— Она меня уволила! Уволила, девочки! – всхлипывала молоденькая сотрудница.
— На второй день? – удивилась Наташа.
— Да что ж это такое? Выгнала, я ведь ничего и не поняла… — сморкнулась в платок.
— А что ты сделала-то? Да не реви как белуга… — Наташка не отрывалась от клавиатуры, печатая отчет.
«Черт, опять уволила… теперь снова искать сотрудника… а эта вроде смышленая была», — Наташа с досадой стучала по клавишам.
— А что я сделала? – новенькая подняла зареванное лицо. – Принесла ей выборку, как она просила. Еще и так постаралась, чтобы впечатление на начальницу произвести! Говорю, вот, Людмила Руслановна, вам документы…
— Ты что? – Наташа даже сняла очки. – Назвала ее Людмилой Руслановной?
— А кто она? Она же по ведомости Людмила Руслановна…
— Ну, ты дура или нет? Я вчера тебе перво-наперво запретила называть ее Людмилой. Еще и Руслановной… Она ж ненавидит свое имя! Три раза сказала, чтобы ты просто Милой ее звала.
Две другие девушки в кабинете дружно закивали.
— Ну… ну, я не могу так… она же старше меня, еще и начальница..
— Тьфу на тебя. Теперь нет у тебя начальницы. Пиши пропало… — Наташка безнадежно бросила ей пустую коробку. – Это тебе для вещей, собирайся домой. После Людмилы Руслановны шансов нет.
И снова застучала по клавиатуре.
***
Людмила Руслановна – она же Мила — вернулась после обеда в офис. Обдала всех густым туманом духов и презрением.
Окинула взглядом кабинет своих подчиненных – те втроем с опаской поглядывали на начальницу.
Мила пальцем ткнула в четвертый стол, который опять пустовал.
— Наталья, давай-ка снова разместим резюме.
Бросила пальто Наташке и процокала в свою комнату, хлопнула дверью.
— Как можно быть молодой, красивой и такой стервозной? – прошипела Оля.
— Да-да, — поддакнула Эля, — всего тридцать пять лет! Я бы поняла, если б она была или старуха, или страшная, или неуспешная. Как так-то?
— Да замолчите вы, — отрезала Наташка, — хотите, чтобы и ваши столы засияли чистотой и пустотой?
***
Людмила Руслановна вышла в пять часов из кабинета и объявила:
— Я ухожу на час раньше. Чтобы все тут было в порядке. До свидания.
Дверь за ней закрылась.
— Уф-ф, она как уходит – у меня аж веселое опьянение начинается, — Эля покрутилась в кресле.
— Я даже сгорбиться себе не позволяю, пока она тут, — усмехнулась Оля, — вот только без нее могу сгорбиться, смотрите. А то весь день как палка по стойке «смирно» сижу.
Наташка улыбнулась:
— Считайте нашего начальника маленьким неудобным приложением к нашим хорошим зарплатам.
— Девочки, можно я доем обед, раз она ушла? – Эля открыла коробку с едой, пластиковой вилкой подцепила котлету и с удовольствием зажевала.
Вдруг дверь распахнулась, как ураган влетела Людмила Руслановна, пробежала в свой кабинет, взяла забытый телефон и так же стремительно направилась обратно.
Она остановилась, ноздри ее затрепетали, верхняя губа презрительно поднялась.
— Меня не было две минуты, а вы тут уже какую-то вонь устроили?
— Э… Это я… извините, обед доедаю… — промямлила Эля.
— А у нас еще час рабочего времени, Эля, постарайтесь ужинать чем-нибудь менее запашистым. И в других местах.
И вылетела за дверь.
— Весь аппетит испортила, — Эля, вздохнув, закрыла коробку.
***
Мила зашла в свою квартиру, бросила сумку и ключи на комод, включила виниловую пластинку, заиграл первый гносьен Сати. Она улеглась в ванну под звуки растекающейся по комнатам музыки.
«Котлеты они жуют из коробок… что за плебейки…», — дирижировала она пальцем.
Надела вечернее платье, заколола волосы в узел.
Полседьмого за ней заехал Игорь Иванович, открыл дверь, усадил в автомобиль.
В оперу прибыли вовремя.
— Игорь, нижнюю пуговицу пиджака нужно расстегнуть, — подняла она бровь, глядя на его живот.
Он усмехнулся, пуговицу расстегнул.
Вел с ней светские беседы.
