В волчьей западне. полная версия

В ВОЛЧЬЕЙ ЗАПАДНЕ


Гл.1


               
И вот я приехал домой... А много ли раз я возвращался, часто ли уезжал куда? Да только на срочную службу, почти три года назад. Но тогда возвращение было другое: я выскочил, чуть не на ходу автобуса, за четыре километра от деревни, и шёл пешком, наслаждаясь видом тайги, запахом тайги и тем, что я снова здесь.

Часто задавал себе вопрос, что же нормальному человеку может нравиться, причём, до щенячьего восторга, в том местечке, где всего две улицы и то, на которых в большинстве домов никто не живёт. Где жителей всего и пары десятков не наберётся и те, в основном, доживающие свой век старики.

Правда, за горой, через небольшой мосток, было ещё поселение в несколько улиц да там давно уже празднуют бурьяны на территории полуразвалившихся срубов. Так, что ж меня тянет так сюда? Ну это ясно: родился, крестился, что понятие "малая Родина" для каждого святое, а что ещё?

Ведь если бы была здесь какая-никакая работа, то меня б отсюда и пушкой не прогнать, думаю, и не только меня. Но работы с некоторых пор нету и жителям предлагали отсюда уехать в райцентр, находящийся в ста с лишним километрах от нас. Давали всем квартиры, не фонтан, конечно, и не в самом центре, к тому же, не дом многоквартирный, а общежитие.

Но условия неплохие и общагу эту выстроили недавно, она ещё и запылиться не успела. Но никто не покинул родимые места, даже разговаривать не стали на эту тему, вроде её и не было. Благо дело администрация не настаивала, может потому, что грандиозные стройки не намечались?

Лет десять назад выстроили у нас конторку с несколькими холодильными установками - это для грибов и ягод. Местное население собирало, все кому не лень, эти дары леса и сносили в заготконтору, там взвешивали, оценивали и сразу оплачивали труд вольнонаёмных.

Имелись свои расценки, которые всех устраивали. По большому счёту, каждый день у собирающих лесной урожай, была живая копейка. Но не так долго суждено продержаться этой взаимовыгодной идее. Часто продукция сгнивала, из-за нехватки электричества в холодильниках.

Ветер обрывал провода или какие неполадки в подстанции, но суть в том, что контора вскоре закрылась, попутно разочаровав тех, кто принёс или привёз туда очередные плоды своих усилий. Но народ тут такой, он не привык горевать по пустякам, моментально придумали новые технологии.

Грибы и ягоды сушились и солились, а также укупоривались в банки, а потом переправлялись в город, где продавались с прилавка или сразу оптом заготовителю. Выкручивались и вертелись, как умели и, главное, никто ни на что не жаловался.
Старики, а они в каждом дворе, держали козочек, немного птицы, что-то выращивали на приусадебных участках и так потихоньку жизнь продолжалась. Мои дедуня с бабуней тоже, как и все: выпестовали двух козлят, десятка три цыплят, а когда-то и меня, с трёх лет.

Именно в этом возрасте я остался сиротой, родители погибли в автомобильной катастрофе, как говорил дедуня, когда мне было лет пять. Но когда мне исполнилось тринадцать и я точно знал, что у нас никогда не было машины и по этому поводу стал задавать деду вопросы, отчего ж всё-таки умерли мои мать с отцом? Но дед отмахивался и ворчал, по всему было видно, что тема эта ему не по душе.

-   У нас машина не имелась, так у батькиного друга зато имелась. Тебе какая разница, что ты всё смакуешь да душу рвёшь? Нету, Сёмка, твоих родителей и всё тут, нету и никогда не вернёшь, какую б они смерть не приняли.

Да всё верно, я согласен с дедом - маму с папкой не вернуть, но чувствовалось, вроде дед, что-то скрывает, а подробности таинственной смерти близких мне людей знать тогда очень хотелось. Шли годы и, уже будучи совершеннолетним, я больше не задавал деду подобных вопросов, я просто свыкся с его уверениями и первичными рассказами. Так да и так. Всё равно никто не в силах, что-либо изменить.

И вот я снова приехал домой... Уезжать пришлось на учёбу, в райцентре дали направление в промышленный институт, в который я не попал по причине знакомства в поезде с парнем, хозяином кафе, и он оказался с того города, куда я добирался поступать в ВУЗ.

По дороге мы с ним часто обсуждали этот вопрос да и я сам думал: а надо ли мне поступать куда-то? Хочу ли я вообще учиться? Нет, не хочу. Ответ лежал на поверхности, рыться не надо было в глубинах мозга.
Согласился потому, что надеялся угодить деду, а на самом деле - для меня лучше работать, чем учиться, и мой попутчик предложил место охранника в его личном кафе.

Витёк, как он представился, особенно не настаивал, даже пытался отговорить, но когда убедился, что я не отношусь к числу тех, кто днём и ночью мечтает поглубже вгрызаться в твёрдый гранит науки и бесконечно совершенствоваться, оставил все попытки переубеждения и принял меня в свой штат.

Не скажу, что совесть не играла на струнах моей души, первые пару недель я даже спать нормально не мог, но потом сомнения отошли на второй план и я с головой окунулся в надлежащие обязанности. Только одно не давало покоя: как теперь объясняться перед стариками, они же так верили единственному внуку.

Я понимал, что в двадцать с небольшим лет, я сам имею полное право устраивать свою жизнь, но обманывать деда с бабуней - не имел права, поэтому решил написать им письмо, со всеми подробностями внезапно изменившихся планов. Легко сказать да трудно сделать.

Дед, даже на расстоянии, оказывал на меня какое-то магическое действие. Я ни то, что боялся, он никогда и котёнка не обидел, но вот этот стыд и сознание жизненной неопределённости делали в моих глазах деда праведником, а может и ясновидящим, а я, раздолбай, не оправдал его доверия и всех возложенных надежд.
Ещё месяц тянул резину с написанием письма, а выход из положения нашёлся неожиданно, вот так вдруг, когда кого-то или чего-то не ждёшь, а оно приходит. Если я ежемесячно буду отсылать старикам деньги, то они сразу догадаются, что я не учусь, а работаю.

