, на территории России, руководитель какой-то группы одержимых людей, стремящихся освободить свою родину от турецкого ига. Таких групп сложившихся единомышленников, когда писал роман Тургенев, в России не было. Были типа Рудина, Михалевича разрозненные одиночки.
В образе Инсарова Тургенев уже показывает лидера определённого движения, у которого есть последователи, как у Гамлета Гораций. Сторонники Инсарова, как Дон-Кихоты, с энтузиазмом выполняют поручения Инсарова, как главы движения – это уже мысли и поступки, которые в последующем ложатся на ландшафт статьи «Гамлет и Дон-Кихот». Здесь просматривается одновременная работа мысли Тургенева над статьей и романом «Накануне».
Обратимся к женским образам. В «Рудине» Наталья разобралась в характере и поступках своего героя и нашла своё «бабье счастье» в браке. В «Дворянском гнезде» Елизавета Михайловна не смогла разобраться в моральных сторонах своих поклонников и ушла в монастырь. В «Накануне» Елена, напротив, выбирает из круга поклонников Инсарова – человека идеи. Поступок Елены символичен в том, что она выбирает иностранца и его идеологию. Здесь Елена - женщина выбирает чужую идеологию, сопоставима с понятием Елена - Россия, которая всё больше движется в сторону подражания западу. Елена выбрала западную идеологию, и она погибает неизвестно как. Вот где, на мой взгляд, ещё одна разгадка заглавия романа «Накануне».
И ещё Елена - как символ российской дворянской интеллигенции, в рядах которой зарождается и начинает развиваться стихийный протест против сложившихся устоев. Именно дворянская интеллигенция начала будоражить умы практически абсолютно безграмотного крестьянства и зарождающегося безграмотного рабочего класса.
Однако «умные люди. Чёрт бы их побрал!» не понимали того, что одиночки революции не сделают, для этого нужно готовить кадры. Просто построить фабрику или корабль, но они не будут давать расчетную экономическую и прочую отдачу, если ими будут управлять неподготовленные люди, для этого нужно время и специалисты.
Роман «Накануне», на мой взгляд, роман призыв ко всем слоям общества задуматься над будущим развитием России.
Роман «Накануне» и статья «Гамлет и Дон-Кихот» были опубликованы в один год - 1860. Но статья появилась в самом начале года - в январе. В романе уже, пусть на примере болгарских бойцов за независимость, выявляются люди дела, но это Дон-Кихоты. Героями романа управляет идея и любовь. Инсаров ради борьбы жертвует материальными благами, любовью, он готов на всё. Елена, ещё не успевшая накопить хоть какой-то жизненный опыт, влюбляется в Инсарова и его устремления и жертвует собой вместе с мужем. Но для них жизнь так и осталась - накануне - герои романа гибнут. Они не могли победить - время ещё не пришло, их смерть стала «каплей в море» крови людей, положивших свою жизнь ради идеи.
В романе «Накануне» Тургенев последовательно подводит читателей к мысли и пониманию, что идеи борьбы, появившиеся в Европе, начинают овладевать умами русской интеллигенции.


«ОТЦЫ И ДЕТИ». Статья 4.

В первой главе романа уместилась история трёх поколений. Тургенев в длинных предложениях заложил психологическую глубину жизни предков. Автор представляет читателю главных героев романа: Кирсанова, Аркадия Николаевича и Базарова, Евгения Васильевича. Базаров появляется перед читателем, как человек «вещь в себе», произносит своё отчество в сокращенном виде, промолчал и ничего не ответил на слова отца Аркадия, Николая Петровича, через минуту присвоил новую кличку «Толстобородый» - ямщику.
С первого знакомства не заладились отношения между Базаровым и братом хозяина поместья Кирсановым, Павлом Петровичем. Первый, дворянин с малым финансовым доходом и высоким самомнением во всем, основанном на юношеском максимализме, возникшем неизвестно откуда. Второй, аристократ, привыкший к успеху и вниманию в обществе. Уже изначально во встрече этих двух людей заложен конфликт поколений.
За утренним чаем братья Кирсановы и Аркадий заговорили о Базарове. В этой беседе впервые прозвучало слово «нигилист». Каждый из присутствующих высказал своё мнение о том, как они понимают значение этого слова.
«- Нигилист, - проговорил Николай Петрович, - человек который ничего не признаёт.
- Скажи: который ничего не уважает, - подхватил Павел Петрович.
- Который ко всему относится с критической точки зрения, - заметил Аркадий. Нигилист – это человек, который не склоняется ни перед каким авторитетом, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип».
Вообще в романе можно встретить несколько нестыковок в характеристике Базарова. Аркадий только что утверждал в пятой главе, что нигилист «не принимает ни одного принципа на веру». В шестой главе Базаров признается, что немцы - наши учителя, что тамошние учёные дельный народ, значит, у него всё же были свои кумиры. Так и хочется здесь вспомнить слова из «Рудина» «Красноречие его не русское».
На замечание Аркадия: «Ты решительно дурного мнения о русских» - Базаров отвечает: «Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения». Вот это преклонение перед западом, зародившееся в России со времен Петра, в девятнадцатом веке развилось до коленопреклонения и существует до сегодняшнего дня.
Но прервемся и послушаем Шуберта «Ожидание», это произведение исполнял отец Аркадия на виолончели. Интернет - изобретение двадцатого века - позволяет нам это сделать. Ожидание – это символично для романа «Отцы и дети».
Ожидать долго не приходится, уже в десятой главе происходит откровенный разговор между Базаровым и Аркадием с одной стороны и братьями Кирсановыми с другой.
Опустим некоторую часть дискуссии, остановимся на главном.
«- Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, - говорил между тем Базаров, - подумаешь, сколько иностранных … и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны.
- Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте – логика истории требует…
- Да на что нам эта логика? Мы и без неё обходимся.
- Как так?
- Да так же. …
Павел Петрович, - взмахнул руками.
- Я вас не понимаю после этого. Вы оскорбляете русский народ…
- Я уже говорил вам, дядюшка, что мы не признаём авторитетов, - вмешался Аркадий.
Мы действуем в силу того, что мы признаем полезным, - промолвил Базаров. – В теперешнее время полезнее всего отрицание – мы отрицаем.
- Всё?
- Всё.
- Как? Не только искусство, поэзию… но и… страшно вымолвить…
- Всё, - с невыразимым спокойствием повторил Базаров…
- Однако позвольте, - заговорил Никола Петрович. – Вы всё отрицаете, или, выражаясь точнее, вы всё разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
- Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить.
- Современное состояние народа этого требует, - с важностью прибавил Аркадий…
- Стало быть, вы идёте против своего народа?
- А хотя бы и так? – воскликнул Базаров. – Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом - он русский, а разве я сам не русский?
- Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу».
По-видимому, достаточно цитировать содержание этой дискуссии, кто заинтересовался, тот может вернуться к первоисточнику, к роману «Отцы и дети». Здесь пора задуматься над тем, что уже высказано.
Во-первых, в советское время на этот диалог ни в школе, ни в институте не обращали внимания. Время было суровое, и точка зрения была единой, любое мнение с личной кочки зрения преследовалось. Но как эти слова напоминают большевистскую диалектику.
Во-вторых, поражает глубина мыслей вложенных Тургеневым в уста своих литературных героев. Естественно, Тургенев не был пророком, но вдумайтесь, как он точно описал совсем недалёкое будущее для России. Роман был опубликован в 1861 году, а октябрьский переворот в России свершился в 1917, прошло каких-то неполных шестьдесят лет. Для истории это мгновение.
В-третьих, возникает законный вопрос: «По кому делал Ленин революцию в России, по Марксу, или по Тургеневу?» Давайте задумаемся: в 1861 году в России было отменено крепостное право, но наши революционеры всё смотрели на Запад и ждали революции по их образцу. Но в 1861 году до Парижской коммуны ещё нужно было прожить девять лет. Анархист, член 1 Интернационала и Парижской коммуны Эжен Потье написал знаменитую Марсельезу в 1871 году. Аркадий Коц впервые перевел Марсельезу на русский язык в 1902 году, и только после нескольких его переводов Марсельеза в СССР превратилась в гимн Интернационала, а затем и в гимн СССР (1922-1944). Старшее поколение, я думаю, не забыли слова из того гимна:
 
Весь мир насилия мы разрушим
До основания, а затем
Мы наш, мы новый мир построим –
Кто был никем, тот станет всем.

Неважно по кому большевики в России делали революцию, важно то, что Тургенев видел истоки зарождающегося движения и, практически, финал его.
А сейчас вернёмся к дискуссии братьев Кирсановых с Базаровым и Аркадием. Читатель без труда найдёт созвучные слова из этой дискуссии со словами гимна в переводе Коца. А теперь вспомните нашу совсем недалёкую историю и слова Павла Петровича: «Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…»
После десятой главы повествование в романе приобретает вкус предыдущего романа «Дворянское гнездо»: те же светские встречи на губернском уровне, те же ужимки дам и цинизм молодых мужчин. Выпитое шампанское у госпожи Кукшиной, льстивость Ситникова, бал у губернатора - всё это уже знакомо в мелочах.
Но вот знакомство с Одинцовой вносит некоторый разлад в умонастроения Базарова, и, конечно, читателя. Его цинизм: «Этакое богатое тело! – хоть сейчас в анатомический театр» - заканчивается его смущением и признанием: «Какой я смирненький стал». Базаров пока гостил у Одинцовой, не гулял один по утрам и не «резал лягушек». Образ Базарова, каким его начал рисовать для читателя Иван Сергеевич, начинает тускнеть и хотя бы в одной жизненной позиции - отношение к женщине - совсем скукоживается. Одинцова от скуки забавляется с Базаровым и путем несложных женских уловок и наводящих вопросов дает «понять» Базарову, что она к нему привязалась. И вот тут всплыла вся несостоятельность «сильного» характера Базарова. Он объяснился в любви Одинцовой. Когда Базаров понял, что попал в расставленные женские сети, он срочно покинул гостеприимный дом Одинцовой, но продолжал хорохориться перед Аркадием: «по-моему – лучше камни бить на мостовой, чем позволять женщине завладеть хотя бы кончиком пальца». Слова старые и привычные для Базарова, но мнение-то читателя меняется. Основа убеждений, хотя бы по женскому вопросу, у Базарова рухнула.
Так кто же такой Базаров? Откуда он, как нигилист, появился? Вот Ситников, базаровский ученик, сразу признается: «Поверите ли, что когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должен признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел!» В основе всего лежит человеческая психология. В массе людей всегда есть чем-нибудь недовольные личности, проще сказать, нигилисты, для таких людей нужен поводырь-пропагандист. Для Ситникова и Аркадия Кирсанова таким пропагандистом стал Базаров. Базарова «заразил» этой бациллой кто-то другой, или книги определённого содержания. Для наглядности стоит почитать повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка» и понять, как это происходит.
Тургенев в своих романах проводит своего рода литературное исследование проблемы зарождения революционного движения в России, хотя в пяти романах он слов «революция», «революционер», не использует. Вместо этого он вводит в литературный оборот почти забытое слово «нигилист». После опубликования романа это слово стало популярно, с каким-то негативным оттенком, даже с каким-то не очень приятным запахом, как у В. Даля: «Нигилизм – безобразное и безнравственное учение, отвергающее всё чего нельзя ощутить».
Публикация романа «Отцы и дети» совпала с таким важнейшим событием в истории России, как отмена крепостного права. Если до этого события «нигилисты» в основном жили и проповедовали за границей и среди дворянской интеллигенции, то после февраля 1861 года политическая обстановка в стране резко изменилась.
События 1812 и 1825 годов всколыхнули самосознание творческой интеллигенции, они способствовали началу бурного развития всех направления русской культуры.
1861 год можно считать годом отсчёта в развитии общественной и политической жизни страны, годом, когда политическая жизнь как бы выплеснулась наружу, стала приобретать общественное значение, о ней заговорили открыто, она накопила определённый потенциал, что позволило Тургеневу создать обобщающий образ человека, ещё не революционера, но нигилиста.
Тургенев в своих романах показал динамику развития этого начинающего движения. Рудин – бунтарь-одиночка, без цели, но с намерениями что-то совершить, мечется по жизни и погибает, не поняв, ради чего он отдал свою жизнь. В романе «Дворянское гнездо» Михалевич уходит в народ, и его образ не раскрыт в романе. В романе «Накануне» болгарин Инсаров стоит во главе тайной организации, которая готовится к освобождению Болгарии от тирании турок. Но это ещё не русский человек – болгарин, в России ещё нет таких сил, чтобы выступить открыто; но среди русского дворянства появляются отдельные люди готовые подняться на борьбу – Елена Николаевна Стахова, но здесь в основе душевного порыва Елены лежит чувство, а не осознанное действие. Все эти герои своего рода нигилисты.
В романе «Отцы и дети» Базаров - доморощенный нигилист, в книге нет сведений, что он жил за границей, но он начитан и предпочтение отдает иностранной литературе. Значит, предвнесенные извне идеи нигилизма стали приживаться на национальной почве. Однако Базаров, как и литературные герои предыдущих романов, не имеет никаких результатов своего нигилизма. Его успех только в том, что он имеет одного последователя – Ситникова, да и тот глуп, Аркадий от него отвернулся. Базаров даже какого-то отдельного сплочённого кружка нигилистов создать не смог.
Вспомним содержание статьи «Гамлет и Дон-Кихот». У Гамлета и Дон-Кихота имелись у каждого свои последователи. Санчо Панса верен своему сюзерену до ослепления, до фанатизма. Горацио следует за Гамлетом, не как за принцем, а как за главой. Базаров же не обладал такой силой убеждения и поэтому от него отвернулся Аркадий, а Ситников не обладал энтузиазмом Санчо Панса. Таков был этап в развитии социального движения в России, когда писал этот роман Тургенев.
Жизненные перспективы Базарова велики, как говорил Аркадий в разговоре с отцом Евгения, но в какой отрасли деятельности, он так определить и не смог. И ещё на один момент хотелось бы обратить внимание: почти все литературные герои мужчины в романах Тургенева погибают: Рудин – на баррикадах, Инсаров – умирает от болезни, Базаров – от заражения тифом. Случайно ли это? По мнению автора статьи, не случайно. На момент публикации романов в России не существовало сколько-нибудь организованного нигилистического (революционного) движения, а борьба одиночек всегда обречена на поражение – отсюда и финал жизни литературных героев Тургенева.
После публикации романа «Отцы и дети» авторитет Тургенева, как литератора, значительно укрепился, но, как и бывает в реальной жизни, у Тургенева появились сторонники и противники. Слова «нигилист» и «базаровщина» стали неотрывными от имени Тургенева.
Вопрос: «Кто такой Базаров» - остался открытым. Но здесь уместно вспомнить слова Владимира Федоровича Одоевского из его статьи «Две заметки об И. С. Тургеневе»: «Приходит на ум: не шарлатан ли Базаров? (Не эту ли мысль автор хотел выговорить в характере Базарова?)».
В след за Одоевским не будем спешить с ответом на поставленный вопрос, впереди у нас ещё два романа Тургенева «Дым» и «Новь».


РОМАН «ДЫМ», статья 5.

Откровенно признаться, этот роман я ранее не читал. И это не случайно, так как к изучению в школьной программе этот роман, как и роман «Новь», не принуждались, да и содержание романов косвенно напоминало жизнь будущих большевистских революционеров в не совсем приятной для них форме.
Озадаченный социально-общественной направленностью предыдущих романов Тургенева, его героями Рудиным, Инсаровым и Базаровым, я настроился на чтение и был готов принять новые похождения великих нигилистов. Однако с первых строк романа «Дым» у меня сложилось впечатление, что это роман о любви. Но увлекли и тургеневский стиль, и несколько ёрнический настрой автора к описываемому сюжету и людям, его наполнившим, и я прочитал с удовольствием весь роман. По прочтении романа я убедился, что это глубокое литературное исследование, созданное Тургеневым в рамках его теории, изложенной в статье «Гамлет и Дон-Кихот».
Всё, как в сказке братьев Гримм «Золушка». В начале 50-х годов 19 столетия «...проживало в Москве, в весьма стесненных обстоятельствах, чуть не в бедности, многочисленное семейство князей Осининых». То были чистокровные князья. Как водится, в сказке, в Москву приехал двор, начались балы, в которых принимала участие вся дворянская молодежь. Ирина Осинина, влюблена в Литвинова, Григория Михайловича, который часто бывал в доме князей, поскольку отец Литвинова когда-то одолжил княжеской семье определённую сумму денег. В сказке братьев Гримм замарашка становится принцессой. После появления сказки о золушке все девушки мира почувствовали себя как бы принцессами. Но Ирина Осинина была рождена уже в семействе благородных кровей, ей стать принцессой было проще. Она и стала графиней, и уехала из Москвы в столицу, даже не махнув ручкой из кареты своему возлюбленному.
Литвинов глубоко пережил разрыв с любимой женщиной. Прошло десять лет и он, Литвинов, в Баден-Бадене, ожидает приезд своей невесты и её тетки.
О, Баден-Баден!!! Кто из дворян 19 столетия не мечтал побывать там, или хотя бы заглянуть в этот сказочный город на недельку. Ради этой цели «заглянуть на недельку» и ждал Литвинов своих будущих родственников. Интересна находка Тургенева погрузить русское дворянское представительство в этот курортный город. Здесь все и здесь всё раскрывается, как в бане, обнаженные слои общества, не натурально, а внутренне.
Точная дата - 10 августа 1862 года - начала действий в романе, заставляет насторожиться и в дальнейшем соотносить прочитанный текст с конкретными историческими данными. Читателю напомним, после указанной даты прошло полтора года после отмены крепостного права в России.

