(продолжение)
Предыдущая Глава VI - http://www.proza.ru/2019/01/29/1161
После провала планов вывести из войны Россию к концу 1915 года и стабилизации Восточного фронта Германское командование решило перенести основные усилия по разгрому Антанты в Европу. Для больших военных операций во Франции требовались значительные резервы. Войска предполагалось снять с русского фронта, а для прикрытия значительного перемещения войск германской разведкой была организована утечка сведений о якобы планируемом большом немецком наступлении на этом участке боевых действий. С этой целью на Восточном фронте провели передислокацию воинских частей и осуществили несколько успешных мероприятий по дезинформации противника.
Батарею тяжелых полевых гаубиц германские артиллеристы врыли в землю в мелком ельнике в полутора километрах от линии фронта. Орудия расположили в капонирах, накрытых тремя рядами сосновых бревен с насыпанным поверху толстым слоем грунта. В грунт в свою очередь насажали молодых елочек для маскировки. В светлое время суток амбразуры капониров затягивались крашеным под цвета местности брезентом, так что заметить гаубицы даже, находясь совсем рядом, а тем более, с воздуха, было практически невозможно. Также почти скрытно для противника расположили блиндажи для прислуги и временные склады для боеприпасов.
Создавалось впечатление, что немецкое командование рассчитывало прорвать русский фронт именно в расположении Уманьского пехотного полка, на участке обороны, где, согласно полученным германской разведкой сведениям, совсем не было крупнокалиберной артиллерии.
Доставка и размещение гаубиц прошло на редкость удачно. Устройство артиллерийских позиций произвели скрытно, разведали и определили все цели, сделали необходимые расчеты и подготовили таблицы для огневого налета. Потом неожиданно для русских провели быструю пристрелку орудий, оказавшуюся столь губительной для противника, что ее можно было бы сравнить с полноценным артиллерийским обстрелом по своим результатам.
Не возникло ни тени сомнений, что в предстоящей большой и масштабной армейской операции на этом участке военных действий огонь тяжелых гаубиц сыграет решающую роль в сокрушении русского фронта.
На выходе из оврага еще австрийцами была устроена засека из корневищ, сведенных по берегам ручья деревьев. За ней были установлены проволочные заграждения, и начиналась первая линия немецких траншей.
- Дальше только ползком... Здесь самый опасный участок, - шепотом предупредил Бутурлин офицеров. – И слева, и справа от засеки – неприятельские посты. Попробуем обойти заграждение и проползти под колючкой прямо под носом у швабов. Поэтому двигаться будем друг за другом по колее, так сказать, проложенной теми, что впереди… Еще раз напоминаю - предельная осторожность! Вполне возможно, что и пронесет!.. Но, если заметят!.. Придется сразу атаковать и прорываться с боем… В этом случае наши шансы добраться до гаубиц резко снизятся, а уж вернуться живыми к своим - будут стремиться к нулю…
Бутурлин и офицеры подползли к передовым солдатам у колючей проволоки . Быстро набирающий яркость диск полной луны, с радужной оболочкой вокруг него постепенно поднимался над горизонтом. Мрак рассеивался, и видимость улучшалась с каждой минутой.
- Дозвольте доложить, ваше благородие? - Миронов ухитрился даже лежа изобразить что-то похожее на отдание чести.
- Полноте, братец, сказывай, что здесь, - отмахнулся Бутурлин.
- В окопе сначала было трое. Слыхамши три голоса. Потом прибежали еще четвериком. Один из них офицер.
- Почему думаешь, что офицер?
- Горластый больно… Гневался дуже шибко, бранился. Распекал своих за чего-то… А те только «яволь» талдычат и на сердитого через слово «Пауль» и «герр лейтенант» обзываются…
- Мимо поста пробраться можно?
- Скрозь колючку-то туточки пройдем запросто!.. Низина…Немец, кажись, наблюдать то, что возля самой земли не может, а вот дальше… Ухитрится бы в рогоз нырнуть, что вдоль берега-то растет… Отвлек бы кто супротивника… Пока шумели, стрелямши, еще как-то удалось бы, а сейчас сомнительно!.. А те четвериком притащили чегой-то… Вроде, как машинку пулеметную. А до ихнего окопу уж близко больно... А с пулеметом-то – не пошуткуешь!.. Покудова подбегишь, поди, покосят, как траву… Гиблое дело!
