Утром, поблагодарив батюшку за ночлег, отстояв службу, причастившись и поцеловав крест, крестный ход выдвинулся в обратный путь.
Опять решили идти через лес. К вечеру дорога привела их к заброшенной лесной сторожке. В ней и заночевали.
Утром, как всегда, раньше всех проснулся Даня. Он не стал никого будить, свистнул Егору, и они отправились на разведку. Метрах в 30-ти на восток от сторожки бежал быстрый прозрачный ручей. Даня умылся, и они с Егором попили. «Какая все-таки благодать, когда можно попить из любого ручья и искупаться в любом озере или реке. Господи! Слава Тебе!»
Солнышко пробивалось сквозь листву, заливались невидимые птицы. Рядом с Даней по корабельной сосне сверху спустилась белочка, посмотреть на диковинных существ. Даня достал из кармана кусочек сухого хлеба и протянул его к стволу на ладони. Белочка подумала немного и взяла хлеб двумя своими лапками.
Даня сел на берегу ручья и начал читать утренние молитвы, и тут ему показалось, что все вокруг засияло и зазвенело, заискрилось серебряными и золотыми брызгами и зазвучало, как орган. Даня не знал, сколько это продолжалось, но кто-то окликнул его сзади, и все исчезло.
Даня медленно обернулся.
- Что с тобой? – спросила Лена.
- Благодать… - только и выдохнул Даня.
- Благодать? – переспросила Лена и села рядом.
- Я слышала ее в детстве…
- Да?... – эхом отозвался Даня.
- А может, останемся жить в П-х?... – как будто самого себя спросил Даня.
Лена радостно подхватила:
- Посадим картошку на будущий год. Помидоры, фасоль, цветы разведем… Даня?... А может…
- Лена, милая, конечно, все, что хочешь, но заранее загадывать, это…
- Да… - вздохнув, согласилась Лена.
К ним подошли Коля с Галей. Сели рядом, Коля сказал:
- Хорошо-то как тут, как будто осколок рая…
Даня:
- А где Мишка, спит еще?
Коля:
- Спит.
Даня:
- Проспит все царство небесное, пойду, приведу его.
Привели заспанного Мишу.
Лена:
- Ну, давайте молиться.
Даня:
- Господи Иисусе Христе, сыне Божий, молитв ради пречистыя твоея матере и всех святых, помилуй нас. Аминь. Слава Тебе, Боже нас, слава Тебе. Царю небесный, утешителю, душе истины…
Помолясь, перекусили и снова отправились в путь.
Весь день шли по лесу. Видели белок и зайцев, много грибов, которые собирали, чтобы приготовить вечером. Но не встретили ни одного человека, видно углубились довольно далеко в лес, пора было и выбираться. Вечером, часам к шести, пришли к реке. Долго купались. Тут и разбили палатку, дальше не пошли. Развели костер, пожарили грибы и после ужина разбрелись кто – куда. Миша взялся рисовать в блокноте. Коля с Галей и Егором, объедая ежевику, скрылись за деревьями. Лена и Даня остались у костра и стали молиться – читали нараспев псалтирь. Кто не пробовал – тот много потерял. Ощущение такое, как будто слушаешь орган. Миша бросил свои зарисовки и подхватил чтение.
А о чем же беседовали Коля с Галей? Коля собирал ежевику и отдавал Гале, а Галя, нарвав жменю, поднесла ее Егору. Ко всеобщему удивлению он ее съел и даже облизнулся. Коля с Галей рассмеялись.
Коля:
- Может, он у тебя и грибы ест?
- Ест, а что, если вкусно приготовить, жаренные, с картошечкой – только так.
- А как он в городе живет, сложно с ним, наверное?
- Нет, я с ним гуляю. Иногда, правда, на него находит что-то, он убегает, но через дня три все время возвращается. Я даже удивляюсь, как его еще никто не словил, тьфу-тьфу…
Коля:
- А где ты живешь? С родителями?
- С родителями, в Чижовке, слыхал о таком районе?
- Слыхал! Мой дом – за водохранилищем, туда окнами стоит, я на нее всю жизнь с балкона «любуюсь», да и бывал там много раз.
- Правда?! Мир тесен. А чем ты занимаешься?
Коля:
- Да как сказать… а! Я ж актерский факультет в институте в Питере закончил. А так – чем мы только с теми тремя ни занимались, вспомнить страшно, а потом… я заболел, и мы на наши занятия забили. Денежки, правда, с этого кой-какие остались, сейчас на проценты живем. Приходится, правда, два раза в год в Лондон мотаться. Но сейчас Даня придумал, как это все через интернет незаметно сюда переводить. У меня там тетенька одна, в общем… была. Она нам и помогла с нашими деньгами и еще заработать дала. Крутейшая баба, богатая… - вдруг Коля осекся.