А потом пройдёт, примерно, этак с годик и когда наведаюсь к ним в свой отпуск, то к тому времени многое перетрётся и подзабудется. Так я думал. Но вернуться назад суждено не через год, а много раньше. Виной тому - девушка, в которую я влюбился. Не зря говорят, что все беды от женщин и я почти со всеми доводами согласен.

Это была среда и в этот вечер Вика посетила наше заведение. Я сразу обратил внимание на девушку с заплаканными глазами. Она тогда поссорилась с парнем, но к закрытию кафе приобрела другого - меня. Конечно, я ей не верил, часто посещали мысли, что Вика всё это затеяла назло своему бывшему, а остановиться не мог.

Как-то сразу, она, не стучась, проникла в моё сердце и по-хозяйски отыскала там местечко для себя. А я и не сопротивлялся. Не хватало сил, а может не хотел. По истечению двух-трёх недель нашего знакомства, я предложил ей пожениться, но Вика не разделила моего намерения. Нет, она не отказала, просто, как бы невзначай, заметила:

-   Сёмушка, ты с ума сошёл! Мы ещё совсем не знаем друг друга, а ты уже жениться. Ну и скорый же ты!

А я почему-то был уверен, что найду понимание. Ну а чего тянуть резину? Бывает, что люди жизнь вместе проживут, но так и не узнают один другого, а бывает, что и нескольких минут достаточно, чтобы раскрылось нутро находящегося рядом с тобой человека. Это жизнь и от её капризов никуда не скроешься.

А тут, вроде привязанность имеем к друг другу, а может даже и больше, симпатии там всякие и уважение, так в чём проблемы? Зачем, чего-то ждать? Я не знаю, почему она с осторожностью отнеслась к этому вопросу: может до сих пор любила бывшего парня, а может и правда испугал её такой короткий срок наших встреч, хотя с другой стороны, я и за себя точно не мог поручиться, почему я настаивал на скором браке. Любовь? Боязнь потерять её? Но именно в тот день мы расстались. Я, помню, сказал ей:

-   Если ты сейчас осторожничаешь, значит, не веришь мне. Ну и зачем тогда вообще встречаться? Не вижу смысла.

И ушёл. Я думал, что это так просто, но на деле оказалось по-другому. Я ушёл от Вики, но от себя не уйдёшь. Что бы я не делал и как бы не хотел её забыть, но Викин образ, который с завидным постоянством находился перед глазами, не оставлял мне никаких шансов и не давал никакой возможности. Даже ночью во время сна облегчение не наступало.

К работе я стал относиться кое-как, часто вовсе не выходил, но просто взять и помириться, даже в голове не укладывалось. И когда Витёк посоветовал укатить в деревню на некоторое время, я с радостью согласился. Странно, как сам до этого не додумался? Вначале мы с ним договорились, что я вернусь через несколько месяцев, но в поезде я передумал.

Решил, что назад мне уже не надо. Устроюсь у нас на лесопилке и начну новую жизнь. Наплевать, что к работе надо добираться за пятьдесят километров, ну как-то же добираются братья Сивоплясовы, Сашка с Мишкой. Они иногда живут там месяцами, ну а я чем хуже, лишь бы деньги платили. Не принял меня город или я не захотел, чтобы он меня принимал, да и не суть важно теперь.

И вот я снова приехал домой... Да, всё правильно, тогда, ну, с Армии, было другое возвращение. Сейчас я уже не срывался с автобуса за несколько километров от деревни и не вдыхал воздух родной полной грудью, не то состояние. Возможно, причина таилась в нервном перенапряжении. Да, и это тоже, но я чувствовал и ещё что-то другое.

Как-то зловеще смотрелись горы, из-за лохматых бровей-деревьев, и облака какие-то серые над речкой, поэтому вода в ней тёмная и холодная. Бррр. Вокруг ни звука, даже птиц не слышно. А бабочки куда подевались? Ах, да! Ведь ранняя весна только...
И всё равно, что-то не так, как всегда. Страх шевельнулся в глубине души. Чёрт, что со мной? Никогда такого не испытывал да ещё в родимых местах. Но мысли роем, одна перебивая другую, разрывали мозг:

"Пока не случилось, но случится. Не сегодня, но скоро..."


Гл.2               

Встреча с моими стариками была радостной, даже дед меня обнял, чего никак от него не ожидал. Думал начнёт пилить прямо с порога, но он и слова не проронил: ни сразу, ни потом, когда сели за стол. Просто спросил, чем занимался всё это время и где жил, а за институт - молчок.

Бабуня суетилась, без конца вскакивала и подносила очередные тарелки с угощениями, а мне, как назло, есть почти не хотелось, я налегал на одни пироги. Вот за чем я соскучился, это за бабуниными пирогами, а она вроде чувствовала, напекла их, как на праздник!

-   Ба, я тебе не снился сегодня?

-   Нет. А что такое, Сёмушка, случилось чего?

-   Да нет, слава Богу. Вижу, сдобы у тебя полно, может знала о моём приезде?

-   А, это... Так дед твой совсем раскапризничался, ну словно дитя малое, каждый день ему, чтоб печёное да леплёное было.

-   Леплёное? А это что?

-   Ну вареники, а то пельмени. Вот и батрачу, внучек, на него с утра до вечера. А ещё пристрастился к чебурекам, так я тут новых начинок для них навыдумляла. А то как же, мясо жирно на повседневно, вот и принялась за выдумку. С козьего молочка творожку наделала, так, где с творожком у меня чебурек, а где и с одной зеленью, с укропчиком и петрушкой.
Этот рецепт мне Валька продавщица подсказала, спасибо ей, зелени, что ли жалко? А потом и картошка в ход пошла с пережаренным луком да и овощи неплохо. Сначала он недовольствовал, мол, свинячья еда, ну а где его, мяса, столь наберёшься?

-   Будет, старая, не тарахти, говори с толком. А коли нету толка, так иди и посуду мой, неча тут над ухом зудеть.

-   Успею с посудой, потоп, что ль приключился? Я ещё не налюбовалась на свою кровиночку. Похудел-то как, мама родная, прям, скулы выступили, глаза провалились, настрадался небось на чужбинушке? Ну ничего, теперь ты дома и я, внучек, откормлю тебя!
Ну их к грецам, те города, тут вон, молочко парное да картошечка с личного огорода, и яйца домашние курочки несут, ой, да сравнить разве с чем-то, когда оно всё пригожее, свеженькое и такое полезное!

