"Утро понедельника" - фраза, разрушающая ум и разрывающая сердце любого русского человека. И как бы ни хотелось окунуться в океан людских стонов и страданий по поводу первого дня недели, но нет. Ведь есть счастливцы на этой земле, имеющие семидневную рабочую неделю, непредсказуемое расписание, смехотворное жалование, расшатанные нервы и да, выходной - понедельник, который нет-нет, да отберут, как производственную необходимость. Быть может, кто-то догадался, а кто-то и понятия не имел, что подобное явление имеет место быть в нашем мире. Как бы то ни было, речь пойдет о... нет, не о рыночной площади, а о театре. Попробуйте мысленно произнести слово "театр". А теперь произнесите его как можно обыденней.
Замечательно. Ну и наконец, совсем "обытовите" его. Вот примерно о таком театре и пойдет речь. Вернее сказать, речь пойдет не о театре, а о людях, несущих этот крест с бесцеремонным матом и со слабой надеждой, что когда-нибудь это бремя превратится в гордое знамя их жизни. Да, актеры, да-да-да, они самые. Хотя сейчас их нужно называть артистами, но не будем развивать полемику на этот счет. Так вот, актеры и актрисы, те самые, которыми мечтают стать девочки и которым завидуют мальчики... В действительности за кулисами или в бесконечных коридорах театра все выглядят иначе. Смешной факт: все жаждущие связать свою жизнь с актерской профессией ориентируются на зарубежных кинозвезд, и никто не желает стать актером провинциального театра. Да что там говорить, сами актеры провинциального театра мечтают об участи зарубежных кинозвезд. Могу я, конечно, и ошибаться, так как маньяки и фанаты своего ремесла везде найдутся. Но на время оставим актеров в покое. Что касается атмосферы, царящей в храме искусства, то наверняка многие представляли себе галантных кавалеров со шпагой в одной руке и черепом Йорика в другой, мило общающихся на литературном французском с дамой, одетой в шикарное платье и с томиком Тургенева в белых, как январский снег, ручках... Если именно такая картина являлась вашему романическому воображению, то... Что ж, оставлю вас с полной уверенностью, что так оно и есть. Да, возможно, вы слегка ошиблись в деталях, но в целом вы абсолютно правы, и не верьте лжецам, порочащим своими рассказиками культурный быт служителей Мельпомены.
Итак, утро понедельника... Постойте, вы же ничего не знаете о главном герое, от лица которого и идет повествование, то есть обо мне. Если вы - женщина, взявшая в руки эту писанину, то знайте, он молод и крайне хорош собой. Этот человек способен выслушать, понять, защитить и, главное, он будет брать ваше сердце непосредственно таким, каким вы его даете, не требуя оправданий за вашу прежнюю жизнь. Он талантлив, да что там говорить, он гениален! И если вдруг волей судьбы вам удалось попасть на спектакль с его участием, поверьте, это будет лучшее, что когда-либо видели ваши глаза. Если читающий - это мужчина, то знайте: рассказчик тоже мужчина. Ну, нормальный такой. Касаемо его имени, разумеется, вы догадались: оно слишком известное и поэтому назвать я его не могу. В действительности, отодвинем шутки на третий план и взглянем безапелляционной реальности в глаза. Я - актер одного из многих провинциальных театров, и имя мое вам не скажет ровным счетом ничего. Меня могут звать Олег, Семен, Феликс, Нестор - вообще - то, было бы забавно, если бы меня звали Нестор, - но, тем не менее, это бы ничего не изменило. Именно поэтому в дальнейшем я буду именоваться просто "я".
На секунду дав волю воображению, я подумал о лаконичности имени Я. Вы только представьте, как это было бы забавно! "Добрый вечер, прекрасная незнакомка, меня зовут Я. - А я догадалась. - Вы догадались? - Да, я догадалась - Вы или Я догадался. - я". Так, я запутался. Но надеюсь, что Вы (тоже неплохое имя), дорогой читатель, не запутаетесь в витиеватых поворотах моего повествования. Итак, с чего же начать? Пожалуй, начну с начала.
