Босоножки, лихо раскученные над головой, мелькнули в теплом июльском воздухе золотой молнией, и, упав в воду, закачались на волнах бухты Раковой. Девчонки ахнули и так и застыли с открытыми ртами. Босоножки, польские, золотые, сшитые из тоненьких кожаных ремешков – мечта каждой советской девушки, качались на волне и не спешили идти на дно. Ленивые толстые сивучи, греющие бока на стоящей рядом подводной лодке, подняли головы от всплеска воды и удивленно смотрели на странные предметы в воде. Один из сивучей не выдержал напряжения от любопытства и, несмотря на тучность, изящно соскользнув с борта лодки, нырнул в воду, через минуту показав свою усатую и забавную морду уже рядом с босоножками. То, что так привлекло внимание, не пахло рыбой и не старалось ускользнуть... Нет, это золотое непонятное нечто явно было невкусным. Фыркнув, сивуч еще раз нырнул, и, вынырнув у пирса, ловко вскарабкался к своим собратьям на лодку.
На стоящих у пирса кораблях раздались свист, улюлюканье и аплодисменты. Свидетели произошедшего, матросы, задействованные на приборке и покраске верхней палубы и бортов, побросав работу, свистели и аплодировали Марусе, зашвырнувшей в бухту с пирса босоножки и, как ни в чем не бывало, грациозно и легко ступающей босыми ногами по раскаленному пирсу.
Время было вечернее, солнце уже потихоньку начало свое движение к горизонту. Офицеры и мичманы с кораблей потянулись домой, закончился рабочий день и у военнослужащих и гражданских специалистов плавучего судоремонтно-судостроительного завода «Горняк». Судоремонтный завод был изначально построен японцами, а после второй мировой войны в качестве трофея прибыл в Приморье, а затем на Камчатку. На Камчатке он продолжил службу на 114-й бригаде кораблей ОВРа. Трудились на «Горняке» и механики и электрики и еще много-много специалистов, состав его был наполовину гражданский, наполовину военный и возглавлял весь слаженный коллектив капитан второго ранга красавец-армянин Арам Альбертович Арутюнян, по которому вздыхала добрая половина женщин судоремонтного завода. Маруся же у него числилась в секретарях. Молодая и стройная, хохотушка и певунья, она вместе с тем была очень ответственна в работе, и всегда могла отмазать командира перед женой, если он пропадал на какой-нибудь очередной встрече с друзьями.
Обедала Маруся с девчонками из машинописного бюро. Пообедав, девчонки или шли загорать на верхнюю палубу или травили анекдоты или делились женскими историями и хохотали так, что было слышно до соседнего дивизиона. Маруся, дабы потешить командирское сердце, распевала во весь голос «Милый мой, твоя улыбка» любимой его певицы Азизы. И до того у нее похоже выходило, что командир ходил еще час после обеда в благодушном настроении.
Маруся была модницей. Шила ей наряды подружка Светка, жена политрука с БПК. Она совсем недавно приехала с мужем из Владивостока. До Владивостока она жила в Германии с родителями, и знала толк в одежде, разбиралась в моде не хуже Эллочки Людоедки. Своими коротенькими юбочками с бантиками над разрезами и сарафанчиками с волнующими кружевами, которые крутились вокруг стройных ног, когда она шла по пирсу, Маруся ввергла в ступор и смятение ни один экипаж. Для Маруси же это ровным счетом ничего не значило. Корабли вставали в ремонт, моряки разрабатывали шейные позвонки, крутя головой вслед проходящей Маруси, время ремонта рано или поздно заканчивалось и корабли уходили бороздить моря. Возможно, первое время моряки беспокойно спали. Но какое до этого дело было Марусе?
