Данное произведение - вымысел, сказка, фэнтэзи. Оно не пытается никого оскорбить или унизить (разве что эльфов, хоббитов и гномов, которые даже вскользь здесь не упоминаются). Оно лишь носит развлекательный характер, чтобы читатель в свободное от работы время погрузился в хорошую историю ( если он таковым произведение сочтет), а мысли и выводы на ее счет являются продукцией разума самого читателя- его собственностью.
Это был сырой и темный подвал без единого лучика света. Но Влад, как порождение ночи, видел все очень хорошо в кромешной тьме: незажженные свечи с застывшим стекающим воском на столе и ненавистные ему иконы в большом количестве у левой стены, ведро и маленький пустой столик у правой. Сам же вампир был прикован к каменной акцентной стене серебряными кандалами, которые жгли его запястья подобно адским мукам, а лицо сжимал стальной намордник с практичной воронкой в области рта, погружающейся в горло. Голое тело упыря (прикрыты были только гениталии темной набедренной повязкой) так и весело слабея, дряхлея и мучаясь в гордом одиночестве ровно до тех пор, пока не загремит железная тугая дверь и не впустит тюремщика, обвитого лентами чеснока, вооруженного колом, крестом, святой водой, плетью и священным писанием. Было, однако, у него и нечто для вампира важное, а именно кровь. Правда своей или иной человечьей тюремщик не баловал, приходилось довольствоваться кровью бедных кроликов, которым бездушный вскрывал артерии ножом и наполнял красной жидкостью ведерко, что составляло компанию вампиру в подвале. Затем тушка временно оказывалась на полу, а кровь вливалась через воронку прямиком в рот Владу. В этот момент у упыря возникал небольшой прилив сил, который даже не могли остановить оковы из серебра и святые иконы. Человек знал об этом, поэтому сразу после кормёжки резко отскакивал назад и приступал к приготовлению своего ритуала. Влад же в возбуждении дергался, мычал и пытался вырваться из оков. Но тщетно. Он с ненавистью смотрел на своего отца. О, да мучителем был его отец- бывший священник Яков. Об его отношении в прошлом к церкви напоминала потрепанная и измазанная лесной грязью ряса. Этот мужчина средних лет знал, что его навсегда отлучили от церкви и вынесли ему смертельный приговор. Но то сделали люди, а сам он не потерял веру и пытался теперь искупить свой грех, который в физической форме представал перед ним, закованный, им же, в цепи.
20 лет назад отец Яков нарушил свой обед безбрачия, будучи совращенным прекрасной ведьмой, использовавшей священника в своих корыстных целях. Через 9 месяцев она родила от него младенца, которого живьем погребла на кладбище для самоубийц и исполнила один из старых колдовских ритуалов. Мальчик ожил, только теперь для питания ему необходимо было не женское молоко, а человеческая кровь. К счастью у него с мамой были почти схожие вкусы. Заманенные жертвы она предоставляла ребенку для пития живительной жидкости, а после готовила из обескровленных тел чудные блюда по рецептам ее бабушки. Когда же малец подрос до подросткового возраста, он созрел для самостоятельной охоты. Вырос у мамы помощник. Самой более не приходилось заморачиваться с добычей ужина и больше времени стало уходить на колдовское самообразование. Правда, подростковый период известен своими капризами и непослушанием, поэтому ведьме пришлось лишить воли свое чадо. Дав в подарок ему амулет из кроличьей лапки, приносящей якобы удачу, она обрела полный контроль над своим Владом. Он добывал матери в запас тела людей на целую неделю, которые она потом хранила в своем холодном погребе, а затем матушка отправляла сыночка в склеп одной знатной семьи, где в расписном гробу по соседству с мумией и почивал ее упыреныш до потребности. А дабы лишний раз он не бодрствовал по ночам, ворон (еще один слуга ведьмы) приносил в клюве заколдованную вязанку чеснока и клал ее на крышку гроба, тем самым обеспечивая крепкий сон вампира до необходимости его надобности в гастрономических интересах. И все было у ведьмы хорошо и налажено. Многие годы город Тинэй был ее свинофермой (людей она приравнивала к свиньям). Вот только ее запасливость в трупах вызвало подозрение у местных церковных властей. Их охотники за многие годы поднабрались опыта, поэтому ведьму им удалось найти и даже поймать. В заточении грешница попросила привести к ней незабытого отца Якова. Она каялась, что перед известным добрым святым отцом она готова исповедаться. Но вместо откровений и сожалений она вновь попыталась одурманить его. Да вот только он за эти годы повзрослел и укрепился в своей вере. Яков выслушал эту дьявольскую красавицу и решил ей подыграть, хотя в его душе воспылал огонь страха, гнева, слабости, вызванные эмоциями, но трезвый ум тушил это безумие внутри.
