Как я понимаю Довлатова! Когда он оказался в Америке, натура вокруг писателя в лицах заговорила без всякого театра и совершенно бесплатно. Обитатели Брайтон-Бич на колоритном говорке рассуждали про шопчики (магазинчики) и были в основном миролюбивые. Чувство юмора они перевезли контрабандой через границу.
Сегодняшние эмигранты уже другие. Они борются за места, зарплаты, мечтая попасть в капкан стабильности и статусности. Навык толкания локтями еще не утрачен, с конкурентами искатели лучшей должности расправляются безжалостно и умело.
Другое дело мои ровесники, еще помнящие раздолбайскую жизнь в СССР и умеющие открыто радоваться пустякам.
С одной такой я познакомилась случайно в поезде. Белла родом из Казахстана, в Финляндию попала, выскочив замуж. У нее легкий характер. Со смехом переносила невзгоды судьбы. Когда муж заболел и его положили в больницу, навещала. А когда Пекку, уже безнадежного, выписали, устроила праздник. Повела в сауну, потом к ломящемуся от закусок столу. Так, со стопочкой в руках он и ушел из этой жизни. Конечно, финские ”следопыты” изучали вопрос на предмет возможного криминала, но ничего не нашли. ”А чё, милиция была, все путем”, - рассказывала Белла про полицейских.
Не зная финского, она смогла найти работу в ”комиссионке” (по продаже секондхэнда). Смешно и беззлобно описывала сценки из торговой жизни. Так, одни молодые приволокли в шопчик прах дедушки, вот ведь шалопаи! ”А чё, мы думали, ваза как ваза, приклеили ценник, так бы и ушел дедушка за пять евро в чужой дом!” - Белла бархатисто хохотала немного прокуренным голосом.
А тут еще история вышла. Кто-то притащил статую с отбитыми руками. Ну прямо Венера, и тяжелая, из мрамора видать. Покупатель уже нашелся, когда вдруг прибежал хозяин Венеры и потребовал раритет назад. Мол, ему капусту нужно квасить. Он ”девушку” ставит на крышку ведра и давит со всей силы. Поэтому и руки отлетели.
Белла отдавать товар не захотела, впервые в жизни на нее как будто накатило. ”Не отдам и все!” - руки в боки, грудь вперед. Клиент таращится, а Белла топает ногой и кричит: ”Ну что ты, как кот, фары включил? Не видать тебе Венеры! Я сама тебе капусту приготовлю”. Так Белла нашла свое новое счастье. А чё, мужичок оказался при земле – четыре гектара леса и полтора поля, при хате и приличной пенсии.
Я видела на вокзале, как дедуля бросился навстречу Белле, нарочито хмурившейся. А чё, у нее не забалуешь!
*
С Беллой я встретилась вчера опять в поезде, следовавшем из Йоэнсуу в Пиэксямяки. Мы ехали в набитом студентами и учителями вагоне, как в теплушке. Мы-то знали с Беллой, что такое ”теплушка”, начали разговор со смешков на эту тему. Вскоре оказалось, что моя приятельница уже год как вдова. Я не удержалась: ”Как, опять?” Женщина тяжело вздохнула и с грустью посмотрела в окно. Там лежал синий снег, освещенный декоративной подсветкой. Кажется, мы остановились в Варкаусе. Мороз был приличный, больше двадцати. Но вот поезд тронулся, и белая завеса пурги закрыла вид из окна. А я только приготовилась любоваться зимним пейзажем Карелии. ”Опять метель, и мается былое в темноте”, - тихо запела Белла. Сейчас передо мной сидел уже совсем другой человек. Я новым взглядом посмотрела на постаревшую даму с незакрашенной сединой, грузную и осевшую, как будто надломленную. От былой легкой и веселой моложавой Беллы не осталось и следа. ”Ты, меня не ведая, прости”, - слышу слова и не могу не спросить: ”Что случилось?”