Была у Маруси и любимая обувь, однако самыми-самыми любимыми были золотые босоножки, зависть подруг. Польские, огромный дефицит был по тем временам. И приобретены они были в то время, когда Маруся работала еще на большой земле, на материке, в отделе записи актов гражданского состояния. Достать хорошую одежду или еду было сложно. Время было такое. Но будущим молодоженам, которые подав заявление на регистрацию брака претендовали на поход в Салон для новобрачных, выдавались талоны на приобретение продуктов и одежды. Продукты были хорошего качества, это и красная икра и диковинная сырокопченая колбаса и настоящие сыры. Одежда и обувь практически вся была импортная. Маруся со своей сослуживицей по бракозаключениям и бракоразведениям Людкой, придумали хитрость, которая им приносила одни приятности. Выдавая талоны, они предупреждали молодых, что талоны должны быть возвращены за три дня до свадьбы, когда молодые приносили в ЗАГС паспорта. Законопослушные и перепуганные самим действом – свадебным переполохом, молодые послушно несли талоны. У Маруси и Людмилы было целых три дня на удовлетворение своих потребностей. Там-то, в салоне для новобрачных, и были приобретены золотые босоножки. Они были божественны. Легкие, мягкие. А самое главное они были золотыми! И все такие сплетенные из тонких ремешков. Никакая цена не могла стать препятствием. Маруся увидела босоножки. И потеряла сон.
И лишь тогда, когда заветные босоножки оказались в ее руках, покой вернулся в измученную жаждой обладания босоножек душу. Сначала они надевались только в исключительных случаях. Но со временем они стали одеваться и на работу. Подружки завидовали. Вскоре Маруся улетела на край земли, на далекую Камчатку. Вместе с ней улетели и босоножки.
Эх, дороги, дороги… Не плиточка, по которой бы чинно в золотых босоножках выхаживала бы паночка, а драный камчатский асфальт с камушками уготован был завезенным в советский союз благородным туфелькам. Трапы, пирсы и везде и всюду никудышная дорога. Марусе было очень жаль босоножки. И все-таки форс был дороже! Юбочка с заманчивым разрезом сзади и с не менее заманчивым бантиком над этим разрезом, воздушная блузка… И, конечно, завершающий штрих – золотые босоножки! Это была победа над всеми военными моряками рядом стоящих двух дивизионов.
Но! Польские «пантофельки» не выдержали испытания русскими дорогами. В один несчастный день оторвался один из золотых ремешков по дороге домой. Дома Маруся, исколов себе все пальцы, пришила злосчастный ремешок на место. На следующий день, не доходя до работы, оборвался еще один ремешок. Теперь практически каждый день на работе и дома Маруся чинила свои золотые босоножки. Ремешки пришивались на место, но проходил день-другой, и они опять лопались. В скором времени места живого на босоножках уже не было. Это приносило страдания Марусе. Таких красивых босоножек она больше не надеялась приобрести. Свадебный салон остался за 9 тысяч километров.
Рабочий день закончился. Маруся с девчонками из машбюро спустилась с трапа на пирс и, весело хохоча, компания девчонок направилась по пирсу в сторону берега. С кораблей, как голодные бакланы, за девчонками наблюдали моряки. Внимание такого количества мужчин было приятно, оттого и смех становился звонче и громче. Девчонки прошли до середины пирса и вдруг… О, нет! У Маруси на одной из босоножек оторвалось сразу три ремешка. Еще никто ничего не успел заметить, как Маруся, не долго думая, наклонилась, расстегнула замочки, раскрутила над головой босоножки и зашвырнула их далеко в воду. Девчонки ахнули. С кораблей послышался свист и аплодисменты. Маруся, закинув за спину сумочку, гордо подняла голову и весь остальной путь, по пирсу, по дороге, по трапу в сопку и собственно по самому гарнизону шла босиком. Подружки догнали ее уже на трапе, стали дергать и спрашивать: «Как??? Зачем??? Почему???» Маруся лишь улыбалась и отвечала: «Да надоели они мне, эти босоножки». А дома, конечно, поплакала в подушку по уплывшим от нее, может быть даже в родную свою Польшу, золотым босоножкам.