-Спаси нашего сына, заклинаю!-взывала зеленоглазая чертовка, поглаживая через решетку румяную щеку Якова.-Вместе вы вызволите меня отсюда и тогда мы заживем как настоящая семья. Я покажу тебе то, чего ты лишился, давая свои обеты,-так мило звучал ее соблазнительный голос.
-Конечно, любимая. Я все сделаю для тебя,- речь Якова звучала как голосок влюбленного мальчишки.
Однако, священник хорошо сыграл свою роль, поэтому когда он уходил ведьма предвкушала вкус свободы.
Следующим утром, когда солнце заблестело безопасными лучами, святой отец отправился на указанное ведьмой кладбище. Местному сторожу он наплел, мол, пришел молиться за упокой души, по велению хозяев склепа. «Ну надо так надо!»-икнул сторож, испуская сивушный дух, и пропустил священника. Освещая тьму факелом, Яков нашел заветный гроб. Закрепив факел на стене, святой отец поднял рясу и достал из-под нее небольшой топорик и осиновый кол, приготовленный ночью. Яков осторожно приотодвинул крышку и столкнул внутрь «кровати» упыря чеснок, дабы иметь гарантии, что чудовище не проснётся. Когда же он сбросил крышку гроба полностью, то перед ним престал покрытый паутиной и пылью молодой бледнолицый парень приятной внешности, такой невинный, со златыми волосами. Он был похож на молодого Якова. Губы священника сжались, а глаза затекли слезами. Преодолевая горе, он поднес кол к сердцу вампира, а обратной лезвию стороной топора собирался сделать посмертный удар. Но! Внезапно из темноты явился страж сна упыря - ворон. Птица впилась в седые волосы Якова своими острыми когтями, а клювом пыталась извлечь из орбит глаза. Святой отец сопротивлялся и откидывал птицу, а затем махнул расцарапанной рукой, и лезвие топора рассекло атакующего. Яков весь в поту уселся на холодный пол. Затем переведя дух, он поднялся и подошел к телу своего сына. В этот момент он вспомнил, как на исповеди один молодой человек рассказал о жизни в лесу со своими родителями старообрядцами. Рядом с их домом, окруженный пахучими соснами стоял старый храм. В нем поклонялись древнему жестокому существу, жадно требующему человеческие жертвы. Родители парня остались единственными последователями этой страшной веры и заставляли своих детей ей следовать. Однако болезнь поразила их, и никакое божество им не помогло, а сироты, (сам парень и его старший брат) минуя все тягости и опасности глубокого леса, выбрались в цивилизацию. Парень просил прощение за участие в том зле так искренно, что случай этот сильно врезался в память Якова. Святой отец решил искупить свою вину попыткой спасти душу своего ребенка, а также освящением проклятого места в лесу. Эта мысль крепко засела в его мозгу и внушила надежду на спасение и своей души. Он снял с шеи Влада кроличью лапку и надел на нее заколдованное чесночное ожерелье, затем удалился из склепа. Времени было мало. Яков понимал, что ведьма, распознав обман, наверняка сдаст его и окажется он рядом с «любимой» на столбе и разделят они сжигающую участь. Ему удалось разыскать паренька с исповеди и убедить поведать маршрут до того старого храма.