- А Миша?
- А Миша – художник. В Питере в худ.академии он учился, закончил с отличием.
- А я вот, тоже – художник-оформитель, дизайнер, то есть. Учусь еще, заочно. В небольшом выставочном зале работаю. Случайно туда попала, недавно, очень нравится. А до этого… тоже лучше не вспоминать.
- Ну так и не будем.
Помолчали.
Галя глубоко вздохнула:
- Да… что с людьми делает пустота, отсутствие веры, закона, ужас…
- Ну, ты же покаялась…
- Да.
- Ну и забудь, что вспоминать, дело прошлое.
-Да…
- А я вот, как снова на свет народился. Тяжело, конечно, было сразу, но со временем, как переродился. Правда. А теперь вот тебя встретил… Галя… - Коля подошел к Гале и обнял ее. Она не сопротивлялась.
- Галя, я люблю тебя, я уверен, навсегда. Давай, как вернемся, распишемся и обвенчаемся, ведь иначе теперь невозможно.
Он поцеловал Галю. На что Галя только тихо сказала:
- Мне надо подумать. А где Егор? Егор! Темнеет, пошли к нашим.
Прискакал волосатый Егор, и все повернули к палатке.
Возле палатки сидел Миша и рисовал что-то в своем дорожном блокноте простым карандашом.
Коля:
- Что ты тут делаешь один? Где все?
Миша, не отрываясь, буркнул угрюмо:
- В лесу они.
Коля:
- Это плохо.
Миша:
- А тебе что? Придут.
Коля:
- Ты чего такой?
- Какой?
Галя:
- Один ты, вот что, человек не может быть один.
Миша ничего не ответил. Только глянул на Галю, на Колю, махнул рукой и пошел к реке. Там он так долго плавал и плескался, что в конце-концов в реку залезли и Коля с Галей и вернувшиеся Даня с Леной. Из воды вылезли уже в темноте.
Помолились и легли спать.
***
Наступила среда третьей недели путешествия. Встали рано, умылись в реке, помолились, перекусили и пошли вверх по реке. Даня определил по карте, что это самый короткий путь из леса.
К обеду действительно вышли на опушку и увидели невдалеке деревню. Пошли туда. В деревне купили поесть и пошли дальше.
«Озера, реки, ручейки, болотца, луга и поля, холмы и перелески… Как можно, как можно все это уничтожать, загрязнять, а потом и вовсе все взорвать, к чему неуклонно двигалась история человечества?!» - думала Лена, шагая босыми ногами по горячей пыльной дороге с рюкзаком за плечами.
Почти о том же думали и все остальные. Лена запела: «Из пад каменя, из пад белага цячэ рэчанька, рэчка быстрая…» Ее подхватили.
Вечерело. Путники шли мимо сенокосного луга. По нему ходили аисты. Это было потрясающе красиво. А по дороге навстречу, поднимая клубы пыли, с пастбища в коровник возвращалось колхозное стадо. Пастух, устав, плелся позади. Странники сошли с дороги, пропуская стадо. Они сели на траву поодаль от дороги и решили отдохнуть. Пастух, коренастый мужик лет 50-ти, направился к путникам:
- Здарова, басяки. Вы ад куль гэткия? Куды пуць дяржыцё?
Даня отвечал:
- Здравствуйте. Мы из П-ав. Возвращаемся, просто странствуем по родным краям.
- З Пастау. У мяне сваяк з Пастау. Слыхали, што у свеце робицца? Гавораць, канец свету наступиу. А чаго – канец? Усё на месцы – зямля, неба. Што гавораць - абы языком матаць. Закурыць няма у вас?
- Нет, мы не курим, бросили.
- Нейкия цыгарэты у сельпо стали, як сена. Ну ладна, бывайце здаровы.
И пастух поплелся дальше за своим усталым стадом.
***
Шла к концу третья неделя пути. Приближался август, но жара не спадала. Уставшие от жары путники днем сидели в какой-нибудь реке, а в шесть часов вечера двигались в путь, хотя… и в шесть еще было очень жарко. Все загорели, как на юге, окрепли, стали красивыми смуглыми спартанцами. Из полотняных штанов сделали шорты, из рубах – короткие безрукавки. Встречные люди иногда шарахались от них, несмотря на их безобидность (икону несли в мешке, жалея трепать на солнце и ветре). Ночевать их никто больше не пускал. Но по ночам было так жарко, что даже палатку не ставили. Ставили ее только от внезапного дождя и то – не всегда.