НАЧАЛО.
Начать сначала - мысль, казалось бы, здравая. Но что можно считать началом - неведомо. Связать свою жизнь с театром мне было предначертано с самого моего рождения. Видите ли, маменька, подарившая меня этому миру, очень четко изъяснила свое желание, сказав: "Будет либо сантехником, либо актером". Разумеется, никто не воспринял ее слова всерьез, да и сама она говорила это шутки ради. Спустя годы я прихожу к единственному логичному умозаключению: моя мать - ведьма! Отец, я думаю, тоже об этом догадывается, но просто молчит. Естественно, всю мою молодость я провел,грезя о чем угодно, только не о театре. Но, не вдаваясь в лишние детали, как вам уже известно, я стал актером. Вы спросите, как это произошло. Опять же без лишних деталей я вам отвечу. Я из маленького провинциального города, отучился в большом провинциальном городе и поступил на службу в театр в среднем провинциальном городе. Человеку свойственно надеяться, верить, представлять лучшее. Я, разумеется, не исключение. Поэтому, пока я добирался до пункта назначения, фантазия моя выстроила идеальный мир, идеальный город и идеальный театр. Не хватало лишь радуги из единорогов. Не уверен, что найдутся слова, способные передать мое эмоциональное потрясения от увиденного. Я... Пожалуй, корректнее всего будет сказать: "я был обескуражен". Нет, как ни крути, придется прибегнуть к ненормативной лексике. Но это, любезный друг, я оставляю вам на откуп, уповая на ваш лексический запас бранных слов. Лишь краем глаза заметив желтую стену с облупившейся на ней краской, понял все. Не желая принимать эту грязную действительность, я решил уточнить местонахождение театра у мимо проходящей женщины. И как, вы думаете, поступила эта (иначе не назвать)зараза? Она без доли сомнения, не задумываясь ни на секунду, ткнула пальцем в направлении уже известной вам жуткой стены. Ах, милая женщина, если б вы знали, что свои толстым указательным пальцем вы насквозь проткнули мой идеальный мир, из которого вместо крови полилась радуга с единорогами.
Дорогие коллеги, если вы это читаете и думаете: "Вот звездюк, о своем первом впечатлении он говорил иначе…" Да, я лгал, и что? Войдите в мое положение! Несчастный юноша, полный энтузиазма, приехавший бог знает куда… не мог же я оскорбить вас в лучших чувствах. К тому же, в дальнейшем я полюбил театр и вас всей глубиной моего сердца. Видите ли, дорогой читатель, театр - это яма, трясина, стальные клещи, которые, схватив тебя за жалкую душонку, не выпустят никогда. Работники театра - актеры, декораторы, постижеры и прочие - согласятся со мной. Ибо многие уходили, бросали, завязывали с театром, как с вредной привычкой, и, как вы думаете, что? Правильно, почти все возвращались! А о тех, кто не вернулся, либо говорят хорошо, либо слагают легенды. Одним словом, весьма мистическое местечко.
О мистике театра я узнал, как только оказался в нем. Коридоры, кругом одни коридоры. Проходя по ним, ты понимаешь, что только с божьей помощью получится дойти до нужного места, не заблудившись. Да что там говорить, в таком коридоре тебя могут убить в начале недели и очень повезет, если тело обнаружат к концу следующей. Не удивился бы и присутствию Минотавра в этом лабиринте. Но человек велик, он не сгинет в каменной пустоте. И как дороги ведут в Рим, так в театре все коридоры сходятся к величайшему маяку, полярной звезде искусства... Ни гримерка, ни сцена, ни даже бухгалтерия не являются такой святыней, как курилка. Поразительно то, что даже расписание спектаклей и репетиций висело именно там. Смешно, но все знали расписание наизусть. А как только расписание перевесили по просьбе борцов за здоровый образ своей жизни, так, разумеется, у большей части труппы начались проблемы. Эх, какое это волшебное место. Во время десятиминутного перекура, обсуждая с партнером тот или иной эпизод, ты понимаешь его так, как никогда не сможешь понять его на сцене. Зачастую самые важные решения принимаются там - среди сизых клубов сигаретного дыма.