Четыре часа пополудни, российские дворяне гуляют по Лихтенталевской аллее, останавливаются у «русского дерева». Здесь есть умные и не очень, считающие себя очень больными и очень умными, но «здоровые как бык и глупые как пень». Здесь просматриваются герои 40-х годов, эпохи «Героя нашего времени» и графини Воротынской. Как мило, а мы в 21 веке говорим «времен Очакова и покорения Крыма» - перекличка времен. Здесь гуляет княгиня Babette, у которой на руках умер её кумир Шопен. Тургенев уточняет, что «в Европе считают около тысячи дам, на руках которых он испустил дух». И опять в памяти всплывает наше время, когда мы удивлялись тому, как с вождем мирового пролетариата несли бревно на субботнике одновременно сотни большевиков. Такие всплески памяти веселят и повышают интерес к роману.
Среди этой пестрой золоченой толпы русской аристократии к Литвинову подходят знакомый толстяк Бамбаев, «вечно без гроша и вечно от чего-нибудь в восторге», далее появляется Ворошилов. Бамбаев восторгается каким-то Губаревым, к которому и отправляется вся стихийно сложившаяся компания.

В это время в глубине аллеи мелькнула женская фигура, которую Литвинов не заметил.

Здесь Тургенев начинает раскрывать интеллигентские потуги радикально настроенной части дворянства. В салоне Губарева говорят и спорят обо всем и все сразу о будущем России, но так, что вряд ли сосед слушает и слышит соседа. В основном перегребают сплетни. Некто Суханчикова злобно осуждает знакомых и тут же, при появлении только что осуждённого человека, Суханчикова заигрывает с ним и говорит ему комплименты.
Перед Губаревым все заискивают, ищут момент переброситься парой слов. Губарев в споре участия не принимает, а только в ответ мычит и дает указания: представить реферат в письменном виде на прочитанную брошюру.
- А какие ваши политические убеждения? – спросил Губарев Литвинова.
- Мне кажется, нам русским, ещё рано иметь политические убеждения или воображать, что мы их имеем.
- Ага! Из недозрелых, - с той же краткостью перебил его Губарев.
Тургенев описывает всех этих политических деятелей с какой-то снисходительностью. Все они какие-то уменьшительные: офицерики, студентики, французик – словом здесь чувствуется настроение и отношение автора к этому разношерстному обществу. Гнилая интеллигенция, способная только чесать языком о насущных проблемах России. Откуда же другой ей было взяться, если она выросла и воспитывалась в условиях крепостного права в дворянских гнездах, когда леность и изнеженность, так мило описанная Тургеневым в предыдущих романах, текла в их жилах столетиями. Крепостное право развратило не только крестьян, а в первую очередь, дворянство, лишив их силы воли к действию, оставив им безвольное мышление о каких-то проблемах, о которых они вдруг стали задумываться. Импотенция мысли и действия привела русскую дворянскую интеллигенцию к подражательству и заискиванию перед западной философией, захватила уже не одиночек, типа Рудина и Базарова, а приобрела массовый характер.

«Свежий ночной воздух ласково прильнул к воспаленному лицу Литвинова», когда он покинул салон Губарева.
В ресторане к Литвинову подсаживается некто Потугин, отставной надворный советник, служил в министерстве финансов. Потугин характеризует участников сходки у Губарева: «Да, да, все это люди отличные, а в результате ничего не выходит, припасы первый сорт, а блюдо хоть в рот не клади». Он же дает характеристику самому Губареву:
- Скажите, пожалуйста,- спросил Литвинов,- чему вы приписываете несомненное влияние Губарева на всех его окружающих? Не дарованиям, не способностям же его?
- Нет-с, нет-с; у него этого ничего не имеется...
- Так характеру, что ли?
- И этого нет-с, а У НЕГО МНОГО ВОЛИ-С. Мы, славяне, вообще, как известно, этим добром не богаты и перед ним пасуем. Господин Губарев захотел быть начальником, и все его начальником признали. Что прикажете делать?! Правительство освободило нас от крепостной зависимости, спасибо ему; но привычки рабства слишком глубоко в нас внедрились; не скоро мы от них отделаемся. Нам во всем и всюду нужен барин; барином этим бывает большею частью живой субъект, иногда какое-нибудь так называемое направление над нами власть возымеет... теперь, например, мы все к естественным наукам в кабалу записались... Почему, в силу каких резонов, мы записываемся в кабалу, это дело темное; такая уж, видно, наша натура. Но главное дело, чтоб был у нас барин. Ну, вот он и есть у нас; это, значит, наш, а на все остальное нам наплевать! Чисто холопы! И гордость холопская, и холопское уничижение. Новый барин народился - старого долой!

Много и умно говорил Потугин, и с ним соглашался Литвинов – это надо читать, там много чего сказано, не потерявшего значения и в наше время. Потугин верил в русского мужика: «Весь вопрос в том – крепка ли натура? А наша натура - ничего выдержит: - не в таких были переделках». Через худшее к хорошему…
Как мило с сарказмом дает характеристику Тургенев устами Потугина героям своего романа, все они, конечно, гамлеты-мечтатели, обсасывающие чужие мысли и не способные на конкретные поступки. Среди «гамлетов-мыслителей легко появляется лидер Дон-Кихот. И почему он появляется, ведь у него нет ни дарований, ни способностей? Да все просто: у него много воли! Как это точно, если мы заглянем в события нашей российской истории, которые произойдут через 35-50 лет после опубликования романа «Дым»...

Литвинов вернулся в гостиницу, там его ждал букет цветов от незнакомой женщины. Литвинов долго не мог заснуть, знакомый запах волновал его сознание. Догадка: «Неужели?..»
Литвинов спал плохо и утром, проснувшись, отправился гулять в горы. Возвращаясь в гостиницу, он решил позавтракать. Но в это время подкатили три коляски, наполненные пассажирами, в речах, жестах и костюмах которых просматривался аристократизм. Это были молодые генералы, представители высшего общества. Литвинов попытался покинуть помещение незамеченным нагрянувшим обществом, но его окликнули по имени.
Это была – Ирина, первая любовь Литвинова, это та золушка, которая упорхнула не попрощавшись. Ирина познакомила Литвинова с её мужем: Ратмировым, Валерианом Владимировичем.
Состоялась беседа людей, которые занимали разное положение в иерархической лестнице. Генералы всё хихикали, давая понять своё положение, и высказали своё мнение к произошедшей реформе, и были не прочь восстановить порядки, которые существовали в России до 19 февраля. Литвинов покидал это общество со смешанными чувствами, но Ирина потребовала новой встречи.
Тот же Потугин вновь обеспечивает встречу Литвинова с Ириной. На этот раз встреча произошла в салоне высшего общества, присутствовали генералы: тучный, раздражительный и снисходительный, игравшие в карты. Старые и молодые дамы. Общество завлекали спиритизмом и магнетизмом, но не это главное, главное, как характеризовал это общество Тургенев:
«... И хоть бы капля живой струи подо всем этим хламом и сором! Какое старье, какой ненужный вздор, какие плохие пустячки занимали все эти головы, эти души, и не в один только этот вечер занимали их они, не только в свете, но и дома, во все часы и дни, во всю ширину и глубину их существования! И какое невежество, в конце концов! Какое непонимание всего, на чем зиждется, чем украшается человеческая жизнь!»
Главное, что хотел сказать Тургенев – сказано. Автор показал дворянскую среду, как с внешней стороны, так и со стороны их интересов, но уже не на уровне дворянского гнезда, а на высшем уровне государственной элиты. Тургенев показал дворянство, с одной стороны, как правящую элиту, и, с другой стороны, как очаг, где зарождается крамола. Дворянство из столпа опоры власти превращается в свою противоположность. Россия переживает полосу реформ, но реализовать их некому – вокруг одна болтовня, и все ждут, что всё решиться, само собой.
После этой сцены разговоров в высшем обществе начинаешь понимать замысел автора, что содержание романа, в первую очередь, не про любовь, а об общественных проблемах развития государства. Время одиночек нигилистов прошло, в стране начинают складываться кружки, союзы, партии.
Но вернемся к теме любви. Ирина устала от пустозвонства высшего общества. Ей скучно. В условиях скуки Ирина с Литвиновым играет в любовь, она делает всё, чтобы влюбить в себя Литвинова. Литвинов верит в слова львицы высшего общества, он порывает отношения с невестой. Литвинова и Ирину, казалось бы, объединяет общие понимание пустоты интересов высшего общества. Ирина уверяет Литвинова в том, что она готова ради него порвать эти опостылевшие ей связи, их интересы совпадают, близкие отношения двух влюблённых людей должны соединиться в брачный союз. Но Ирина не та тургеневская барышня, которая верна данному слову – это Золушка, ставшая принцессой, и ей нравится быть ей, она уже не может жить без аристократических удобств и нарядов, и в последний момент она вновь предает Литвинова.
Литвинов потрясен, в мчавшемся в Россию поезде, забившись в угол купе, размышляет:
«Дым, дым», — повторил он несколько раз; и все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь — все людское, особенно все русское. Все дым и пар, думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же да то же; все торопится, спешит куда-то — и все исчезает бесследно, ничего не достигая; другой ветер подул — и бросилось все в противоположную сторону, и там опять та же безустанная, тревожная и — ненужная игра. Вспомнилось ему многое, что с громом и треском совершалось на его глазах в последние годы… Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко- и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей… Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения, и речи других государственных людей — и даже все то, что проповедовал Потугин… дым, дым, и больше ничего.

Литвинов сидел один в вагоне: никто не мешал ему. Поезд уносил его подальше от Баден-Бадена, приближал к России, но вот и Гейдельберг, куда уехали многие члены кружка Губарева, и тут, как на зло, «рожа Биндасова просунулась в окно, а за ним - или это ему только померещилось? - нет, точно, все баденские, знакомые лица: вот Суханчикова, вот Ворошилов, вот и Бамбаев; все они подвигаются к нему, а Биндасов орет:
- А где же Пищалкин? Мы его ждали; но все равно; вылезай, сосюля, мы все к Губареву.
- Да, братец, да, Губарев нас ждет,- подтвердил, выдвигаясь, Бамбаев, вылезай.
Литвинов рассердился бы, если б не то мертвое бремя, которое лежало у него на сердце. Он глянул на Биндасова и отвернулся молча.
- Говорят вам, здесь Губарев! - воскликнула Суханчикова, и глаза ее чуть не выскочили.
Литвинов не пошевелился.
- Да послушай, Литвинов,- заговорил наконец Бамбаев,- здесь не один только Губарев, здесь целая фаланга отличнейших, умнейших молодых людей, русских - и все занимаются естественными науками, все с такими благороднейшими убеждениями! Помилуй, ты для них хоть останься. Здесь есть, например, некто... эх! фамилию забыл! но это просто гений!
- Да бросьте его, бросьте его, Ростислав Ардалионыч, - вмешалась Суханчикова,- бросьте! Вы видите, что он за человек; и весь его род такой».
Литвинов, кажется, разрывал навсегда все связи с этими людьми, а вослед ему неслось: «Скряга! Слизняк! Каплюжник!», а он всё повторял: «Дым… дым…дым!»
После прочтения этого отрывка из романа «Дым», можно составить представление о том, что наконец-то в России сложилась какая-то «партия» во главе с каким-то «главой», который, хотя и не умный, но обладает «волей»…
Чем интересны все романы Тургенева, так это тем, что он всегда их заканчивает главой, где как бы подводит итог всей жизни своих литературных героев. Роман «Дым» в этом отношении не составил исключения.

Литвинов пережил все расстройства, которые свалились на него в Баден-Бадене. Через три года Литвинов поправил своё пошатнувшееся хозяйство, отдал большую часть земли крестьянам исполу, возобновил фабрику, завел крошечную ферму, расплатился с главными частными долгами. Жизнь наладилась. С оказией Литвинов узнал о жизни своей бывшей невесты, между ними завязалась переписка. Здесь Литвинов, как и Лаврецкий – энтузиасты Дон-Кихоты малых дел, которые приносят больше пользы, чем теоретики Гамлеты, сторонники развития «естественных» наук.
По дороге в именьице Татьяны Литвинов встретил старых знакомых.
«Господи! да не г-н ли Губарев стоит в серой куртке и отвислых спальных панталонах на крыльце почтовой избы и ругается?.. Нет, это не г-н Губарев... Но какое поразительное сходство!.. Только у этого барина рот еще шире и зубастее, и взор понурых глаз еще свирепее, и нос крупнее… и борода гуще, и весь облик еще грузнее и противнее.
- Па-адлецы, па-адлецы! - твердил он медленно и злобно, широко разевая свой волчий рот, - Мужичье поганое... Вот она... хваленая свобода-то... и лошадей не достанешь... па-адлецы!
- Па-адлецы, па-адлецы! - послышался тут другой голос за дверями, и на крыльце предстал - тоже в серой куртке и отвислых спальных панталонах, предстал на этот раз, действительно, несомненно, сам настоящий господин Губарев, Степан Николаевич Губарев.
- Мужичье поганое! - продолжал он в подражание брату (оказалось, что первый господин был его старший брат, "тот дантист" прежней школы, который заправлял его имением). - Бить их надо, вот что, по мордам бить; вот им какую свободу - в зубы... Толкуют... волостной голова !.. Я б их!..»
Братья требовали какого-то мусье Ростона, и когда мусье появился Литвинов так и ахнул. На зов мусье Ростона откликнулся Бамбаев. На Бамбаеве плачевно болталась обтерханная венгерка, глаза выражали подобострастный испуг и голодную подчиненность, но крашеные усы по-прежнему торчали над пухлой губой. Литвинов окликнул его по имени. Бамбаев ринулся к нему с протянутыми руками и зарыдал в три ручья. Передадим вкратце разговор знакомых ранее людей:
«- Вот… вот… вот до чего… - бормотал он, всхлипывая.
- Да какими судьбами ты здесь? – спросил Литвинов, - и что все это значит?
- Я у них… домовым управляющим, дворецким, - ответил Бамбаев. Что брат делать! Есть ведь нечего, последнего гроша лишился, поневоле в петлю полезешь. Не до амбиции.
- Да давно ли он в России? и как же он с прежними товарищами разделался?
- Э! брат! Это теперь все побоку... Погода, вишь, переменилась... Суханчикову, Матрену Кузьминишну, просто в шею прогнал. Та с горя в Португалию уехала.
- Как в Португалию? Что за вздор?
- Да, брат, в Португалию, с двумя матреновцами.
- С кем?
- С матреновцами: люди ее партии так прозываются.
- У Матрены Кузьминишны есть партия? И многочисленна она?
- Да вот именно эти два человека».
Какая саркастическая сцена. Многие современники обвинили Тургенева в том, что он не любит Россию, русский народ, не верит в революцию. Но, на мой взгляд, Тургенев, подводя конец романа к такому финалу, одновременно и ошибался, и пророчествовал. Ошибался в том, что русские революционеры не смогут совершить революцию. Революцию свершили. Пророчество Тургенева заключалось в том, что он практически описал конечные результаты этой революции в этой финальной сцене романа, когда Литвинов встретился с бывшими знакомыми революционного кружка. Неравенство между людьми как было, так и осталось, даже среди бывших единомышленников. Доказательство тому - 70 лет существования советской власти в России.
Романы Тургенева оказали большое влияние на дальнейшее развитие отечественной литературы. Проблемы, поднятые в романах великим писателем, воодушевили многих авторов на дальнейшее изучение их и освещение в художественных произведениях. Здесь уже упоминалась повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка». Как ответ на Базарова и базаровщину в русской литературе появились два романа Н. С. Лескова «Некуда» и «На ножах». Поздней появился в печати роман П. Краснова «От двуглавого орла к красному знамени».
Но здесь стоит обратить внимание на роман В. Набокова «Машенька». Роман «Машенька», если его читать сразу после романа «Дым», выступает как бы продолжением одной темы. Если в романе «Дым» описывается только завязка революционного движения, то в «Машеньке» уже ясны результаты этого революционного движения. Здесь явно чувствуется влияние Тургенева на Набокова. Тот же стиль письма, подробные описания бытовых мелочей, место действия, даже внешне – длинные предложения без абзацев и ДЫМ, который преследует главного героя романа «Машенька» Ганина. После разрыва ненужных отношений Ганина с Людмилой переживания Ганина, практически идентичны с переживаниями Литвинова в «Дыме», и финал один – главные герои порывают свои отношения с некогда любимыми женщинами. Только обстоятельства их жизни разные. Герои Тургенева стремятся в Россию, а герои Набокова, напротив, бегут из России вследствие прошедшей в ней революции. ДЫМ… ДЫМ…ДЫМ! Конечный результат всех действий.

Остановимся на этом, впереди ещё один роман «Новь». Название многообещающе…


РОМАН «НОВЬ», КАК ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Статья 6.