-   Ба, ты напрасно распереживалась. Я же говорил, что трудился охранником в кафе и питался там конкретно, причём, бесплатно.

-   Сёмка,  -  вмешался дед,  -  да не слушай ты её. Нормальный ты и глаза со скулами у тебя нормальные. Ей лишь бы ныть, профессия у неё такая. Прям, если рядом с тобою не было еёшних кренделей, то всё, конец света наступил.

-   Ладно вам,  -  сказал я примирительно,  -  не ругайтесь, лучше просветите, какие тут новости, как сами живёте?

-   А что с нами сделается, Сёмушка?  -  подхватила бабуня, боясь, что дед опередит.  -  Живём, хлеб жуём и мясцо имеется. На выходные Сашку с Мишкой приглашали, они нам козла забили, а козочку на молоко бережём.

-   Сашка с Мишкой здесь? А когда они приехали?

-   Так уже и уехали, вот, как два дня. Да и побыли всего ничего, сказали, будто на лесопилке работы полно, потому и укатили. А, забыла, у нас же Пантелеич дюже хворый, вот-вот помрёт, сердешный.
Нюська ходила к нему с чемоданчиком, думала хоть давление померить, так какой там, он и гладиться не дался. От норовистый уже, хай Бог милуе, ну кто свой норов показывает, когда одной ногой в могиле?

-   Чё ты, старая, сочиняешь, какая могила? Ну занедужил человек и что хоронить его скорей? Ляскаешь ото языком, что не попадя, беду накликиваешь. От эти бабы, только шум от них и неразбериха, а полезного ничего. Нет, что дельное сказать, а то так, сплошной пустоцвет.

-   Ой, мамочка, что ж творится такое? Да разве ж я могу Пантелеичу пожелать плохое? Кому-кому, а ему, святой людине, да как ты смеешь думать об том? Он же столько добра селянам сотворил, душа в душу со всеми, а я беду накликиваю?
Чтоб ты знал, это Нюрка мне обмолвилась, а она тебе зря не скажет, всё-таки училась на медицину. Ни то, что ты, был пеньком и останешься им же.

-   Ото только и знаешь по дворам ходить да сплетни собирать. Молчи уж.

-   Дед, ещё одно каверзное слово и с завтрашнего дня будет твоей обязанностью пироги напекать, раз я ничего не делаю.

И бабуня сразу замолчала, плотно сжав губы, что говорило о обиде высочайшей степени. Она нарочито громко собирала тарелки со стола и тяжело вздыхала, всем видом показывая, что её только что незаслуженно обвинили в том, чего она не совершала и никогда в жизни не совершит.

Я смотрел на свою бабуню, похожую в этот момент на девчушку-подростка, которая из-за какого-то пустяка надула на подружек губёшки и в ближайшие пять минут не будет с ними дружить, и улыбался. Мне захотелось её обнять и успокоить, но не стал торопить события, боялся, что она расплачется, поэтому сказал как можно спокойнее:

-   Ну ничего, бабунь, я завтра проведаю Пантелеича, заодно и разузнаю о его самочувствии.

Дед быстро глянул в мою сторону и что-то мне подсказало, будто ему не понравилась моя идея, а когда остались наедине, он предостерёг:

-   Внук, не ходил бы ты до Пантелеича, он живёт у самого леса, а там вчера днём волка видели.

-   Ну и что? Дед, ты чё, первый раз нам волка видеть?

Спросил, а у самого холодок подобрался к самому горлу. Страх, который исчез в связи с радостью встречи и разговорами за столом, вновь давал о себе знать.

-   Да в том-то и закваска, что видели и перевидели, но чтоб волк завыл средь бела дня, такого ещё не бывало.

-   Ну может и завыл,  -  сопротивлялся я, но прекрасно осознавал, что дед не зря тревожился и отголоски этой тревоги передавались на меня.  -  так и что сверхъестественного? Не было ещё такого, а нынче будет. Когда-то ж надо начинать?

-   Внук, волк - это опасно. Поверь, я многое повидал.

-   Дед, ты стал очень мнительным. Стареешь? Вспомни, хоть один случай, чтоб у нас волки на людей нападали. Даже в лесу никогда такого не наблюдалось.

-   Когда-то ж надо начинать. Ты сам сказал. Вижу, ты всё равно пойдёшь, но хоть не вечером, а днём и ружьё прихвати. Что-то плохо у меня внутри, прям, смута какая-то необъяснимая. А это не спроста, я, внук, долго живу.


Гл.3               

Туда-обратно, как обещал деду, не получилось сходить к Пантелеичу. По дороге к нему решил вначале заглянуть к родителям на кладбище. Вернее, решение созрело ещё дома, но старикам я умолчал об этом, особенно деда не стал расстраивать, который с утра был сам не свой, даже завтракать отказался. Всё в окно выглядывал: то на лес, то на горы. Он подолгу всматривался в знакомые пейзажи и что-то тихо бормотал себе под нос.
 
Его я не узнавал, дедово поведение казалось мне странным, но всего больше я не узнавал себя, вот поэтому и возникло желание перебороть это гадливое чувство: то ли страха, то ли ещё чего, не суть важно, только хотелось побыстрей от него избавиться и конечно же убедиться, что ничего не случилось и всё здесь останется по-прежнему, как было раньше, как было всегда.

Специально пошёл на кладбище той тропинкой, которая огибала "Купеческий дворец" - так у нас называют один дом, своим видом и правда напоминающий дворец. Выстроил его богатенький "буратино" родом из Питера, у которого в уме и мысль не проскользнула, чтоб находиться в этих местах постоянно, хоромы служили дачей и то на несколько недель в году, и отведённые эти несколько недель обычно приходились на летний сезон.

Являлись они сюда целой оравой. Кроме семьи, состоящей из трёх человек: хозяина, его жены и их сына, двенадцатилетнего мальчика, наезжала ещё и челядь: охранники, садовники, повара и прочие, которые потом и оставались после отъезда хозяев. Ну ясное дело, за домом же надо приглядывать. Но однажды, во второй год их приезда, случилось несчастье.

