В моей плацкарте общение не сложилось: разные по интересам люди попались. Зато в соседней – полная гармония! Сколько едем – столько и пьют. Их там четверо мужиков. Едут на вахту. Пьют и рассказывают разные истории. Володя, самый старший, и почти его ровесник Василий травят в основном анекдоты, и то неинтересно. Но когда в разговор вступают Николай и Валентин, прислушиваются даже на соседних полках. Подозреваю, что и женщины из их плацкарты давно бы поменялись с кем-нибудь местами, чтобы мата не слышать. Но так интересно рассказывают, что пить с компанией мужиков они отказались, а вот покидать обжитое место не спешат. Наоборот, часто слышится их заливистый смех, что еще больше воодушевляет рассказчиков. Начинает обычно, по старшинству, Владимир:
- Я, когда выпью, на меня жор нападает, могу целый день есть, и ночью тоже. И что примечательно: встану среди ночи, иду на кухню… Глаза ещё закрыты, а рот уже открыт. Я туда все подряд толкаю, что под руку подвернется. Однажды утром внучка хохочет:
- Дед, ну ты силен поесть! Вчера всех разбудил своим чавканьем. Как сел к столу – и давай все подряд мести! Я тебе бересту подсунула, так ты и кору березовую слопал.
Посмеялись. Налили. Выпили. По запаху – самогон. По паузе – не слабый! Отдышавшись, закусили. Разговор продолжил Николай. Его портрет вкратце: тощий, узколицый, весь какой-то «профильный». Темное трико, обвисшее на коленях, подчеркивает костлявость его фигуры. Кажется, что столько костей и не бывает в одном теле человеческом. Какой из него работник на вахте? А вот, поди ж ты, прижился в бригаде! Говорит он на сибирский манер: все определения – краткие прилагательные.
- Тут одна мне попалась, – начинает Николай,- пьет наравне с мужиками! Сидим раз в кабаке, уж и не помню, как за одним столиком оказались. Главно дело, пьет – и не пьянеет! Только, ежели больше нормы выпьет, я заметил, - глаза меняются. Минуту назад были голубы, стопарь махнула, и вдруг глаза – серы! Сама трезвая, а глаза цветом меняются. Пили мы с ней, пили, счет рюмкам потеряли.
Потом я вызвался провожать ее домой. И не просто, а предложил подвезти на машине. Идти я уже не мог, а за рулем – пожалуйста. Недалеко от кабака моя работа была. Пошли в гараж. Не помню, как КамАЗ выгонял, как по всему городу ехал. Через самый центр, под знаки… И, главное, никто не остановил!
В ресторане мы еще чужие были. А в машине она мне голову на плечо положила, а порог ее дома переступили – совсем родные! Целуемся, как влюбленные. Она мне: «Коленька! Коленька!!» Ну и я тоже: «Манечка!», а сам руками оглаживаю округлые места. Ее ажно слеза прошибает – так ласки хочется!
Короче, утром проснулся – никого рядом нет. Я – к двери. Заперто. Ну, думаю, не зря я вчера продукты переводил. Видать, понравилось! Щаз душ приму, пожую чего-нибудь, отосплюсь…
Николай похлопал себя по тощим коленям - надо же к вечеру соответствовать моменту. Нужно будет ведь опять защищать честь Ленинского района! Впереди воскресенье, на работу не идти, холодильник забит едой. Одно плохо – выпивки не оказалось. А опохмелиться не мешало бы.
В общем, прошелся я по всей программе: плотно позавтракал, принял душ, посмотрел телевизор. Спустя время пообедал, а заодно и поужинал и… задремал. Проснулся от шума: кто-то с обратной стороны открывает входную дверь ключом. При этом слышу знакомый женский и еще незнакомый мужской голос. И что бы вы думали? Кто это был?
Тут пошли предположения: «Привела знакомого, по голове тебе настучали, денежки отобрали и тебя на улицу выкинули»
- Какой дружок, какие денежки?! Я их еще вчера пропил.
- Замужем оказалась.
- Какой муж? У нее его отродясь не водилось!
Короче, мы сдались. Выяснилось, в конце концов: она просто забыла, что у нее уже сидит один мужик взаперти, другого на всякий случай где-то подцепила. Надо же бедной, одинокой женщине, чтобы кто-то постель согревал.
То ли она Николая утром в складках одеяла не разглядела. То ли с похмелья запамятовала, что у нее уже есть мужик. Только вы бы видели ее лицо, когда они, наконец, открыли дверь и вошли в комнату!
Пришлось утрясать недоразумение. И не одной бутылкой.