-Моя миссия освятить это место!- благосклонно сказал святой отец юнцу.
-При мне там столько творилось зла,- с сожалением произнес паренек.- Боюсь представить, что творилось там многие годы до меня,-он закончил эту фразу зажав себе рот, а когда он его открыл то поведал дорогу.
Священник поблагодарил юношу и велел ему и его брату покинуть Тинэй, потому что если об их участии в этих страшный ритуалах кто прознает, то не минуемо постигнет их огонь инквизиции (в Тинэе находились ярые фанаты этого дела). Он посоветовал найти им спокойное место где-нибудь подальше от городов, в сельской местности. Парень прислушался к совету.
Затем Яков, обладая нужной информацией, добыл себе повозку, плотный ящик, собрал провизию и нужные вещи, отправил письмо голубиной почтой в один из городов, что находился по пути к цели, известному своими умениями кузнецу и заказал у него серебряные оковы и особый намордник. Кузнец на этот заказ отреагировал нормально, зная о вкусах инквизиции.
Воспользовавшись тягой сторожа к спиртному, Яков сделал коварный поступок (которого потом долго стыдился): усыпив горе пьяницу сонным порошком, разбавленным в алкоголе, что раздобыл у лекаря, под покровом ночи, не снимая колдовского ожерелья, вынес спящего сына из склепа, погрузил его в ящик, заколотил деревянную крышку и отправился в путь.
Яков успел уехать до вынесения приговора ведьме. Она же, понимая, что священник ее предал, возжелала гореть вместе с ним, поэтому все рассказала агентам инквизиции об их связи, умолчав о сыне. Тая на костре грешницу помимо пламени грела мысль о том, что на священника теперь открыта охота.
Но Якову удалось избежать поимки. Переодевшись купцом, везущим товар, он не вызывал особых подозрений. Не было подозрений и у кузнеца, ибо заказ приехал забирать человек, точно описанный в письме и предъявившим соответствующие бумаги и оговоренную плату (последняя возможность бывшего служебного положения). В общем, поездка до заветного леса прошла без происшествий. Сам же лес представлял собой сложный лабиринт с многочисленными дорожками и развилками. Заблудиться в таком раз плюнуть. И чем дальше вглубь, тем сложнее лабиринт. Паренек рассказывал священнику, что старообрядцы специально наделали такие дорожки (без ухода они начали зарастать травой, но еще не слились с общей зеленью, даже на повозке можно по ним спокойно ехать), дабы больше путников могло заблудиться и попасться в паучьи сети. Только Яков знал куда свернуть, где прямо проехать, а где объехать. Маршрут был подробно написан ему на бумаге, чтобы ничего не забыть, иначе можно сгинуть в этих дебрях. Лес таил в себе еще много опасностей в виде диких зверей, но они не нападали. Видимо чувствовали зло таившееся в ящике, поэтому только оскаливались, прячась за кустами. А на большой территории в глубине леса, где стоял нужный священнику храм, не было ни единой живой души. Даже птицы не пели. Сама же мрачная постройка напоминала слегка покосившуюся пирамиду из древа, камня и глины. Старое здание, очень старое с непонятным знаком на фронтальной части под крышей. Яков сразу почувствовал тревогу и злобных дух витавший вокруг. “Видимо здесь и впрямь обитает сущее зло!”-подумал он. Священник с опаской изучил и прилегающий пустой дом, и окрестности, и, конечно же, сам храм. Внутри было очень темно, потому что окон это бесовское здание не имело. Освещение приходилось получать, зажигая масло в железных чашах, стоящих на маленьких самодельных столиках по периметру зала. Само же топливо, на удачу Якова, осталось от прежних хозяев и в храме, и в доме.
