Ландыши, лютики, ласки любовные
Константин Бальмонт
Любимцы королей свой пышный цвет –
Как лютик солнцу к трону обращают,
Но гордости у них и следа нет:
Суровый взгляд их счастье убивает.
Уильям Шекспир
В романе Дьяченко люди превращаются в слова: в местоимения, и даже в глаголы. Фантастика. Однако и растения тоже могут превращаться в слова. Произнесите вслух слово «лютик» и слово «роза». Не правда ли, разница в звучании огромная. Лютик слово ласковое, это еще Бальмонт, любитель аллитераций, заметил. Произнесешь и на губах приятное послевкусие. Может быть, это от буквы «ю», которая вытягивает губы, словно для поцелуя, и вдруг слово обрывается. Всем знакомое слово, но в реальной жизни редко кто узнает лютик на обочине дороги, да еще в городе. Я специально много раз проводил эксперимент. Часто я останавливался в заветном местечке у ограды детского сада, доставал из кармана старую «мыльницу» и пытался сотворить шедевр, фотографируя золотые монетки ползучего лютика, укутанные разлапистыми, темно-зелеными листьями. Заодно спрашивал прохожих: «Не подскажете, что за цветок?». Молодежь обычно пожимала плечами, в школе не проходили по программе. Иногда звучали названия самые фантастические. И только пенсионеры, наверное вспоминая счастливое детство и желтую лужайку у речки, порой робко спрашивали: «Куриная слепота?».
Лютик остался живым только в слове. А жаль. Растение это действительно таинственное. Даже ботаники порой не могут сразу определить вид лютика. Все цветки вроде похожие. Желтые. Но странно, тычинок и пестиков так много, что считать их никто не собирается, просто отмечают – бесконечно много и все они крутятся в спиралях, как в маленькой галактике. Лепестков пять и все они в круге, но может быть и четыре, а иногда лепестков совсем нет. Листья все похожие, но иногда, о радость, особенные. Для меня, дилетанта, радость всегда приносит один лютик – однолистный. Все листья у него разлапистые, типично-лютичные, а прикорневой круглый, на длинном черешке.
Чтобы полюбоваться этим лютиком, нужно отправиться в весенний лес. Только не в начале мая, а в самом конце. Ранней весной леса сибирские унылы. После долгой зимы горожане радостно высыпают на природу и начинают наводить порядок – с наслаждением жгут сухую траву. Пройдет по лесу пожар и белые березы стоят черноногие, в грудах золы, а первоцветы, гусиный лук и сон-трава, если не сгорела, на черном фоне смотрятся совсем нелепо. Не так поздней весной. Молодая травка залечивает раны и на свет появляется стойкий оловянный солдатик однолистный лютик. Огонь ему не страшен, в отличие от одноногого сказочного героя. И как радостно сочетаются золотые лютики с фиолетовыми фиалками и синими чинами. Словно витражи в храме! И кипит вокруг лютиков муравьиная жизнь. Легко находят они на лепестках медовые чашечки, полные нектара. А когда созреют семена лютика, разнесут их муравьи по лесу, предварительно аккуратно вырезав лакомые придатки – отличный корм для личинок! И Чарльзу Дарвину приспособления лютиков по сердцу. В чашечке цветка первыми созревают пестики, а молодые тычинки укрывают их от непогоды, предотвращая самоопыление. Можно только любоваться лютиками, и, хорошо, что никому в голову не придет использовать лютики в пищу, боятся люди «куриной слепоты». Недаром называют желтый цвет лютым. И, конечно, не мог обойтись без лютиков Шекспир, отравив Джульетту лекарством монаха, погрузив ее в сон, похожий на смерть.
А как же лютик у забора? Увы, в детском садике сделали ремонт, вырубили высокие ели, затенявшие окна, соскребли бульдозерами и ползучий лютик у забора, и однолистные лютики внутри ограды. И в природе лютики, конечно, недолго были свободными. Ввели их садоводы в культуру и прозвали по-научному ранункулусами. В переводе с латинского это звучит неплохо – лягушонок. Но это в переводе. Слово лютик пока живет в нашем языке и ласкает слух. Не будем его забывать.