Запел певец.
***
Утром Мила была не в духе от легкого винного похмелья, поэтому ее коллеги сидели ниже травы.
Заглянула начальница соседнего отдела Виктория:
— Девочки, у себя Людмила Руслановна?
Наташка засмеялась и кивнула.
— Вика, я все слышу! Не смей меня так называть! – донеслось из кабинета.
Виктория прошла к ней и закрыла за собой дверь.
— Вика, вот какая ты вредная… зачем меня так зовешь? – она потирала виски ладонями.
— Потому что тебя так назвали родители и потому что Александр Сергеевич написал прекрасную поэму про Руслана и Людмилу, — сказала Вика.
— Будь она неладна эта поэма, сколько нервов мне в жизни перепортила. Жаль, не могу тебя уволить за издевательства над моим именем-отчеством…
— Я твоя последняя подруга, — ухмыльнулась Вика. – Дальше скатиться только в дружбу с котами. Ну, рассказывай, как вчера вечер прошел?
— Ой… вечер… каждый раз вечер… меня как Маргарет Тэтчер катают по театрам и выставкам, и ни один вечер ни во что не перерос, — Мила откинулась на стуле и прикрыла глаза.
— Мила, ты такая умница, эстетка и недотрога, что ни у кого мысли не возникает к тебе пристать, — Вика уселась на край стола.
— Он меня водит и катает уже полгода. Он на что смотрит? Как я хожу и катаюсь? Какие-то еще пожелания у мужчины к женщине должны же быть?
— Наверное, ты опять ему делала замечания или умничала…
— Ничего я не умничала. Почти не умничала.
— Эх, Мила, — Вика облокотилась на подоконник, — ты, конечно, крута, но ты слишком крута. Не все же могут вести себя как роботы и не допускать промахов. Вот я если б была мужиком, я бы вообще тебя боялась, — засмеялась Вика.
— Ты пользуешься тем, что ты моя последняя подруга, и я не могу с тобой поругаться… — вздохнула Мила.
— Кто тебе еще скажет правду? – улыбнулась она. – Во сколько пойдем обедать?
— Идем сейчас? Уж очень мне невмоготу.
***
На Игоря Ивановича у Милы были свои грандиозные планы – он казался ей более-менее достойным персонажем для создания пары. У него были хорошие данные в виде приятной внешности, высших образований, финансовой стабильности, и – самое главное на ее взгляд – их роман зародился и развивался по идеальному сценарию: знакомство на работе, разностороннее общение, походы по культурным местам и никакой спешки. Мила внутренне настроилась примерно на год общения в подобном формате, после чего, по ее мнению, должен был заиграть Мендельсон.
***
Еще одно рабочее утро. Мила с кислой миной сидела в кабинете, попивала чай из кружки, смотрела в окно.
В открытую дверь кабинета ей были видны Наташа, Оля и Эля.
«Глаза б мои на вас не смотрели… Почему мы вынуждены проводить бОльшую часть дня на работе с людьми, которые нам не нравятся? Вот выйду за Игоря замуж и сразу свалю отсюда, чтобы от ваших котлет нос не сводило и от кофточек в глазах не рябило», — лениво мечтала она.
Она разглядывала свои пальцы с блестящими ногтями и камнями, свои длинные ноги в прекрасных туфлях, идеально подходящих к сумке.
«Игорь сюда тоже отлично бы подошел».
— О чем замечталась? – зашла веселушка Вика.
— Уж точно не о тебе, — усмехнулась Мила.
— Фу какая. Дождешься, буду звать тебя Людмилой Руслановной. А что, сегодня с Игорем встречаешься? – понизив голос, спросила она.
— Тише ты… — округлила глаза Мила, встала и закрыла дверь. – Не хочу, чтобы они даже подозревали. Да, сегодня мы идем ужинать… И уже очень хочется хоть каких-нибудь перемен.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — мечтательно сказала Вика.
— Должно же уже кому-то из нас повезти, — Мила собрала сумку, набросила пиджак.
— А я считаю, что мне повезло, — развела руками подруга.
Они направились к выходу, девочки-коллеги закивали.
— Девочки, — Мила увидела коробку конфет у них на столе, — если б вы на все те деньги, что спускаете на сладости, покупали абонементы в спортзал, были бы давно уже олимпийцами. Пора перестать тоннами поглощать сахар и углеводы с такими-то фигурами? Не кажется вам? Наташа, особенно тебе?