Озарив огнем внутренности храма, Яков узрел огромную картину в центре зала, под которой стоял багровый, местами, алтарь, размерами, позволяющими вместить на себе целого взрослого человека. Изображение же видимо олицетворяло существо, вызывавшее симпатию у старообрядцев, но увидев его, Яков к нему любовью не проникся, а лишь перекрестился. То был даже не сатана. Священник не мог припомнить ни одного фольклора, в котором фигурировало бы данное создание. В нем чувствовалось нечто чужое. Нечто не из нашего мира. Яков твердо решил избавиться от этой картины, а храм освятить. Но сначала сын. Для него он нашел пристанище в подвале храма, явно служившим местом содержания избранных для жертвоприношения. Однако скелетов там не было (парень, что жил здесь, поведал, как во время ритуалов существо являлось из картины и съедало тела вместе с костями, но священник был уверен -если покопать землю вокруг храма, то кости найдутся), зато было множество приспособлений для пленения. Яков снял со стены старые стальные кандалы и заменил их свежими серебряными (пригодились ему купленные у кузнеца инструменты), создал в подвале обстановку, которую я описывал в самом начале, а затем приковал тело Влада и надел ему намордник. После он решил вытащить упыря из анабиоза, сняв чесночное ожерелье. Но вампир не пробуждался. Священник, было, подумал, что тот умер от долгого голода, но потом вспомнил, проведя логическую цепочку: ящик он вскрывал с упырем внутри храма, почему? Потому что на улице день. А днем вампиры спят.
До пробуждения сына Яков отправился за питанием для него и для себя. Он хотел посадить существо вначале на животную диету, а уж потом вовсе отучить его от крови. Охотиться на животных пришлось далеко, так как, если вы помните, рядом с храмом живность не водилась и вообще обходила его за многие метры стороной. Поэтому Яков отцепил лошадь от повозки, сел верхом и отправился искать пропитание. Он отъехал далеко от храма, ориентируясь все по той же бумажке с описанной дорогой (чтобы не заблудиться). Как только его уши заслышали пение птиц, так сразу пришло понимание того, что можно начинать охоту. Помогал ему в этом лук, купленный у того же кузнеца. Времени у них с помощником ушло на добычу живности много ( в детстве, до выбора стать служителем церкви, Яков учился у отца охоте, но времени прошло уже много с тех пор, навыки позабылись), поэтому бывший священник после многих неудачных попыток подбил стрелой старого непрыткого зайца и вернулся домой поздно. Влад к этому времени как раз очнулся и пребывал в шоке от своего нынешнего положения. Когда Яков спустился к нему в подвал с ужином, вампир с недоумением смотрел на своего пленителя. Священник же смотрел на свой грех с сожалением и неким отголоском злобы. Он решил познакомиться с сыном.
-Я твой отец,-сразу обозначил Яков.- Мне очень стыдно, за твое нынешнее положение, сынок, но иначе никак нельзя. Я попытаюсь спасти тебя. Изгоню демона из твоего тела, очищу душу, и ты станешь человеком. Вера поможет нам в этом.
Влад не мог ничего ответить священнику - воронка намордника занимала весь рот, максимум, что получалось, так это мычать. Поэтому Яков не мог услышать неодобрительные мысли, его замечания по поводу жгучего серебра и слабости от обильного количества святых предметов у левой стены. После непродолжительного знакомства началась кормежка, а затем первые попытка изгнания зла. И так день за днем, каждый вечер, когда вампир пробуждался. В дневные же часы Яков занимался охотой, добывал воду из реки, что пробегала недалеко, готовкой пищи (кровь зверя вампиру, себе мясо) А вот с наведением порядка в храме у него нее задалось. Он хотел в первую очередь избавиться от уродливой картины в центре зада, но после первого удара топором по ней Яков почувствовал жуткую головную боль, после второго замаха сильную тошноту и жжение в животе, а на третью попытку в голове из боли родилась мысль о бесполезности этой затеи, и что первым делом нужно завершить самое важное - изгнать беса из сына.