Все, кто прожил на этом белом свете более тридцати лет, замечают, как быстро летит время, а в этом быстро летящем времени с такой же быстротой развиваются события под воздействием вновь возникших идей. Прошло всего двадцать лет после опубликования первого романа Тургенева «Рудин», где появился первый его герой нигилист Рудин. Герои одиночки нигилисты стали развиваться в России, как биологические инфузории, быстро и неотвратимо.
Что следует отметить сразу, в романе «Новь» Тургенев применяет слова, которых в предыдущих произведениях и близко не было: революция, фабричные, брехунцы-адвокаты, наёмные рабочие, пролетарии, красные и это, не совсем понятное для революционера народника, слово – «опроститься». Никто во времена Тургенева и не предполагал, что большинство этих слов из романа «Новь», станут крылатыми фразами через каких-то полсотни с небольшим лет.
Да и первые вступительные фразы романа «Новь», это не пейзажные зарисовки дворянской усадьбы, а «Тяжело шлепая стоптанными калошами, медленно покачивая грузное, неуклюжее тело, человек этот достигнув, наконец, самого верха лестницы, остановился перед оборванной полураскрытой дверью и, не позвонив в колокольчик, а только шумно вздохнув, ввалился в небольшую темную переднюю.
- Нежданов дома? – крикнул он густым и громким голосом.
- Его нет – я здесь, войдите, - раздался в соседней комнате другой, тоже довольно грубый, женский голос».
Такое вступление для читателя, привыкшего при чтении тургеневских романов к изысканной речи воспитанных людей, настораживает. Сама обстановка комнаты, в которой встречаются эти люди усиливает их неустроенность в жизни: «Только и было в ней мебели, что железная кроватка в углу, да стол посередине, да несколько стульев, да этажерка, заваленная книгами».
Встретившимся молодым людям не о чем поговорить, они сидят курят, пускают дым, сплёвывают, молчат. Но в этих людях «было нечто общее, хотя чертами лица они не походили друг на друга. В этих неряшливых фигурах, с крупными губами, зубами, носами (Остроумов к тому же ещё был ряб), сказывалось что-то честное, и стойкое, и трудолюбивое». После этой фразы я для себя поставил несколько вопросов, поскольку об их трудолюбии автор ничего не сообщает.
Остроумов и Машурина обмениваются между собой отдельными полунамёками, о каких-то делах, в которых всё идет порядком, «только человек один подвернулся ненадёжный. Так вот… сместить его надо; а не то и вовсе устранить».
Тургенев продолжает знакомить читателя с героями романа и через это знакомство просматривается отношение автора к этим героям. Новый герой Паклин: «… круглая головка с черными, жесткими волосами, с широким, морщинистым лбом, с карими, очень живыми глазками под густыми бровями, с утиным, кверху вздёрнутым носом и маленьким, розовым, забавно сложенным ртом».
Отношение присутствующих к Паклину Тургенев выразил одной фразой: «А! Этот!» Паклин разговаривает с товарищами на общепринятых правилах общения, пытается выяснить у Машуриной имя и отчество, но в их кругах всё так упростилось, что в общении достаточно называть только фамилию.
Появляется главный герой романа – Нежданов. Он раздражен тем, что арестован некто Басанов и тем, что Машурину и Остроумова приглашают на какое-то дело, а на реализацию его нет денег. Нежданов обещает товарищам достать деньги. Если дать оценку этой сцены из романа по классификации Тургенева, то это яркая демонстрация собрания, на мой взгляд, революционеров мечтателей, то есть гамлетовцев, для которых вопрос собрания: «быть или не быть», так и остается не решенным.
Тургенев строит содержание романа на противопоставлении сторон. С одной стороны – это революционеры народники, с другой представители власти аристократы.
Нарушим ход развития романа и продолжим представлять сторону революционеров, попутно отметим, что показывая подпольную деятельность группы народников, Тургенев делает очередной шаг в описании и развитии революционного движения. По сравнению с предыдущими романами, от одиночек нигилистов, помнится, Тургенев перешел к заграничным собраниям нигилистов в Баден-Бадене. В «Нови» же действие уже происходит в России в форме конкретной нелегальной группы, которая стремиться организовать восстание крестьян. От теории дело как бы переходит к практике.
В поместье Сипягина, о нем речь пойдет поздней, Нежданов знакомится с Марианной Синецкой, девушкой некрасивой: «но от всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным». В доме Сипягина в ней все обитатели видели нигилистку и безбожницу. Здесь сразу хочется поискать истоки нигилизма в поступках Марианны.

Марианна - дочь генерала, дворянина, разжалованного за какие-то грехи и сосланного в Сибирь, проживала в семье Сипягина, как приживалка, её тяготило это положение, мелкие придирки жены Сипягина. Марианна несчастна, но не своим несчастьем. «Мне кажется иногда, - заявляет она Нежданову, - что я страдаю за всех притесненных, бедных, жалких на Руси… нет, не страдаю – а негодую за них, возмущаюсь… что я за них готова… голову сложить. Я несчастна тем, что я барышня, приживалка, что я ничего, ничего не могу и не умею!» Вот такая девица в результате разговоров с Неждановым попадает под его влияние и готова идти бороться за интересы народа без оглядки.
В доме Сипягина к Нежданову с рекомендательным письмом-циркуляром от некоего Сергея Николаевича обращается некто Сергей Маркелов, брат хозяйки дома. Маркелов - отставной офицер, имел в собственности деревеньку и двести десятин земли при ней. «В Петербурге он часто сходился с разными умными, передовыми людьми, перед которыми благоговел; они окончательно определили его образ мыслей». «Маркелов был человек упрямый, неустрашимый до отчаянности, не умевший ни прощать, ни забывать, постоянно оскорблённый за себя, за всех угнетённых, - на всё готовый». «Мог также пожертвовать собою, без колебания и без возврата».
Маркелов в свою очередь знакомит Нежданова с Соломиным, мастером на фабрике первого по Москве алтынника, а Соломина знакомит с письмом, в котором говорится о «деле». Однако осторожный Соломин не стал обсуждать содержание письма и предложил обсудить его вне помещения фабрики. Вечером они встретились в доме Маркелова, поужинали ради приличия, запалили сигары «и начались разговоры, те ночные, неутомимые русские разговоры, которые в таких размерах и в таком виде едва ли свойственны другому какому народу». Как эта сцена напоминает нам разговоры на кухне в 60-80 годы во времена советской власти.
Соломин не оправдал надежд Нежданова: «Соломин не верил в близость революции в России. Он хорошо знал петербургских революционеров – и до некоторой степени сочувствовал им, ибо был сам из народа, без которого «ничего ты не поделаешь» и которого долго готовить надо – да и не так и не тому, как те. Вот он и держался в стороне – не как хитрец и виляка, а как малый со смыслом, КОТОРЫЙ НЕ ХОЧЕТ ДАРОМ ГУБИТЬ НИ СЕБЯ, НИ ДРУГИХ». В этом коренное отличие Соломина от Рудина, Базарова и Маркелова, которые были готовы на любые людские жертвы ради их пропагандистской революции.
Соломин учился фабричному мастерству в Англии. И знал «что у нас на Руси фабричные не то, что за границей, - самый тихоня народ.
- А мужики? – спросил Маркелов.
- Мужики? Кулаков меж ними уж теперь завелось довольно и с каждым годом больше будет. А кулаки только свою выгоду знают; остальные – овцы, темнота».
По окончании ночной беседы приятели решили навестить старовера купца Голушкина, для пропаганды и для получения денег на революционные дела, которые он обещал.
Голушкин устроил революционерам большой приём и в пьяном виде выбросил тысчонку-другую рублей на нужды революции.
Кажется, всю группу революционеров уже представили. Но, нет, надо ещё сказать несколько слов о Машуриной и Нежданове.
Машурина появилась в Петербурге года полтора тому назад, она бросила свою родную дворянскую небогатую семью в южной России, поступила в родовспомогательное заведение и безустанным трудом добилась аттестата.

Нежданов оказался внебрачным сыном, какого-то сановника и его прислуги, получил соответствующее домашнее образование и пенсию на дальнейшую жизнь, украдкой от всех писал стихи, и больше был романтиком, чем революционером. Свою неполноценность студент Нежданов глубоко переживал.
Не трудно заметить, что у каждого из представленных литературных героев романа «Новь» были свои личные мотивы заняться революционной деятельностью. Не всегда глубокие и весомые, но в силу их воспитания, характера и сложившейся в обществе традиции постоянно быть недовольным властью, они привели героев на этот жизненный путь.
Но вернемся к противоположной стороне конфликта, разворачивающегося в романе. Ответим на вопрос, как Нежданов попал на дачу Сипягина.

Мы остановились на том моменте, когда революционно настроенная группа народников нервно обсуждала проблему наличных денег для проведения в жизнь некого «дела». В этот момент в грязную неприбранную комнату входит господин Сипягин и представляется: «Я, смею сказать, известен как человек убеждений либеральных, прогрессивных; и напротив ваши мнения, за устранением всего того, что в них свойственно молодости, склонной – не взыщите! – к некоторому преувеличению, эти ваши мнения нисколько не противоречат моим – и даже нравятся мне своим юношеским жаром!»
Сипягин произнес эту напыщенную тираду на одном вздохе, (которую современный компьютер подчеркнул зеленой полосой и констатировал как предложение трудное для чтения и восприятия) и, предложил очень выгодные условия по воспитанию сына в летний период на его даче в деревне, в С…ой губернии. Так Нежданов оказался под богатой аристократической дачной крышей С…ой губернии, где часто появлялся другой представитель аристократии Калломейцев.
Калломейцев, Семен Петрович, глубоко воспитанный человек, всегда был одет «на самый лучший английский манер», но «стоило кому-нибудь, чем-нибудь задеть Семена Петровича, задеть его консерваторские, патриотические и религиозные принципы – о! тогда он делался безжалостным! Всё его изящество испарялось мгновенно; нежные глазки зажигались недобрым огоньком; красивый ротик выпускал некрасивые слова – и взывал, с писком взывал к начальству!» Калломейцев всегда был готов, набросит узду на этих красных нигилистов.

Ну вот, почти все герои романа представлены читателю. В таком качестве и социальном положении между представителями власти и нигилистами должен был произойти конфликт. Он и произошел. Но нарыв, как говорится, ещё не созрел. Нигилисты стремятся понять друг друга. Аристократы пытаются использовать знания противоположной стороны в своих корыстных целях.
Сипягин решает переманить механика Соломина на свою фабрику. Но Соломин отказывается, так как понимает, что помещики способны только к купле продаже, но никак не к управлению производством. Конфликт между противоположными сторонами начинает обостряться.
Как этот конфликт происходит, и к каким результатам и выводам может привести развитие этого противостояния?
Действовать пытаются только нигилисты, народники-революционеры – люди недовольные, чего-то хотят, но чего хотят и как к этому какому-то «делу» приступиться не знают. И тут одни необдуманные слова и поступки. Помните, Рудин – эквилибрист слова, энтузиаст, но он так и не приступил к «делу», запутался в словах и потерял свою жизнь, ни за грош, ни за понюшку. А Базаров, обещавший расчистить Россию для чего-то, так и ушел из жизни с пустыми мыслями без признаков «дела» и покаяния.
Далеко ли ушли революционеры-народники, нигилисты в романе «Новь» в своих начинаниях?
Читаем в средине романа: «Нежданов чувствовал странную усталость на душе. Накануне так много было говорено о невозможности далее медлить, о том, что осталось только «приступить». Но как приступить, к чему – да ещё «безотлагательно?». Нежданов все глубже понимает, что «в обществе нет сочувствия… в народе нет сознания… вот тут и бейся!»
В конце романа он же, покинув дом Сипягина, скрывается вместе с Марианной на фабрике, где служит Соломин, и здесь они мучаются с чего начать. Марианна пытается «брать уроки» хозяйствования на кухне у простой работницы фабрики. Нежданов рядится в какие-то балахоны, чтобы «опроститься», слиться с толпой, выглядеть как простой народ. Но речь, их жесты людей, воспитанных в другой среде, выдает их настоящее происхождение. Их стремление «опроститься» приобретает форму клоунады. «Алёша, - говорит Марианна, - мы с тобой теперь опростелые! Нежданов засмеялся и тоже повторил: Опроститься! Опростелые!» Такие поступки вызывают у читателя сочувственную улыбку. Не более того. Полнейшие мечтатели-гамлетовцы.
Вся пропагандистская деятельность Нежданова среди народа заканчивается для Нежданова конфузом. Крестьяне напоили пропагандиста водкой до невменяемости.
Другой нигилист, Маркелов, в своем нетерпении приступить к «делу», совсем не видит и не понимает реальной обстановки. Он не представляет себе не только объёмного пространства России или своей губернии, где живет. Он не знает своего уезда. Он руководствуется только информацией полученной от какого-то Василия Николаевича - «и тогда останется одно: немедленно «приступить», так как народ не может больше терпеть, но он не понимает, что его бывшие крестьяне давно его расшифровали. «Прежний их помещик, по их словам, был барин простой, только чудаковатый; они пророчили ему разорение – потому порядков не знает и всё на свой салтык норовит, не так, как отцы. И мудрен тоже бывает – не поймешь его, хоть ты что! – а добрЕ добр!»
Маркелов пытается поднять крестьян на восстание, но крестьяне его не поддерживают, арестовывают и сдают полиции. Маркелов - это продолжение Рудина и Базарова, где эмоции идут впереди рассудка, это люди готовые пожертвовать жизнями других людей ради их идеи. Это скорей Дубровский, но у того была банда, а этого и поддержать было некому. Это практики разжигать русский бунт «бессмысленный и беспощадный». Вот он, гамлетовец по Тургеневу, пытается стать Дон-Кихотом, приступает к делу. Ради чего? - возникает вопрос.
Тургенев сторонник «малых дел»: его герои Литвинов в романе «Дым» и Соломин в романе «Новь» сторонники этих дел, при фабрике он и школу завел и больницу маленькую. Соломин постепенец, «есть две манеры выжидать: выжидать и ничего не делать – и выжидать да подвигать дело вперед». Соломин уговаривает своих гостей Нежданова и Марианну: «Дело это ещё не так скоро начнется, как вы думаете. Тут нужно ещё некоторое благоразумие. Нечего соваться вперед зря».
Таким революционерам, как Нежданов и Марианна, слепым, как котята, всё хочется чего-то делать. «Скажите нам только, что нам делать? – промолвила Марианна. – Положим революция ещё далеко… но подготовительные работы, труды, которые в этом доме, при этой обстановке, невозможны и на которые мы так охотно пойдем – вдвоем… вы нам укажите их; вы только скажите нам, куда нам идти… Пошлите нас! Ведь вы пошлете нас?»
Такие фразы она произносит несколько раз, выпрашивает, как подаяние на паперти. Такие революционеры способны действовать только до первого полицейского поста. Такие люди нужны революции как расходный материал, как на войне простые солдаты. О таких потерях вожди революции мало беспокоятся.
Намеченное народниками «дело» провалилось. Маркелова схватили крестьяне, побили и препроводили в город. Купца Голушкина предал его приказчик. Паклин пополнил информацию для полиции о своих товарищах. Нежданов окончательно убеждается, что заниматься революцией не его дело. В письме своему гимназическому товарищу Нежданов пишет: «Да, наш народ спит… Но, мне сдается, если что его разбудит – это будет не то, что мы думаем…»
После этого Нежданов произносит своё покаяние перед Марианной. Нежданов как бы раздвоился внутри себя: «я в самоё-то дело верю, а только сомневаюсь в самом себе, в своей силе, в своём уменье; мои способности, думал я, не соответствуют моим убеждениям… Но видно, этих двух вещей отделить нельзя – да и к чему обманываться! Нет – я и в самоё дело не верю». Нежданов уходит в сад и кончает жизнь самоубийством. У мечтателя Нежданова хватило сил уйти с тропы революции, не прихватив с собой ни одной заблудшей крестьянской души.
Содержание романа заканчивается тем, что Соломин и Марианна обвенчались, Маркелова судили, наказание он принял как должное. Машурина скрылась. Остроумов был убит каким-то мещанином. Через полтора года Паклин встретил на улице Петербурга Машурину, но та была уже по паспорту контесса Рокка ди Санто-Фиуме.
В разговорах Паклин и Машурина вспомнили «романтика реализма» Нежданова. Вспомнили Соломина, который свой завод имеет где-то в Перми. «Он – молодец! А главное; он не внезапный исцелитель общественных ран. Потому ведь мы, русские, какой народ? Мы всё ждем: вот мол, придет что-нибудь или кто-нибудь – и разом нас излечит, все наши раны заживит, выдернет все недуги, как больной зуб». И далее. «Такие, такие, как он – они-то вот и суть настоящее. Их сразу не раскусишь, а они настоящие, поверьте; и будущее им принадлежит. … человек с идеалом – и без фразы; образованный и из народа; простой – и себе на уме… Какого вам ещё надо?»
Закончилось чаепитие графини Рокка ди Санта-Фиуми с бывшим революционером Паклиным, захлопнулись двери за контессой. Паклин долго стоял неподвижно перед закрытой дверью.
- «Безымянная Русь!» - сказал он наконец.

