Брэтт был сыном босса. На этом все его жизненные достижения и заканчивались. Брэтт умудрился настроить против себя всех работников головной фирмы в Иллинойсе, поэтому его отец, владелец компании, перебросил сыночка в наш огайский филиал.
- За что это нам?! – закатывала глаза мой офис-менеджер чернокожая Донна. – За что мистер Янг нас так ненавидит?
Мистер Марк Янг, разумеется, нас любил. И меня, технического директора филиала, и Донну, и остальных трудолюбивых пчёлок, приносящих ему денежный медок. Но он любил и сына. Или старался его любить.
Когда Брэтт впервые появился на пороге моего кабинета, он показался мне вполне приятным человеком. Лет сорока, с лицом, похожим на вертикально поставленный кирпич, на который для прикола нацепили прямоугольные очки. Правда, тут же выяснилось, что делать кирпич ничего не умеет. То есть, совсем ничего. Его обязанности в Иллинойсе заключались в том, что он относил письма на почту. В оставшееся время он бродил по зданию компании и рассказывал, как нужно правильно дрессировать домашних животных.
Надо сказать, Марк управлял филиалом дистанционно. Ну, вроде как стаей дронов с пульта управления, благополучно свалив все живые проблемы на нас с Донной. Приезжал несколько раз в год. Поглаживая длинные волосы – наследство хипповой молодости, устраивал короткие абстрактные общие митинги и уезжал обратно. Но и Донна, и я каждый день по работе связывались с головной фирмой, частенько и бывали там, а потому отлично знали, как идут дела. И, разумеется, что народ думает о Брэтте.
Поставили его в отдел отправки – коробки клеить. В пару к Акиле. Мне всегда хотелось назвать его «Акелой, который промахнулся». Мультфильм помните? Акилой же недоросль поименовал себя сам, став язычником-друидом, хотя в миру числился вульгарным Томом. Друиды по весне собирались в лесу, обряжались в холщовые рубахи до пят и водили хоровод вокруг священной ёлки, как на детском утреннике. Пели не про зайчишку серенького, а что-то своё, заунывное и мудрое.
Вот они вдвоём и болтали целыми днями, голова-то не занята. Впрочем, не очень и целыми, потому что у Брэтта определилась интересная особенность: если ему надоедало работать, он тихо исчезал. Только что был на месте, а глядь – уже и след простыл. От серьёзных разговоров по этому поводу он уходил, намертво замолкая и отводя взгляд. Чисто черепаха, прячущая голову в панцирь. Мои жалобы верховному начальству не действовали. Ведь этот поганец что удумал: удрав на волю, он звонил папе и заявлял, что работы вообще никакой нет, все бездельничают. Папаня, натурально, тут же звонил мне и с понятным беспокойством вопрошал, что, к дьволу, происходит? Удостоверившись, что работы, слава всевышнему, выше крыши, моментально успокаивался, а про Брэтта забывал.
Зарплату Брэтту положили царскую. Большую квартиру тоже оплачивала компания. Девушки или друзей у него не было. Вся его жизнь вращалась вокруг его двух собак и кошки. Притом, считал он себя интеллектуалом, да и во всех остальных смыслах ставил свою личность гораздо выше презренного окружения.
- Книгу напишу, - задумчиво размышлял Брэтт, криво налепливая клеевую ленту на картонную коробку. – Об игре в покер как философской идее.
Покер он тоже уважал. Играл иногда в интернете по маленькой, не входя в крутой минус.
- А ты хотя бы небольшой рассказ пробовал написать? – спрашивал я его.
- Зачем? – удивлялся Брэтт. – Это же так просто.
Его коронное «это же так просто» звучало часто и по любому случаю:
- И чего мексиканцы-нелегалы лезут через забор на границе, а не принимают американское гражданство? Это же так просто.
Однажды я осторожно попытался выведать, каким образом Марку и его жене Дидре удалось вырастить этакое чудо. Обстановка была подходящей. На свадьбе Бритни, сотрудницы нашей фирмы, пока я с отвращением цедил водку со льдом – напиток по эффекту близкий к детским слюням, Дидра после бокала красного калифорнийского немного разоткровенничалась.