В нашей речке утонул сын хозяина и дом сразу перепродали, а кому - не знаем, но в нём теперь кто-то живёт круглый год и скорее всего, тоже прислуга, потому что все цветники всегда ухожены, плодовые деревья подбелены и окультурены, бурьян скошен и убран, в общем, как в "париже-лондоне."

В прошлые годы местные всегда ходили этим путём, он много короче основной дороги, по которой возят покойников, но построился дом и владелец распорядился насадить здесь розы и другие разновидности цветов, огородив такую прелесть маленьким заборчиком.

Забор в некоторых местах перекрывал тропинку, всем своим видом передавая привет от хозяина, мол, отныне не следует здесь появляться, и деревенские всё реже и реже пользовались ранее гостеприимной тропой. Но новый владелец убрал заграждение, а вместо цветника появился какой-то декоративный кустарник и стёжка снова вернулась в эксплуатацию аборигенов, вот и я сейчас по ней иду.

Разглядывание дворца и замысловатых узоров, украшающих две беседки, отвлекало от наболевшего, поэтому и не заметил, как приблизился к погосту. Наверное, дед с бабуней недавно тут были, могилки родителей в должном порядке, вокруг ни соринки, лавочка и стол выкрашены свежей голубой краской. Я присел на лавочку и закурил. Было ещё довольно холодновато, а сегодня тем более и ветер разобрался не на шутку, хоть бы дождя не принёс. Уже хочется солнца и настоящей весны, чтоб всё цвело, пахло, пело и кружилось.

Эх, мама и папа... Как же вы рано нас покинули. Я вас почти не помню, так, что-то далёкое-далёкое в отдельных расплывчатых образах, а воедино я их не могу собрать, уж простите меня за это. Какое-то время в своём детстве мне пришлось называть "мамой" и "папой" дедушку с бабушкой. И за это простите. Не моя в том вина.  Очень прошу, помогите раскрыть тайну вашего ухода в мир вечности. Я уверен, дед что-то бережно скрывает за семью печатями и хочется знать, что? Почему ваш сын не имеет право знать об этом?
Обычно я всегда говорил: "У нас всё хорошо", теперь опасаюсь так сказать, потому что совру. Что-то происходит необъяснимое, вернее, ещё ничего не произошло, но такое состояние, как у раненого бизона, я читал, будто он бежит, бежит и норовит выпрыгнуть из собственной шкуры, чтоб спастись от боли. Он думает, что только в бешеной скачке сможет убежать от неё, но судьба распоряжается иначе.
Изменилось всё, даже природа. Даже воздух стал другим, как будто сотканным из множества наэлектризованных частиц, мешающих человеку легко и свободно вздохнуть. Что за напасть, чего мы не знаем? Уже второй день одолевают мысли, что ваша преждевременная таинственная смерть и то, что нынче сильно меня беспокоит, как-то взаимосвязано между собой. Обещаю, что во всём разберусь, если жив буду. Дай Бог.

Находясь на кладбище, я изо всех сил боролся с собой, чтобы не озираться по сторонам, а искус был велик, поэтому пришлось напрячь слух до предела, но ничего кроме ветра, шелестящего в сухой траве, я не слышал. Но постоянно присутствовало ощущение, что за мной кто-то наблюдает, я интуитивно это чувствовал. Также, не оглядываясь, покинул погост и дошёл до дома Пантелеича.
Но потом, войдя к нему во двор и закрывая калитку, всё же окинул взглядом ближайшую гору и показалось, что под нижней лапой раскидистого кедра мелькнула чья-то тень. С удовольствием бы посчитал, что действительно показалось.

Пантелеич видимо узрел гостя в окно, потому как выскочил встречать меня на порог. Бледноват немного, но счастливая улыбка всё скрашивала.

-   О, Семён Алексеевич, рад-рад! Спасибо, что навестил. А ты в гости или насовсем?

-   Здравствуйте, Пантелеич! К вам - в гости.

-   Понял. Лишних вопросов не задаю.

Владимир Пантелеевич - наш участковый: был и есть. "Был" - потому что давненько пребывает на пенсии, "есть" - пребывая на пенсии, продолжает заниматься своей профессиональной деятельностью. У нас он не один такой, работающий в пенсионном возрасте. И Анна Александровна, в простонародье - Нюрка, тоже бывшая и настоящая фельдшерица, и Валька продавщица сюда же.

Правда, Валентина Игоревна ещё не на пенсии, но благодаря ей в деревне есть торговая точка. С десяток лет назад, а может чуть меньше, тогда ещё государственный магазин стал нерентабельным. Народу в деревне проживало раз-два и обчёлся и товары покупать было некому, они, большей частью, портились и просрочивались, что совсем не говорило о какой-то выгоде, плюс затраты на перевоз и погрузку, поэтому вердикт о закрытии магазина не заставил себя ждать.

Но Валька отстояла, она выкупила его у государства, завезла свои товары и потихоньку продолжает торговать. Постоянно она не сидит там, а чего зря время терять? Покупателей не густо и кому что надо, те идут прямиком к ней домой, тогда Валька отмыкает все замки и обслуживает всех желающих. Имеется уважительная причина, по которой продавщица физически не может находиться на рабочем месте - Валька ещё и почтальоном подрабатывает.

У нас почта, милиция и магазин, всё в одном здании. Ну, "здание" может и громко сказано, если точнее, то это деревянный одноэтажный дом, поделённый на три части, а уже каждая часть на отдельные комнатки. Вот два таких отсека и занимает Валентина Игоревна, почту и магазин, которые составляют крайние комнаты, а золотая середина - вотчина Пантелеича, местного участкового на пенсии и просто хорошего человека, к которому я сейчас пришёл в гости и взаимно очень рад его видеть.

-   Как, Пантелеевич, драгоценное здоровьице, не подводит?