- Что-что? Пулемет, говоришь?.. Почем так думаешь?
- Дык, один вроде как чегой-то тяжелое на плечах нес, а у других железки у руках гремели. Никак коробки патронные с лентами для пулемету…
- Ну и дела!.. М-да!.. Надо бы тихо, да, видать, тихо не получится! Ничего не поделаешь, штурмовать будем… А хорошо бы германцам в окоп бомбу закинуть! А?.. Миронов? Ты, говорят гранатометчик отменный? Бомбой можешь к немцам в окоп угодить?
- Попробовать-то можна, ваше благородие, и добросить, и попасть в яму, пожалуй, сподоблюсь, если хотя б на двадцать сажон приблизиться… Токма поручиться не могу, что доползу... Луна, вишь, какА?.. Что твой фонарь у курьерского паровозу! Газетку впору читать!
- А ты что, газеты читать любишь, Миронов?
- А как же!.. Не только газетки, книжки всякие… разные...
- Да тише ты, черт громогласный!.. Не дай бог, услышит немчура...
Услышал ли разговор неприятель, как опасался Бутрлин, или офицеров заметили в лунном свете, из германского окопа послышались щелчки затворов и громкий окрик: - Warten Sie, wer kommt?!.. Stehen*(1) Потом ударил выстрел.
- Черт!.. Заметили! – Бутурлин сделал глубокий вздох, чтобы отдать команду к отходу, как вдруг поручик Тропинин поднялся в полный рост и закричал по-немецки: - Не стреляйте!.. Свои!.. Я майор Хаусманн– пилот сбитого неделю назад разведовательного аэроплана! Со мной обер-лейтенант Штраух – офицер-наблюдатель из Генерального штаба... Мы сегодня бежали из русского плена!
Бутурлин негромко застонал: - Черт!.. И этот тоже немец? Что вытворяет, мать его за ногу!..
Рядом с Тропининим тут же поднялся подпоручик Ставрогин и замахал руками: - У нас важное сообщение для генерала Венцеля! Мы требуем немедленно доставить нас в штаб дивизии!
От немецкого поста донеслось: - Вы оба в русских мундирах! Помему мы должны вам верить?
- Мы надели вражескую форму, чтобы пройти через передовые русские посты! Эту одежду мы сняли с убитых охранников. А иначе, как бы мы прошли? - крикнул Ставрогин.
- Можете нам не верить, просто отведите к вашему командованию! – добавил Тропинин.
- Хорошо! Можете подойти, но учтите - мы вас застрелим, если окажется, что вы – русские шпионы! Левее, примерно в двадцати метрах от вас проход в колючей проволоке. Держите руки над головой, идите медленно и не делайте резких движений!
Офицеры подняли руки и медленно пошли вдоль заграждений.
- Амелин, вперед!.. Быстро!.. Аккуратней!.. Да тихо ты, медведь… Миронов, приподними проволоку! Да, держи так, пока мы не проползем, - свистящим шепотом распоряжался Бутурлин. – Да пошевеливайтесь, братцы, пока господа офицеры перед немцами дефилируют…
В это время Ставрогин и Тропинин, идущие вдоль заграждений, действительно обнаружили в колючей проволоке малозаметный даже с близкого расстояния S-образный проход,, чуть больше аршина шириной, и благополучно прошли сквозь него. Поручик вдруг заметил, что Ставрогин сжимает в правой руке бомбу.
- Бог мой, подпоручик! Что у вас в руке?..
- Ручная граната Лемана, изволите видеть.
- Да когда же вы успели, Ставрогин?
- Ужели вам это сейчас интересно, поручик? Мы с вами на мушке у германцев, а вы любопытствуете, когда я ухитрился достать из кармана бомбу… Когда брошу бошам подарочек, немедленно бросайтесь на землю и доставайте весь ваш арсенал… После взрыва, если нас до этого не постреляют, бегом к их окопу и палите из всех стволов. В окопе человек семь. Надеюсь, у нас с вами будет достаточно патронов…
- В двух наших револьверах по семь штук и в моем маузере у меня еще девять… Итого, двадцать три штуки… Больше, чем по три пули на каждого германца.