И вот вошли в Маньковский лес, с которого начинали свой путь.
Ночью на привале у костра Миша сказал:
- А знаете, я не хочу возвращаться к так называемой цивилизованной жизни, мне кажется, я не смогу больше спать и жить в душной квартире на этаже. Я не смогу стоять в очереди в магазине и сидеть вечером перед телевизором, а не у костра. Я могу даже начать задыхаться от городского воздуха.
- И я… - добавили задумчивым хором почти все остальные.
Но Даня сказал:
- Ничего, похолодает, - сможете.
Ему ничего не ответили.
День уменьшился. Темнело в десять, по утрам на землю стал спускаться зябкий туман и обильная роса. Но путники привыкли к лесам и полям, к небу над головой и к земле – под босыми ногами. Действительно, они не очень себе представляли, как лягут спать в постель в душной комнате.
Но к вечеру следующего дня они вышли из Маньковского леса и подошли к деревне Маньковичи – Галиной деревне.
Увидев свой дом, Галя не обрадовалась, а наоборот сильно погрустнела. Это заметили все, и Коля сказал:
- Слушайте, ведь у Гали в гостях мы уже были, а давайте пригласим ее к нам?
- Конечно! – ответила за всех Лена. И, переночевав у Гали, путники снова отправились в дорогу.
***
В П-вы зашли со стороны Сосновки, выйдя из нее возле указателя «П-вы» на трассе. Солнце садилось за горизонт. Закат был необычным. Кроваво-красное зарево заливало пол-неба. Глядя на закат, Лена сказала:
- Наверно, похолодает, или будет сильный ветер…
- Как-то тревожно от этого зрелища… - проговорила Галя.
На следующий день случился ураган и резко похолодало. Можно сказать, вернуться успели вовремя.
До конца июля Галя погостила у друзей, а потом они с Колей уехали в М. и там поженились, обвенчались и стали жить в Даниной квартире в М.
Лена с Даней и Мишей остались жить в П-ах.
Лена попросила Даню отремонтировать дом.
Лена развела небольшой огород, хотя было уже и поздновато. Август.
Все оставшееся лето Даня с Мишей и даже Лена, не покладая рук, работали на своей стройке. В начале осени почти все было закончено. У друзей появилось свободное время, и они зачитались стихами. Дане понравилось:
***
Глаза этой девушки спящей
Накрыла волна тишины.
К сосне, в изголовье стоящей,
Сплетались зеленые сны.
А чья она, девушка эта?
Подруга? Невеста? Жена?
В потоке вечернего света
На миг прикорнула она.
И руки ее грубоваты,
Лицо ее высушил зной.
И плечи ее угловаты,
И брови, что колос ржаной.
Уснула в платочке белесом,
Травинку зажала в зубах.
Уснула, накрытая лесом,
А поле лежит в головах.
«В начале осени»
Какой-то сдвиг вокруг… А впрочем,
Еще не осень, но уже
Все больше листьев у обочин,
Все меньше смуты на душе.
Еще и пробой не отмечен
Наш сад и слякоть далека,
Но ты встречать меня под вечер
Не выбежишь без свитерка.
Еще… но тягой обнаженья
Уже пронизано насквозь
Природы каждое движенье:
И ветки взмах и охры горсть.
И как-то исподволь выходит,
Что с каждым облетевшим днем
И мы с тобой под стать природе
Все обнаженнее живем.
Всепроникающе стремленье
Жить без прикрас, и день придет –
У нас людей, у них, растений,
Разоблаченность совпадет.
И лес, дотоле безъязыкий,
Словам не ученный людским,
Молчанья сбросивши вериги,
Быть может, языком моим
Заговорит, а я, бледнея,
Над тишиной холодных вод
С тобой молчать, как лес, сумею
И петь смогу, как лес поет.
(С.Новиков)
Бабiна лета
Над густа-сiнiм возерам чарот
З прыходам восенi шумiць тужлiва.
Здаволена гумно на поуны рот
Глытае дар багатай спелай нiвы.
Як шэрань на траве, палотнау рад,
Ля хат вясёлыя гамоняць людзi,
Кабеты у садзе кормяць немаулят,
Сад засаромеуся и стау аж рудым.
Чароды на зялёных берагах
Апошняю гадуюцца травою,
I слiвы сыта луснулi у баках,
Аб’еушыся i сонцам i зямлёю.