Итак, разобравшись с коридорами, сплясав бюрократический танец в отделе кадров, я был назначен на должность "домового театра". Нет, я не сошелс ума. Разумеется, я занял вакантное место актера, просто проблемы со съемным жильем не оставили мне другого варианта, как провести три дня в сто восьмом кабинете. В прямом смысле - театр стал мне домом. Сто восьмым кабинетом оказалась здоровенная комната с длиннющим столом для переговоров, раскладывающимся диваном и черным, как городской снег,роялем. Именно благодаря роялю безмолвную тишину ночного театра наполняли звуки "Собачьего вальса".
В одну из таких ночей случилось следующее. Будучи человеком курящим и зная расположение лишь актерской курилки, я в полной темноте через длинный-длинный ряд тысячелетий, спотыкаясь о мраморные преграды, шел к своей цели. Разумеется, я и понятия не имел, что пожарный, совершая свой еженочный обход, двигался в моем направлении. Все создатели всех фильмов ужасов просто котята по сравнению с моментом, который срежиссировала сама жизнь. Звенящую тишину мраморных стен моментально разрушил сдавленный мужской крик. Ладно, покривил душой. Если говорить откровенно, не припомню случая, когда б я так неистово орал. Сложилось ощущение, что испугался не только я, но и здание театра застыло с обезображенным от ужаса фасадом. Две пары глаз размером с кофейную чашку пристально смотрели друг на друга. Я и сейчас уверен в том, что мое сердце пропустило два, а то и три удара. Мы молча стояли. Лишь спустя двадцать секунд неловкой паузы послышались слова: "Добрый вечер", "Здрасьте". И два испуганных мужчины, бледных как приведения, разошлись как будто ничего и не было.
Почему-то курить по ночам расхотелось.
Не только кошмары случались со мной за время проживания в театре. Стоит упомянуть и о приятном событии. На пороге служебного входа меня встретил заведующий труппой и повел в неизвестность убогих стен. Все случилось мгновенно, как будто судьба просто выкинула неуместную шутку. На скромной по всем понятиям служебной вахте медленно открылась дверь. Пасмурное осеннее небо, склонив голову, поспешило прочь, и в искристых лучах небесного светила появилась она - ее величество Актриса. Многие, стремясь охватить всю прелесть девушек, сравнивают их с ангелами. Дорогой читатель, ангелов я не видел, но я видел ее! До ужаса прекрасная молодая особа плыла в моем направлении. Ее движения были ненавязчиво грациозными и плавными. Солнечные лучи, растянувшись в счастливой улыбке, радостно утопали в бесконечных темных кудрях. Легкий поворот головы на тоненькой изящной шейке, взгляд, мечами пронзающий взгляд. Она одарила меня какой-то фразой. Разумеется, я что-то попытался пробубнить в ответ, но она исчезла, испарилась, оставив меня в блаженном оцепенении. Как только она ушла, тучи моментально вернулись на прежнее место. Мгновение, пошатнувшее мой мир. Не вижу смысла томить вас интригой: в дальнейшем эта прелестная девушка стала моей женой. Искренне надеюсь, что фантазия ваша не нарисовала картину, как жена, танцуя вокруг меня , канючит: "Ну, напиши обо мне, напиши. Я, что, в твоей жизни совсем ничего не значу? Ты не можешь посвятить жене маленькую главу в твоей книжонке?" Боже упаси, если вы себе такое представили, т.к. я написал о ней исключительно по доброй воле и от бесконечной любви.