-   О, да ты, вижу просвещён, либо, Нюрка постаралась? От бабы... И зачем носить длинные волосы, коли ум короткий. Знаю, что они у нас самые лучшие, но и языки у них самые острые. Сёма, да обыкновенная простуда и боле ничего, а они уже хоронить меня собрались. Ну как такое? А я под колонкой куртку стирал, ну вот значит, выбежал налегке, думал скоро управлюсь, а когда разглядел - на куртке пятен масляных видимо-невидимо, так потому и пришлось задержаться на улице. Оно, Сёмка, раньше бывало, по снегу босиком ходил и хоть бы тебе что, а сейчас иммунитет не тот, старость одним словом. Ну да ладно, моя персона не стоит, чтоб заострять на ней внимание, а ты б чи намекнул, какие планы на жизнь?

-   Не поеду я, Пантелеич, обратно. Не хочу.

-   Понятно. Не городские мы, верно, Семён?

-   Верно, Пантелеич, никак не городские.

-   Ну а что дальше собираешься делать?

-   Трудиться. Сашка с Мишкой прибудут с лесопилки, хочу с ними переговорить.

-   Это хорошо, приветствую такой настрой! Молодёжь должна работать, даже когда нету работы. А вот насчёт братьев у тебя заблуждения. Не на лесопилке они, мотанули в райцентр.

-   А бабуня сказала, что у них занятость по самое горло.

-   Ага, это они бабуне твоей так сказали. Ну что ты, братов не знаешь, или мне рассказывать? У них же завсегда загул, после большой получки. Ну это не страшно, лишь бы трудились, а деньги они честно зарабатывают, молодцы. Ничего, Сёмка, дня через три возвернутся и ты обсудишь с ними интересующую тебя тему. Ты вот чего, извини, что на чай не приглашаю, тут как раз по делам надумал, да и тебе уже пора, на улице вечереет и не хочу переживать, добрался ли ты до дому? Дела у нас, Сёмка, неважные образовались, дед ничего не говорил?

-   Да так, про волка какого-то, мимоходом. Вроде выл в день-деньской. А что?

-   Семён, не буду юлить, а скажу, как на душу легло и перемололо моим много-годовым опытом. Я сегодня с райцентром по рации вёл беседу, так вот они сообщили, что в районе Колодца Ведьмы немного тряхнуло, то есть, имело место быть землетрясение. А это плохо, Сёмка, очень плохо.

-   Чем же плохо, до нас-то не дошло. Люди не пострадали, дома целы, так чего бояться?

-   Гиблое это место, Сёмка, Колодец Ведьмы. Времени нету поведать о всех случаях, которые я переслышал за свою жизнь, но одно скажу - после земельных толчков всё зверьё убежало с тех краёв и подозреваю, что волков у нас в тайге по пять особей на квадратный метр, а подобные факты не сулят ничего хорошего.

-   Да ладно, Пантелеич, может напрасно мы так серьёзно всё воспринимаем? Ну побродят тут волки и назад уйдут в насиженные угодья, ведь было уже. Помнишь, кабанов как-то навалило, все огороды перерыли, а потом ушли и их давно забыли.

-   Э, нет, Семушка, нынче другая стратегия. Кабаны, то наши приходили и кроме бытовых проблем от них ничего не произошло. А зверьё, которое является из Ведьминого Колодца - то не животные, а чисто демоны, они терзают и пожирают на своём пути всё живое и оставляют после себя только смерть и обглоданные кости. Понимаешь, о чём я? Попрошу со всей ответственностью отнестись к данной природной катаклизме.
Мы, Семён, многое чего не знаем в этой жизни. Да и душу мою выворачивает наизнанку, вот уже третий день, а такое, за семьдесят с хвостом, случалось единицы, могу даже на пальцах перечесть, а это значит более, чем серьёзно. Сейчас намереваюсь по дворам пройти, чтобы на улицу вечером не выходили и чтоб домашнюю животину пристроили и припрятали, а то мало ли, что ночью? Ты, Семён, иди, уже скоро стемнеет, а я за ружьём вернусь.



Гл.4               

По дороге домой я старался сохранить ясность ума, несмотря на шокирующие откровения участкового. И деда зачем-то упомянул Пантелеич, мол, ничего дед не рассказывал? Значит они виделись и вместе обсуждали надвигающуюся опасность. Вот почему дед завёл козу в коридор первого этажа, лично обеспечив её травой на целую неделю, а куры так и не выпускались из сарая, он отнёс им туда корма и воду.
По-прежнему я не оглядывался, даже пытался насвистывать что-то, но беззаботность не получалась и однажды, помимо моей воли, я всё-таки не выдержал, оглянулся.

Ночь ещё не наступила, но уже готовилась к своей хоть и временной, но всё же, власти над светом. Она постепенно скидывала на землю, одно за другим, свои тёмные покрывала. Начиналось с серого мышиного цвета, затем всё темнее и темнее. Сейчас была ещё серость ночных одежд, сквозь которые просматривались силуэты и отдалённых домов и деревьев.

Волка, находящегося метрах в пятидесяти от меня, моё зрение нащупало сразу, как только я повернул голову. Он стоял и смотрел мне прямо в глаза, я могу в этом поклясться. До дому оставалось совсем немного и если побежать, то я имею все преимущества перед ним, учитывая, что ему ещё надо перепрыгнуть не так глубокий, но однако широкий ров, который вырыт специально для горных вод, в большом количестве образующихся во время ливневых дождей.

Он, конечно, мог и по мосту пройтись, но к нему надо возвращаться, а это ещё метров пятьдесят. Боже, я о животном рассуждаю, как о человеке, никогда не думал, что когда-то придётся взвешивать подобные расчёты. И вдруг захотелось свистнуть, как это делали раньше, если случайно вдали заприметим волка, который норовил побыстрее скрыться в зарослях поджавши хвост.

Я понимал, что этот не таков, этот не станет скрываться, поджав хвост, скорее произойдёт обратная реакция, и всё-таки я это сделал. Волк моментально оскалился, донеслось глухое рычание: он, то опускал морду, то отводил её в сторону, не прекращая рычать, но при этом, ни на секунду не выпускал меня из виду. И тогда я побежал, страх гнал моё тело вперёд с небывалой быстротой. Тут к месту или не месту, вспомнилась народная мудрость, где утверждается, что у страха глаза велики. И это правда.

