Батюшка был старый, далеко за семьдесят. Не испортили годы, дарованную по рождению красоту лица, блеск и задор добрых глаз. Не иссякло живое чувство юмора. Прихожане любили весёлого священника и молились за него, желая долголетия и здравия.
Но годы берут своё – отбирают силы, здоровье. И батюшка заболел. Случился сердечный приступ. Едва успела скорая довести до больницы. Врачи грустно покачивали головой, говоря про изношенное сердце, приличный возраст и другие сопутствующие заболевания. Прихожане затаились в страхе приближающейся смерти, и дружно заказывали молебны о болящем протоиерее Николае. Местная цыганская диаспора никогда не пропускала Божественную Литургию и с глубоким почтением относились к батюшке. Ко дню празднования памяти святителя Николая Чудотворца девятнадцатого декабря отправили паломников в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь. Уж очень они почитают эту обитель.
Приехала матушка – пожилая, болезная, со следами былой красоты лица, чудным и ныне. Роскошный белоснежный ажурный пуховый платок на голове только подчёркивал необычный васильковый цвет её глаз. Поговаривали, что в молодости пара была уж больно хороша! И попросила она каждое утро зажигать свечу у иконы Архиепископа Луки*. Свечи купила самые большие и горели они долго. А работники храма, каждый день читали акафист Луке Крымскому об исцелении болящего. Всем миром помогали докторам поднять на ноги нашего доброго весёлого батюшку.
Врачи качали головой и удивлённо разводили руками: «Чудо, истинное чудо! Поправляется священник...» И шутили, что нашими молитвами человеку не даём нормально помереть.
Не дали. Выписали батюшку. Ждёт паства с великой радостью его на Литургию, а он не приехал...
Прислали другого. Набираю номер без боязни, якобы по поводу его больничного листа и спрашиваю главное, зачем звоню: «Батюшка Николай, как здоровье ваше? Когда вы вернётесь к нам?»
– Вашими молитвами, только я ещё маленько поболею.
– Что случилось? Вас же выписали.
– Выписали из кардиологии, а теперь понимаешь, какая петрушка – мне ведь каждый день вливали в кровь по пол-литра лекарственной всячины, и вот печёнка, да почки взбунтовались.
Я кинулась бурно выражать сочувствие и сожаление, но батюшка перебил мои стенания: «Что ты, что ты, Людмила! Это же Богом попущено для моего же блага, со смирением терплю и за всё Господа благодарю».
Но мы расстроились и поникли, а затем подумали, что и нам это «во благо». И ещё пуще прежнего народ кинулся молиться за здоровье нашего батюшки. Опять поехали цыганские гонцы в Дивеево. Вновь горели свечи у иконы Архиепископа Луки. И всем святым служили молебны о здравии.
Только через два месяца вернулся в строй всеми любимый священник.
Народу в храме – не протолкнуться. Батюшка похудевший, но с таким же добрым взглядом улыбающихся глаз, благодарил всех за молитвы.
А я подумала, что до болезни всё в приходе было очень спокойно. Каждый день похож на другой и, возможно, мы растеряли сердечное тепло, и молитва наша оскудела. Большей частью молились словами, без благоговейного трепета сердца, без внимания. Молились рассеянно, отвлекаясь мыслями на текущие дела и, что скрывать, иногда ждали окончания Богослужения, а то… и ноги устали, и дома дел невпроворот. Даже ворчали на батюшку, что "затянул" Литургию полным чином, а у нас не монастырь, можно и покороче…
А попустил Господь болезнь нелёгкую любимого священника, ставшего своей пастве родным и пришёл страх. Страх потери, страх перемен. И в тревоге усилились моления. Исходила молитва уже из глубины сердца, полностью открытого Богу с болью и состраданием. И со смирением, без паники, доверившись святой Божьей воле «Не как я хочу, а как Бог даст!», чувствуя милость его и спасение. Прониклись наши сердца милосердием, в стремлении помочь люди сплотились общими мольбами, стали добрее и терпимее, вытесняя из души раздражение, суетливость. Глядя на объединенных сочувствием людей в общей молитве часто вспоминалось: «…Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке» (Б. Окуджава). Храм наполнился благодатью и часто, случайно зашедшие зажечь свечу или по какой другой надобности, изумляясь, говорили: «Невероятная аура у вас в Храме! Чудное место!»
И стали расходиться слухи по округе о необыкновенном намоленном Храме, наполненным умиротворением, великой благодатью и молитвы в котором способны исцелять.
А врачи искренне удивлялись, ведь по всем медицинским заключениям батюшка был не жилец. Говорили, что если сердце ещё немного и поработает, то почки уж точно скоро откажут.
Но так долго он больше никогда не болел, в больницах не лежал, и служил ещё почти десять лет до конца своих дней в чудном месте.
* в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий
28.01.2019