Ход этого ритуала Яков продумал, отобрав все нужные священные писания, обдумав весь его ход, и составил правила. Он также изучил мифы и легенды о вампирах, позаимствованные из одной библиотеки, и согласно всем полученным знаниям составилась формула, которая в дальнейшем совершенствовалась и изменялась в ходе проб и ошибок, отражавшихся на теле Влада. Вначале священник читал лишь молитвы и тексты писаний, от которых Влад трепетался в мучениях как рыба, выброшенная на берег. Затем в ход пошел крест. Под речи об упокоении души он порхал в руках Якова вокруг вампира. Стоит ли говорить, что эффект был еще хуже для здоровья упыря чем раньше, но человеком его не делал. Тогда священник прислонил крест к телу вампира. В тот момент запахло жареной кожей. Влад не умер, но глубокий ожог оставил долю ненависти. Жаль и ноги его были обездвижены оковами (правда обычными, а не серебряными) иначе б огрел он ими своего мучителя так, что от того осталось бы только мокрое месиво на противоположной стене. Не будь серебра и других послабляющих предметов, упырь бы так и сделал. Но в таких условиях ногам не совладать с железными оковами. Оставалось лишь терпеть и ненавидеть. А тем временем у Якова неожиданно для него самого разрослось зерно ненависти, и в голове блеснула мысль о том, что ему нравиться причинять боль вампиру. На мгновение он пытался отогнать эти гнусные помыслы, вспоминая о своей священной миссии. Но они взяли вверх и заставили священника с жестокостью хлестать вампира плетью, смоченной святой водой. Упырь извивался, мычал, бился в судорогах. Кожа его от соприкосновений с мокрой плетью покрывалась пузырями. А Яков увлекся, в его глазах читалась ярость, удовольствие и какая-то демоническая сущность. В глазах же его сына читались горе и слезы, стекавшие по синюшному лицу, огибая намордник. Ему хотелось поведать отцу о бесполезности этих ритуалов, он с удовольствием бы попросил священника окончить свои страдания или с удовольствием вырвался бы из оков и разорвал родителя. Правда, кол себе в сердце он хотел больше.
Яков же явно забылся. Словно это был не тот человек, который хотел спасти своего ребенка, а его подмена. Жестокий палач. Если, в первые дни, голос святого отца читал молитвы с оттенком благодушия, то затем он становился все грубее и злее, и злее. Потом он совсем изменился. Красивые молитвы сменились на повторение нескольких слов: «Изиды! Изиды, демон! Изиды!» Вид его уже тоже нельзя было назвать человеческим. И это только первые изменения, случившиеся всего за несколько дней (спустя около 5 дней после приезда в это глухое место) Дальше становилось еще хуже. Впрочем, не в лучшую сторону изменялся и сам Влад.
Их общение с отцом продолжалось долгое время. Оба сильно измучились и состарились, будто кто-то высасывал из них жизненную силу. Седина Якова отросла до середины спины и живота, а морщины напоминали волны в самый лихой шторм. Влад, напротив, облысел, что сделало его вампирские уши выразительными и менее привлекательными, а морщины и многочисленные шрамы замазали полотно юного тела. Задумка священника вылилась в обратную сторону - Вампир не приобретал человеческого вида, он все более походил на чудовище, только на сильно замученное. Мучился и Яков. Он питался кое-как. Его тело истощилось до кожи и костей, первая же покрылась мелкими язвами, а вторые сильно ломили. Глаза поразил конъюнктивит. Но старика что-то заставляло не замечать страдания, что-то заставляло сосредотачиваться на своем деле. Он жил ночными истязаниями, по пути к которым навещал картину в центре храма, смотрел на нее пару минут, вздыхал, затем шел в подвал.
Так долго продолжаться не могло. Жизни сына и отца подходили к концу. Оба больны, оба слабы. Влад мечтал о скорой смерти. Он хотел это еще с сознательного возраста. Поэтому мать и лишила его воли. Ему не хотелось быть чудовищем. Но никто его не спрашивал. Как и сейчас никто не дал ему слова и возымел над ним власть.