С новым мужем Киммо они жили хорошо. ”Просто встретились два одиночества”, - нет, определенно, Беллу сегодня потянуло на лирику. За два часа дороги она рассказала мне целую ”лавстори”. От первого лица в облагороженном виде – я же автор художественной прозы – постараюсь передать суть дела.
*
”Да, мы с Киммо жили душа в душу. Я вас умоляю, какие страсти-мордасти в нашем возрасте! И денег его мне не надо было. Я просто, когда взяла его за руку, удивилась, а чего холодная такая, прямо ледяная? Надо мужичка согреть. Вот он и был благодарен мне за тепло. А я за то, что спокойно, как за каменной стеной себя почувствовала.
Думала, так и скоротаем век рядышком, не мешая друг другу. А чего? Он целый день дома сидел, у телевизора, болел потому что. Я с утра за лопату, если снегу на крыльцо навалило. Летом за газонокосилку, обкашивала газоны. Цветочки сажала, огород развела. Летом-то он бы не погиб. Это зимой нас бес попутал.
Метель случилась. Я и не знала, что здесь такое бывает. Снегу пропасть, но лавины эти проклятые далеко, в Лапландии. У нас в Средней Финляндии тишь да гладь. Бывают, конечно, бури. И линии электропередачи обрывает, но кто же знал...
Вот и попутал нечистый, погнал нас в лес под вечер. Я уж не помню, зачем пошли. Кажется, можжевельника хотели нарвать. Ветки после мороза в доме когда оттают, так пахнут! Ну вот и пошли на даче, она у нас в тридцати километрах от города, по знакомым тропам.
Можжевельник у нас там растет вокруг лампушки. До озера легко добрались. Оно у нас почти домашнее, неглубокое, ровное, без обрывов. Лежит себе у скалы, дорожки хожены- перехожены. Киммо вырос на нем.
А тут чего-то из-за снега заплутали. Снег все метет да метет, да и стемнело быстро. Телефоны не взяли, мы ж на минуточку вышли. У Киммо ноги больные, не ходок он вообще.
Ну что? Темень вокруг, снег как проклятый все валит и валит, да еще ветер ледяной подул. Глаза режет. Чувствую, хана. Слава богу, нож у него был с собой. Мне велел копать яму из снега, а сам пошел ветки лапника срезать. А чем копать-то? Варежки у меня промокли, покрылись ледяной коркой. Чувствую, дубею прямо на ходу. Киммо содрал коры с пней, сделал мне лопатку. Стали землянку или юрту, уж не знаю как называется, мастерить.
Дно выложили лапником, а сверху сделали снежный купол. Залегли, как в берлоге медведь с медведицей. Эх, смех и грех... Я-то ничего, держалась. Хотя часа через два меня стало бить мелкой дрожью. А вот Киммо, бедолага, коченел прямо на глазах.
Что я только ни делала с ним! И ноги пыталась ему растереть, и по щекам хлестала, ну ничего не помогало. Лежит труп трупом. Вытаскивала из укрытия, только от этого еще хуже становилось. Мокрый снег обледенел, мы как под панцирем оказались.
Чувствую, Киммо уже не дышит. Тогда я его поволокла на себе куда глаза глядят. Доползла до дороги. Какая-то машина остановилась, но дальше я уже ничего не помню. Увезли нас на скорой. Он уже мертвый был, когда я его тащила. А себе я пальцы рук и ног обморозила, но ничего, спасли...”
*
Рассказ Беллы прервался, мы приехали. Обменялись телефонами, договорились, что будем общаться. Но по безучастному виду попутчицы я поняла, что вряд ли она мне позвонит. А я опять закручусь, войдя в график. По дороге домой думала о судьбе Беллы и о своей тоже. Мне трудно было поверить. Как так? Замерзнуть рядом с домом, в местах, которые знаешь с детства. ”Да его природа к себе забрала. Чтоб не мучился от своих болячек”, - объясняла Белла. Мне она уже не казалась такой простой, как я подумала о ней в первый раз. Смогла бы я потащить на себе человека, как бы среагировала на месте трагедии?