Но ведь имелась большая причина, причём, даже не назовёшь причиной - проблема и то, звучит ласково. Потому что я уже не сомневался, что начало положено, а за ним последует продолжение, страшное продолжение. Рывком на ходу открываю калитку, бросаю взгляд на дорогу. Ну конечно, просто был уверен, что волк обязательно за мной погонится. Рассматривать его некогда, теряю спасительные минуты, отведённые для само-выживания. Какой там, тут счёт уже идёт на секунды.

В два прыжка оказываюсь на пороге, чёрт, дверь заперта изнутри. Боже, что делать? Зачем не послушал деда прихватить с собой ружьё? Потом плохо помню свои действия, это от того, что я перестал руководить ими, ноги и руки работали отдельно от моего мозга, значительно опережая последнего.
Сильно подпрыгиваю и руками цепляюсь за боковую сторону крыльца, подтягиваю туловище как можно выше. Сначала одной ногой, затем другой упираюсь в стенку сруба, теперь боком стараюсь вскарабкаться на самый верх. Ничего не выходит, ещё слишком низко находятся ноги и я рискую упасть, следует приподнять их выше и крепко упереться в стену, чтобы зафиксировать понадёжнее всё тело.

Пока я искал за что уцепиться руками, и уже нашёл, это вбитая в брёвна труба, я же сам её мастерил под древко флага, как услышал внизу рычание и царапанье мощных когтей о крыльцо. Он пытается добраться до моих ног, но нет, этого допустить нельзя. Тем более я держусь всего одной рукой, а другой ищу какие-либо выбоины или трещинки, сейчас всё сгодится.

Нахожу небольшой сучок, блин, он слишком мал, чтоб за него можно было ухватиться, но поблизости ничего нет, придётся довольствоваться тем, что есть. Всё, спокойно! Держусь обеими руками, теперь надо подумать о ногах. Делаем шажочек по стене, не обращаем внимание на рыки и лязганье зубами, мы жить хотим потому что. А кто мы, интересно?

Да все, кто же ещё? И Пантелеич, и Сашка с Мишкой, и Анна Александровна...ааааа... Тихо, приказываю себе сгруппироваться и не дрожать. Сука, всё-таки зажал зубами штанину, тянет вниз, но нет, я же сказал - будем жить!
Я не могу правой ноге, которую с огромной силищей волк стаскивает по сантиметру всё ниже и ниже, помочь левой, потому что она служит опорой, а руки не сумеют удержать такой вес, поэтому нужно искать выход, срочно надо искать...ааааа... дурак, чего ору, он не укусил, это штанина защемила икру. Из всех, какие только остались сил, приподнимаю захваченную в плен ногу, это сложно сделать, очень тяжело, но я борюсь.

Нужно создать условия для размаха, стараюсь, и тут он меня отпустил. Следующее, что я услышал - крики моих деда с бабуней. Волк переметнулся на шум за дверью, он снова и снова бросался на невидимого врага, но потом догадался о бесполезности усилий и вернулся ко мне.
За эти драгоценные несколько моментов я успел сантиметров на двадцать протолкнуть ноги вперёд, но он снова дотянулся, искромсал каблук ботинка, затем сорвался, как огромная рыбина с крючка и я понял - зверь готовится к прыжку. А у меня уже был план, только бы не промахнуться...

Каким-то шестым чувством я сообразил, что уже пора и со всего маха врезал ногой волка по морде, он даже помог оттолкнуться об его лобастую голову и вот я, как пружина взлетел и очутился на крыше крыльца. Я хотел победно заорать, почувствовав безопасность, но тут мы встретились с ним взглядом... и крик застрял глубоко в горле.
Трудно сейчас вспомнить, сколько мы вот так смотрели друг на друга, но внезапно до моего слуха донеслось, что кто-то меня зовёт. Повернулся на звук голоса и увидел деда, машущего рукой из окна малюсенького балкончика, прилепленного ещё отцом к спальне на втором этаже.

Когда при помощи бабуни с дедом я влез кое-как через окошко на балкон, то силы разом меня покинули. Более-менее пришёл в себя, находясь уже в комнате. Рядом со мной на диване сидела бабуня, тихонечко так, прижавшись ко мне, и всё время спрашивала:

-   Сёмушка, давай ноги осмотрим, может покусаны? Так я мази приложу, перевяжем, а? А то, если какая зараза, совсем худо будет. Сёмушка, ну скажи что-нибудь, Сёмушка...

-   Всё в порядке, ба,  -  еле выдавил я,  -  ноги целы, я бы боль чувствовал.

-   Отстань от него!  -  вмешался дед, он сидел на стуле напротив.  -  Не видишь, что ли парень не в себе. Раз одежда кровью не запачкана, значит и ран нету. Соображать надо.

-   Ой, да какое тут соображение, разве ж до него было? Господи милостивый, прости нас грешных.

Не обращая внимание на бабунины воззвания к Богу, я протянул к деду руку, которую он тут же взял в свои грубые, заскорузлые ладони и прижал к груди.

-   Дед, я видел его глаза. Они не волчьи, это глаза человека, человека из ада.

Бабуня всхлипнула, а дед покивал головой и уставился в пол, как будто именно там он найдёт решение от всех проблем. Так он сидел, не двигаясь, внимательно слушая мой рассказ не только о приключении, едва не стоящем мне жизни, но и о том, как я побывал на кладбище и о чём говорили с Пантелеичем. Выслушав, дед оживился, отпустил мою руку и спросил:

-   А больше ничего Пантелеич не говорил, о собаках, например?

-   О каких собаках? Нет, про собак первый раз слышу.

Дед медлил с ответом, а я знал, что он приготовился поведать о чём-то важном, но никак не соберётся с духом, а может не знает с чего начать. И если сейчас перебить его расспросами или нетерпением, он замкнётся, как моллюск в раковине и больше ничего от него не добьёшься. Наконец, дед всё взвесив, махнул рукой, мол, была не была и выдохнул:

-   Внук, кабы не обстоятельства, заставляющие не молчать, а раскрыться, вряд ли бы я решился ворошить прошлое. Да, вот так получается... Это не первый раз, когда наша деревня подвергается нападению всякой нечисти, мы такое уже проходили.

-   Так волки уже нападали?

-   Да не волки. Ты спросил о собаках, вот я и разъясняю. А ветер дует оттуда, от Ведьминого Колодца.