Последняя фраза романа заставила задуматься. Что же хотел сказать автор романа, но так и не сказал, что значит «безымянная Русь»? Нет. Русь всегда имела имя, но с чем или с кем связано это имя? И тут приходит в голову пословица: «Дорога в ад вымощена благими намерениями». Все герои всех романов Тургенева люди неравнодушные, озабоченные благополучием народа, болеющие за его будущее. Они болеют, но болезнь лечат лекарством; но прежде чем лечить больного, необходимо поставить верный диагноз. От правильно определенного диагноза зависит подбор лекарств.
Вот здесь и возникает главный вопрос, правильно ли подобрала российская дворянская интеллигенция лекарство для лечения отечественного общества? – то ли направление движения выбрала?
Судя по тексту романов, некоторые их герои хорошо знали и экономическую и общественную ситуацию в России. России требовалось, прежде всего, развитие экономики, а через нее пошло бы и развитие общества. Русская дворянская интеллигенция выбрала путь революции идеологический, пропагандистский и этим действием думала расчистить путь развития для России (Базаров), нигилистам этот путь казался наиболее кратчайшим и эффективным.
Но на деле получилось, как всегда.
Нигилисты своей пропагандой только вбивали клин между властью и безграмотным народом и вели государство в экономическую пропасть и неоправданные людские потери. Благие намерения вели в ад. Получилась борьба ради борьбы с нулевым результатом. Провал хождения в народ, безрезультатные поиски направлений «дела», бессмысленные жертвы, привели вождей народничества к организации террора на территории России. Сначала убивали жандармов и предателей, затем губернаторов и прочих чиновников и добрались до царя. Это была элементарная уголовщина, которая затем переросла в экспроприацию и привела к зарождению элементов гражданской войны.
К 1903 году в России сложились все политические партии: эсеры, кадеты, октябристы, анархисты, социал-демократы, но ни одна из перечисленных партий не имела программы экономического устройства государства на случай победы, то есть захвата власти. Много появилось на Руси Гамлетов-мыслителей, жаждущих взять под свой контроль энтузиастов Дон-Кихотов.
За примером далеко ходить не надо: в феврале 2017 года все вспоминают 100-ю годовщину Февральской революции. Эту пропагандистскую революцию свершила российская дворянская интеллигенция, большевиков в это время в Петрограде практически не было, был один Шляпников, хорошая фамилия, так и напоминает фамилии героев тургеневских романов, остальные вожди были в тюрьмах, ссылках, за границей.
Власть Временного правительства продержалась 237 дней, за это время она успела арестовать и сослать в Сибирь царскую семью, отменить единоначалье в армии, по существу, развалить её. Интеллигентская пропагандистская революция породила пропагандиста-вождя Керенского, который прославился, как адвокат, защищая всё тех же революционеров-пропагандистов и экспроприаторов. Русская интеллигенция свершила Февральскую революцию, но когда она революцию свершила, то, по словам Милюкова, ужаснулась, оглядевшись, к какой пропасти они привели страну.
Вот такие мысли возникли после прочтения романов Ивана Сергеевича Тургенева, который, не смотря «на деспотизм так называемых умных людей. Чёрт бы их побрал!», глубоко продумал и изложил последовательность развития революционного процесса в России.

Тургенев предупреждал читателей России, фактически, о Февральской революции - что может произойти в стране в случае победы этой пропагандистской революции - словами Нежданова: «Да, наш народ спит… Но, мне сдается, если кто его разбудит – это будет не то, что мы думаем…». Человек, знающий историю, и без намеков поймет, что получилось.
Тургенев словами своего героя высказывает мнение о желательном пути развития России: «Такие, такие, как он (Соломин) – они-то вот и суть настоящее. Их сразу не раскусишь, а они настоящие, поверьте; и будущее им принадлежит. … человек с идеалом – и без фразы; образованный и из народа; простой – и себе на уме… Какого вам ещё надо?»
Тургенев часто в своих произведениях приводит бытовавшие в его время анекдоты, есть такой и в романе «Новь» Давайте вспомним: «Десять англичан соберутся, и давай говорить о машинах… десять русских соберутся, и давай говорить…»
В общем, понятно, о чем они говорят… Не пора ли задуматься и о машинах…
 
Екатеринбург 2015-2017.



Справка

ВЕРЕСАЕВ Викентий Викентьевич (16.01.1867 – 03. 06. 1945) – русский писатель и переводчик, литературовед. Лауреат Пушкинской премии (1919) и Сталинской премии первой степени (1943). Автор повестей: «Без дороги» (1894), «Поветрие» (1897), «На повороте» (1901), «Два конца» (1899-1903), «К жизни» (1908); романов: «В тупике» (1922), «Сёстры» (1933) и многих других произведений.






ПРИТЧА
О творчестве Викентия Вересаева.

Над кем притча не сбывалась! Против притчи не поспоришь.
 В. Даль.

Компания собралась небольшая – человек семь. По возрасту от шести до шестидесяти шести. И понятно, что в дороге к речке Сухорушке этот отряд растянулся на полверсты. Неудивительно, что к приходу старших уже был собран сушняк и первые всполохи огня охватили ветки красной пихты.
Женщины, а их было большинство, решили искупаться. По таежной речке Сухорушке, которую можно было в отдельных местах перешагнуть без напряжения, они отправились искать бочаг. Это что-то типа излучины на большой реке или омута на средней речке. Женщины быстро отыскали интересующее их место. Крики и визг нарушили утренний покой. Но и этот привнесенный шум быстро поглотила тишина. Все собрались у костра. Ели печеную картошку, пили чай, заваренный листьями черной смородины. И если бы не печеная картошка, вряд ли бы была удовлетворена жажда еды. Собравшиеся люди, перебрасывая с руки на руку черный до угля и горячий картофель, неспешно разговаривали. Рассказывали разные истории из своей жизни и плавно вплетали в разговор что-то из прочитанного, вдруг всплывшее в памяти на берегу лесной Сухорушки. Сытый желудок, чистый воздух, мягкое теплое солнце – располагали к неторопливой беседе.
Вспомнили Паустовского и Булгакова, кто-то прочитал стихи Н. Рубцова:

Приуныли в поле колокольчики,
Для людей мечтают позвенеть,
Но цветов певучие батончики
Разве что подслушает медведь.

Одна дама, лет тридцати, рассказала притчу о соревновании двух художников. Каждый из них – учитель и ученик – представил конкурсный портрет красивой женщины, что-то типа картины Крамского «Неизвестная». Первый в путешествиях искал и нашел изумительной красоты образ – и все любовались прекрасной иностранкой. Второй написал портрет жены. Поначалу симпатии зрителей склонились к портрету иностранки, но в конечном итоге отдали предпочтение портрету местного художника. И тут был поставлен вопрос, кто автор этой притчи?
Все притихли.
Рассматривая почерневшие от печеной картошки пальцы рук, я пытался определить автора этой истории. Почему-то подумалось: «Это – Александр Грин» И тут же в лесной тишине как-то очень выразительно прозвучало:
- Так ведь это же Вересаев!
- Да, - подтвердила рассказчица, - это Вересаев.
В моей голове включился компьютер, называемый памятью: «Ве-ре-са-ев: ровесник Бунина, Куприна, Мережковского; чуть старше Вересаева: Короленко, Чехов… Достаточно. Но с Вересаевым, его творчеством ты не знаком». Я, конечно, держал в руках книги Вересаева, но так и не настроился на их чтение.
Вот тут, у костра, на берегу уральской речки Сухорушки, с горячим картофелем в руках, я получил толчок к прочтению книг Вересаева.
В домашней библиотеке у меня нашелся двух- и четырехтомный Вересаев, да еще отдельная книга «Живая жизнь». В библиотеке я еще нашел четырехтомник, где были опубликованы Вересаевские сочинения о Пушкине, Гоголе и роман «В тупике». Но как у нас издавали некоторых авторов? Вразброс. Роман «В тупике» есть в одном собрании сочинений, но нет его в другом. «Аполлон и Дионис» (О Ницше), роман «Сестры», «Воспоминания» вообще не включены ни в одно из поздних собраний сочинений.
Прежде всего мне хотелось узнать об этом человеке. Мироощущение писателя отражается в его книгах. О его личной жизни, поступках, наклонностях и привычках можно узнать из воспоминаний и книг других писателей, как, например, А. Моруа блестяще написал о Жорж Санд и Александре Дюма, А. П. Виноградов – о Стендале. Есть книги воспоминаний о Соколове-Микитове, Блоке, Николае Носове, Короленко, Фраермане и… список можно продолжить.
Но,… но о Вересаеве не написаны мемуары. В воспоминаниях современников редко упоминается его имя. Разве что – наблюдения Н. Д. Телешова (1), Скитальца (2), А. Н. Толстого (3). Краткая информация в энциклопедиях меня не устроила. Вступительные статьи в поздних изданиях были написаны одним автором, по советским штампам, с классовой установкой.
И тогда я начал узнавать В. Вересаева по его книгам. Прочитал все, что было издано, и передо мной выстроилась целая вереница вопросов.
Кто же он Вересаев?
Писатель? Ученый? Врач? Если марксист, – то до какой степени? А быть может, попутчик, лояльно относящийся к Советской власти? Почему о нем молчат его современники? Отдельные исследователи творчества Вересаева не признают его марксистом, другие, напротив, утверждают, что Вересаев начал одним из первых создавать образ коммуниста-революционера в российской литературе.
Действительно, притча – что-то непонятное, труднообъяснимое, загадочное?!

* * *
Чтобы во всем разобраться, надо обратиться к самому Вересаеву. Выбрать те принципы, на которых строил он свою жизнь, но многие люди таких принципов в своей жизни вообще не обозначают, он – Вересаев – не отклонялся от них во все периоды бурной истории России, которая ломала судьбы людские, уничтожала интеллигентность и сострадание к ближнему, утверждала классовую злобу и подозрительность.
В лекции для литературной студии В. Вересаев изложил свою позицию: «Художник должен быть самим собой, - другого пути к истине нет» (4). Как бы писатель ни пытался скрыть свое отношение к той или иной проблеме, все равно его скрытое отношение выльется на бумагу, поскольку «человек и истинное художество связаны между собой неразрывно» (5).
В автобиографии находим: «…веры в народ не было. Было только сознание огромной вины перед ним и стыд за свое привилегированное положение» (напрасно стыдился: все успехи Вересаева – результат его упорного труда – В.Г.) и там же: «Характер у меня замкнутый, схожусь с людьми трудно» (6). К этим признакам я еще вернусь.
Викентий Викентьевич Вересаев (Смидович) родился 4/16 января 1867 года, т.е. 130 лет назад, в семье известного врача, склонного к науке и… полностью равнодушного к «изящной литературе». По-видимому, сын решил восполнить этот семейный пробел и в 13-14 лет начал писать стихи. Гимназию он закончил с серебряной медалью и глубоким знанием древних языков. В 21 год окончил Петербургский университет и получил степень кандидата исторических наук. Казалось бы, твори - работай, специальность есть. Но он едет в Дерпт и поступает на медицинский факультет. Настояние отца? Не исключено. В 27 лет Вересаев получает второе высшее образование и утверждает свое имя в литературе повестью «Без дороги» и рядом рассказов.
Различны по сюжету ранние рассказы В. Вересаева: здесь и наблюдения, отражающие мимолетные впечатления жизни, и пылкие юношеские восприятия природы. Блуждания по окрестностям дали материал из жизни крестьян: «Лизар», «К спеху». Производственная тематика в рассказе «Ванька» взята из третьих рук. Уже нащупывается тема интеллигенции: «Загадка», «Товарищи», «На эстраде». В рассказе «Товарищи» молодые люди тяжело переживают свое безделье, терзаемые мыслью о будущем, испытывают неудовлетворенность настоящим и боятся открыться перед друзьями: вдруг не поймут – засмеют. В этом возрасте переломный момент: найдешь ли ты в себе силы для дальнейшего духовного развития, станешь личностью, или будешь постоянно деградировать, станешь слезливо оправдываться перед другими: «Среда заела. Жизнь такая». Нет. Нет и нет! Жизнь везде одинакова.
Важно – ни где жить, важно – как жить.
С рассказом «Лизар» Викентию Викентьевичу крупно «повезло». Хотите – воспринимайте это слово в кавычках, хотите – нет. Повезло в том плане, что эту вещь заметил, прочитал и использовал в своей работе некто Владимир Ильин. Вообще приятно для автора, когда на тебя ссылаются. Значит читают. Но В. Ильин (В. Ленин) в работе «Развитие капитализма в России» использовал содержание рассказа невпопад. Я пишу это не для того, чтобы лишний раз проехаться по авторитету вождя пролетарской революции. Нет, Боже упаси! Здесь меня сдерживает мой внутренний цензор. Зачем? Не знаю! Для справедливости. Штудируя труды Туган-Барановского и других легальных марксистов, Ильин закладывал основы развала сельского хозяйства России и в помощь привлек рассказ «Лизар». Прочтите внимательно рассказ. Ведь здесь описание весенней поры: «Среди ореховых и ольховых кустов все пело, стрекотало, жужжало». «Вдали всюду звучали девические песни, - была троица, по деревням водили хороводы». И разговоров минимум. Подвыпивший Лизар рассуждает о проблемах большой семьи. Не нужны ему лишние дети – земли не хватает. Но Ильин знает, как поступить с потомственным тружеником на земле. Он пишет: «… нет смысла поддерживать мелкое производство, которое ведет к понижению жизненного уровня производства ниже уровня батрака. Но г. В.В. (т.е. Вересаев) рассуждает иначе. Он восхищается «усердием» (нет такого слова в рассказе – В.Г.) крестьянина и его уходом за скотом, восхищается тем, как «хороши результаты скотоводства» у бабы, которая всю жизнь проводит с коровой и овцами» (7). Да-а! Давайте-ка, посмотрим, что говорит выпивший Лизар по поводу «хорошего результата скотоводства у баб». Читаем: «Уже наказываешь сынам своим: будьте, ребятушки, посмирней,… а глядишь – то одна наладивши, породит, то другая…» (8). Далее Ильин высокомерно насмехается: «Подумаешь, вот благодать-то! «Всю жизнь с коровой» (9). Эта насмешка дорого обошлась русскому крестьянству – но это проблема историков, и мы ее оставим.
Повезло Вересаеву: на его рассказ сослался вождь мирового пролетариата. Ну а как использовал содержание рассказа Ильин – это на его совести.
Здесь возникает вопрос. Как молодой автор, написавший большую работу «Развитие капитализма в России», заметил небольшой рассказ другого молодого автора? Случайность? Подсказка? Ведь обе публикации вышли в один и тот же год – 1899. Задумаемся!
А рассказ? Рассказ живет своей жизнью. И очень хочется после того, что приведено ранее, процитировать Вересаева: «Была уже поздняя ночь, а все кругом жило, пело и любило… Хороша жизнь! Жить, жить, - жить широкой жизнью, не бояться ее. Не ломать и не отрицать себя, - в этом была та великая тайна, которую так радостно и властно раскрывала природа» (10). Именно в этом рассказе. Как мне представляется, В. Вересаев подходит к поискам смысла жизни.
А дальше появляются повести – «полудневники, полумемуары» (11), - по оценке В. Львова-Рогаческого. Действительно, в дальнейшем творчестве В. Вересаева начинает проявляться его образование: то он исследователь-ученый, то врач. Это особенность творчества В. Вересаева.

* * *
Первая большая повесть В. Вересаева «Без дороги» опубликована в 1895 году. Повесть написана в виде дневника и на злобу дня. В это время происходит перелом в сознании интеллигенции: разочарование в идеях народничества, идеологическое шараханье, поиски нового направления действия.
Повесть состоит из двух частей, но, читая, непроизвольно делишь ее на три части. Герой повести Чеканов теряет место постоянной работы по банальной причине: высокомерие начальства по отношению к молодому специалисту, с одной стороны, а с другой – гордая заносчивость молодого человека. И вот он в деревне, у родственников. Они вместе отдыхают: купаются, катаются на лодках и лошадях, гуляют, читают книги – и все это при полном обеспечении со стороны дядюшки и прислуги: «Сильная румяная девка, с платочком на голове и босая, внесла кипящую на сковороде яичницу» (12). В этой сибаритствующей обстановке молодые люди размышляют. О чем? Естественно, о жизни. Не было такого поколения людей на земле, которое бы, достигнув работоспособного возраста, не задумывалось над своим будущим. Это закон жизни. Естественно, подросшая молодежь (особенно Наташа) хочет знать мнение старшего товарища Дмитрия Чеканова. Он, потерявший работу, сам в растерянности, тем не менее, советует Наташе заняться учительством. Труд учителя, если к нему относиться с душой, методичный, повседневный, нудный. Наташу это не устраивает, даже как-то оскорбляет ее достоинство, ей нужно что-то большее. Но что?.. Она сама еще не знает, а Дмитрий подсказать не может. На этом первая часть повести, на мой взгляд, заканчивается. Вторя часть, хотя она не выделена в повести, начинается с появления Гаврилова.
Всего двадцать страниц текста, которые исследователи творчества В. Вересаева вообще не замечают (13), но ради них, по-видимому, была написана повесть. Это первое появление героя-революционера в повести В. Вересаева. Некто Гаврилов «…был худощавый человек лет тридцати пяти, с жидкой бородкой и остриженный в скобку; выглядел он мелким торгашом-краснорядцем или прасолом, но лоб у него был интеллигентным» (14). Гаврилов всю беседу о бедности народа, «проистекающей с возникшим разделением труда», ведет «с заметною усмешкой» или с «заметною улыбкою», как бы показывая присутствующим, что он знает что-то такое, что другим не доступно. Призывает хозяина дома, Николая Ивановича, труженика, земского врача, принять к себе в дом три-четыре нищих семьи – поить, кормить и обучать их. Николай Иванович махнул рукой и спросил: «…как же семья?» И получил ответ: «Семьи в настоящее время можно не иметь» (15). Для труженика круг замкнулся.
Как отреагировали на этот пассаж герои повести?
Наташа: «…молча наклонилась над чашкой» (16).
Дмитрий Чеканов: «Мне было неловко: правда, нелепостей было сказано достаточно, но… мне вдруг глубоко антипатичен, стал (нет, не Гаврилов) Николай Иванович, и я не думал раньше, чтоб он был таким мещанином» (17). Размышления продолжаются и через несколько дней. Чеканов: «… как карикатурно – убога, убога его программа, все-таки чувствую себя перед ним (Гавриловым) таким маленьким и жалким. И передо мной опять встает вопрос: ну, а я-то, чем же я живу?» (18). «В речах этого Гаврилова, на нее (Наташу) пахнуло из другого мира, далекого и светлого, - мира в котором нет сомнений, в котором все живо и сильно. Но где тот путь?» (19).
Через несколько дней Дмитрий Чеканов, с надломленной душой, уезжает в грязное Заречье, где оборудует барак, налаживает медицинскую службу по борьбе с холерой. Дмитрий самоотверженно трудится на благо народа, но здесь в этом трудном, благородном деле его никто не понимает. Его помощник Горлов удивляется: «Ведь вот начальство за вами не смотрит, - зачем вы так себя утомляете?». Сокровенная русская позиция: нет начальства – можно не работать. Его не понял народ, ради которого он рисковал своим слабым здоровьем. Представители этого же народа избивают беззащитного доктора.
Казалось бы, повесть в духе русской литературы: «Кто виноват?», «Что делать?» Копания медика-интеллигента в своей душе, в своих поступках. Комплекс откуда-то взявшейся вины перед народом.
Но! Но любое событие познается глубже, если рассмотреть социальные проблемы того периода. К концу 90-х годов прошлого века народничество обнаружило свою несостоятельность: народ это движение не принял. Боевая организация была разгромлена и скомпрометирована. Ее лидеры, типа Азефа, ловко наживались на террористической деятельности. Эти уголовники-убийцы, азефы, слыли героями. Как молодежь попадала в среду народников в их боевые отряды, хорошо показано в романе Краснова «Цареубийцы».
Критика того времени гадала, к какому идеологическому направлению отнести повесть «Без дороги», но восприняла ее положительно. Тогда возник еще один вопрос. Кто по убеждениям тот самый Гаврилов? Это уже не народник. Может быть, член какого-нибудь кружка по изучению утопий Оуэна или Сен-Симона? Может быть член марксистского кружка? Хотя твердо известно мнение автора. В. Вересаев признался: «Когда я писал свою повесть «Без дороги», я ненавидел марксистов» (20).

