Каждый вечер меня встречает кролик. Он сидит посерёдке подъездной дорожки, ведущей с улицы к гаражу, и косит глазом на воняющую бензином повозку. Я останавливаю машину и жду, когда ушастый, вдоволь налюбовавшись «Джипом патриот», неспешно упрыгает в кусты. Он меня не боится. Ему другие братцы-кролики рассказали, что я зверей не обижаю.
И, видимо, слух об этом прошёл по всей стране великой. В прошлом году меня не испугался застенчивый чёрный медведь-тинейджер в лесу далёкой Виргинии. Испугался я сам. А уж на моём участке живность обнаглела вконец. Меня не боятся гладкие косули, объедающие по ночам Наташины астры на клумбе, семья земляных свинок, кроты-метростроевцы, вороватые еноты, белки, полёвки, скунсы, матросно-полосатые бурундучки, вороны, дикие утки, муравьи, пчёлы, лягушки и жуки-вонючки.
Старший земляной свин прошлым летом поселился в центре огорода – чтобы зря не бегать. Хорошо устроился. Вышел из норы – и обедаешь, очень удобно. Я бы тоже был не против поселиться в центре ресторана «Оливковый сад». Интересно, как бы к моему появлению из норы в полу отнеслись бы посетители? А свину хоть бы что. Помидоры надкусаны, укроп обглодан подчистую, лук поломан, свин счастлив, свинята накормлены.
Победа над захватчиком родной земли далась нелегко. Оборонительный бой в виде установки проволочного забора мы продули. Свин играючи прорыл ход на стратегической глубине. Потери составили четырнадцать огурцов и половину тыквы. Тогда я применил искусственное наводнение: в огородную нору был вставлен садовый шланг и пущена вода. Мокрый свин, похожий на гигантскую крысу с тонущего «Титаника», выскочил наружу и позорно отступил к ёлкам на границе с соседними владениями. Там он постепенно высох и живёт со своим семейством до сих пор. Мы иногда даже здороваемся.
Дом от контакта с живностью не спасает. Буколическое единение с природой происходит через тайные дырки. То крохотная мышка-полёвка сдуру проберётся внутрь и станет метаться по комнатам, и воодушевлённая кошка Мусечка с топотом гоняться за ней, а Наташа за Мусечкой – чтобы спасти бедную мышку. То вдруг в гостиной образуется белка, и приходится запирать в ванной ошалевшую от размера добычи кошку и выгонять шваброй тоже ошалевшую постороннюю белку через настежь распахнутую входную дверь. То по весне муравьи прокладывают дорогу радости из сада к сахарнице на кухне, и сахар срочно изымается из человечьего рациона.
Но последнее буйство фауны нарушило шаткий баланс разумной и неразумной жизни, установившийся за многие годы. Мыши сгрызли автомобиль. Не весь. Только некоторые вкусные провода. Владелец автомастерской Хамад, скорбно протянув мне счёт, так и сказал:
- Грызун у вас завёлся.
- Мыши, что ли? – хмуро спросил я, выписывая чек. Стоимость ремонта неприятно удивила и моментально отбила у меня всякую любовь к природе.
- Грызун, - уклонился от прямого ответа Хамад. – Ловушку поставьте.
Грызунов у нас хватало. В гараж, отстоявший от дома на дюжину шагов, издревле забегали мышки. Вреда от них не было, пользы тоже. Земляные свиньи, смахивающие на разжиревших стероидных хомяков, в гараж не совались. Бурундуки были заняты: они мирно выгрызали деревья изнутри. Когда дерево падало – переходили к следующему, в интересе к технике не замечены. Остаётся одно объяснение: мышки мутировали. В ходе мышиной эволюции они возненавидели автомобили и превратились в монстров. Сегодня они съели провода, а завтра перекусят стартер, вырвут и унесут руль и вообще захватят весь гараж. А потом... Потом суп с котом. Надо срочно что-то делать, как-то защищаться, даже у роз есть шипы.
Перекрыть доступ в гараж не получится. Это же не подводная лодка, чтобы можно было герметично задраить все щели и начать погружение. К тому же, в подводной лодке не паркуются два автомобиля и трактор и ворота не остаются открытыми днями напролёт, а то и ночами. Опять же, даже под закрытыми воротами любая мышь среднего интеллекта, тоненько хихикая над глупыми людьми, пролезет легко и свободно.