История превращения прекрасного лебедя в гадкого утёнка оказалась проста, как мычание. Дидра и Марк из поколения свободолюбивых идеалистов. Познакомились в кампусе. Тогда университеты Штатов были настоящими инкубаторами бунтующих цыплят. Долой буржуазные условности! Любовь вместо пушек! Маленький Брэтт был свободен с рождения. И пока родители взрослели, расставаясь с иллюзиями юности, открывали бизнес, вкалывали день и ночь, Брэтта уже выперли из колледжа за неуспеваемость. Так всё и покатилось под горку... Свобода в очередной раз ехидно показала язык своим поклонникам.
В один из понедельников передо мной предстал Акила и попросил разрешения оставить кое-что в кладовке компании. В руке он держал провод, на котором висела ржавая железная коробка. Так держат за хвост пришибленную крысу. Потому что домой его родители с этой коробкой точно не пустят. Я внятно сообщил, что с этой коробкой его не пустят никуда.
- Вы не понимаете. Это дупликатор, – благоговейно выдохнул Акила. – Почти.
После интенсивного допроса нарисовалась красочная, но слегла расплывчатая картина. Брэтт всё-таки передал часть своих тараканов в голове юному друиду. Они все выходные прочёсывали блошиные рынки в поисках дупликатора.
- Дупликатор это такая вещь! – захлёбывался от восторга Акила. – Умножает на два что угодно! Золотую монету, жука, банку «Вискаса» – вообще всё. Провод втыкаешь в розетку. В одно отделение кладёшь, например, купюру в сто доллларов, включаешь, лампочка вспыхивает, и достаёшь из другого отделения тоже сотку! Не подделку, а настоящий «бенджамин». Уже двести! Потом кладёшь двести. Вынимаешь уже четыреста! Потом кладёшь четыреста...
- Стоп, - прервал я захватывающий бизнес-план Акилы. –. А летающую метлу Гарри Потера не пробовали найти?
- Он реально существует, - зашептал искатель. – Брэтту клёвый мэн в Индиане рассказывал. И мэн своими глазами ящик видел. Теперь тоже ищет. Очень старый мэн, с длинным ногтем на мизинце. Ящик должен быть железным, с выключателем, индикаторной лампочкой и проводом. Как это. - И он покачал ржавой тушкой.
- Кто ж будет такое сокровище продавать?
- Люди могут и не знать, что продают на самом деле, - простодушно моргнул Акила. – А я куплю. Или Мэтт. Вдвоём мы дупликатор быстрее надыбаем.
Картина стала обретать резкость. Колдовской ларец был якобы изобретён то ли индейцем чикасо, наумножавшим на радостях бутылок «Чивас Ригал» без меры и спившимся вконец, то ли китаянкой из Фриско с той же трафаретной судьбой. Однако самое примечательное то, что лет тридцать назад нестриженный ноготок на мизинце был знаком некоей утончённости: в него помещалась как раз одна понюшка кокаина. А кокаиновая фантазия остра и безгранична. Может не только дупликатор привидиться, а и козий вампир чупакабра в нижней палате Конгресса. И тут в белом ослепительном сиянии мне явилась идея.
Жалкое подобие дупликатора я велел положить в клетушку с ведром и шваброй. А сам, улучив момент, как бы между делом выдал Брэтту, что недавно, в городке Пиория штата Иллинойс, именно в том, в котором и располагается головная фирма, встретил я случайно в ресторанчике безумного богатого старика с длинным ногтем на мизинце, постоянно что-то бормотавшего про найденный им железный ящик.
Брэтт неуловимо изменился. Плечи Брэтта расправились. Очки блеснули, словно индикаторные лампочки. С работы Брэтт удрал.
На следущий день мне позвонил мистер Марк Янг и скупо сообщил, что переводит мистера Брэтта Янга обратно в Иллинойс ввиду производственной необходимости.
Вот и славно. Даже дышать легче стало. А проедусь-ка я в субботу до Хартвилла. Озеро там замечательное, природа. И рядом, говорят, блошиный рынок просто невероятных размеров.