Все четко и ясно. Запомним: это был 1895 год. Через два года В. Вересаев публикует «Поветрие». Произведение чисто марксистское, по убеждению современников. Ряд журналов отказываются его печатать: «Русское богатство», «Мир Божий». В чем дело? Что произошло? Во-первых, к тому времени В. Вересаев разочаровался во взглядах Н. К. Михайловского (см.: его литературные воспоминания, очерк «Н. К. Михайловский») и примкнул к литературному кружку марксистов, в который входили, страшно сказать: Струве, Туган-Барановский, Маслов и др. К этим людям, к этим фамилиям каждому советскому человеку со школьной скамьи прививали чувство отвращения, как к врагам марксизма. За что? За то, что они имели свой взгляд на учение К. Маркса. Во-вторых, В. Вересаев в 1897 году женился на своей троюродной сестре Марии Гермогеновне Смидович. То, что В. Вересаев женился на троюродной сестре, не выбивалось из традиций. Например. Сестра Л. Н. Толстого – Мария – была замужем за троюродным братом Валерианом Петровичем Толстым. Но здесь важно для понимания творчества В. Вересаева уточнить, кто же такие Смидовичи, с которыми он укрепляет и без того родственные связи. Обращаемся к «Воспоминаниям». Смидовичей В. Вересаев делил на черных и белых. «Смидовичи черные, - пишет он, - бесстрашные перед жизнью, большая активность, всегда ожидали самого лучшего, организаторские способности, умение всегда легко сходиться с людьми; с другой стороны – неразборчивость в средствах, грубость в обращении с людьми, самоуверенность.
Смидовичи белые – культурность и корректность, идеальная честность, большая деликатность, - даже выражение у нас было: «чисто белая деликатность». С другой стороны – отсутствие активности и инициативы, полное неверие в свои силы, ожидание от жизни всего самого худшего, поэтому робость перед нею, тугость в сближении с людьми, застенчивость, стремление занять везде местечко подальше и поскромней» (21). Это двойное родство если не повлияло на идеологические взгляды В. Вересаева, то дало богатый жизненный материал для творчества. Он всегда подчеркивал, что прообразами его литературных героев были родственники.
Но вернемся к «Поветрию». Здесь мы вновь встречаем знакомую нам Наташу, которая на короткое время появилась у родственников. Правда, имя соседа-врача, изменилось, но это право автора. Земский врач Сергей Андреевич Троицкий только что закончил сложную операцию горло сечения задыхающейся от крупа девочке. Он закончил свою работу без всякого пафоса, предвкушая встречу и беседу со знакомой девочкой, которая теперь стала взрослой женщиной, которую он не видел четыре года. Какова она?
В гостях у Сергея Андреевича его старый знакомый Киселев, он «… сильно напоминал ярославца-целовальника, но только практическую сметку свою он употреблял не на «объегоривание» и спаивание мужиков, а на дело широкой помощи им», и Даев – сын дьячка, студент-технолог.
Наташа, Наталья Александровна, та самая, которая хотела найти мир, где нет сомнений. Два года странствий по Швейцарии и два года жизни в Петербурге.

* * *
Стоп! Давайте вернемся к биографическим данным Смидовичей черных. Где их взять? Конечно, в книгах. Но в каких? И я наткнулся, не сразу, на полное собрание сочинений В. И. Ленина в 55 томах. Это очень удобное собрание, в каждом томе есть именной указатель всех лиц, на которые ссылается автор. Читаем: «Смидович Инна Гермогеновна (она же Лесенко, Димка, Байнова, Загорская) – социал-демократка, искровка. В революционном движении принимала участие с 90-х годов. С момента организации «Искры» (декабрь 1900 г.) и до приезда Н. К. Крупской в апреле 1901 года в Женеву исполняла обязанности секретаря редакции (отошла от этой должности в связи с рождением ребенка), а затем занималась транспортировкой литературы через границу» (22). Можно узнать, как выглядела И. Г. Смидович, со слов Крупской: «Она была пылкой, растрепанной девицей» (23).
Вот откуда мог знать молодой Ленин о творчестве молодого Вересаева.

* * *
И вот гости Сергея Андреевича все за столом, пьют чай – дискутируют. Киселев отстаивает право на жизнь маленьких артелей, это его жизнь и жизнь для других членов артели. Это конкретные, хотя и малые дела. Даев говорит пренебрежительно – учительским тоном, ссылаясь на азбуку политэкономии, об отмирании кустарничества, поскольку это не может иметь никакого серьезного общественного значения. Даев и Наташа говорят о развитии фабрик, заводов, промышленности. Ссылаясь на объективные экономические законы. Все это нужно для революции. А разорение артели, положение людей их не интересует – им нужны общественные глобальные проблемы: человек же – точка в серой массе. В этом нашла точку опоры Наталья Александровна. Она идет без сомнений, с верой в глубоко революционный рабочий класс…
Возмущены Сергей Андреевич и Киселев. Последний, уходя, подал руку Наташе и Даеву и сказал: «Делайте ваше «историческое» дело – открывайте фабрики, старайтесь обездолить крестьян, разрушить артели и кустарные промыслы, - может быть, вам когда-нибудь и станет стыдно за это» (24).
Верные слова.
Но стал ли автор после этого очерка твердым, ни в чем не сомневающимся марксистом? Да, он вращался в марксистской среде. Да, он четко передал взгляды литературных героев, но его взгляды не раскрыты, он остается нейтрален.
Хотя поздней, в 1901 году, за революционную деятельность по предписанию градоначальника В. Вересаев был выслан из Петербурга в Тулу на два года без права выезда. Однако в эти годы он выезжает: в мае месяце 1902 года – в Германию, Италию, Швейцарию, Францию; в августе 1902 года – в Петербург; весной 1903 года – в Крым; в апреле 1903 года – в Москву (25).

* * *
Здесь как раз время отвлечься от политических повестей В. Вересаева и обратиться к медицинским проблемам. Российский и даже мировой интерес читателя пришел к В. Вересаеву после опубликования «Записок врача». Он задумал их написать, будучи еще студентом медицинского факультета. Наблюдения студента, а затем практикующего врача позволили Викентию Викентьевичу собрать интересный материал.
Деятельность врача интересует всех. Рано или поздно каждый человек обращается к услугам врача. Автор поднял в своих записках множество проблем: этика отношений между врачом и пациентом, врачебная тайна, подготовка врача и т.д. Что знает молодой врач и чего он не знает, какие трудности встречаются на его пути, отношение к врачу со стороны общества и больного, оплата труда врача и многое другое. Хотя книга опубликована более ста лет назад, она актуальна и сейчас.
«Записки врача» были опубликованы в 1901 году и сразу же попали в центр внимания читающей публики как профессиональной – врачей, так и всех, кто интересовался медицинскими проблемами. Успех был громадный: четырнадцать выпусков, книга разошлась на Руси и за границей. Именно «Записки врача» принесли славу писателю В. Вересаеву.
И какую славу.
После публикации «Записок» пошли обсуждения в кругу врачей и читающей публики, на уездных, губернских и российских съездах врачей. Часто, как водится, обсуждали не проблему, поднятую автором, а самого автора. Отзывы на эту книгу можно найти у самого В. Вересаева в «Записках для себя» и «По поводу «Записок врача».
О нем отзывались: «мелкий и нечистоплотный честолюбец», «позер бесчестный и чрезвычайно развязный человек», «дикарь с громадным самомнением, эгоист с повышенной половой раздражительностью» и т.д.
Были и положительные отзывы.
Этой книгой Викентий Викентьевич привлек к своей фамилии всеобщее внимание, и все последующие публикации прочитывались уже потому, что на книге стояла фамилия – Вересаев.
Не многим это удается.

* * *
Давайте вновь обратимся к политическим повестям В. Вересаева, написанным с классовых позиций. Отвлечемся от авторской периодизации творческого пути, а он выделяет шесть эпох: эпоха безвременья от 80-х годов до холерного волнения 1892 года – повесть «Без дороги»; выступления марксисткой молодежи, горячие споры марксистов о судьбах России (1896-1900) – очерк «Поветрие»; размежевание в лагере марксистов. Поворот от марксизма к идеализму (1900-1903) – повесть «На повороте»; русско-японская война и революция 1905 года – цикл рассказов «На войне»; разгром революции - повесть «К жизни» (1908); революция 1917-1920 годов – роман «В тупике» (26).
Одна из лучших повестей, на мой взгляд, «На повороте» Здесь уже чувствуется опыт работы писателя. Как созвучны настроения человека и окружающей его природы! Природа и человек – первое, что остается в памяти, когда прочтешь повесть. Ну, а характеры, а герои?..
Вересаев верен выбранному пути. Герои – интеллигенты. Из всех лиц, представленных в повести, выделяются две пары: Токарев и Варвара Васильевна; Таня и Сергей.
Первая пара, старшая по возрасту, уже прошла этап революционных поисков, а Токарев даже отбыл ссылку. Он постепенно пришел к мысли, что мир жизни человека сложен, многогранен, что нельзя его уложить в какие-то рамки. Он понял это и тяжело переживает случившееся: борьба внутреннего «Я», и общественного «Мы». Варвара Васильевна полностью ушла в свою работу медицинской сестры. Она, добрая и внимательная, не считаясь со временем, всегда готова прийти на помощь людям даже под страхом смерти (когда поит пивом тяжелобольного бешеного мужика). Но жизнь ее тяготит: пустые политические споры и нет больше дела. Она не осознает, что ежедневно делает доброе дело. Ей все кажется мало. Вот если бы за большое хорошее дело требовалось умереть! Она так и говорит: «Нет, я пошла бы… именно потому, что требовалось бы умереть» (27). Но такого большого, хорошего дела она не находит, и потому уходит из жизни добровольно.
Взгляды Токарева близки жизненной позиции Варвары Васильевны. В глубокую августовскую ночь, когда за окном бушевал ветер, они выяснили это. Варвара Васильевна: «Во мне все словно сохнет, как сохнет ветка дерева. Ее форма весь наружный вид, - все как будто остается прежним, но в ней нет гибкости, нет жизни, она мертва, до самой сердцевины. Вот так и со мной. Как будто ничего не изменилось. Взгляды, цели, стремления, - все прежнее, но от них все больше отлетает дух…» (28).
Токарев: «Мне вообще тяжело и заглянуть в себя. Я вижу: во мне исчезает что-то, исчезает страшно нужное, без чего нельзя жить. Гаснет непосредственное чувство, и его не заменить ничем… Я вот теперь много думаю и читаю по этике, стараюсь философски обосновать мораль, конструирую себе разные «категории долга». Но в душе я горько смеюсь над собой: почему раньше мне ничего такого не было нужно?» (29).
Его все больше тянет к спокойной семейной жизни. В конце повести Токарев едва не кончает с собой.
Вторая пара: Таня и Сергей, молодые и нетерпеливые. Таня - бесцеремонна в поступках по отношению к своим товарищам и брату. Эгоистична: «Я хочу идти полным шагом, и плевать мне на все и всех» (30). Она позволяла себе вмешиваться в личную жизнь других, даже не поинтересовавшись, нужно ли это делать (для Варвары Васильевны). Она с презрением и ненавистью смотрит на слабых людей (сцена на железнодорожной станции).
Во всех поступках Татьяна находит поддержку со стороны Сергея. Во время грозы, когда Татьяна идет вперед наперекор всем, он в восторге восклицает: «Браво, Татьяна Николаевна! Вот! Вот это самое и есть! Всё стихийность, стихийность… еще новый бог какой-то, перед которым извольте преклоняться. На себя нужно рассчитывать, а не на стихийность! Стану я себя отрицать, как же! Черта с два!.. Смелее нужно быть, нужно идти на свой собственный риск и полагаться на собственные силы, – только! Будь она проклята, эта стихийность!» (31).
Татьяна ушла в ночь с незнакомым пьяным человеком. Все обеспокоены за ее судьбу. Сергей восклицает: «Нет ей-богу, люблю Татьяну Николаевну! Это пролетарий до мозга костей! Ни какие условности для нее не писаны, ничем она не связана, ничего ей не нужно…» (32). Он, как и Татьяна, эгоистичен и не склонен к компромиссам. Но в нем настораживает следующее, на что особо обращаю внимание. Отношение к Балуеву (коллеге по партии). «Сидит он – спокойный, уверенный в себе. А мы вокруг него – млеющие, умиленные, лебезящие… мягкая снисходительность с высоты своего теоретического величия и в то же время чисто холопское пресмыкание перед ним. Как же! Ведь он «носитель!» (33). И еще по отношению к тем, кто умеет жить со всеми в ладу (к семье Будиновского, в которой он часто бывает). «Брр! Лучше мерзавцы, чем все эти смирные и благонамеренные либеральные господа!» (34).
После появления в печати этой повести критики окончательно заявили о В. Вересаеве как писателе-марксисте. Послушайте, как о нем отзывался в 1904 году В. Ф. Боцяновский: «Вересаев – не буфер, именно барабанщик, забивший тревогу именно в тот момент, когда весьма многие утратили возможность, что бы то ни было понимать в окружающей их жизни, а другие менее многочисленные, бесцельно мечутся, в темноте, в поисках настоящей практической дороги, знамени, изнывают от окружающей их жизненной бессмыслицы» (35). И далее «Вересаев – пропагатор марксизма и ярый адепт этого течения русской жизни» (36). «Пропагатор», «адепт», - какие слова, но через несколько страниц он же: «Вересаев – неправоверный марксист и хорошо изложив их учение, приводя множество полезных для них наблюдений, в корне расходится с народниками, он в то же время не мог назвать себя и последователем Маркса» (37).
И так, пойди, разберись, но для этого мы и сели за стол.
Следующая повесть «Два конца» (1899-1903 гг.) посвящена описанию жизни русского подмастерья Андрея Ивановича Колосова. Гордый, но больной, знающий свое дело, но не имеющий сил, Андрей Иванович никак не может смириться с обстоятельствами жизни. Он срывает свое зло на жене и дочери. Ссорится с приятелями, но не уступает. Андрей Иванович добр и щедр по своему складу характера. Попав в сложное житейское положение, он ждет от окружающих добра и внимания. Он и получает это внимание один раз: и от хозяина, и от своих товарищей, когда после драки с Ляховым потерял трудоспособность. И все – дальше забыт. Все здоровые трудятся, у них свои домашние и производственные заботы. Но Андрей Иванович живет идеей мести. Встреча с рабочими, которые учатся в политических кружках, Барсуковым и Щепотьевым, еще больше укрепляет жажду мести. В конце концов, Андрей Иванович полностью теряет здоровье, работу, квартиру и умирает от чахотки. Слабый герой. Он не может вызвать уважения к себе. Люди уважают сильных, умеющих выходить из любой ситуации. Когда читаешь вторую половину повести «Два конца», никак не можешь избавиться от впечатления, что читаешь книгу Власа Дорошевича «Сахалин» (каторга): та же градация общества – что на гражданском производстве, то же отношение к женщине, и один конец – «честным путем пристроить свою жизнь подле мужчины».
Герои повести вызывают сочувствие. Хотя эта повесть не включена ни в один из шести его периодов развития революционной ситуации и творческих периодов, тем не менее, ее нельзя исключать из общего анализа творчества автора.
Чтение повестей В. Вересаева наводит на мысль о том, что автор готовит нас, читателей, к чему-то значительному, что должно произойти в будущем, а пока это будущее ему самому неведомо. Но интересно, и он накапливает материал, чтобы выложить его в тот момент, когда это будущее придет и его нельзя будет понять без этих несложных повестей.