И прошагала в холл.
— Ты что такая злая… — пробормотала Вика. – Вот это в тебе сейчас прямо Людмила Руслановна говорит.
Мила поморщилась и пожала плечами:
— Каждый сам кузнец своего счастья.
***
Вечером она нарядилась.
Собиралась и оглядывала свою квартиру:
«Ах, вот когда все сложится, съеду отсюда. Хотя очень жаль покидать мое красивое холостяцкое гнездо, но ведь Игорь наверняка захочет детей… Придется переехать. Не станем же мы жить у меня».
Ей не понравился тихий ресторан, выбранный Игорем, поехали в другой.
Он почему-то был задумчив и немногословен, ей пришлось самой фонить весь вечер. Обсудила все светские темы практически сама с собой.
Через два с половиной часа она уже была дома.
«Да как так-то?!».
***
На следующий день настроение было и вовсе на нуле.
«Да и пошел он. Что за рохля?» — негодовала она.
Вике рассказать было нечего, на обед отправилась одна. Поковыряла вилкой салат, перебрала свои мысли. Даже выпила бокал вина.
Потом заехала в парк, где неидеальные люди гуляли с такими же неидеальными супругами и с не самыми идеальными детьми. Дурацкие болонки тявкали и валялись в грязи, но этим вызывали только умиление у своих хозяев.
«Надо же, все какие счастливые. А ведь вряд ли часто посещают выставки и парикмахера, вряд ли любят Сати, даже, возможно, не все закончили институты… В чем подвох?»
Два раза позвонила Вика.
Мила вздохнула, поговорить с ней все равно придется.
Она вернулась в офис, погруженная в свои философские мысли.
— … так вот он сегодня женился! – услышала она обрывок Наташиной фразы.
— Кто же женился? – рассеянно спросила она.
Наташка осеклась и добавила:
— Игорь Иванович, наш финансовый директор…
— Что Игорь Иванович? – затормозила Мила.
— Женился…
— Кто?
— Он…
— Когда? И кто?
— Мила, да говорю же, Игорь Иванович, наш финансовый директор, — сбивчиво затараторила Наташа, — женился сегодня. Невеста кто-то не из наших. Все уже про это болтают…
— А-а-а, — протянула Мила, споткнулась и прошла в свой кабинет.
До вечера не вышла.
***
Вика ради спасения подруги даже отпросилась у мужа – переночевать у Милы.
Открыта третья бутылка вина.
Рыдания Милы, наконец, стали прерывистыми, теперь подкатывала волна гнева.
Мила в платье сидела в ванне, от чего рыдания еще и повторялись раскатистым эхо.
— Боже мой! Боже мой, Вика, это не укладывается в голове…
— Да уж… — Вика даже не могла подобрать слов. Она сама обалдела от такой новости. Только подливала вина, пила и смотрела в одну точку.
— Это что? Это что? Опять все надо с начала начинать?
«А что закончилось-то? Ничего ж толком и не было…» — думала Вика, но вслух решила не произносить. Не сегодня, по крайней мере. Сегодня мы горюем горе.
— Он же со мной встречался, а сам что? К свадьбе готовился? – Мила даже приподнялась в ванной.
— А что там за приготовления – заявление подать, пошлину заплатить. Торжества-то не было, говорят…
— Представь, я только вчера сидела с ним в ресторане! Вот как накануне свадьбы можно пойти с другой женщиной в ресторан? Зачем?
— Может, хотел передумать. Или в чем-то удостовериться, — предположила Вика.
Рыдания опять сотрясли ванную.
— А знаешь что, — вдруг Мила снова выглянула из чаши ванны, — а мне надо развеяться! Развеяться срочно. На работу я все равно не могу в таком состоянии идти, меня отпустят в отпуск. Давай напишем нашей туроператорше, пусть что-нибудь срочно мне найдет? Да ведь?
— А что, хорошая идея, — сказала Вика. – Всяко лучше, чем на работе слушать обсуждение этой свадьбы.
— Да, точно, пока не поздно, напишу ей, — Мила опять исчезла за бортиком, строча сообщения в телефон. И воду включила.
«Испортила платье, эх», — Вика допила бокал.
***
Мила внезапно улетела в Турцию.
«Пусть сменит обстановку», — Вика сидела в офисе, изредка отвечая на ее немногословные сообщения.
Коллеги раздобыли портрет жены Игоря Петровича – оказалась вполне земная и добродушная на вид женщина.