-   Да что за колодец такой, где он находится?

-   Далеко в глуши. Страшные там места и гиблые. По старинному поверью жила в тех краях ведьма на самой высокой горе, а точнее, внутри горы. То раньше был вулкан, но лава вытекла и образовались пустоты, вот в этом колодце и жила нечисть и до сих пор видно никак не угомонится. А недалеко расположилось поселение людей, хороших и трудолюбивых, соблюдающих обычаи и каждое утро радующихся солнцу.
Но потом они начали пропадать. Пойдут подруги по грибы и ягоды, а назад не вернутся. То мужики не стали с сенокоса возвращаться, то ребятишки с речки. И закончилась тогда счастливая жизнь, в каждом доме теперь слышен не смех, а плач. Девицы и пожилые женщины сменили яркие наряды на траур, песни никто не поёт, хороводы не водит, а люди всё чаще и чаще исчезали.
А их похищала ведьма со своей свитой, состоящей из полу-волков и полу-собак, для принесения несчастных в жертву сатане. Как-то прознали об этом в поселении и люди ушли оттуда навсегда. Жалко было оставлять дома и вспаханные поля, но что сделаешь, ведь человеку жизнь всего дороже и они разбрелись по свету, кто куда.
Некоторые ушли за многие тысячи километров, а иные не так далеко поселились. Говорят, мы потомки людей, что именно здесь жили, те первые поселенцы. Но перед тем, как покинуть родную землю, беженцы забросали жерло вулкана подожжённым хворостом, а после заполнили камнями до самого верха и ведьма сгорела в нём со своими приближёнными.
Но вот как колыхнёт землицу, так её колдовство и начинает действовать, видно она не просто на тот свет ушла, а оставила проклятье. А какое зверьё побывает там во время землетрясения, так ведьмины чары на них и передаются, они приходят и мстят за свою сгоревшую госпожу.

-   Дед, и ты веришь в эту сказку?

-   В сказку не верю, а в то, что есть такая сила, от которой человеки чуманеют, не говоря про животных, верю.

-   А как и когда появились здесь собаки?

-   Да вот так же и пришли, как нынче волки... Но тогда мы никого не ждали, всё было врасплох, хотя за неделю до основной беды у нас пропало трое мужиков. Грешили на медведя, думали подобрался близко к деревне и задрал людишек. Но обошли всё окрест, никаких следов и останков не обнаружили.
А потом явилась вся стая средь бела дня. Многие тогда погибли от их зубов и дети в том числе. Ты думаешь, почему тут народу мало? Разъехались отсюда, вон, сколь срубов пустует. И на работу к нам никто не хочет ехать: ни учителя, ни медики. Хоть и скрывали случившееся, не дай Бог какой статье в газете, все были предупреждены, но информация всё равно просочилась.


-   А чего ж их не стреляли, как допустили, что погибли люди, а особенно дети?

-   Стреляли, как не стреляли? Вот за два их набега и уничтожили всех. Они же внезапно напали и не ночью, а днём, кто ж ожидал? Да и вожак, что стаю водил, до сих пор, если вспомнить - жуть, как страшно. Здоровый такой, чисто "кавказец", чёрный и лохматый. А взгляд у него был - взгляд смерти. Один раз посчитали его убитым, Миха Ларион, сосед Пантелеича, лично несколько пуль вогнал ему в грудь и голову, и лично видел, как тот свалился в ущелье, а там река глубокая, так он, вроде, под водой скрылся и пузыри пошли кровавые.
Все перекрестились, а он выжил. Явился через три года с новой стаей, пришлось опять браться за оружие, помощи пока дождёшься. Да и не верили нам в такое, ну и что, кому-то будем доказывать? Тут жизни надо спасать, а не тратить время на пустые разговоры. Вот тогда мы их и переколошматили, и вожака ихнего в том числе.

-   Так может не убили и он ещё живой?

-   Не, убили. Отец твой его добивал.

-   Отец?

-   Да. Они мать твою разорвали, а батька и расплатился. Он за ним, за раненым, по лесу гнался и прикончил. Все это видели.

-   А как же тогда отец погиб, если сам говоришь, что вожака он уничтожил. Получается, батю не собаки, как мать, разорвали?

-   Собаки, Сёма, и отца собаки. В кустах притаилась сука, тоже огромная, чуть ниже того самца, видать подруга его, ну и отомстила за вожака. Напала на Алёшку сзади. Наверное, ружьё выпало в ходе потасовки да и что бы он с ним сделал, если она прыгнула и сразу за горло. Отставшие охотники прибежали, а уже поздно, но суку ту застрелили.

-   Значит моих отца с матерью собаки загрызли? А зачем ты выдумал автомобильную катастрофу? Какая разница, ведь всё равно их больше нет, почему ты мне ничего не рассказывал?

-   На то причины имелись. Ты приставал с расспросами ещё лет с пяти-шести, ну и как в том возрасте, тебе, совсем ребёнку, можно было передать те ужасы? Да у тебя бы детство закончилось. Я не мог допустить, чтоб моему внуку за каждым деревом псы мерещились. А так, ты вырос нормальным полноценным ребёнком.

-   А потом нельзя было просветить, когда я повзрослел?

-   А когда повзрослел, ты перестал спрашивать. Ну и слава Богу. И думаешь, мне легко об этом вспоминать? Мы с бабкой потеряли единственного сына и неважно, как он погиб: защищая свою Родину или от клыков зверя. Для нас он ребёнок и нам плохо, что его нету рядом. А по существу, то место, где родился, и есть Родина. Малая, но Родина. Какие враги пришли, от тех и оборонялись. Вот так, Семён, это, значится, и вся правда. А теперь с бабкой молимся за твоё здоровье и как хорошо, что ты у нас есть!



Гл.5               


Проснулся я часа в два ночи от страшного воя. Причём, выл не отдельный волк, а в несколько глоток: один заканчивал, другой начинал, а остальные на подпевках. Слышать такое было невыносимо. Подошёл к окну. Луна, ещё неполная, рваными полосками освещала землю, потому что основная часть небесного светила пряталось за высокие деревья.