Идею с разбрасыванием яда Наташа возмущённо отвергла. Делай, мол, что хочешь, но живые существа не должны пострадать. Машина – это бездушная железяка, а у мышек красивые глазки-бусинки и замечательные ушки. Ага, ушки-хвостики... Они в такую сумму обходятся, что мне дешевле самому отрастить и хвостик, и ушки, и глазки.
Первым делом на ум пришла Мусечка. В конце концов, ловить мышей – это исконная кошкина работа. Она же прирождённая хищница, вон как ловко ворует магнитики с холодильника и фантики от конфет. Не поймает, так хоть напугает.
Принцесса Мусечка внешний мир воспринимала как сериал про птичек в окне-телевизоре. Время от времени природное любопытство тянуло её познать неизведанное, и Мусечка удирала. Однажды она даже повторила трюк хитроумного Одиссея, сбежавшего из пещеры слепого циклопа Полифема под брюхом барана. В качестве барана киса использовала нашу собаку Лаки, изящно просеменив наружу между её лапами. Однако оказавшись в другом мире, Мусечка решительно терялась, впадала в ступор и зажмуривалась, оставалось лишь взять её за шиворот и унести обратно в дом.
Муську я нашёл в её любимом месте – на кровати под одеялом. Первым делом, необходимо было поставить кошке боевую задачу. Я объяснил план атаки, пути отхода, методы нападения из засады, в красках описал место битвы, почесал за ухом и попросил ничего не рассказывать Наташе. Мусечка внимательно выслушала, зевнула и перевернулась на другой бок – значит, поняла.
Я вытянул из-под одеяла три кило мурчащего счастья, в гараже поставил на четыре лапы и лишь только потянулся к кнопке опускания ворот, как ненароком задел грабли, висевшие в держалке на стене. Грабли потянули за собой лопату, лопата уронила мотыгу. Вся эта огородная машинерия с диким грохотом рухнула на цементный пол.
От испуга Муська с места взлетела в воздух на три фута, в полёте сменила курс к вылету из гаража и сущей фурией взметнулась по стволу косорукого догвуда на крышу дома, где, хвала кошачьим богам, боевую еденицу и настиг привычный ступор. Правда, через минуту он сменился отчаянным мявканьем на весь городок Фаерлон: «Снимите меня отсюда немедленно, гады! Я боюсь!». Пришлось лезть по высоченной приставной лестнице и эвакуировать перепуганную Мусю. Её мохнатое тельце била дрожь, глаза, увеличившиеся до размера серебряного доллара, с опаской таращились в низкое потолочное небо. Стало ясно, что про охоту Мусечки в гараже надо забыть.
Потом я купил генераторы невидимых страшных лучей. Воткнутые в розетки, излучатели красиво мигали разноцветными лампочками. Сквозь окошко гаража было видно, что мыши сразу обрадовались. Они с удовольствием разглядывали эту цветомузыку и, похоже, слегка приплясывали. Очевидно, китайские смертоносные лучи плохо действуют исключительно на китайских мышей.
Ловушки же меня никоим образом не устраивали. Они показались какими-то картонными, тесными, казёнными, хлипкими, некрасивыми и одноместными. Чтобы выловить всё грызливое войско, надо было уставить ими не только гараж, но и подходы к нему, а передвигаться на ходулях. Грустно жить в стране одноместных ловушек.
Я даже втихую рассыпал патентованный яд по углам. Обнаружив наутро хладный труп мыши, тихо возликовал. Пока ликовал, труп мыши, кряхтя, поднялся и шмыгнул за сложенные в углу цветочные горшки. Живучую мышь я заочно назвал «Маккейн» - за героизм.
Старинный друг Рэй, фанатичный коллекционер карманных часов «Ховард», предсказуемо посоветовал своё фирменное часовое масло. Он его советовал по любому поводу. Намажь, говорит, повсюду – и проблема исчезнет. Ещё, мол, никто не жаловался. Я прекрасно понимал, что не жаловались такие же, как он, чокнутые коллекционеры, которые смазывали свои тикающие сокровища. Давным-давно Рэй на армейской распродаже прикупил канистру масла, предназначенного для сверхзвуковых истребителей, и с тех пор разливал его в пузырьки и продавал. Пузырьки шли на ура. Мне Рэй подарил такой пузырёк на день рождения. Я всё допускаю: «Xовард», дверные петли, велосипед, - но смазывать мышь?! Зачем? Чтоб быстрее бегала?