Свобода явила себя к вечеру в один из несчастных дней, перед очередным сеансом изгнания. Правда, сначала Влад подумал, что у него слуховые галлюцинации, но дальнейшие события изменили его мнение.
-Что ты готов сделать ради свободы?-задал вопрос странный далекий голос в голове.
-Сейчас я готов на все!-мысленно ответил Влад голосу.
-Даже убил бы своего отца?
-Какой он мне отец? Он чудовище, которое истязало меня не известно сколько дней.
-Известно. Третий месяц пошел уже. Я могу освободить тебя. Только дай обещание, что убьешь этого человека.
-Кто ты? Где ты? Я не вижу тебя. Ты мое безумие. Я умираю.
-Я хозяин этого места. Хотя живу очень и очень далеко. Так же как и ты, я слаб, потому что давно не ел. Я помогу тебе избавиться от мучений, а ты убьешь священника и затем покормишь меня. Согласен?
-Ты зло?
-Я нейтрален. И я единственный кто может спасти тебя. Решай, у тебя осталось мало времени. Священник уже идет с пищей для тебя и «любимой» тобою плетью. Если согласен, то я сорву оковы сразу же, как ты закончишь принимать свой ужин. Более ни чем не смогу помочь, так как силы есть только на это маленькое действие. Ну, так что?
-Кто бы ты ни был…я согласен. Мать издевалась надо мной, отец оказался не лучше. Мне надоело жить в этих оковах. Помоги же мне их снять.
Голос не ответил. Влад решил, что это было все же предсмертное безумие.
Как и обычно, в подвал спустился покрытый лохмотьями, бородатый, грязный, источающий скверные ароматы отец Яков, держащий в руке вечернюю кормёжку для Влада. Священник как всегда зажег свечи, установил факел на стену, сделал надрез на теле маленького зверька и как всегда подошел вливать теплую кровь в воронку. Что произошло дальше, стало неожиданностью для Якова. Когда последняя капля крови упала в темное отверстие воронки, раздался щелчок, и кандалы с его сына рухнули на пол, вместе с ними рухнул и сам святой отец, а бусы из чеснока рассыпались в разные стороны. На нем сидел освирепевший и набравшийся от крови сил вампир. Сын начал душить отца. Яков чувствовал, как теряет сознание, как костлявые руки на его горле не дают проникать воздуху в легкие. Но хватка начала ослабевать. Животная кровь после долгих дней истязаний дала прилив сил лишь на секунды, а стоявшие вокруг иконы вновь привели упыря в бессильное состояние. В этот момент Яков скинул чудовище с себя и выхватил крест. Вампир отшатнулся от него в сторону, скинул надоевший ему намордник и заползал на четвереньках словно кошка. Яков достал второй рукой осиновый кол и с безумными глазами пошел натиском на вампира. Влад же превозмогая боль и тошноту рванулся вперед на священника и одним ударом выбил у него из рук оружие против нечисти. Он оскалил зубы и перешел из оборонительной позиции в атакующую. Яков споткнувшись, успел отскочить в сторону и вынул из-за пазухи склянку со святой водой. Она тут же полетела в сторону вампира, но не попала в цель. Стекло разбилась рядом с ним, и незначительные капли попали на кожу упыря, от чего тот откинулся в сторону прямо на свечи и иконы. Все они повалились на холодный пол, и в подвале свет остался издавать лишь факел на стене. К этому источнику и пополз отец Яков. По стеночке он поднялся и схватился за пылающий кусок дерева. Сзади он слышал рычание вампира. Не дожидаясь очередной атаки, со скоростью которую он мог себе позволить( а она была маленькая от истощения) Яков побежал по ступенькам к спасительной двери. Оказавшись по обратную сторону, он толкнул ее плечом, чтобы та закрылась. Толчок оказался слабым против толстого железа. Старик отбил плечо. Но необходимо было сделать еще одно