- Тогда экономить не будем.
- Согласен… Джентльмен не должен быть скрягой…
- Кстати, у вас берлинское произношение… Откуда вы так хорошо знаете немецкий язык?
- Меня с младенчества воспитывал гувернер-немец. герр Мольтке Иохим Карлович. Я его очень любил… Потом я жил в Германии почти пять лет, учился в берлинском университете…
- Понятно!..
- Стоять! – крикнули из германского окопа, когда до бруствера осталось не более десяти шагов. - Во избежание недоразумений - стойте спокойно, господа, не вздумайте спровоцировать нас на прицельную стрельбу любым неосторожным движением!.. Мы зададим вам несколько вопросов…
- Мы понимаем! – тут же откликнулся Тропинин. – Прошу прощения, с кем имею честь разговаривать? Вы, судя по выговору – баварец? И, надеюсь, образованный человек… Офицер?
- Да! Я лейтенант рейхсвера фон Зейдлиц…
- Прекрасно, всегда приятно общаться с культурным человеком, спрашивайте, лейтенант!
- Откуда вы родом, майор Айсман?
- Моя фамилия Хаусманн, лейтенант. Я из Берлина.
- Боже, какая приятная неожиданность! Я тоже из Берлина! Где вы жили в Берлине, майор?
- Вот как! Действительно – несколько неожиданно встретить здесь земляка! Я жил на Шарлоттенштрассе, 22.
- Мне знаком этот район. Там рядом еще находился ресторан «Ганимед», не правда ли?
- Вы что-то путаете, лейтенант! «Ганимед» находился довольно далеко от моего дома - через две улицы на Ундер ден Линден за зданием оперы. Там всегда шумно кутили студиозусы Берлинского университета имени страрика Гумбольта. Я там часто бывал.
- В таком случае вы должны знать прозвище старого кельнера, который работал там со дня основания ресторана, чуть ли не пятьдесят лет. Не припомните, как его звали?
- Отлично помню старого ворчуна Отто Шлосса, правда, все звали его «Циркуль» за довольно забавную манеру передвигаться. В молодости он участвовал в австро-прусской войне, получил ранение под Веной, в результате чего одна нога у него не сгибалась в колене.
- У вас прекрасная память, господин майор!
- Не жалуюсь, господин лейтенант.
Со стороны русских позиций простучала пулеметная очередь. Офицеры невольно пригнулись.
- Тысяча чертей!.. Нас сейчас прикончат эти чертовы русские!.. Сейчас такая луна… Видно не хуже, чем днем! – крикнул Ставрогин.
- Быстро спускайтесь в окоп, господа офицеры… Только сразу предупреждаю – нам придется вас обыскать… Прошу прощения!.. Время военное, не до политеса…
- Разумеется, господин лейтенант! Мы все прекрасно понимаем…
Тропинин первым спустился в траншею, за ним неловко спрыгнул Ставрогин. Он зацепился за что-то, упал боком, застонал и, схватившись за левый бок, машинально выругался: - Ч-черт!
Солдаты, стоявшие рядом с немецким офицером немедленно навели на подпоручика винтовки. – Руки вверх!
- Не пугайтесь! – поспешно крикнул Тропинин. - Обер-лейтенант ранен! Ему требуется помощь!
- Это русские, господин лейтенант! – крикнул один из солдат.
Длинный ствол люгера*(2) уставился Григорию Петровичу прямо в лоб. Рука лейтенанта фон Зейдлица тряслась и ходила ходуном. Немец смотрел на Тропинина расширенными от ужаса глазами. Это был совсем молодой человек с едва пробивающимися усиками на мальчишеском лице.
- Вы р-русские?! – заикаясь, взвизгнул лейтенант.
Тропинин понял, что тот готов выстрелить.
- Только спокойно, господа! – подпоручик Ставрогин выпрямился во весь рост и показал солдатам зажатое в руке чугунное тело гранаты. – Если вы меня застрелите – никто из вас здесь не уцелеет! Иными словами не успеете унести ноги!..Так что – бросьте оружие!.. Немедленно!
Солдаты испуганно топтались в окопе, а лейтенант что-то невнятно мычал, не в силах ничего сказать.