И тогда я позвонил Брендону Харрису. Когда-то мы вместе трудились, а теперь он в известной фирме «Оркин» зарабатывал на жизнь и куриные крылышки с соусом «Южная пустыня» под стаканчик виски. «Оркин», если верить телевизору, был лучшей компанией Америки по борьбе с неприятной живностью. Услышав о свежем пиве из холодильника, он примчался через десять минут. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам. За время, что мы не виделись, его фигура приблизилась к идеальному шару, который венчал широкополый стетсон. Вся конструкция напоминала советский грибок для штопки чулок и носков.
Конечно, тут же раздался контрольный звонок от жены Брендона. Он выслушал, страдальчески глянул на меня:
- Тебе Мэнди передаёт привет.
- Пошла она куда подальше...
- Мэнди, тебе тоже привет, - пробурчал Брендон и сунул телефон в нагрудный карман комбинезона.
Собственно, Мэнди и отвадила от Брендона всех его друзей. Была она недокормлена, злобна, ревнива и криклива. Почему Брендон продолжал жить с ней – никто, включая его, не понимал. Видимо, особый подвид любви: облако сахарной ваты на палочке, щедро посыпанное острым перцем халопиньо.
Брендон упал на пол как подстреленный и бодро пополз в глубь горшковых залежей. Оттуда раздался его сдавленный хрип:
- Стой и не шевелись. Когда подам знак, посвети фонариком.
- Какой знак?
- Хрюкну три раза, - огрызнулся Брендон. – Давай!
Я послушно посветил. Брендон на минуту затих, а потом выкатился задним ходом. Отдуваясь, поднялся и торжественно объявил:
- Это мыши!
- Умереть не встать. А я думал, крокодилы.
- Не переживай, не всем же быть мышеловами. Мою компанию не зови. Потравят весь участок, в гараж дымовуху зафигачат, денег стрясут, как за хвост «Боинга». Купи на Алиэкспресс приблуду: палка крутящаяся, ставится поперёк ведра. Ореховым маслом намажь для приманки. Мышка на палку прыг-скок, палка круть-круть, мышка ах-ах, хренак - и мяч в воротах. Понял?
- А если мышке заранее в голову придёт мысль, что палка круть-круть?
- У мыши мозг маленький, большие мысли в него целиком не влезают. Либо начало, либо конец.
- А середина?
- Нет у мышей середины. Жрут и гадят. Тем и живут.
Когда Брендон, после пары банок «Сэма Адамса», наладился домой, я немедленно заказал железную волшебную палку. По-китайски она называлась «Ведро Крыса ролика бар Мышь поймать». Прислали быстро. В первую же ночь хитрое ведро, сверкая блеском стали, наловило полдюжины худосочных мышат. Я их отнёс в лесок через дорогу, предварительно слегка опрыскав прямо в ведре красной краской из баллончика – чтоб знать, если вернутся на родину в гараж.
На следующее утро я с ужасом увидел, как в ведре копошатся вчерашние помеченные мыши. «Красные идут!», - запаниковал я, - «И не будет от них покоя буржуинам». Позвонил Брендону, он в ответ на мои стенания, ядовито хмыкнул:
- Трудно, наверно, жить дураком. Ты ведро-то от краски вчера вымыл? Мыши свежие, просто в старой краске перемазались.
Кляня себя последними словами, я всё-таки, на всякий случай, повёз мышат в дальний Грэйс-парк. Там меня и поймал с полным ведром парковый рейнджер, суровый, как нитка в его высоком форменном башмаке. Он прочитал лекцию о том, что из общественного парка нельзя брать ни камушек, ни веточку, ни цветочек, ни покрашеннную каким-то малохольным идиотом живую мышку. На моё скромное блеянье, что я, мол, как раз наоброт, мышек привёз погулять, рейнджер отреагировал крайне странно: он крепко зажмурился, чем-то напомнив Мусечку на крыше. Пока он жмурился, я тихонечко лягнул ведро, оно опрокинулось, мышки понятливо разбежались по кустам. Затем служивый прозрел и долго звонил куда-то, требовал экологов-экспертов. Похоже, чёткого ответа он не получил, тоже лягнул уже пустое ведро, сдвинул брови, сказал, что штраф за освобождение пленных мышей он выписать не может. Нет такой статьи. Но потом обязательно будет. И чтоб я проваливал вместе со своей тарой, покуда он добрый и меня не арестовал за что-нибудь.
Я и уехал. Да чёрт с ним, с этим парком. Я мышей в другом парке выпускать буду. У нас парков как у дурака фантиков. Всех мышеловов не арестуешь!