Познакомиться со всеми актерами театра мне посчастливилось на четвертый день, благодаря общему сбору труппы. Познакомиться - это крайне грубо сказано. В малом зале директор попросил меня встать и представиться. Я, разумеется, выполнил его просьбу, чем привлек внимание актеров секунд на пятнадцать, поскольку, стоило мне закончить свою краткую характеристику, как в тот же момент вся труппа забыла о моем существовании. Громкое высказывание народной актрисы: "Девочки, посмотрите, какой красивый парень" - слегка подбодрило меня, но, тем не менее, не вызвало повторного интереса ни одной пары глаз. Вообще поначалу крайне трудно было общаться с актерами, поскольку они со мной толком не разговаривали. Куда благосклоннее ко мне оказался монтировочный цех. Именно в холодной металлической паутине машинерии сцены меня ждал теплый прием. Но, к великому сожалению, я не имею права рассказывать о событиях, произошедших там, ибо, что было в монтировочном цехе, навеки остается в монтировочном цехе!
Растопить айсберг молчания мне помог народный артист Александр Валерьевич - мужчина в возрасте сорока шести лет, невысокого роста и весьма полный, обладающий поразительно жизнерадостной улыбкой, в комплекте с которой шел озорной детский смех. Нет, не идиотский смех толпы школьников, бегущих прочь от места недавно сотворенной ими гадости, а смех, дарящий тебе тепло и непроизвольную улыбку. В театре этот человек был известен как "33 несчастья". И действительно, не проходило и дня, чтобы с ним не произошло какой-нибудь бредовой, практически невозможной ситуации. Складывалось ощущение, что все оказии, курьезы и прочие синонимы нелепых происшествий как будто притягивались к нему. К тому же волей случая мы оказались земляками. Именно благодаря этому человеку чувство одиночества, бесполезности и беспросветной печали стали медленно уходить в небытие. Саша - отныне я буду называть его так - стал моим первым другом, тем самым запустив маховик необратимого сближения с театром, городом, и ранее неизвестным кусочком земли.
В кулуарах подсознательного пространства каждого живого существа томится, подобно каторжнику, невероятное желание с весьма обыденным именем "мечта". Неплохо загнул, не так ли? Сашина мечта... Сказать, что она странная - ничего не сказать. Мечтал он вернуться в родные пенаты и стать трактористом, грозой невспаханных полей. И, вроде бы, нормально, но усомниться в психическом здоровье заставляет трактор скромной марки "lamborghini". На мой взгляд, проще единолично свергнуть правительство небольшого государства, чем представить пахаря в русской глубинке на такой вот технике. Невзирая на необычную мечту, повода вызвать санитаров Саша не давал. Лишь ближе к завершению театрального сезона он признался коллегам в неизменном стремлении осуществить свои давние грезы. Я, естественно, испугался. Но, узнав, что каждую весну на протяжение двадцати лет Саша "уезжает" домой, принял это, как незыблемую традицию.
Этот невысокого роста человек по иронии судьбы обладал самой большой гримеркой. Там, среди советских гримировочных столов, Саша и учил меня, как нужно играть...
А играть нужно было в преферанс! Череп трещал по швам, изнемогая о усталости, пока я тщетно постигал искусство игры. Казалось бы, какая необходимость учиться этой всеми забытой еще лет сто назад карточной игре? Как показала практика, это первая необходимость. Частенько в театре можно услышать фразу «Играть нужно уметь», и в девяноста процентах случаев это никак не относится к органичному существованию на сцене. Нередко во время спектакля … Да, о чем я говорю! Всегда во время спектакля найдется группа преферансистов, успевающих между выходами на сцену записать несколько игр в "пулю". Для людей, неведающих правил этой высокоинтеллектуальной игры, поясню. На столе лежит расчерченный странным образом листок бумаги, сдаются карты и происходит какой-то спиритический сеанс.
- Раз.
- Два.
- Пас.
- Здесь два.
- Играй.
- Две бубны - не одна!
- Восемь треф...
- Вист.
После этой словесной перебранки на непонятном диалекте одно счастливое лицо, контрастируя с другими кислыми минами, записываеткакие-то циферки, и все начинается заново. Увидев впервые этот паноптикум, я не знал, что делать, сверкнула мысль сбегать за святой водой. Но Саша, заметив мое долговременное замешательство, посредством театральных баек, начал объяснять мне правила этой незаурядной игры. В правила вдаваться не стану, а вот байку расскажу.