Послышался топот, и сразу несколько граненых штыков заглянули в окоп из-за бруствера. Подбежавшие охотники взяли немцев на прицел.
- Руки вверх! – скомандовал запыхавшийся Бутурлин. – Вы там живы, господа?
- Пока живы, поручик!..
Тропинин вдавил маузер в живот немецкому офицеру, медленно отвел направленный на него ствол пистолета в сторону, потом аккуратно вывернул люгер из руки лейтенанта. - Сдавайтесь, фон Зейдлиц! – мягко сказал он. – Мы не причиним вам зла. Война для вас кончилась… Прикажите вашим солдатам сложить оружие…
- Положите оружие на землю!.. – скорее, попросил, чем скомандовал немецкий лейтенант, поднял вверх руки и заплакал. – Это бесчестно… Вы не имеете никакого представления о чести, русские варвары!.. Вы взяли нас обманом! Это низко и не достойно порядочного человека и воина! Есть же правила ведения войны!
Ставрогин хмыкнул: - Успокойтесь, лейтенант! Это только военная хитрость. На войне это допускается… И перестаньте рыдать, черт вас возьми! Будьте мужчиной!
- О, Боже! Что скажет мой дядя–генерал, почтенный отец и моя дорогая матушка, когда узнают, что их недостойный сын сдался в плен!..
- Я думаю, они скажут, что их отпрыск в первый раз поступил умно, с тех пор, как пошел на войну… А теперь скажите своим солдатам, чтобы вышли из окопа и не вздумали разыгрывать из себя героев…
Солдаты бросили винтовки на землю и, помогая друг другу, стали подниматься на поверхность. Охотники их принимали, быстро обыскивали и ставили на колени возле бруствера.
Поручик спустился в окоп. Ставрогин как раз осматривал стоящий в бойнице пулемет.
- Посмотрите-ка, Павел Евграфович, что за уродец? Ствол от пулемета, а к нему присобачили нелепый ружейный приклад и дурацкую пистолетную ручку… Станка нет…
- Ого!.. Интересная конструкция! Спросите лейтенанта, что это за оружие?
Ставрогин перевел вопрос. Фон Зейдлиц помoлчал, потом нехотя пробубнил: - Опытный образец облегченного пулемета MG-08 для использования непосредственно в пехотных порядках, как в обороне, так и в наступлении. Эксклюзив… Единственный экземпляр на русском театре военных действий. Общий вес механизма – семнадцать килограммов семьсот граммов, в кожух входит три литра воды… Боевые характеристики такие же, как у пулемета со станком, но вес почти в три раза меньше. Передан нам для испытания в боевых условиях. Я отвечаю за него головой…
- Не волнуйтесь, лейтенант, я как раз командую пулеметным взводом. Обещаю испытать это оружие в бою и дать заключение о его пригодности в таком виде…
- Полагаю, нам пригодится эта штуковина-то, Павел Евграфович, как думаете?
- Непременно, Владимир Генрихович! Любопытная машинка! Хорошо бы его показать специалистам по стрелковому оружию. Я распоряжусь, чтобы Миронов взял этот образец с собой и захватил две коробки с патронами на всякий случай. Но если придется вступить в соприкосновение с германцами, то испытаем, каково это пулеметное ружье в бою. Я, кстати, уже пообещал это его владельцу - незадачливому лейтенанту фон Зейдлицу. Впрочем, нам длительный бой вести незачем – отстреляем пару лент, если будет нужда, потом, если не сможем оторваться от неприятеля, испортим механизм и бросим…
- Такую штуку лучше совсем уничтожить, коли она в единственном исполнении. Не так скоро новую сделают.
- Согласен. Просто подорвем гранатой в случае чего…Принимай, Миронов ружьецо.
Миронов взял пулемет и слегка подбросил на руках: - Н-да!.. Тяжеловата пушка-то, однако! Поболе пуда будет... С собой таскать – удовольствия мало, ваше благородие!
- Зато с ней воевать сподручно, братец. Целую роту можно скосить, как траву в мгновение ока!
- Это понятно! А как механизму пользовать-то, хитро уж больно!