***
Пять дней пролетели быстро. Вика сама поехала в аэропорт встретить подругу.
Мила показалась ей осунувшейся, немного загоревшей и собранной.
Обнялись при встрече, в машине ехали молча.
— Что-нибудь расскажешь? – наконец, спросила Вика.
— Даже не знаю, как и начать. Не могу понять, стоило ли ехать в отпуск? Как будто заварившейся тут каши было недостаточно… — Мила стучала пальцами по коленке.
— А что, что еще случилось? – обе молчали. — Ничего страшного, я надеюсь? – Вика мельком взглянула на подругу, оторвав взгляд от дороги.
— Мне кажется, произошло ужасное.
— Ужаснее этой свадьбы?
— Я бы сказала, что да.
«Да что для нее ужаснее свадьбы Игоря? Пропустить скидки в любимом магазине?» — подумала Вика.
— Ты не томи, я же автомобилем управляю, ты меня нервируешь, — выпалила она.
— Да как такое можно вслух сказать… Я после открытия такой тайны должна буду тебя убить, понимаешь?
«Да скажет она уже, наконец? Не знаю, что и предположить», — Вика вцепилась в руль.
— У меня был роман с аниматором, — выпалила Мила. – Вот, это даже звучит ужасно. Я должна была это сказать вслух, — она потерла руки. – И не смей никому сказать, прямо поклянись мне, что об этой тайне буду знать только ты и я!… Ну и этот чертов аниматор, видимо.
— Что-о-о… — Вика притормозила. – Что за роман с аниматором?
— Что-что… в отелях, знаешь, такие веселые весельчаки для веселья бегают? Так вот мы вместе и побегали.
— Это что ты там такое пила? У меня в голове-то не укладывается.
— Знаешь, вот не подливай масла в огонь! Я уехала в шатком психологическом состоянии. Мне надо было отвлечься. Отвлеклась так отвлеклась, это уж точно… Все, не говори мне ничего. Я бессмысленность своего падения абсолютно осознаю. Но изменить уже ничего не могу, — она развела руками.
— Какой, однако, скачок в твоих предпочтениях… — пробормотала Вика.
— Все, ничего не говори… Спасибо, что приехала встретить.
— С приездом.
***
Дни потекли своим чередом.
Мила была рада, что их с Игорем департаменты были расположены в разных местах – за почти три месяца она с ним ни разу не столкнулась. Он ей и не звонил.
Холостяцкую квартиру покидать, естественно, не пришлось. Сати все так же играл ей свои гносьены. Девчонки на работе ни о чем не подозревали. «Да и подозревать не в чем», — в конце концов, сама себе призналась Мила.
Ее самооценка из-за Игоря покосилась и подразвалилась. А из-за аниматора и вовсе ссохлась. Не хотелось думать, что ее женские чары действовали только на работников турецкой индустрии развлечений.
«С одним и вспомнить нечего, другого даже вспоминать не хочется. Личная жизнь всем на зависть», — уныло думала Мила.
В отдел наняли новую сотрудницу. Мила лично умоляла Наташу втолковать ей, чтоб позабыла словосочетание «Людмила Руслановна». С фактом случившегося аниматора она уже ничего не могла поделать, но была в силах искоренить Людмилу Руслановну.
Вика через день была вынуждена со смехом подтверждать свою клятву о молчании про аниматора, имя которого подруга не выдавала. Вика условно звала его Русланом и призывала смириться, что звезды сошлись и что поэма Пушкина написана все-таки про Милу.
— Идем лучше на обед, — пробурчала Мила.
Они вышли из кабинета.
— Девочки, ну что вы тут все время такое едите? От чего такой запах стоит? – скривилась она.
— Мила, мы сегодня вообще ничего здесь не ели… — выступила от всех Наташка.
Начальница фыркнула.
— Чем у них там все время пахнет? То котлетами, то духами отвратительными…
***
Котлетами и духами пахло не зря – роман с аниматором не прошел как сон, Людмила Руслановна поняла, что ждет ребенка от турецкого подданного.
Вике пришлось вновь отпроситься у мужа, декорации винной вечеринки были теми же – Мила рыдала в ванной, Вика развалилась на пуфе в окружении зажженных свечей.
— Ты зачем пьешь? – вопрошала Вика, — ты будущая мать.
— Я ни за что, ни за что не стану матерью аниматорского ребенка! – кричала Мила из ванны.