Шел спектакль с эффектными боями на шпагах, параллельно которому в актерской комнате рвались страсти за карточной игрой. Два вистующих посадили без одной взятки на восьмерной игре своего коллегу (не пытайтесь понять...) и стремглав понеслись на сцену, едва-едва успевая выйти на реплику (не пытайтесь понять...) Во время их парного боя началась какая-то околесица. Первый взмах шпаги - и, не успевая поставит защиту, герой получает клинком по голове. Для зрителя, по логике, дергаться бы ему в предсмертных конвульсиях, но, нет - стоит! Естественно, ведь по пьесе умирать рановато. Ответный удар - и пальцы обидчика проклинают всех матерей рода человеческого. Далее следуют случайно упавшая шпага, отдавленная нога, а апогеем этого зрелища стал актер, запутавшийся в собственном плаще. Закончив столь выдающийся эпизод, актеры встретились за кулисами. Завязался бурный диалог.
- Прости меня...
- Да нет, ты-то тут причем, я...
- Да что ты? Моя вина.
- Не твоя, успокойся.
- Да если б я с бубны пошел, он бы без двух сидел!
Вывод придется делать вам, ибо комментировать это я не решаюсь.
Как вы уже поняли, все мужское население актерского цеха - заядлые игроки. Саша не был великим игроком, хотя благодаря ему появилось расхожее выражение "набаролся", производное от его фамилии - Баров.
Но, как часто бывает, среди толпы профессионалов всегда есть один виртуоз. Был такой и здесь, и имя ему - Ник Ник. Как говорится, карта ему "шла". Шла, мать ее, не останавливаясь! Я не очень религиозный человек, но мне на ум пришло одно подозрение: Ник Ник продал душу дьяволу за карточный фарт. И, думаю, я несомненно прав в подозрении своем. Несколько раз я намекал ему на сверхвезение, но Ник Ник не отреагировал, даже не счел нужным отшутиться. На таком основании мысль о "сделке века" полностью укоренилась в моем сознании.
На протяжение всей жизни я славился безукоризненным чувством такта по отношению к окружающим меня людям. Но следующий случай заставил пересмотреть ранее переоцененную мной деликатность. Я говорю о первом знакомстве с Ник Ником. Николай Николаевич, так он именовался в паспорте, был актером, имеющим, наверное, все театральные награды и звания, какие только можно придумать. Безумно талантлив и обаятелен, истинный мастер. Есть два типа актеров: человек, по воле случая или желания ставший актером, и человек, рожденный актером. В жизни мне встречались всего два столь редких экспоната, появившихся на свет божий, дабы прожить жизнь под светом софитов. Одним из этих чудесных существ был Ник Ник, другим, естественно, я. Была лишь одна неувязка. Из-за беспросветного гусарства, сопровождавшего Ник Ника на протяжение всей жизни, его визуальный возраст здорово обгонял возраст биологический. На этом-то я и споткнулся.
С первых же дней пребывания в театре мне стало известно о готовящемся грандиозном событии - бенефисе в честь шестидесятилетия гениального актера Ник Ника, чему свидетельствовали многочисленные плакаты на всех театральных тумбах. Дернул черт меня заговорить с Ник Ником на эту тему. Но что поделать, былого не вернуть. Проходя мимо гримерки Ник Ника, я между делом зашел поздороваться и, желая проявить интерес к его персоне, спросил: "Николай Николаевич, простите, а шестьдесят лет - это творческой деятельности?". Никогда я не совершал более фатальных ошибок. Лицо Ник Ника не изменилось, лишь толпа кошек пробежала между нами. Крайне неловкая ситуация. Ну, хоть по морде не получил.