- Ничего хитрого, братец… Обычная компоновка, примерно такая же, как и у нашего максима…
- Кан…па… Канпамовка?.. Чего, ваше благородие? Не разумею таковского, не извольте гневаться… Да не пойму я!..
Подпоручик засмеялся: - Дай-ка я посмотрю, Миронов, потом тебе покажу, а ты пока винтовочку мне подбери немецкую и патронов к ней с полсотни…
- Да с нашим удовольствием, ваше благородие! – обрадовался солдат и умчался к пленным.
- Ну-с… Разбирайтесь с пулеметом, Владимир Генрихович. Потом догоните…Только не мешкайте - время дорого!
- Не волнуйтесь, Павел Евграфович, только соображу, как обращаться с машинкой…
- Поторопитесь, Владимир Генрихович!
- Не беспокойтесь, я мигом!
Через несколько минут вернулся Миронов. В одной руке он нес длинную немецкую винтовку с примкнутым клинковым штыком, а другой прижимал к груди папаху с десятком винтовочных обойм.
- Пожалте, ваше благородие! Вот винтарь вам и патрончики...
- Спасибо, братец!.. Теперь смотри, как с пулеметом обращаться…
- Разрешите обратиться, ваше благородие? – вдруг спросил Миронов.
- Что такое?
Солдат нахлобучил папаху, бросил взгляд в сторону немецкого окопа и спросил, невольно понизив голос: - А что с немчурой-то будем делать, ваше благородие?
Ставрогин ответил не сразу, потом тяжело вздохнул: - А сам-то как думаешь?.. Не с собой же нам их вести?
- Знамо дело... Так ведь и отпустить невозможно, ваше благородие!
- Да… И отпустить нельзя, Миронов…
Солдат изменился в лице, поднес руку к шее и сделал едва заметное движение большим пальцем: - Что?.. Это самое?
Подпоручик отвел глаза: - Понимаю, что сделать это трудно, но… Иначе никак нельзя, братец!
Миронов быстро перекрестился: - Боже милостливый! Прости, Господи!.. Потом глубоко вздохнул и крякнул в кулак: Эх служба наша окаянная!.. Понял, ваше благородие!.. Сделаем!
- Только подожди, пока мы с офицерами уйдем вперед…
- Так точно, ваше благородие!
- Что вы ему приказали, Владимир Генрихович? – испуганно спросил Тропинин.
Ставрогин пожал плечами: - Война, Григорий Петрович… Здесь много убивают…
- Что вы сказали, подпоручик?.. Убивают?.. Но это же… пленные!.. Как можно!
- Нужно, к сожалению…
- Как?..
- Как?.. Молча… штыками…
- И этого мальчишку-лейтенанта фон Зейдлица… тоже?.. Это…
- Это война, поручик…– отрывисто сказал Ставрогин. - Будь она проклята!.. Исполняй, Миронов!
- Слушаюсь!
- Постойте!.. Так же нельзя! – Поручик, это же зверство!
- Согласен! Можно сказать и так… Только война, сама по себе – совершенно чудовищное и бесчеловечное зверство… Кстати, вы сами сейчас можете поквитаться с вашими обидчиками.
- В каком смысле, подпоручик?
- Попрактиковаться в истреблении людей… вы же так рьяно рвались убить меня, что, я подумал, будто лишить человека жизни – ваша давнишняя мечта…
Несколько мгновений офицеры молча смотрели друг другу в глаза. Тропинин с ужасом, а на лице Ставрогина блуждала угрюмая усмешка.
Наконец поручик не выдержал и отвел взгляд. - Хорошо! – сказал он решительно. – Я сам сделаю это. Только без свидетелей… Я один…
- Вот как?.. Не ожидал, Григорий Петрович!.. Хотя… Я сам когда-то напросился отрубить голову петуху, когда жил в деревне еще недорослем. Решил приобщиться к сонму убийц, так сказать… Ради простого любопытства… С тех пор я пострелял несколько десятков человек в боях… Уже привык, знаете ли, а того петуха до сих пор не могу забыть! Его отрубленная голова валялась рядом с березовой колодой, а сам он - безголовый метался по двору… и кровь из его шеи брызгала фонтаном во все стороны…
- Ну, хватит, подпоручик!
Тропинин вынул из кармана пистолет: - Отзовите людей!..
