В ноябре восемьдесят четвёртого, перед самыми праздниками она утащила из отцовского стола ключи от дачи на Нарочи. Дача была летняя - без отопления. На жигулях первой модели с шестым двигателем они мчались по занесенным снегом деревенским дорогам. Немецкие галогены освещали путь на северо-запад до самой Литвы. Этот путь знал только он. В Мяделе в хозяйственном магазине купил плоскогубцы, черную изоленту и спирали для электрической плиты. Подвешенные в розетки спирали кое-как грели пустую без мебели комнату. Они расстелили на полу черный милицейский овечий тулуп, пили дешевый, для пьяниц, портвейн закусывали яблоками, которых стояло в погребе четыре мешка, занимались любовью. Oна была прекрасна в оранжевом свете накалившейся нихромовой проволки.
После Нового года исчезла из Троицкого. Он подождал неделю, позвонил по номеру, который еще летом, в первое их знакомство, она написала ему губной помадой на животе, когда он спал. Трубку поднял ее отец – полковник. Спросил: «Кто ты? Что тебе от нее нужно?» Прервал объяснения и опять спросил: «Кто ты? Я хочу знать кто ты такой, назови свою фамилию».
«Если я назову свою фамилию, у вас в квартире перегорят пробки, - сказал он. - Рабинович – моя фамилия»...
Связь оборвалась.