Этап на край света

 
       Следующего этапа, который в конце сороковых годов, по стремительно разлетающимся слухам, планировался ещё куда-то дальше на север, заключённые всех мыслимых возрастов и статей ждали в Мурманске томительно долго.
       Наступило короткое северное лето, в пересыльный лагерь их набили под завязку, и, если кто-то из молодых первоходов терялся в строгой иерархии, следовала немедленная и жестокая кара со стороны блатных, зорко охранявших воровские законы.
       Отдельной немногословной группой выделялись бывшие фронтовики. Они с прищуром, с явным презрением на суровых лицах взирали на происходящее вокруг, были всегда начеку и готовы к жёсткому отпору ворью.
       Это были тертые калачи, немало повидавшие на своём веку, пережившие зимний холод в окопах, смерть большинства товарищей по оружию и проползшие на брюхе с боями от центра страны до Европы.
       Среди них было много бывших урок, по призыву вставших под ружьё в тяжкое время и кровью смывших былые прегрешения разной степени тяжести. К отчаянной уголовной дерзости прибавился боевой опыт рукопашного боя, когда при атаке наступающие вваливались в траншею врага и отбросив неудобный автомат, со звериным рыком кинжалами жестоко кромсали всё, до чего могли дотянуться их руки.
       Комиссары относились к ним с опаской, держали в отдельных чёрных списках, как не особо лояльных родной савейской власти и после победы им припоминались все дерзкие словечки и насмешливые взгляды, стремительным судом из тройки барбосов с кипящим возмущённым разумом вчерашние фронтовики, израненные, отстоявшие Родину от страшного врага и победившие лучшую армию мира, лишались всех наград и званий и отправлялись обратно в солнечные места … по тундре, по широкой дороге…
       Это была ещё одна блестящая операция чекистов - стравить между собой воров, воевавших за родину и мирно отсидевшихся всё военное время на лесоповале в Сибири.
       Среди отказавшихся брать оружие в руки воров по большому секрету особистами распространялся слух, что фронтовики все поголовно завербованы чекистами, ссучились, и теперь получили указание от руководства взять власть по зонам в свои руки и перерезать всех честных воров.
       Взбудораженные этим слухом блатные готовились к достойному отпору, тем более что в стычке им противостояли не какие-нибудь сопливые бакланы или мелкие воришки, а сильные и умелые убийцы.
       По пути в Мурманск на пересылку фронтовиков и ворьё специально набивали вместе в теплушки, приказом отменили поиски запрещённых предметов и каждый зэк, нутром чувствуя разливающуюся в воздухе ненависть, озираясь, старался разжиться чем только можно для самообороны, от гвоздя до куска стекла.
       Самые умные через охрану закупили себе ножи и заточки, надёжно спрятали их в одежде и теперь свысока смотрели на суетящихся вокруг товарищей по несчастью.
       Фронтовики, старавшиеся держаться вместе, сразу же объединились в группу и при посадке, умело оттеснив заключённых, в числе первых ворвались в теплушку, заняв дальний угол вагона. Ворья же набилось в вагон в несколько раз больше теперь они радостно скалились, обещая ночью выпустить сукам кишки.
       Пошарив по полу и стенам, бывшие солдаты смогли оторвать от перегородки неряшливо закреплённый увесистый деревянный брусок с торчащей из него скобой и заметно повеселели, с таким кистенём их шансы на выживание значительно увеличивались.
       Спрятав дубину за спины, проверили ножи и заточки, распределили роли при нападении врага и выставили часовых.
       Ночью, выждав пока весь вагон забудется в тревожном липком сне, воры с ножами наперевес молча бросились на штурм, но сразу же были стремительно отброшены назад, унося с собой раненых.
       И все последующие атаки были безрезультатны, только пол в теплушке стал скользким от крови и по обе стороны битвы прибавилось раненых, про сон уже никто не думал, стоял хрип и яростный мат.
       К утру обессиленные противники, режущие друг друга, устало расползлись по своим углам и наступило временное перемирие.
       На пересылке воры, немало ошарашенные умелым отпором фронтовиков в дороге, держались от них подальше и старались обходить стороной и избегали конфликтов.
      Настал день погрузки на этап. Народ под завязку прикладами автоматов набивался в грузовики и отвозился в морской порт. К борту огромной ржавой баржи были проложены деревянные кладки, овчарки надрывались в хриплом лае.
       - Первый пошёл!!!- заревел караульный, открыв дверь грузовика.
       Заключённые по одному спрыгивали на землю и получая щедрые пинки ногами и автоматами от улыбчивых конвойных ребят в жёлтых полушубках, хромая и неумело пытаясь увернуться от ударов, бежали по мосткам на баржу, стремительно оглянувшись вокруг, быстро опускались по лестнице в трюм и не зная, сколько времени предстоит провести в пути, пытались найти себе хоть какой-то укромный уголок.
       Огромный этап грузили весь день, места уже не было не только прилечь, но даже сесть.
      - Не садиться никому, громко прокричал кто-то из фронтовиков. Заснёшь и не проснёшься, затопчут к хренам собачьим.
       Люди уже стояли плечом к плечу, а к ним всё спускались и спускались новые этапированные.
       - Да что же это творится!!!, проревел кто-то. Нас что, топить что ли будут!!!
       - Если бы утопить захотели, прямо с пирса в море бросили бы, вода ледяная, пара минут и хана всем. Вертухаи сказали, повезут куда-то дальше на север, всем молчать, силы еще понадобятся!