— Ну это же глупо. Надо рожать. Дети – это же прекрасно, — увещевала подруга, попивая белое вино.
— Вот сама и рожай! А ты поезжай в Турцию! Вообще не пожалеешь… — ныла будущая мать.
Вике было смешно от абсурдности ситуации и одновременно жаль ее.
— Вика, вот еще несколько месяцев назад какие у меня были мечты? Благородные и прекрасные! А сегодня какая у меня реальность?! Это ж уму непостижимо. Боже, Боже! За что мне такие события? Это все моя глупость, это понятно… — сникла она.
— Милочка, — Вика присела на край ванны и погладила подругу по голове.
— Милочка… я никакая не милая Милочка… я залетевшая Людка! Вот, точно, Людка и есть Людка. Как вы лодку назовете, так она и поплывет. – И снова зарыдала.
***
Прошел год.
Мила ушла в декрет, родила прекрасную дочку.
Вика регулярно к ней наведывалась. Сегодня решили погулять в обед в парке.
Мама Милы была тут же. Она, естественно, внучку обожала, осторожно катила коляску по дорожке.
— Здравствуй, дорогая Вероника, — она чмокнула ее в щеку, — сейчас Мила придет, пошла в магазин рядом.
Вика поумилялась щекастой Маше в коляске, поболтала с мамой Милы.
— Да, Вероника, внученька моя прекрасная… чернявая такая, уж очень чернявая, — женщина помолчала.
Вика почуяла, куда клонит мать Милы, улыбнулась про себя обещанию сгореть в аду, если откроет тайну аниматора.
Женщина продолжила, решив использовать подвернувшийся шанс узнать секрет:
— Вероника, дочь моя такая скрытная, такая вредная, себе на уме всю жизнь… ну ты-то хоть знаешь, кто отец нашей внучки?
Вика в мольбе сложила руки:
— Не знаю! Уж простите, но не знаю! Дочь ваша, действительно, вредная и скрытная. И не только для вас…
Очень кстати пришла Мила и избавила от продолжения неловкой беседы. Сурово посмотрела на Вику, но та смеялась в ответ.
— Детскую пришлось сделать в кабинете, — сказала Мила, шагая по тропинке, — больше негде… Привыкаю-привыкаю к новой жизни. Мамочка очень помогает, конечно, — она взяла маму за руку.
— Вероника, — сказала ее мать, — ну скажи Миле, что нужно бы с дочкой выехать в отпуск! К солнышку, к морю… и сама бы повеселилась и развеялась. Вот в Турцию бы – самое то.
Мила поперхнулась:
— Мама, про это потом подумаю. Турция мне не нравится.
— Тебе бы все нарядно да с пафосом. А чем Турция плоха?
— Все, иди, тебе ж бежать надо? Мы пока поболтаем.
Они расцеловались и женщина ушла.
Вика хохотала, сложившись пополам. Мила шла рядом, сдерживая улыбку:
— Смейся-смейся… И тебе грабли найдутся…
Стояла солнечная осенняя погода, но уже пахло сыростью.
— Так быстро время пролетело, столько событий произошло, кто бы мог подумать, что жизнь так поменяться может… Раньше я удивлялась, чего это люди по паркам шляются, заняться что ли нечем… — сказала, щурясь, Мила. – Хотя смотри, какой вон парень милый, очкарик который. Замученный только, но вполне себе ничего. – Вика одобрительно кивнула.
— Думаешь, не аниматор? – заговорщицки добавила Мила. – И собака у него какая дурацкая, терпеть таких не могу. Усы до пола висят. Причем везде усы – что спереди на лице, что на заднице, что на брюхе. И ведь бегают по парку вдвоем счастливые…
Подул ветер, сорвал легкий платок, наброшенный Милой на плечи. Платок упал на тропинку. Мила не успела его поднять, как обсуждаемая ею собачка схватила платок за уголок, оттащила в лужу и встала на него ногами.
Мила, Вика и хозяин собачки с грустью смотрели на эту сцену, а Мила тяжело вздохнула:
— Все прямо как я люблю – спонтанно и дебильно…
Хозяин собачки, парень приятный, но, и правда, выглядевший замученным, подошел к ним, неловко поправляя очки:
— Милая девушка, простите, ради бога, моего Франта…
— Да что вы, такая милая собака…
— Дайте мне ваш телефон, пожалуйста, я платок сдам в химчистку и вам верну?
— Ну, записывайте…