На время оставим Ник Ника в покое, но не волнуйтесь, этот человек неоднократно будет корректировать мое представление о театре. Эх, Ник Ник... ну, да бог с ним. Естественно в театре были и другие весьма занимательные личности. Речь пойдет о народном артисте Андрее Николаевиче. Поразительно, как много в этом театре актеров с отчеством "Николаевич". Когда помощник режиссер впопыхах приглашает актера, по трансляции слышно лишь: "... Николаевич, пройдите на сцену". Естественно, все Николаевичи, повыскакивав из своих гримерок в коридор, судорожно начинают тыкать друг в друга пальцами, пытаясь выяснить, кому же стоит идти на сцену. Частенько, не придя к единогласному решению, все бегут на сцену. Возможно, я слегка преувеличил… Да, куда там, просто наврал. Ни один из Николаевичей ни за что не побежит. В сложившейся ситуации они будут долго и громко обсуждать интеллектуальный уровень помощника режиссера, не способного выдержать двухсекундной паузы после включения трансляции. Эти дебаты длятся до тех пор, пока помреж не исправит ошибку: "Андрей Николаевич, пройдите на сцену".
Так вот, Андрей Николаевич - мужчина весьма крупный, с усами на пол-лица, обладающий непомерным талантом, конечно, не таким как у нас с Ник Ником, но все же. Безумно обаятельный, этот человек внушал трепет одним своим видом. Серьезный, местами даже суровый, сравнить его можно лишь с великим громовержцем Зевсом, правда, съевшем всех на Олимпе, т.к. я уже говорил, фигура его идеально совпадает с фигурой нынешних генералов…
Быть может, зря я начал повествование об Андрее Николаевиче. Окинув взглядом вышенаписанное, я обнаружил, что инстинкт самосохранения меня подвел. Как никак, я с ним в одной гримерке, а посещение челюстно-лицевой хирургии в мои планы не входит. В попытке избежать кары небесной, скажу: я безмерно уважаю Андрея Николаевича. Люблю его как брата, как отца. И не дай бог кто-нибудь посмеет усомниться в искренности моих слов, знайте: великий Зевс съест его.
Итак, оставим шуточки! Настало время окунуться в рабочие актерские будни.
"Репетиция - любовь моя!"
Можно спорно отнестись к данному изречению Анатолия Васильевича, тем не менее, репетиция является неотъемлемой частью рождения, порой мучительного, но все же рождения спектакля. В целом постановочный процесс крайне похож на роды, ибо в нем присутствуют все составляющие этого нелицеприятного процесса: страдания, слезы, крики боли, крики радости, мат от боли, мат от радости, моральное изнеможение, физическое истощение и, при удачном стечении обстоятельств, апатичная улыбка. Но, как и роды, процесс этот считается нормальным. В сущности, Вам повезло, если вы задействованы в постановке изначально, поскольку есть крайне жуткая альтернатива священному акту сотворения спектакля. Два слова, два коротких слова, способные внушить нечеловеческий ужас любому актеру. Два слова, которые обязательно повергнут сознание в пучину отчаяния. Два слова, обеспечившие вас нарушениями сна и пищеварения. "Срочный ввод" - именно так звучит реквием по беззаботной жизни. Разумеется, в такой "фердипердец" я и попал. Вы наверняка предположили, что роль, отведенная мне, разумеется, главная, а спектакль имеет скромное название "Гамлет". Не горю желанием вас разочаровывать, но ситуация слегка прозаичнее. Да, что там скрывать, она весьма анекдотична. Первая роль, украсившая мой репертуарный лист - Сосна Семиобхватная в детской сказке "Морозко".
Наконец-то настал долгожданный день первой репетиции. Если память мне не изменяет, хотя она та еще девица ветреная, от немыслимого волнения заснуть мне так и не удалось. Вся ночь прошла за игрой с роялем... в "гляделки". Разумеется, рояль победил. Пять утра. В студенческие годы я сдал бы всех партизан, отдал бы почку, продал бы Родину лишь бы никогда не видеть на часах эту цифру. Но, к своему великому удивлению, я был бодр, весел и работоспособен. Сейчас в пять утра я снова готов сдать всех партизан, а вот в то утро был преисполнен каким-то торжественным блаженством. До репетиции оставалось пять часов. С целью скоротать время я начал ходить по пустому театру в надежде встретить знакомое лицо. Но рухнул мой план, время все также по-скотски медленно ползло, и ни одной даже незнакомой рожи я не встретил.