       Вдруг сверху зазвенели цепи и начали опускаться вёдра, до краёв наполненные вонючей, рыжей от соли селёдкой.
       - Эй, вражьё, расхватывай хавчик! Следующая кормёжка только завтра и то только к вечеру!
       - Мужики, не трогайте селёдку! Без воды помрёте от болтанки все нахрен! – громко прокричали фронтовики.
       Но куда там… Рыбу дрожащими от голода руками расхватали в основном молодые зеки и начали жадно набивать рты.
       Баржу дернул буксир, она слегка накренилась и отправилась в дальний путь.
       В море баржу начало бросать по волнам и наступил настоящий ад.
От морской болезни выворачивало всех поголовно наизнанку, особо мучилась соблазнившаяся селёдкой молодёжь. Качку терпеть ещё было можно, когда волна накатывала на нос баржи, но как только начинался крен и волна начинала бить в бок плавучей тюрьмы, людей швыряло на пол, они пытались найти хоть какую-то точку опоры и подняться на расползающихся в вонючей слизи ногах, хватались за стоявших рядом и вместе падали.
       Дышать было нечем, к тому же вонь стояла такая, что люди теряли сознание. Заключённые падали на пол, пытались отползти куда-нибудь в угол, но руки скользили в толстом слое блевотины, они наваливались друг на друга и навсегда затихали.
       Через сутки с грохотом открылся люк, заглянуло румяное лицо от свежего морского воздуха лоснящееся лицо конвойного, и он весело и громко проорал:
       - Эй, уроды! Жмуров быстрей цепляйте!
       Вниз с лязгом опустились цепи с острыми крюками на конце и выжившие начали цеплять на них мёртвых, усеявших пол.
       - Все что ли? Тогда воду держи и хавчик!
      И вниз опустились несколько вёдер с водой и кашей.
      - Люк не закрывай, здесь дышать нечем, сдохнем все на хрен! – простонал кто-то из заключённых.
     - Да сдыхайте вы сволочи хоть все, новый этап пригоним! – радостно ответили сверху.
     Но пару люков всё же оставили открытыми и хоть немного воздуха попадало внутрь.
       И каждый следующий день следовала остановка, крик сверху:
      - Жмуров цепляем!
       Потом грохот цепи и наверх вытягивают трупы умерших. Остановки эти были рядом с островками, на которые и выбрасывались тела. Люди эти по мнению самой справедливой на свете власти даже человеческой могилы себе не заслужили.
       Как же было нужно разгневать Господа, что бы он отвернулся от страны, мгновенно лишил большинство из них разума и позволил кучке пустобрёхов утопить её в крови… и откуда у этих простых, в основном от сохи, молодых вологодских и рязанских парнях, которым вручили оружие для охраны молодой страны от её же населения, возникла эта бескрайняя и сжигающая их изнутри ненависть ко всем людям, на которых указал скрюченный и мозолистый от постоянного нажимания на спусковой крючок маузера палец комиссара…
       Люди, задыхающиеся в собственной блевотине в ржавых трюмах грузовой баржи, ведь были живые люди, которые в силу стечения обстоятельств, своей раздолбанности или желания выжить совершили какой-то проступок и теперь расплачивались за это, умирали страшной смертью.
       Сколько дней они были в пути, никто не мог посчитать. Кто-то уверял, что неделю, кто-то был уверен, что десять дней, но, когда баржа наконец-то прибыла в Дудинку, внутри уже можно было присесть, сколько народа умерло за время перевозки, можно будет посмотреть, наверное, лет через двести, когда наша доблестная спецслужба соизволит рассекретить все свои ценнейшие архивы.
       Выгрузили чудом выживших в дороге и еле стоявших на ногах заключённых на берег, отвели чуть поодаль в тундру и разрешили прилечь до прихода транспорта со строительными материалами.
       Сухогруз пришёл вечером, его неторопливо разгрузили, после ужина всех заключённых выстроили, в зависимости от физических данных нагрузили стройматериалами и инструментом. Караван отправился в пеший путь до Норильска, девяносто километров по тундре в облаках гнуса.
       Стремительно развивающейся промышленности страны требовались никель, медь, золото и прочие редкие металлы, а всего этого в Норильске было в избытке, как, впрочем, и рабов-заключённых, которые ценой своего здоровья, а зачастую и жизни добудут это богатство для родной страны.
Задача стояла до зимы окопаться в местах размещения, вырубить в скальной породе землянки, накрыть их досками, засыпать сверху породой и сложить внутри печи. Топить планировали углём, огромные залежи которого уже были разведаны раньше.
       До зимы заключённые успели вырубить себе норы, устроить там нары и общее настроение понемногу улучшилось. К тому же питание им организовали хорошее, вокруг бродили несметные стада диких оленей, в Енисее и окрестных озёрах было полно рыбы.
       Всю долгую полярную зиму заключённые рубили мерзлоту, вгрызаясь в породу, закрепляя стены и своды брёвнами и досками.
       На следующий год построили уже бараки с печками внутри, по сравнению с землянками это были настоящие дворцы.
       Им значительно скостили сроки, руководство страны достойно оценило их труд и те, кто смог выжить, отправились по домам, продолжать восстанавливать дотла разрушенное жестокой войной народное хозяйство и получать за это щедрую плату – возможность дышать воздухом по другую сторону колючей проволоки…