* * *
Вторая часть повести «Два конца» была опубликована в 1903 году. Следующая повесть появилась в печати лишь в 1909 году. В эти годы В. Вересаев был призван в действующую армию в качестве полевого врача. Участник русско-японской войны (с июля 1904 – по начало 1906 гг.), в это время он публикует рассказы об этой войне. В 1905 году, с 27 октября по 3 декабря, он сотрудник газеты «Новая жизнь». Газета выходит на деньги социал-демократов. Редактором газеты был поэт-декадент Н. М. Минский, секретарями редакции – П. Румянцев и Н. Тэффи. В редакцию газеты «Новая жизнь» входили В. Ленин, В. Воровский, А. Луначарский, А. Горький, Л. Андреев, К. Бальмонт, И. Бунин и др. (38).
После возвращения с театра военных действии В. Вересаев живет в Москве и сотрудничает в сборнике «Знание», редактируемом А. Горьким (это 1906-1908 гг.), затем В. Вересаев выходит из числа сотрудников сборника «Знание» под видом не выплаты гонорара и с этого времени прерывает переписку с А. Горьким до 1912 года.
Происходят изменения в жизни и политических взглядах родственников В. Вересаева – Смидовичей черных.
Инна Гермогеновна после ухода из «Искры» переходит на сторону меньшевиков. В. Ленин пишет ей письмо от 19 декабря 1901 года, требует объяснений: почему газета «экономического» направления «Вперед» выходит на деньги «Искры» (39). Суть конфликта далее не раскрывается, но Ленин не может этого простить И. Смидович и в дальнейшем называет ее не иначе, как «сплетницей и глупой бабой» (40). Так же не лестно В. Ленин отзывается и о ее муже – М. Н. Лемене (41). В годы реакции они отошли от политической деятельности.
Петр Гермогенович Смидович также подвергся резкой критике со стороны Ленина (42), но остался большевиком до конца своих дней. После октябрьского переворота – на ответственной советской и хозяйственной работе: председатель Московского совета; член президиума ВСНХ; председатель Московского губернского совнархоза; член ВЦИК и ЦИК СССР. Его прах замурован в кремлевской стене, его именем назван один из поселков Еврейской автономной области. (43).
Жена Петра Смидовича, Софья Николаевна, была близкой знакомой семьи Ульяновых. В 1919-1922 годах – заведующая женотделом МК РКП (б). На XIV и ХV съездах партии избиралась членом ЦКК ВКП (б) (44).
Для чего я привожу эти детали из биографии Смидовичей? Для того чтобы понять содержание следующей политической повести и романа «В тупике», понять историю появления романа «В тупике» в печати и еще раз подчеркнуть автобиографичность творчества В. Вересаева.


* * *
Следующая политическая повесть «К жизни» (1909 г.) символична по своему названию. К жизни – это возврат после болезни? Ссылки? Тюрьмы? После какого-то сильного потрясения.
Повесть так и начинается: «Алексея выпустили». А дальше главный герой, Константин Сергеевич Чердынцев, с помощью дневника-воспоминания, но без указания точных дат, как в повести «Без дороги», вводит нас в курс дела.
Я написал «главный герой Чердынцев» и задумался: главный ли он? Мне представляется, что все же главный герой – Иринарх. Он отсидел в тюрьме три месяца, после чего у него появилась «какая-то найденная идея, глаза светились твердым, уверенным ответом, а раньше он смотрел выжидающим, со смеющимся без веры вопросом» (45). Именно с ним постоянно дискутирует Чердынцев, не соглашается внешне. Но цитирую: «Я вслушиваюсь в себя, - да, давно уже в проповедях Иринарха что-то вызывало во мне растерянную досаду. Я не мог себе опровергнуть у него неуловимого пункта и растерянность свою прикрывал разжиганием презрения к Иринарху» (46).
И Алексей, разочаровавшись в революционной деятельности, уходит из жизни в согласии с теорией Иринарха – жизнь только в настоящем. В предсмертном письме он пишет Чердынцеву: «Такой маленькой кажется мне и твоя радость жизни, освещенная в будущем. Неужели, ты в правду веришь в нее?». Далее: «Но это вера и не больше» (47).
Он же - Иринарх – вскрыл беспомощность большевиков простым вопросом: «За что вы боретесь? К чему стремитесь?» (48).
Дядя-Белый – ответил: «Чтоб всем было хорошо». «Чтобы была свобода, чтоб люди были сыты, независимы, могли бы удовлетворять всем своим потребностям, чтоб были «счастливы?» (49).
Турман выразился более определенно: «В морду всем можно будет засветить. Всем, кто того стоит! Вот что будет!» (50). И еще: «… я вам заявляю: надо чтоб это пришло через десять - пятнадцать лет. Слышите? – Турман грозно постучал ладонью по столу. – Через десять - пятнадцать лет, не дольше!» (51). Точно – революция и гражданская война.
Второй герой повести – Катра – Екатерина Аркадьевна, красивая женщина, которая живет легко и открыто, любит гостей, у нее всегда много приезжих, много говорят, спорят, пьют шампанское, все гости немного влюблены в хозяйку. Хотя Чердынцеву бывает «страшно и смешно», когда он посещает ее дом, преодолевая «вражду к ней», но в то же время он не может без нее. Он использует ее квартиру как явочную, где товарищи «препираются о «текущем моменте», использует для переброски нелегальной литературы, и даже однажды вытащил на демонстрацию с риском для жизни. Чердынцев знает ее отношение ко всей его деятельности – открыто пренебрежительное, и она согласна с ним сотрудничать: «…только потому, чтобы вы (Чердынцев) не воображали, будто я боюсь…» (52).
Катра помогает Чердынцеву во всем: случись беда с Алексеем – она идет в аптеку; спасает раненного рабочего во время демонстрации, играя на психологии русского интеллигента – личное достоинство выше всего, Катра фактически принуждает отставного полковника принять раненого. И тот в противовес всем своим жизненным устоям помогает им. И, когда жандармы ушли, «он с гордостью остановился перед Катрой и развел руками. – Ну-с! Надеюсь, вы меня теперь ни в чем не можете упрекнуть!» (53).
Катру все относят к декадентам. Ну и что тут плохого? Для советского времени все, и всё было плохо. Катра живет на свои средства, которые получает от своей собственности, и, когда этой собственности угрожает опасность, она естественна в своем гневе – по крайне мере она искренна в своем поступке. И представлять ее «злобной собственницей» можно только с классовых позиций.
Под влиянием Иринарха и Катры в изменившихся условиях революционной ситуации происходит смена взглядов у Чердынцева. А еще под влиянием родственницы Маши. Бессребреницы, которая все стремиться делать для других. Только в ее обществе Алексей и Чердынцев чувствуют себя спокойно. Но Маша не может пойти революционным путем: «Вы слишком наружу смотрите. Под этим, глубже, у вас ничего нету. Поэтому все строите на ненависти. А нужно всех любить. И потому у вас без бога» (54). Чердынцев все больше задумывается над тем, что он делает и ради чего живет. Он сближается с Катрой и порывает с ней. Он разочаровывается в революционной деятельности. На улицах он встречает знакомых, но «глаза одних со стыдом отворачиваются, глаза других загораются враждою» (55). Чердынцев уходит в себя. Ищет смысл жизни.
Герои В. Вересаева, как мы замечаем, всегда в поисках смысла жизни. Находят ли они его? Конечно, нет. Но все они думающие, ищущие: Дмитрий Чеканов – «Без дороги»; Киселев – «Поветрие»; Токарев, Варвара Васильевна – «На повороте»; Иринарх – «К жизни», понимающие, что жизнь многогранна, широка и разнообразна. Ее нельзя загнать в узкие границы.
Повесть «К жизни» подкупает своей искренностью. Но я в этой повести не обнаружил утверждение Ю. Фохт-Бабушкина, что «симпатии Вересаева, бесспорно, на стороне восставших рабочих, крестьян и революционно настроенной интеллигенции, отстаивающей интересы трудового народа» (56).
В. Вересаев считал повесть «К жизни» самой плохой из всех его вещей. Он писал в «Записках для себя»: «В долгих исканиях смысла жизни я в то время пришел, наконец, к твердым, самостоятельным, не книжным выводам, давшим мне глубокое удовлетворение, давшим собственное, питающее меня до сих пор знание, - в чем жизнь и в чем ее «смысл?» (57). «Это были именно только мои ответы, для себя» (58). Расплывчатая оценка – это были 30-е годы!.. но в то же время конкретная – автор на стороне Чердынцева.
Практически на анализе рассматриваемых нами повестей заканчивалось в советский период исследование творчества В. Вересаева как писателя, отражающего интересы революционной интеллигенции. На их основе делались выводы о творчестве писателя. Так, А. Ф. Силенко упрекает В. Вересаева в том, «что у него нет больших эпических произведений, что он не создал полный образ положительного героя того времени». (59). А. Мясников, напротив, утверждает: «Вересаеву принадлежит большая заслуга в истории нашей отечественной литературы – он одним из первых стал рисовать в своих художественных произведениях образ революционного марксиста – образ настоящего героя своего времени» (60). По-видимому, каждый из упоминаемых авторов по-своему прав, если рассматривать творчество В. Вересаева не в целости, а по каждой отдельной повести.
Давайте обратимся к прочитанным повестям как к художественному, целостному, единому полотну, используя вересаевский метод: «систематический свод подлинных свидетельств современников», или как «документально-литературные монтажи», которым он пользовался при создании книг «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни». Не только используя цитаты из прочитанных повестей, но обратим внимание и на характерные черты его литературных героев: на глаза, губы, улыбки, жесты, тон речи. Необходимость это сделать подсказывает сам В. Вересаев. Смотри: «Записки для себя» - «зеркало души – губы» (61). Как говорил наш несуществующий классик Кузьма Прутков: «Отыщи всему начало и многое поймешь».
Вересаевский метод особенно важен для понимания написанных им в советское время романов «В тупике», и «Сестры». Я не знаю, хотел, или не хотел этого автор, но получается следующая картина представителей русского народа в его произведениях.
В повести «Без дороги» мужики безграмотны и жестоки, они убивают врача, который приехал облегчить их существование.
В повести «На повороте»: «Все бегут в город, там за три рубля готовы жить, а тут и за пять не хотят. А уж, который останется, так такая шваль, что лучше и не связывайся». «Грубый народ, пьяный! Вор-народ!» (62).
В повести «Два конца» Андрей Иванович, сам рабочий переплетчик, говорит: «Вы меня извините за выражение, только я о русском человеке очень худо понимаю: он груб, дик! Дай ему только бутылку водки, больше ему ничего не нужно. О другом у него дум нет» (63). Дальше он продолжает, забыв о себе: «А я говорю о сером народе, о фабричных, о мужиках. Это ужасно дикий народ! Тупой народ пьяный!» (64).
Я привел эти выдержки не для того, чтобы упрекнуть В. Вересаева в предвзятости, нет, он и сам, помните, в автобиографии писал: «Во мне нет веры в народ». Он знал русский народ и как писатель, и как врач, постоянно соприкасался с ним в мирное и военное время. Он понимал, что с таким народом трудно построить «светлое будущее». Такие оценки русского народа - это не открытие В. Вересаева, их можно найти и у других писателей.
Но здесь нужно подчеркнуть другое. Если народники шли в народ, чтобы нести какие-то знания, духовность и при этом знали особенности русского народа, однако потерпели поражение (русский народ в то время с большим недоверием относился к грамотности), то большевики пошли по другому пути, используя все темное, они кинули в массы теорию классовой ненависти.
В. Вересаев вращался в марксистских кругах, он знал среду людей революции. Если рассматривать повести В. Вересаева как единое художественное полотно, то можно проследить процесс зарождения и становления революционера-марксиста. Гаврилов в повести «Без дороги» говорит с «заметною усмешкою» голосом «проповедника-фанатика». С большой наглостью советует: «Семью можно бы в настоящее время и не иметь». Гаврилов ведет беседу не от своего лица, он утверждает: «Да, «партия» людей, которые думают, что общее благо должно ставиться выше личного» (65).
В «Поветрии»: «Даев, странный парень с черною бородой и презрительно-надменною складкою меж тонких бровей», говорил пренебрежительно учительским тоном» (66). Наталья Александровна говорит с усмешкою. На мягкую интеллигентность и воспитанность хозяина дома она отвечает опять же с усмешкою и с вызовом: «Какая есть».
Героев повести «На повороте» мы уже отмечали: Татьяна и Сергей эгоистичны, они сторонники «больших» дел, на «малые» они плюют.
В повести «Два конца» В. Вересаев вскользь упоминает о двух рабочих: Барсукове и Шепотьеве, но и здесь: «Шепотьев был странный парень с энергичным, суровым лицом, с насмешливой складкой в углах губ» (67).
Еще более откровенные характеристики дает В. Вересаев революционерам в повести «К жизни» и это не удивительно. Движение уже сложилось, оформилось, появились революционеры-профессионалы, для которых «борьба стала фетишем».
Доктор Розанов, который был руководителем восстания, и который практически владел городом. В нем «чувствуется безмерно деспотичный человек, сектант, с головой утонувшей во фракционных кляузах» (68). Когда Розанов узнал, что Чердынцев интересуется Ницше, «он поднял брови и со скрытою усмешкой протянул: «Вот вы чем начинаете интересоваться!», и в зеленых глазах «проступило жесткое презрение», «Кто не за нас, тот против нас» (69).
Перевозчиков – «навязчивостью и ложью он много достигает, - тою фальшивою «пролетарской моралью», которую культивируют как раз интеллигенты. «В квартире, данной буржуем, он пачкает сапогами диваны из презрения к буржуазии» (70).
Турман – «кто это был, - живой человек или страшное испарение жизни, спустившееся в человеческую фигуру с наивно-реальным шрамом на лбу?» (71).
И еще одна цитата. Чердынцев говорит: «Мне не интересны десятки. Вот эти сотни тысяч мне важны – стихия, только мгновениями способная на жизнь» (72).
Мы видим в повестях Вересаева развитие человека большевика-революционера: от появления с «заметною усмешкою», с каким-то превосходством над людьми, с презрительной улыбкой в углах губ до людей, готовых на: фальшь, ложь, хамство, решительное подавление инакомыслия, презрение к отдельно взятому человеку и откровенным хамством по отношению ко всем, кто «не за нас».
В определённой среде и народившейся пропаганде вырос человек насилия и ненависти.
Все это прикрывалось интересами классовой борьбы. В этом обобщенном образе революционера марксиста есть ответ тем исследователям творчества В. Вересаева, которые хотят судить о нем по одному какому-нибудь произведению. Так, И. Прусакова в статье «Речь очевидца», анализируя роман «В тупике», задает вопрос: «…откуда они взялись, эти наводящие ужас новые властелины в кожанках, где таились до сих пор?» (73).
В. Вересаеву ясно, откуда они взялись, и он дает ответ на этот вопрос в своих повестях.
Интересно проследить отношение героев повестей к действиям марксистов.
В повести «Без дороги» Николай Иванович после ухода Гаврилова облегченно вздохнул: «Господи, боже мой! – воскликнул он. – Сколько чуши можно наговорить в какие-нибудь полчаса» (74).
В «Поветрии» хозяин дома советует Наталье Александровне: «И не останавливайтесь, ищите дорогу! Когда вы ее найдете, мы первые же с радостью пойдем за вами. Но вместо того, чтобы искать, вы зажмуриваете глаза, самоуверенно объявляете: «Мы знаем!» - Там где знать ничего не можете, и с легким сердцем готовы губить все, что не подходит под вашу схему. Разве это значит - найти дорогу?» (75).
В повести «На повороте», рвущемуся в революцию, самоуверенному Сергею его учитель Осьмиряков говорит: «…вы одаренный человек. Я все время видел это, когда вы были моим учеником. И тогда же я сказал себе: для жизни от вас проку не будет…» (76). Сколько проку получила Россия от такого типа одаренных людей, как Сергей, мы ясно представляем через 90 лет после написания этой повести.
В повести «К жизни» Иринарх по отношению к Турману: «Какая ненависть в глазах!.. Погодите, он еще всем вам покажет свои коготки! Ну и что, что такому делать при всеобщем благополучии? Ведь именно ненависть-то эта и наполняет его жизнь огромнейшим содержанием!.. И как характерно: люди стремятся – и совершенно не понимают: к чему? Теряются, не могут ответить. Огромное стремление, а впереди – только какой-то смутно-золотистый свет» (77).
Марксизм, по-видимому, Вересаев воспринимал как одну из многочисленных теорий общества, но как только дело доходило до внедрения этой теории в жизнь, так сразу же его герои начинают задумываться над смыслом марксизма: отходят от революционной борьбы, погибают, кончают с собой, занимаются другими делами. Почему? Да потому, что в партии социал-демократов марксизм стал знаменем, которое надо было сохранить любыми средствами, иначе партия развалилась бы. В партии социал-демократов появились революционеры-профессионалы, носители идей насилия и ненависти, для которых борьба стала фетишем. Они все последовательнее и жестче стали внедрять в жизнь партии проект Козьмы Пруткова о необходимости установить в государстве одно общее мнение.
Об этом писал и постоянно предупреждал В. Вересаев, но никто не хотел над этим задуматься. Все слои российского общества в то время хотели перемен. Этой своей гражданской позицией В. Вересаев сравним с Николаем Степановичем Лесковым. Но если Н. Лесков в своих романах открыто выступал против нигилистов, за эволюционный путь развития России, за что и был подвергнут остракизму со стороны своих современников, то В. Вересаев излагал свою позицию скрыто, развивая ее последовательно от повести к повести, чего не поняли его современники.