движение, чтобы запереть упыря. Секунд его слабости хватило Владу, чтобы успеть добраться до двери и напрыгнуть на нее. Святой отец отлетел в сторону, его факел тоже. Из тьмы на него шел его сын. Сын, которого прокляла и использовала мать, а затем истязал отец. Правда второй делал это с благой целью, но потом в его сердце поселилась ненависть и голос, нашептывающий слова: «Бей его сильнее, он чудовище. Твой грех. Твой грех. Думаешь, одними молитвами ты искупишь свой грех, Яков? Бей сильнее его. Пусть мучается. Эта тварь, не человек. Только так ты изгонишь зло из него. Бей, жги его Яков. Бееей!» Этот же голос повторял в голове Влада: «Убей, убей, убей!» И тоже самое он теперь шептал Якову. Священник ждал, когда вампир кинется на него – под лохмотьями он припрятал еще один кол, пусть только броситься и осина проткнет ему сердце. Ожидаемый бросок состоялся. Но кол ударил рядом с сердцем. Теперь уже святой отец сидел верхом на сыне и делал замах для второго удара, который теперь уж точно попадет в цель. Но руки остановились. В глазах исчезло безумие, а в комнате запахло гарью. Это загорелась треклятая картина, к которой отлетел факел. Влад тоже почувствовал облегчение. Голос замолк в головах. Яков отполз в сторону, роняя кол, и заплакал:
-Прости меня сын! Прости!-плакал священник.-Снова попутал бес. Снова я оказался слаб верой. Прости, прости!- он взялся за голову, вцепившись пальцами в сальные седые волосы.
Влад встал с пола и посмотрел на горящую картину.
-Всю мою жизнь меня лишают воли. Я даже родился не в результате любви, а в результате подлого обмана. И сейчас некое существо заставляло меня вновь плясать под чужую дудку. Я устал, я устал отец. Я устал еще тогда, когда мать заставляла меня убивать. Еще тогда я хотел покончить с этой чудовищной жизнью. Но она не дала мне этого сделать. Ты мог убить меня, отец, мог освободить.
-Я не смог убить тебя. Как только увидел… я. Не смог!-завыл Яков.-Я думал, что молитвами спасу тебя. Но этот голос. Голос пробудил во мне гнев. Видно, он питался нашей злобой и страданиями. А сегодня захотел крови себе в жертву. Нас спасла лишь удача. Или же всевышний дал нам шанс.
-Он дал шанс тебе, отец. Меня не спасти. Я чудовище и всегда им буду. Меня не изменить. Но есть другие, кого ты можешь спасти. Спасти своим словом и словом божьим. Посвяти этому свою жизнь. А я хочу только одного.
-Чего ты хочешь, сын мой?-привстал Яков и посмотрел на свое чадо.
- Увидеть рассвет. Это все чего я хочу,- сказал мечтательно Влад и на минуту замолчал. Молчал и Яков.-Однако, это место необходимо уничтожить, дабы не осталось ни малейшего шанса у этого нечто влиять на наш мир.
Яков согласился с сыном. Вместе они потратили ночь для разведения огромного костра, который очистил мир от этого темного храма. Вместе они смотрели, как в пламени рушится здания. И на душе становилось все легче и легче.
- Я прощаю тебя! - сказал Влад своему отцу, глядя на костер.
Священник затрясся и посмотрел на сына. Он заплакал вновь, и захотел обнять свое дитя. Но не осмелился это сделать. Сделал это сам сын.
Небо окрасилось розовой полоской. Догорало пепелище. Запели птицы. Влад и Яков стояли и наблюдали за рождением нового дня.
-Как это прекрасно!- были последние слова вампира.
-Да,- ответил ему священник. Он зажмурил глаза не желая видеть того, что сейчас сделает солнце.
Когда он их открыл, Влада уже не было. Словно никогда он и не существовал.
Справившись со своим горем Яков, приготовился к путешествию. Он взял себе другое имя и принялся странствовать по миру, неся слово и спасение людям, которые в нем нуждались.