Ставрогин с любопытством посмотрел на поручика: - Как скажете, Григорий Петрович…Он кивнул и крикнул вслед Миронову: - Эй, Никита Миронович, загони немцев в окоп, собери их винтовки, вынь затворы и забери с собой! Мы их выкинем по дороге!.. Да поспешай, мать твою! Время дорого!
- Слушаюсь, ваше благородие, а с пленными-то что делать? Вы ж сами…
- Отставить, братец!
- Как скажете!..
- Сейчас поручик Тропинин им скажет пару задушевных слов… на прошанье…
- Ох, Матерь Божья – Пресвятая Богородица!.. Понял…
- Живо сюда с ребятами!..
- Слушаюсь! Не извольте беспокоиться, сей момент, ваше благородие!
Тропинин подождал пока охотники соберут винтовочные затворы и подошел к окопу.
Миронов покосился на маленький пистолет в его руке и спросил: - Може вам вспомощь потребна, ваше благородие?
- Иди, братец… Сам справлюсь…
Солдат вздохнул:- Ну, как знаете! А зря вы это!
- Что зря, Миронов?
- Человека убить – это тебе не комара прихлопнуть, ваше благородие… Тут сердцем зачерстветь надобно…
- Я знаю, Миронов… Ступайте с богом, братцы!
- Только воспользуйтесь люгером этого лейтенанта, поручик. У его пистолета и калибр внушительный и убойная сила, соответственно, приличная, не то, что в вашей легкомысленной пукалке, - посоветовал Ставрогинн. – Иначе несчастные не сразу умрут - будут мучиться…
- Ну уж нет! У меня свой пистолет. Кстати, возьмите себе это оружие врага, подпоручик. Я не собираюсь его присваивать, убивая из него владельца. Совестно, знаете ли! – Тропинин протянул Ставрогину пистолет немецкого лейтенанта.
- Напрасно, поручик! Все это антимонии, Григорий Петрович, ненужные сантименты! О нравственности на войне лучше забыть, иначе сойдешь с ума, - назидательно сказал Ставрогин, почтительно принимая длинноствольный люгер и осматривая его. - Впрочем, весьма признателен за подарок, поручик… А что касается всякой там совести, то давно известно: «…солдат не станет грабить, не вышибив мозги; тогда уже не вор он, а наследник: мертвецу бесчувственному нечего терять, и обокрасть его нельзя; добыча – наследство и не больше!»*(3)
Он аккуратно вынул обойму и внимательно проверил – есть ли в ней патроны: - Кстати, поручик, тогда лучше стреляйте в голову, что бы уж сразу и наверняка…
- Вы прирожденный убийца, подпоручик Ставрогин! Похоже, что и профессиональный палач!
- Я солдат, Григорий Петрович! Убивать врагов – наше мрачное ремесло, изволите ли знать!
Тропинин ничего не ответил, отвернулся и быстро пошел по направлению к пленным. Ставрогин скептически посмотрел ему вслед.
Охотники уже спускались в русло замерзшего ручья, когда со стороны оставленного немецкого секрета раздались еле слышные хлопки пистолетных выстрелов.
- Ишь ты!.. Сподобился все же барин… Нехорошо! – сказал Миронов и осуждающе покачал головой.
- Н-да!.. «… Бичуйте же меня, зовите кровопийцей, злодеем, извергом, разбойником, убийцей, еще позорнее давайте имена! Я спорить не хочу, я заслужил сполна!*(4)» - задумчиво процитировал Ставрогин и недобро усмехнулся своим мыслям. – Палач, говорите, господин поручик?
ПРИМЕЧАНИЯ:
Warten Sie, wer kommt?!.. Stehen*(1) - «Стой, кто идет?!.. Стоять!» (нем.)
Люгер*(2) – длинноствольный самозарядный пистолет образца 1908 года конструкции инженера Люгера.
«… не вор, а наследник - мертвецу бесчувственному нечего терять»*(3) – Д.Г.Байрон, «Вернер, или Наследство»
«… Бичуйте же меня!..*(4)» - Ж.Б.Мольер, «Тартюф»
(продолжение следует)
Глава VIII - http://www.proza.ru/2019/01/29/1154