Без четверти десять. В полной боевой готовности я сидел за кулисами, один. По спящей сцене, слегка освещенной двумя дежурными фонарями, в накинутой овечьей жилетке медленно дрейфовал помощник режиссера. С чашкой кофе и недовольным лицом помреж, Таня осматривала "на отсовокупись" поставленную монтировщиками декорацию. Я ждал. Время ползло. Но стоило стрелкам часов отмерить пять минут до начала репетиции, как из темноты закулисья на сцену вытекли актеры. Несмотря на заспанный вид, все улыбались, мило приветствовали друг друга, но среди всего этого очаровательного действа крайне отчетливо читался немой укор, напрямую касавшийся моей персоны.
Поясню: корень зла кроется в самом понятии "ввод". Под этим кривоватым словом подразумевается следующее. В репертуаре театра шел спектакль. Шел годы, а то и десятилетия. Шел, собирая полные залы, ну, или не полные - не в этом суть. Главное - он шел! Но, благодаря переменчивой актерской натуре дальнейшая судьба спектакля оказывается под угрозой. В действительности все крайне банально: декрет, увольнение, смерть - три основные причины, способные запустить колесо фортуны под лозунгом "Кто же из труппы займет место в спектакле". Если покинутая роль объемная, естественно, вводят опытного актера. А ежели массовка - тут как нельзя лучше подойдет только что пришедшее молодое дарование, каким я и являлся. Важно помнить главное: спектакль шел долгие годы, он врос в актеров. Каждая реплика, жест заняли место в структуре той или иной личности. Что там, "среди ночи разбуди...", в состоянии алкогольной комы актер отчеканит весь текст и не забудет упомянуть о звуковой яме в восьмом ряду. Случись невообразимое, и всех участников спектакля накроет приступ амнезии, нет причин для паники, на уровне рефлексов все будет сыграно как по нотам. Надеюсь, настроение масс становится понятным. К тому же репетиция была танцевальной!
О грехах своих я не задумывался, но понял, чтоименно за них пришла расплата в лице этой репетиции. Во-первых, ясен пень, что все знают эти танцы на зубок. Во-вторых, нетрудно предположить, что пожилая часть актеров готова отрезать ногу, дабы избежать мучений в виде физических нагрузок. В-третьих, штатный хореограф Марина - человек, из уст которого фраза: "Давайте последний раз" звучит подобно приговору, т.к. эта фраза будет повторятся не один десяток раз. Ну, и завершает марш истекающих желчью фактов всеобъемлющее "десять утра".Репетиция шла полным ходом. Я как свирепейшее торнадо с безумной энергией воплощал только что выученные танцевальные па. Словно на площади Протерия, кружась в неистовом фламенко, пленил сердца жгучих испанок. Я - ветер, я - пламя, я - живое воплощение понятие "темперамент", глаза мои горели... К великому сожалению, горели только мои глаза. Поскольку характер моих движений крайне сомнительно вязался с русскими народными танцами. Шедевр хореографического искусства выглядел примерно так: попрыгали - попрыгали, погрели ручки - погрели плечики, повернулись, хоровод, и, наконец, самое сложное - ушли за кулисы. В заспанных глазах всех участников спектакля застыл немой укор: "Чертов энтузиаст!". Как-то так,под сокрушительный треск моего амбициозного эго, прошла репетиция. До дебюта оставалось семь дней.
Вскоре после этой репетиции руководство нашло мне квартиру и любезно предложило покинуть пост "шарахающегося по ночному театру". В сущности, мне повезло,поскольку из разговора с актерами выяснилось... Некоторые бедолаги жили в театре по несколько лет. Поэтому, подхватив свою неподъемную сумку, плюхнулся в такси и с присущей верой в лучшее помчался по дорогам неизвестного города.