* * *
Опубликовав повесть «К жизни», В. Вересаев не пишет больше ничего о российской интеллигенции и занимается больше научными исследованиями и философскими обобщениями творчества Ф. Достоевского, Л. Н. Толстого, Ницше. Пишет книгу «Живая жизнь». Особенно ему удалась вторая часть книги «Аполлон и Дионис» (о Ницше), где он раскрывает свое понимание античности, противопоставляя его взгляду Ницше. Это жизнеутверждающая, светлая, солнечная работа о гомеровской античности. Сам В. Вересаев считал эту повесть лучшей своей работой.
В 1907 году В. Вересаев посещает Австрию и Италию. В 1909-1910 гг. – ездил в Египет, где прожил в Тулуане, подле Каира, около полугода, на обратном пути посетил Грецию.
В 1911-1918 гг. – В. Вересаев (попеременно с Н. Д. Телешовым) стоял во главе «Книгоиздательства писателей в Москве», т.е. занимался активной общественной деятельностью, при этом книгоиздательство писателей выплачивало более высокие гонорары, чем прочие издательства. Он активно посещает литературный салон «Среда», который собирался в большой квартире на Чистых Прудах в Москве у писателя Николая Дмитриевича Телешова. Этот салон посещала вся творческая интеллигенция Москвы.
В начале первой мировой войны он был вновь мобилизован в ряды армии, как доктор. Служил полковым врачом, заведовал одним из военно-санитарных дезинфекционных отрядов Московского железнодорожного узла.
В октябре 1917 года произошел переворот, который изменил весь ход жизни российского государства.
В 1922 году В. Вересаев выступает в печати с романом «В тупике».
Итак, роман «В тупике»! Большое значение имеет этот роман для понимания российской действительности тех лет, для понимания творчества самого автора.
И опять вопрос. Почему В. Вересаев оказался в Крыму? Ведь все большие и малые функционеры партии большевиков рвались в Москву: из дальних и ближних ссылок и тюрем, из дальнего и ближнего зарубежья, в опечатанных вагонах, нелегально – лишь бы занять какую ни не есть должность. А вот Викентий Викентьевич, имея должность председателя Художественно-просветительской комиссии при Московском Совете рабочих депутатов, оставляет свою службу и в сентябре 1918 года едет в Крым, в Коктебель, где у него была небольшая дачка. В это время в стране уже начался террор: уничтожали представителей духовенства и офицерства в Петербурге, ликвидируют царскую семью в Екатеринбурге. Разворачивается гражданская война, еще не лавина, но уже река эмиграции лучшей, пресвященной части населения за границу.
В. Вересаев едет в Крым! Зачем? Почему?
Но главное дело – результат.
Результат – роман «В тупике».
Роман о гражданской войне, отражающий события становления Советской власти в Крыму. Как, каким образом, кем завоевывалась и утверждалась эта власть. Это первый роман о советской действительности. Да-а-а? – Многозначительно протянет знающий читатель. А «Окаянные дни» Бунина, а страстные статьи-листовки Л. Андреева, где он обличал вождей: «повелитель… царство нищих духом. Ни одному народному вождю не удалось собрать под свои знамена столько воров, убийц, злых выродков, такую колоссальную армию тупых и зверских голов!» (78). И еще у Л. Андреева: «темные восставшие рабы, лишенные сознания, могут произвести только огромный беспорядок, страшное уничтожение, великий погром, но Великой революции им не совершить никогда» (79).
Да, это так. Но Л. Андреев отходит от своего литературного кредо, для него это новое, он хотел революции, изменений в стране, но не таких, и это естественно.
А Вересаев? Вересаев продолжает свою идейную линию. Роман «В тупике» - это продолжение его политических повестей. Это исследование жизни одних и тех же героев (Смидовичей черных), только под разными именами и в другой революционной ситуации.
Начнем с эпиграфа, нет, не из Данте, а со второго, из пушкинской сказки: «Жил старик со своею старухой. У самого синего моря». Может быть, В. Вересаев имел в виду свою жизнь на даче у самого синего моря? Может быть. Но чем заканчивается пушкинская сказка – всем известно, чем заканчивались (и продолжаются) эксперименты над русским народом – тоже известно.
Все исследователи творчества В. Вересаева советского периода отмечали, что симпатии автора на стороне большевиков. И правда, его герои Агапов и Дмитриевский приходят к выводу, что «только у большевиков настоящая сила», «широкие народные массы за большевиков» (80). Но, предупреждал В. Вересаев – эта «настоящая сила» временна. Он видел дальше всех и устами своего умного героя, рабочего Капралова, говорил: «Не выйдет у нас никакого социализму» (81). 1991 год показал, насколько был прав В. Вересаев. Социализм рухнул в одночасье, восемнадцатимиллионная партия коммунистов не встала на защиту своего прогнившего руководства.
Почему? Наверное потому, что руководство партии большевиков в революции и строительстве социализма опиралось на самые низменные стороны характера русского народа и создало только для себя то, что обещало для всего советского народа.
Идет гражданская война. Жестокость с той и другой стороны. Автор стремится быть объективным, поэтому находим в романе проявление злобы со стороны добровольцев: офицеры рассказывают Кате: «Недавно перестреляли из пулеметов 120 красно-зеленых в каменоломнях. Они сдались, побросали винтовки, выкинули белый флаг. А мы их пулеметами» (82). Со стороны большевиков тоже: «Вот как с офицерами было! Попищали они у нас, как погоны мы у них срезали да в море бросали с палубы вместе с погонами ихними! А то в топку прямо – пожарься» (83).
За что воюют и какие мотивы выдвигают в свое оправдание русские люди в ходе гражданской войны?
Добровольцы. Сын профессора Добровольского – Дмитрий: «Народ… весь пропитан большевистской злобой…». «Происходит новое нашествие варваров. Ведь по существу, эта война против культуры, против всех высших духовных ценностей. Вместо науки – публицистика «Правды», вместо поэзии – Демьян Бедный, вместо живописи – толстопузые попы и звероподобные генералы на плакатах». И он готов бороться «с кем угодно, только против этих мерзавцев» (84).
Гусар в разговоре с Катей заявляет, что воюет за поруганную честь, за разрушенную родовую усадьбу и готов «расстреливать, жечь, пытать, - все! И с восторгом!.. Без рук, без ног останусь, - поползу, зубами буду стрелять!» (85).
Третий безымянный: «После покушения на Ленина, расстреляли ни в чем не повинных заложников. Я почувствовал, что с этими людьми идти не могу» (86).
Большевики. Вот здесь, в этом романе «В тупике», все черты большевика, которые отмечал В. Вересаев в предыдущих повестях, раскрылись полностью. Появились свои теоретики и практики террора. Воронько говорил: «хорошим, серьезным тоном старшего товарища»: «Тут лучше погубить десять невинных, чем упустить одного виноватого. А главное – важна эта атмосфера ужаса, грозящая ответственность за свое отдаленное касательство. Это и есть террор… Бесследное исчезновение в подвалах, без эффективных публичных казней и торжественных последних слов. Не бояться этого всего способны только идейные, непреклонные люди… обывательская масса при таких условиях не посмеет даже шевельнуться, будет бояться навлечь на себя даже неосновательное подозрение» (87).
Руководитель рангом пониже (Леонид – племянник Ивана Ильича Сартанова) заявляет: «Марксизм, это, прежде всего – диалектика, для каждого момента он вырабатывает свои методы действия» (88). Если ради революции нужны: «провокация – пожалуйста; расстрел – пожалуйста; хамство, а - почему нет; донос – не задумываясь». Демагогия объявляется диалектикой.
При такой теории чиновники на низах совсем не управляемы. Васька Сыч – комендант – до войны известный вор в порту, открыто издевается над народом. Искандер – приказчик из универсального магазина – убийца. Зайлберг – завжилотделом – поступает строго по закону. На вопрос: «В чем же закон? – отвечает: «В чем я скажу» (89).
Это же размножившиеся и окрепшие розановы и турманы из повести «К жизни». Их появление предвидел Иринарх (из той же повести). Вот с тех ранних времен зарождения марксизма и покатилось чванство «с матовым лицом и противно красными, карминовыми губами» (90) мелких чиновников. Доносы прислуги и соседей, выкорчевывание из человека таких качеств, как порядочность, чувство собственного достоинства. Агапова обокрали красноармейцы. Он дал им слово, что не расскажет о ночном налете. Как поступают большевики? Правильно поняли: «Товарищи, нарежьте в саду розог и снимите с него пиджак. Будем вас сечь, пока не назовете» (91).
В романе хорошо показаны сановничество и формализм бывших фельдшеров молотобойцев, которые санкционировали грабежи и хамство. После их дел «по всему городу стояли стоны и слезы» (92).
Я выписал более пятидесяти различных оценок деятельности большевиков и остановился. Зачем это делать дальше? Просто надо читать роман – и тогда будет все понятно.
И все же еще одна цитата. Она показывает, что все это вздыбленное хамство, разжигаемая классовая борьба, разбойные грабежи и вызывающее чванство – все это направлено не против какого-то класса, все это направлено против всего народа. Ради какой-то абстрактной идеи – лучшего будущего – совершается революция? О ней уже все в романе забыли, и сыты только те, кто у власти, у кого оружие в руках.
Вот эта цитата: «У подъезда «Астории» стояла телега, нагруженная печеным хлебом, а на горячих хлебах лежал врастяжку ломовой извозчик. Мимо проходили люди. Катя, пораженная остановилась.
- Товарищ! Да что же вы такое делаете? Ведь вы хлеб помяли, посмотрите, что с ним стало!
Ломовик лениво оглядел ее.
- А тебе что?
- Как что? Ведь этот хлеб люди будут есть. Вы подумайте, - выдают сейчас по полфунта в день, получают они сложившуюся замазку, да еще испачканную вашими сапогами.
Ломовой зевнул и стал крутить папиросу.
- Съедят и так» (93).
Длинная цитата, но что делать, здесь В. Вересаев еще раз показал несостоятельность революции и еще раз обнаружил прозорливость: с таким отношением к делу и общественной собственности, действительно социализма не построишь. Большие вожди не думали о людях, об отдельно взятом человеке. Не думали об экономике, они занимались только большой политикой и идеологией. Такая политика породила общество тройного действия: говорили одно; думали другое, и поступали, так как требовалось.
Есть ли положительные герои в романе? Да, есть! Это Иван Ильич Сартанов – земский врач. Его жена Анна Ивановна. Оба они прошли тюрьмы и ссылки. Но с большевистскими методами революции они не согласны. Анна Ивановна погибает от шальной пули, а Иван Ильич не скрывает своих взглядов, за что попадает в тюрьму. Мужественно переносит он все лишения и не сдается, не примиряется дух старого революционера и, хотя «революцию предали», он глубоко верит в русский народ: «Верю! Вынес он самодержавие – вынесет и большевизм!» (94).
Профессор Дмитриевский искренне поверил в лозунги большевиков и пошел работать в отдел образования. Искренние его дела на пользу народа обернулись для него трагедией. Его речь на митинге была намеренно искажена большевистской печатью, и профессор попал в тюремные подвалы добровольцев.
Столяр Капралов – умный, рассудительный – на все имел свой взгляд. В стремлении делать добро он возглавил местный отдел народного образования в поселке. На общую пользу отбирал книги у дачников, за что попал под расстрел. Но и здесь перед смертью он придерживается своей точки зрения и говорит сотоварищам по камере: «Не выйдет! (социализма). Не будет ничего. Не справится народ. Больно работать не любит. Только когда для себя» (95).
Главная героиня - Катя, дочь Сартанова, тоже в прошлом революционерка. Она всем пытается разъяснить, что марксизм и большевизм не одно и то же. Но ее никто и нигде не понимает. Она человек дела: научилась стирать белье без мыла; кормить поросенка – она рада этому. Катя смело разговаривает с мужиками, с махновцами, с офицерами, везде открыто показывает свою нравственную позицию. Ей все сходит с рук – она женщина сильная и уверенная в своих поступках.
Катя идет работать к большевикам в отдел профессора Дмитриевского. Она не примиряется с чванством Зайдберга и Искандера – попадает в тюрьму и здесь остается сама собой. Ее дух не сломлен. Раненая, вместе с Леонидом мужественно уходит от махновцев. Она, верная своим убеждениям, вступает в дискуссию с самим Воронько.
По мнению Ю. Фохт-Бабушкина, в романе В. Вересаев утверждает, что «в тупик зашла та часть старой русской интеллигенции, которая в служении народу видела смысл своей жизни, но Октября 1917 года не приняла и не поняла. Эта интеллигенция была В. Вересаеву дорога, и поэтому он тяжело воспринял ее социальный крах» (96). Мне представляется, что в данной фразе можно согласиться с тем, что часть интеллигенции октябрьский переворот не приняла, но в тупик она никак не попала. Прочитайте последние страницы романа. Иван Ильич устал от борьбы. Он пришел к выводу: «Революция превратилась в грязь» (97). Можно свести счеты с жизнью.
Как отреагировала на это Катя? «Убить себя? – Она вскочила. – У меня мелькала эта мысль… Нет ни за что! Сдаться, убежать! Забиться в угол и там умереть, как отравленная крыса! Ни за что! Какая скупость в жизни, какая убогость!.. Нет, я хочу умереть, но чтобы бороться! Пусть меня пилами режут пополам, пусть сдирают кожу, но только чтоб не было бегства!» (98).
Она уходит неизвестно куда, но она не сломлена, она не в тупике.
В тупике оказалась большевистская партия, свершившая революцию такими методами. При помощи террора и идейного фанатизма большевикам удалось добиться определенных успехов, но как только ослаб террор против собственного народа, угас энтузиазм – система рухнула.
Как же мог такой роман появиться в нашей печати? Ответ на этот вопрос дает сам В. Вересаев. Оказывается, ему удалось в ночь на первое января 1923 года прочесть отрывки из романа на квартире Л. Каменева, где присутствовал практически весь тогдашний Совнарком. Легче перечислить, кого не было: Ленина, Троцкого, Луначарского. Осуждали содержание романа сурово. Но… поддержали Сталин и Дзержинский. Гражданская война закончилась. Победители чувствовали себя уверенно. Борьба за власть между партийными кланами еще не вышла наружу. Роман разрешили печатать. Это один их первых романов о гражданской войне и советской действительности и единственный одобренный к публикации таким высоким ареопагом.

