Дорога уходила в бесконечность. По дороге уходил и я. Небо накрылось свинцовыми тучами. Беспокойные ласточки и стрижи опускались к земле. Приближалась гроза. А я шёл и шёл.
Ноги уже устали считать деревянные шпалы. Несколько раз я присаживался на рельсы – отдохнуть, а дороги не видно было конца. Я шёл из Комиссаровки в Гусь- Хрустальный. Мне было шесть лет. Я шёл и плакал. Обида жгла моё детское сердце. Мама на вечернем поезде уехала домой одна, оставив меня на попечение одинокой тётки, своей старшей сестры. Я знал, в какой стороне находится город. До него было десять километров. Я так хотел домой, я соскучился по своему брату Ромке, и потому я вышел на железную дорогу и пошёл, пошёл, пошёл.
Прошло пятьдесят лет. Кругом педофилы. Детей одних нельзя выпускать из дома. Проститутки и наркоманы оккупировали все общественные организации. Госдума находится под прессингом европейских гомосексуальных пар. Православная церковь далека от народа. А сам народ погряз в разврате и грехе. Спиваются целыми деревнями. Сельские поля заросли молодым лесом. А крупные города сжирают мелкие, забирая у них последние остатки рабочей силы. Близится Апокалипсис.
А я всё иду, иду, шестилетним мальчишкой, по железной дороге, сквозь грозу и ветер, к своей уехавшей маме.
-Мальчик, - окликнула меня на станции Александровка, незнакомая девушка, - ты чей? Почему идёшь один, на ночь глядя?
-Домой иду. Забыли меня в деревне.
Через тридцать два года эта девушка станет моей тёщей. В жизни всё написано заранее. Сейчас она живёт со мной. Зинаида Константиновна нянчит двоих внучат. С ней у меня любовь и дружба.
А тогда она подошла ко мне и дала мне два красных яблока.
-По дороге съешь, - заботливо сказала она, - идти тебе ещё пять километров.
После такой ласки я успокоился и продолжил считать шпалы.
Сзади нарастал гул. Приближался локомотив. Сбежав с насыпи, я сел на старую шпалу и стал грызть яблоко. Я знал, если в лесу посчитать, сколько кукушка прокукует, то столько тебе останется лет жизни. А если посчитать вагоны, проезжающие перед тобой, то может это тоже года жизни. И я стал считать. Состав казался бесконечным. Один за другим громыхали зелёные, металлические вагоны, предназначенные для перевозки торфа. В гусевском районе шла его бойкая добыча. Я быстро считал проезжающие вагоны. Считать и писать я научился в пять лет. Последний вагон оказался сто четвёртым. Поверив в такую длинную жизнь, я веселей зашагал по шпалам. Гроза прошла стороной. Пожалела мальчишку.
12 октября 2011г.