Как только машина остановилась,остановилась и кровь в жилах. "Общага,опять "общага". Глаза безжалостно фиксировали каменную коробку с пожарными лестницами. Я хотел было справиться о верности адреса,но внутренний голос доходчиво объяснил, что по-другому и быть не могло. Студенческие годы позади,а общежитие неизменно преследует меня. Комната, в которой мне предстояло жить, поразила меня архитектурной изощренностью. Куб. Это был идеальный куб. Впервые я видел, чтоб все стороны комнаты были одной длины. Из единственного окна я мог наблюдать вполне интересную серую стену соседнего дома. Действительно неплохая стена,браво советским строителям. Немногочисленная меблировка комнаты была старше меня на двадцать,а то и тридцать лет. Не могу не заметить: держалась она молодцом,браво советским плотникам! Естественно, кухня,туалет и душ общие. Касаемо последнего - тут советские сантехники подкачали, душ работал скверно,вернее сказать,удивительно, как он вообще мог работать. Хотя работал же, возможно, зря я так о сантехниках.
Душ представлял из себя длинную узкую комнату, из стены которой торчал ветхий ржавый смеситель. Единственная тусклая лампочка естественно находилась в стороне противоположной от места омовения. Царящий полумрак придавал жуткую таинственность. Но не только тусклая лампочка способствовала созданию атмосферы. Колоссальное количество тазиков, мочалок и прочих мыльно-рыльных принадлежностей аккуратно висело вдоль бесконечной стены. Казалось, урони мочалку - и она моментально, без посторонней помощи, окажется на стене. То же произойдет и с мылом. А уж если сам поскользнешься и шмякнешься - что поделать, висеть тебе на гвоздике среди тазов и вехоток. Все было прекрасно, смущало лишь одно: тридцать два соседа практически начисто лишили меня возможности помещать столь интересное место. Забавно, что через тридцать минут после прибытия дверь моей комнаты украсила табличка ВАШЕ ДЕЖУРСТВО. Соседей полюбил сразу.
Бессонная ночь. Время, когда меланхолия, тоска и прочие душевные стенания берут верх над интеллектом. Темное окно маленькой, еще более темной комнаты. Погрузившаяся в анабиоз мрачная мебель, и холодный воздух, пронзающий тебя, оставшегося одного. Одного в комнате, мире, времени. В такую минуту нет места рациональной ясности мысли. Лишь нестерпимая дрожь, гуляющая по легким и позвоночнику в сопровождении безудержного страха. Грудь наполняется слезами и отчаяньем. Даже неприлично громко работающий холодильник не в силах вытащить тебя из этой бездны. Все плавно погружается в молчание. Ты сам становишься молчанием. Забившимся в угол жесткого дивана, с пережатой глоткой и влажными глазами, молчанием. Конфликт между ожиданиями и реальностью словно сотня ледяных игл впивается тебе в спину. Переосмысление своей значимости и места в этом мире разрывает тебе голову. Осознание одиночества и бесполезности кипящим свинцом течет по горлу прямо в солнечное сплетение. Нет облегчающих слез, мука эта бесконечна.
Никогда бы не подумал, что табличка ВАШЕ ДЕЖУРСТВО оказывает столь сильное терапевтическое действие. Около 3 часов утра, закончив приборку общественных уборных и помещений...
-В НАЧАЛЕ БЫЛ Я!
Будильник своим звоном ознаменовал начало седьмого рабочего дня и вместе с тем день моего дебюта. Только что проснувшееся солнце, спешно заливая улицы своим светом, старалось сделать это осеннее утро воистину великолепным. Город еще мирно спал, лишь изрядно помятая компания из последних сил решала нравственную дилемму. Невзирая на восхитительное утро, денег я им не дал. Золотистый дождь аллеи, влажное дыхание пруда и неясное, но искрящееся всем спектром цветов чувство сделали незабываемой мою прогулку до театра. Пролетающие над головой кошки, олени и прочие кучевые плоды моего воображения, березы, весело машущие мне шелестящими руками - одним словом, все шептало: ты сможешь, сегодня ты станешь Актером.
И я смог!!!
И что дальше?..