* * *
После мужественного прочтения романа «В тупике» перед лицами, облаченными властью, В. Вересаев получил от этой власти большое доверие. С 1921 года он состоит председателем Всероссийского Союза писателей. До какого периода он состоит в этой должности, сказать трудно, может быть, 23 апреля 1932 года, когда ЦК ВКП (б) принял решение о перестройке литературно-художественных организаций. Хотя, как отмечается в энциклопедии: «общественно-политическая деятельность не занимает, однако, в жизни Вересаева большого места! (99). Вместе с тем авторитет В. Вересаева среди коллег-писателей был очень велик, его честность, принципиальность были известны всем. Когда в 1926 году возникла конфликтная ситуация между А. Н. Толстым, написавшим комедию «Чудеса в решете», и Алексеевым, автором пьесы «Живой дом», была создана конфликтная комиссия во главе с В. Вересаевым. Обвинение Алексеева по отношению к Толстому в плагиате было отклонено, конфликт был исчерпан (100).
В 20-30-е годы портрет В. Вересаева пишут художники Н. А. Андреев и Г. С. Верейский (те, кому было доверено создавать портретную галерею вождей революции). Появляются в печати рассказы «Состязание», «Собачья улыбка», «Исанка». В. Вересаев работает над книгой «Пушкин в жизни». Эта книга вновь привлекает к В. Вересаеву внимание читателей нестандартным подходом к личности А. Пушкина. Для Вересаева Пушкин не только великий поэт, но и человек со всеми его недостатками. Он не собирается его приукрашивать, в этом вересаевское своеобразие. Он на все смотрел своими глазами и имел свое мнение, которое излагал открыто.
Но время идет. Советской власти уже десять лет. В стране происходят большие изменения, которые не могут не задевать творческую личность. В. Вересаев берется за написание новой книги. В результате получается роман «Сестры» - продолжение политических повестей и романа «В тупике».
Что остается в памяти, когда прочтешь роман «Сестры»? Язык героев. Уже советский – грубый. Главные герои романа – молодые люди, комсомольцы, почти все отказываются от своих родителей. Интеллигентность равна преступлению, за нее просто презирают, поэтому главные героини, сестры Ратниковы, делают все, чтобы изжить этот порок. Шаблон в поведении, все, кто отклоняется от этого шаблона, подвергаются остракизму со стороны коллектива. И опять физическое подавление инакомыслия. Так и хочется вернуться к роману «В тупике», там обещали со временем покончить с этим насилием. Революционерка Вера говорит Анне Ивановне: «Мамочка, время такое, потом, конечно, все это отменят». Или Корсаков, председатель ревкома, обещает, что грубость, хамство чиновников «пройдет со временем. Закваска, все-таки прочная» (101).
А что же получается? Давайте обратимся к роману «Сестры».
Две сестры Ратниковы – Лёлька и Нинка – выходцы из интеллигентной семьи, порвали отношения с родителями. Их мать, бывшая революционерка, «все ругает советскую власть за аморализм, за неразборчивость в средствах, за дискредитацию идей социализма и превращение его в «щигалевщину». С самого великого октября, с самых тех пор она нам ругала и изобличала коммунизм» (102). Поэтому сестры полюбили социализм и возненавидели мертвый интеллигентский морализм. Отношение к мама чисто комсомольское, как пишет в дневнике Нинка: «Я маму люблю и даже уважаю, но только – на расстоянии не ближе, как за километр» (103). Обе сестры стремятся изжить интеллигентность, стать настоящими комсомолками, ленинками, но природа, естественное начало – любовь, - с одной стороны, и общественное, с другой стороны, усиливают внутреннюю борьбу героинь романа, заставляют их искать смысл жизни. Обе студентки престижных московских вузов: МГУ и МВТУ. Обе пропагандистки: Лелька руководит комсомольской политшколой на текстильной фабрике. Нинка руководит 60-ю пролетарскими детьми, воспитывает классовую ненависть к буржуазии и капиталистическому строю. Обе стремятся быть активными, быть в центре событий. Лелька делает доклад в общежитии о новом быте, доклад воспринят хорошо. Однако в дневнике она пишет, что в душе с содержанием доклада не согласна. Нинка путем подлогов и обмана, объясняя это «объективными причинами», плетет интриги против неугодного профессора. Их все больше окружают люди (типа Баси Бронер) с одними требованиями к окружающим и другими требованиями к себе.
В своем комсомольском кругу молодые люди не стесняются, вспоминают гражданскую войну (Нинка) то ли с грустью, то ли с осуждением: «Грабили киргизов, били… уголовные наклонности. Хищные искания авантюр, самых диких, опасных, а главное безыдейных! Ведь не с басмачами мы дрались, а с мирными жителями» (104). Это отзвук, связь с содержанием романа «В тупике». Сестры отмечают, что вокруг «много замечательных фраз» и «мало замечательных дел», воспитывается и пропагандируется показуха. Они задают себе вопрос: «… куда мы идем? Зачем мы туда, откуда не будет выхода. И остается одно: ликвидировать себя» (105). А поэтому, чтобы жизнь тебя не надула, нужно хоть на время стать «великим шарлатаном», не верить ни во что, и в то же время во все верить, научиться понимать всех людей, стать насмешливыми наблюдателями на арене жизни – и непрерывно производить эксперименты (106).
В личной жизни сестры терпят фиаско.
В Лельку влюбился Володя Черновалов, но она грубо отвергла его, в дневнике написала – полюбить так настоящего пролетария. А в жизни она тоскует по Володьке, ищет с ним встречи, но Володька высоко пошел по комсомольской линии и о прошлом уже не вспоминает.
Нинка тоже влюбилась в крупного партийного деятеля, который возил ее в личной автомашине, но она быстро поняла, что ему от нее ничего не надо, кроме тела.
На этом практически заканчивается первая часть романа. С Нинкой Ратниковой мы встречаемся только в конце романа. Но чтобы лучше понять ее, нужно обратить внимание на следующую запись в дневнике: «Я стала настоящая комсомолка, та же внешность – кожаная куртка и красная косынка, не хватает стриженых косм и папиросы в зубах. Но этого не будет, хотя могло бы быть, нет, не сейчас. Ша! Довольно подделок – сказала я себе» (107). То есть мы видим: внешняя форма у Нинки образовалась и окрепла, но не до конца. Происходит изменение и внутреннего содержания героини, только более болезненно. Она ищет свое место в реальной действительности.
Лелька уходит из ВУЗа, устраивается на фабрику по изготовлению резиновых калош и без оглядки отдается комсомольской работе: выступает в газете; пресекает продажу водки частным лицом; проводит «легкую кавалерию» против прогульщиков и воровства на заводе; по приказу сверху образует тройки и бригады; организует социалистическое соревнование. Привлекает на свою сторону рабочего Юрку, сближается с ним, а сама думает о другом рабочем – Ведерникове, который не доверяет ей из-за ее интеллигентности. Лелька преодолевает это препятствие и сближается с Ведерниковым.
Главная часть романа – третья. Здесь В. Вересаев раскрывает практическую деятельность комсомольцев по проведению всеобщей коллективизации. Выставляя на первый план комсомольцев, а не членов партии, автор как бы списывает на неопытность молодых все грубые методы проводимой работы. Эту работу проводят Ведерников и Лелька вместе с другими комсомольцами родного цеха. При этом они опьянялись грандиозными планами будущей жизни, которые рисовали перед слушателями. Нажимали на сплошную коллективизацию и, опьяненные властью, шли на откровенную подлость, Приводили людей из других деревень, чтобы те голосовали за коммуну в данной деревне. Раскулачивали всех неугодных, не разбирались, кто стоит перед ними – действительно эксплуататор или честный труженик. Дошли до крайности – отобрали валенки у пятилетнего мальчика. И тот бежит по снегу босиком за санями, плачет и причитает: «Дяденька! Отдай валенки!» (108).
По району прошел слух: какая-то Ратникова работает не по шаблону. Подозрения падают на Лельку, но ее защищают комсомольцы бригады, с которыми она работает.
Все проясняет Юрка, который тяжело переживает уход Лельки, методы проводимой ими коллективизации, и потому пьет. Он случайно попадает в другую деревню и встречает Нинку Ратникову. Нинка работает другим методом – методом убеждения. Она создает коммуны и открывает детские сады. Крестьяне верят ей и поддерживают ее. Юрка потрясен, он и предположить не мог, что могут существовать человеческие методы работы. И, как во всех повестях и романах В. Вересаева, те герои, которые не согласны с методами работы большевиков, или порывают с ними, или кончают с собой.
Юрка повесился.
Роман «Сестры» был опубликован в начале 30-х годов. Выпущенный тираж быстро разошелся. Автор и издатель начали думать о переиздании романа. Но вскоре выяснилось – тираж был полностью арестован властями. Роман исчез с книжных полок до 90-х годов ХХ века.
Исследователи творчества В. Вересаева советского периода замалчивали существование романа или давали стандартную оценку: «В романе «Сестры» нет четко очерченных образов, герои – это скорей «категории», чем живые люди», «новая молодежь, комсомольцы (сестры Ратниковы) в основном показаны примитивно, схематично» (109). Роман В. Вересаева «Сестры» говорит «о пути интеллигенции к строительству новой социалистической культуры. К сожалению, характеры героинь оказались схематичными – умозрительными» (110).
Роман «Сестры» написан все в том же вересаевском стиле: несложный сюжет, простой доступный язык и полнейшая, правда. Это и привлекало всегда читателя к его произведениям. В романе подмечены многие только еще зарождающиеся советские тенденции: социалистическое соревнование и формализм его организации; постоянное срезание расценок и повышение норм выработки без какого-либо технического усовершенствования; вмешательство в личную жизнь людей; разрыв между словом и делом; двурушничество; чванство начальства и т.д.
Поэтому героини романа – Лелька, Нинка – стремятся изжить доброту, отзывчивость, духовность, даже грамотность, хотят быстрей слиться с пролетарской массой и никакой личной инициативы, кроме как в рамках комсомольских и партийных директив. То есть люди сами стремятся стать винтиками, чего и требовала от них в то время коммунистическая партия. В. Вересаев четко показал на примере Лельки, как живой человек превращается в «категорию», в винтик. Кажется, Иван Сергеевич Тургенев сказал: «Правда, злее самой злой сатиры».
Роман запретили печатать.
В. Вересаев углубился в науку. Нет, он не сдал физически. В. Г. Лидин отмечает: «Возраст Викентию Викентьечу пришел только за последние годы его жизни, вернее, в годы войны» (111).
В 1933 году он публикует книгу «Гоголь в жизни», пишет воспоминания, невыдуманные рассказы о прошлом.
Руководство страны его не забывает. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 января 1939 года В. Вересаев за выдающиеся успехи и достижения в развитии художественной литературы награжден орденом Трудового Красного Знамени. Неизвестна реакция награжденного на данный указ, но известно, что В. Вересаев всегда был против каких либо наград за литературный труд. Известно, что он отказался от почетного звания академика. Даже все свои литературные труды до революции он издал за свой счет.
Осенью 1941 года В. Вересаев заканчивает громадный научный труд – перевод двух поэм Гомера – «Илиада» и «Одиссея» - это свыше двадцати восьми тысяч стихов. Он писал своему литературному секретарю В. М. Нольде: «Если перевод когда-нибудь дойдет до читателя, он даст ему более точного Гомера сравнительно с устаревшим переводом Гнедича и насквозь фальшивым переводом Жуковского». Переводами В. Вересаева пользовались крупные ученые. (112).
Государство вновь не забыло писателя. Постановлением Совета Народных комиссаров Союза ССР «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области литературы и искусства за 1942 г.» Вересаеву В. В. «За многолетние выдающиеся достижения в области литературы и искусства присуждена Сталинская премия первой степени 100000 рублей».
Его предупредили, что будет объявление по радио о награждении за 15 минут – то есть сам награжденный не просил о награде, не толкался локтями среди претендентов, не строил козней и интриг среди коллег. В дневнике В. Вересаев написал: «Мучительно думал за что? Какую на старости лет мог совершить подлость, за которую меня наградил Сталин?» Тогда было принято благодарить за награду письменно, через газету. В. Вересаев молчал. Выступил Серафимович.
Он писал: «…жесткие времена мы пережили с Викентием Викентьевичем, когда при царизме нас топтали, наступали сапогами на горло, душили самые лучшие, самые чистые и молодые порывы». В ответ на это в своем дневнике В. Вересаев отметил: «Удивительно… когда это нас топтали… При всех цензурных рогатках можно было достаточно и проявить себя, - не то, что позже, где выход был только один, - честно молчать» (113).
Вот эти последние слова «честно молчать» наводят на размышления: что бы мог написать В. Вересаев (при отсутствии цензуры) о советском обществе после романов «В тупике» и «Сестры»?
В. Вересаев завершил свои большие работы и переводы, узнал о победе советского народа над фашистами и подвел черту своей жизни 3 июня 1945 года.
Так кто же был В. Вересаев по политическим убеждениям?
На первом съезде советских писателей он был зарегистрирован как делегат с решающим голосом от московской писательской организации – беспартийный. Казалось бы, все ясно. Но сам В. Вересаев постоянно заявлял, что он марксист.
Давайте обратимся вновь к самому Вересаеву. Он был честный человек, он все говорил открыто. В его воспоминаниях есть очерк о В. Я. Брюсове, где он в очередной раз утверждал: «Я марксист». Но какой?
Здесь он пишет: «Ценно в художнике то, в чем он стоит выше своей классовой позиции» - это хорошо. Ново. Дальше. Я говорил, что чем крупнее художник, тем менее характерен он как представитель своего класса». Повторяется! Дальше. «Все это, конечно, бесспорно и элементарно до банальности, но в то время такие взгляды были потрясением самих основ якобы марксистского отношения к искусству» (114).
Оригинально! Так же оригинально В. Вересаев разъяснил свое понимание эпиграфа к «Анне Карениной», с чем Л. Н. Толстой не согласился (см.: В. Вересаев «Лев Толстой»).
Мне представляется, что К. Маркс не согласился бы с вересаевским мнением о том, что художник стоит выше классовой позиции.
Что же получается?
К. Маркс, с его классовой теорией, вместе со всеми марксистами живет на первом этаже, а В. Вересаев живет на втором этаже, до которого Маркс еще не дорос. Это же отрицание одной из догм марксизма.
Отсюда вывод. В. Вересаев не марксист. В. Вересаев – вересаевист, т.е. честный человек, свободный художник.
Тогда возникает еще один вопрос.
За что так высоко награждало В. Вересаева советское руководство? По-видимому, представители этого руководства произведений В. Вересаева просто не читали.
Но это уже их дело.
Хочется вспомнить слова Ивана Сергеевича Тургенева из статьи «Гамлет и Дон-Кихот»:
Всё великое земное
Разлетается, как дым.

R.S. Что касается небольшой компании, которая приятно провела время на берегу таежной речки Сухорушки – большой привет и низкий поклон за то, что подтолкнули срочно прочитать произведения В. Вересаева, которые так долго ждали своей очереди прочтения.
1994-1999 гг.
Литература

1. Телешов Н. Д. Записки писателя. Воспоминания и рассказы о прошлом. – Орджоникидзе, 1957, - с. 347-349.
2. Скиталец С. Г. Повести и рассказы. Воспоминания. – М.: Московский рабочий, 1960. – с. 438.
3. Переписка А. Н. Толстого: в 2 т. – М.: Худож. лит., 1989. – 191.
4. Вересаев В. Сочинения: в 4 т. – М.: Правда, 1990. – т.1. – с. 58.
5. Там же. – С. 59.
6. Там же. – С. 35, 37.
7. Ленин В. И. - ППС. – т. 3, с. 270-271.
8. Вересаев В. Сочинения – М.: Правда, 1985, т.1, - с. 189.
9. Ленин В. И. - ППС – т. 3, с. 271.
10. Вересаев В. – М.: Правда, 1985, - т. 1, с. 191.
11. Львов-Рогачевский. В. Вересаев. // Вересаев В. Избранные произведения в 5 т, 1926. – т.1, - с. 8.
12. Вересаев В. - М.: Правда, 1985. – т.1, - с. 81.
13. Соколов А. Г. История русской литературы Х1Х – начала ХХ века: Учебник для филол. спец. ун-тов, 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш., шк., 1984. – с. 50.
14. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т. 1, - с. 114.
15. Там же. С. 118.
16. Там же. С. 120.
17. Там же. С. 120.
18. Там же. С. 120.
19. Там же. С. 121.
20. Большая Советская Энциклопедия. – М.: 1928. – т. 10. – с. 279-283.
21. Вересаев В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – с. 139.
22. Ленин В. - ППС – т. 8. – с. 632.
23. Воспоминания о В. И. Ленине. – М.: Политиздат, 1979. – т.1, с. 263.
24. Вересаев В. – М.: Правда, 1985, т. 1, - с. 176.
25. Вржосек С. Жизнь и творчество Вересаева. – Л.: Прибой, 1930. – с. 131.
26. Львов-Рогачевский. Указ. соч. Т.1, с. 13.
27. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т. 2. – с. 92.
28. Там же. С. 90-91.
29. Там же. С. 93.
30. Там же. С. 39.
31. Там же. С. 39.
32. Там же. С. 54.
33. Там же. С 63.
34. Там же. С. 103.
35. Боцяновский В. Ф. Вересаев В. В. Критико-биографический этюд. – СПб, 1904. – с. 6.
36. Там же. С. 11.
37. Там же. С. 15.
38. Тэффи Н. А. Юмористические рассказы – М.: Худож. лит., 1990, с. 6.
39. Ленин В. – ППС. – т. 46, - с. 163.
40. Ленин В. – ППС. – т. 49. – с. 165, 323.
41. Ленин В. – ППС. – т. 46, - с. 290.
42. Ленин В. – ППС. – т. 47, - с. 41. 4449.
43. Абрамов А. С. У кремлевской стены. – М.: Политиздат, 1981, -с. 225-227.
44. Ленин В. – ППС. – т. 55. – с. 319, 588; Воспоминания о В. И. Ленине. – М.: Политиздат, 1985, - т. 3. – с. 183.
45. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т.2. – с. 409.
46. Там же. С. 447.
47. Там же. С. 439.
48. Там же. С 410.
49. Там же. С 410.
50. Там же. С. 413.
51. Там же. С. 417.
52. Там же. С. 417.
53. Там же. С. 421.
54. Там же. С. 423.
55. Там же. С. 448.
56. Фохт Бабушкин Ю. Летописец бурной эпохи. //Вересаев В. В. Соч.: в 4 т. – М.: Правда, 1985. – т.1. – с. 28.
57. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т.4. – с. 393
58. Там же. С. 394.
59. Силенко А. Ф. Вересаев В. В. Критико-биографический очерк. – Тула, 1956. – с. 3.
60. Мясников А. Вересаев В. В. //Вересаев В. В. Соч.: в 4 т. - М., 1948. – т.1, с.19.
61. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т.4, - с. 400.
62. Там же. Т. 2. – с. 75-76.
63. Там же. Т. 2. – с. 242.
64. Там же. Т. 2. – с. 243.
65. Там же. Т. 1. – с. 120.
66. Там же. Т. 1. – с.169.
67. Там же. Т. 2. – с. 276.
68. Там же. Т. 2. – с.427.
69. Там же. Т. 2. – с. 457.
70. Там же. Т. 2. – с. 428.
71. Там же. Т. 2. – с. 428.
72. Там же. Т. 2. – с. 449.
73. Прусакова И. Речь очевидца. В. Вересаев. «В тупике» // «Нева», 1994, № 11. с. 276-277.
74 . Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т.1. – с. 120.
75. Там же. Т.1. – с. 179.
76. Там же. Т. 2. – с. 23.
77. Там же. Т.2, -с. 413.
78. Андреев Л. Н. Верните Россию. – М.: Московский рабочий. 1994, с. 179.
79. Там же. С. 174.
80. Вересаев В. – Сочинения. - М.: Правда, 1990. – т.1. – с. 408.
81. Там же. С. 579.
82. Там же. С. 427.
83. Там же. С. 463.
84. Там же. С. 392-393.
85. Там же. С. 428.
86. Там же. С. 428.
87. Там же. С. 550.
88. Там же. С. 417.
89. Там же. С. 476.
90. Там же. С. 475.
91. Там же. С. 441.
92. Там же. С. 486.
93. Там же. С. 486.
94. Там же. С. 414.
96. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т. 1. – с. 31.
97. Вересаев В. – М.: Правда, 1990. – т.1. – с. 582.
98. Там же. С. 582.
99. Большая Советская Энциклопедия. – М., 1928. – т. 10. - с. 279-283.
100. Переписка Л. Н. Толстого: в 2 т. - М.: Худож. лит. 1989. – т. 2. – с. 26.
101. Вересаев В. – М.: Правда, 1985. – т. 1. – с. 528, 534.
102. Вересаев В. В тупике. Сестры: Романы. – М.: Кн. палата, 1990. – с. 189.
103. Там же. С. 190.
104. Там же. С. 211.
105. Там же. С. 222.
106. Там же. С. 197.
107. Там же. С. 193.
108. Там же. С. 351.
109. Силенко А. Ф. Указ. раб. С. 99.
110. Соколов А. Г. Указ. раб. С. 58.
111. Лидин В. Г. Люди и встречи. – М.: Сов. Писатель, 1961, с. 58.
112. Сергеев В. С. История Древней Греции. – М., 1948, с. 489; Античные гимны / Под ред. А. А. Тихо-Годи. – М.: изд-во МГУ, 1988, с. 57-140.
113. Нольде В., Зайончковский Е. Лжи не будет // Вересаев В. В. В тупике. Сестры: Романы. М.: Кн. палата, 1990. – с. 385-386.
114. Вересаев В. Воспоминания. – М.: Правда. 1982. - с. 493.