Жанчына ля iржэунiка сядзiць
(Мо сiвiзна у кассе, мо павуцiнне)
I думае, i у далячынь глядзiць,
Дзе жоравы лятуць iмклiвым клiнам.
Юнацтва шкода, сэрца хоча жыць,
А думкi нейкай цеплыней сагрэты.
Далёка да зiмы!
Як добра адпачыць!
Якое доугае бывае лета!
(В.Караткевич)
***
Мне падае на душу з неба меса,
I восеньская плавiцца iмгла…
А у лесе захавалася пралеска
Ад той вясны, што так дауно прайшла.
Самотная, цнатлiвая, амаль святая…
Схiляю перад ёю галаву,
I маладосць шчымлiва успамiнаю,
I нанава нiбыта я жыву.
***
Ты – як песня, якую мiжволi
Запяеш, падпаеш i пауторыш,
Ты – мой вецер у чыстым полi,
Мае сонца, i месяц, i зоры,
Сон салодкi мой, i бяссоннiца,
Мая радасць, мая журба…
I хвiлiну, мая паслядоунiца,
Буду я без цябе хiба?!
Мише понравилось:
«Ночь в лесу»
Становится темно.
Под глохнущим навесом
Стволы слились в одно.
Стань темнотой. Стань лесом.
Последний свет погас.
Сырым пахнуло духом.
Бессильный слепнет глаз.
Стань тишиной. Стань слухом.
Растущею листвой.
Бессонной ветви взмахом.
Надеждой и звездой.
Преодоленным страхом.
(В.Казанцев)
А Лене понравилось:
«Корни»
Нам не уйти, не скрыться от погони.
Куда ни кинься, в каждой стороне
За нами вслед невидимые корни
Скользят, не обрываясь, в глубине.
Во времени у них другие сроки,
Не те, что нам измерить суждено.
Они несут остуженные соки
Эпох и судеб, канувших давно.
Как трещины на высохшей иконе,
В глубинах темных, в тайниках глухих
Мои воображаемые корни
Рисуют лица прадедов моих.
Нас связывают с прошлыми веками
Наследственности тайные мосты.
Слепые корни, пробивая камни,
Врываются в глубинные пласты.
По щупальцам, закрученным в спирали
Землевращеньем в нынешние дни
Восходят и тревоги, и печали,
И память, что предчувствию сродни.
Становимся не старше мы – древнее,
Соединив с грядущим старину.
И в этом мы похожи на деревья,
Растущие и в верх и в глубину.
(Р.Ольшевский)
«Человек, строящий воздушные замки»
(Ю.Левитанский)
Он лежит на траве
Под сосной,
На поляне лесной,
И, прищурив глаза,
Неотрывно глядит в небеса –
Не мешайте ему,
Он занят,
Он строит,
Он строит воздушные замки.
Галереи и арки,
Балконы и башни,
Плафоны,
Колонны,
Пилоны,
Пилястры,
Рококо и барокко,
Ампир
И черты современного стиля,
И при всем –
Совершенство пропорций,
Изящество линий
И какое богатство фантазии,
Выдумки,
Вкуса!
На лугу,
На речном берегу,
При луне,
В тишине,
На душистой копне,
Он лежит на спине
И, прищурив глаза,
Неотрывно глядит в небеса –
Не мешайте,
Он занят,
Он строит,
Он строит воздушные замки,
Он весь в небесах,
В облаках,
В синеве,
Еще масса идей у него в голове,
Конструктивных решений
И планов,
Он уже целый город воздвигнуть готов,
Даже сто городов –
Заходите,
Когда захотите,
Берите,
Живите!
Он лежит на спине,
На дощатом своем топчане,
И во сне,
Закрывая глаза,
Все равно продолжает глядеть в небеса,
Потому что не может не строить
Своих фантастических зданий.
Жаль, конечно,
Что жить в этих зданьях воздушных,
Увы, невозможно
Ни мне, и ни вам,
Ни ему самому,
Никому,
Ну, а все же,
А все же,
Я думаю,
Нам не хватало бы в жизни чего-то
И было бы нам неуютней на свете,
Если б не эти
Невидимые сооруженья
Из податливой глины
Воображенья,
Из железобетонных конструкций
Энтузиазма,
Из огнем обожженных кирпичиков
Бескорыстья
И песка,
Золотого песка простодушья –
Когда бы не он,
Человек,
Строящий воздушные замки.
Продолжение следует
http://proza.ru/2019/01/30/2159