И вот промеж ветвей лился на всё вокруг разрозненный и надломленный свет. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть, как по нашему двору всюду мелькали волчьи тени. Их насчитывалось много, может несколько десятков, ночь не давала возможности рассмотреть как следует.
Я спустился на первый этаж и сразу столкнулся с дедом, он держал ружьё, а свободной рукой пытался открыть форточку.

-   Дед, ты что удумал, стрелять, что ли по ним?

-   А что прикажешь, всю ночь слушать их завывание? Я им повою, тварям недомытым. Они у меня сейчас попляшут семь-сорок.

-   Дед, пустая затея. На дворе ночь, видимость почти нулевая, давай дождёмся утра, а там решим, что к чему. Может они и уйдут сами, зачем палить и зря патроны портить?

-   Может ты и прав, что затевать ночью не стоит, но убраться они не уберутся, не та порода. Будут крутиться, пока горя не натворят, поэтому их надлежит ликвидировать, всех до единого, потому что они не успокоятся, даже если уйдут. Через время снова нагрянут. Истреблять эту нечисть надо, только так и избавимся от беды.
Я вот что кумекаю, Сёмка, у них же разум не человечий, вот они и думают, что ты до сих пор на крыше сидишь. Видел же тот волк, как ты туда запрыгнул. Теперь, вроде тебя стерегут, мол, в любом случае спустишься, соображалка-то не работает, что ты через балкон в дом пробрался.

-   Возможно и так, дед, понятия не имею, но не нравится мне всё это. Интересно, как там остальные, Пантелеич отправился всех предупреждать, успел ли?

-   Коли Пантелеич взялся за какое дело, то доведёт его до конца, нормально доведёт. Только бы слушали все, что скажет им Пантелеич. А я, Сёма, всю ноченьку не сплю. Бабка приняла снотворного и по сей час подушку давит, ну и хорошо. Сердечко у неё пошаливало, когда тебя не было, постоянно плакала да тосковала. Так я и сам уже не рад, что ходатайствовал за тот институт.
Ага, крутился, крутился с одного бока на другой, а сон не идёт. Потом, чую, концерты начались по заявкам радиослушателей, ну какой тут отдых? И вот брожу по комнатам да в окна заглядаю. А часа два назад выстрелы раздавались со стороны магазина, может Пантелеич стращал окаянных? И машины какие-то у нас тут ездили: слышу, прошла, вроде не грузовая. Проехала вглубь улицы и сразу возвернулась, наверно в райцентр подалась. А попозже другая проехала, но та не возвращалась. Кому, думаю, охота полуночничать?
Вот оказия, так оказия и куда теперь это девать? Раньше мы помоложе были, я имею в виду, когда собаки напали, то тогда и силушка присутствовала, и голова работала без огрехов, а нынче с каждым днём всё больше и больше осознаёшь свою беспомощность.

-   Дед, всё закончится хорошо, главное верить. А с твоими мыслями далеко не продвинешься. Как ты любишь говорить: будет день и будет пища. Поутру начнём решать все проблемы, а сейчас не нужно о плохом, его и так хватает. Спина в мурашках, когда в окно выглянул. Лучше расскажи что-нибудь, заодно и отвлечёмся, а, дед?

-   А ты, Сёмка, не изменился, вроде и вырос, а такой же.

-   Дед, ты о чём?

-   Да вот и прежде ты имел пристрастие слушать, постоянно к нам с бабкой приставал, чтобы поискали в памяти истории разные. Бывало сядем у камина в зимний вечер: бабка вяжет, я лист табака перетираю, и по очереди с ней всякие небылицы тебе преподносим. А ты лежишь на подушках, на пол кинутых, кулачки под щёки и только глазятами лупаешь, то на меня, то на бабку.

-   Я помню, дед, мне нравились такие вечера. Ещё любил с бабуней на посиделки ходить. Она сламывала несколько веточек сирени, чтоб гнуса от меня отгонять, а я усаживался на пенёк рядом с нею и затаив дыхание вслушивался в голоса бабунькиных подружек.
Что только им не вспоминалось интересного о прошедших временах и различных случаях, которые происходили то с тем, то с другим. Самое главное, дед, они ещё тогда говорили о людях, давно не числящихся среди живых и вот что получается  -  человека нет, а память о нём живёт.
 
-   Это так, Сёмка. Иные люди, что нас окружают, оставляют после себя яркий след, поэтому и хочется их помнить. Необязательно, чтоб это были подвиги, о которых в истории пишут, а просто жил на земле человек, худого никому не делал, в помощи не отказывал да на словцо красное был горазд. Вот этими незначительными поступками и закрался в людскую память. Да, внук, жизнь непредвиденная штука.

-   Но жить очень хочется, дед. После вчерашнего происшествия я понял, как она хрупка и как с ней легко расстаться. Поэтому начинаешь её сильнее ценить и уже другим взглядом смотришь вокруг.

-   Сам просил плохое не поминать, изволь придерживаться регламента.

-   С замечанием согласен, готов принять к сведению. Дед, я всё забывал спросить, помнишь, у нас во дворе печка стояла? Бабуня на ней стряпала постоянно, особенно запомнилось, как она ставила на печь огромную кастрюлю с кукурузой, а я ходил следом за бабуней и надоедал глупыми вопросами, когда же початки те сварятся, вроде от неё это зависело.

-   А, неплохая, кстати, печурка была, помню. Да так и вышло, что бабка всё реже стала ею пользоваться, ведь баллонный газ провели, и хоть она уже считалась невостребованной, а каждую вёсну надо её подмазать да кирпич какой заменить. И что ж на самом деле: колочусь-колочусь, а бабка на конфорках готовит, ну а мне на беса оно такое? И как перестал подновлять, так тут же она и завалилась. Сейчас, внук, старое норовят забыть. Прогресс везде. Но без этого старого, не может быть нового. У каждой реки есть свой исток.

-   Верно, дед. А я часто перебираю в памяти детские годы, многое запало в душу. Ещё помню возле ворот сухое дерево, листья на нём никогда не распускались и по сей день не знаю, что за дерево то было?

-   Сосна. Высохшая сосна. Мы её долго не пилили, потому что к ней провода крепились, а потом нам столб за двором поставили и тогда пришлось убрать тот сушняк ненужный.

-   Не могу понять, что такого скрывалось в той сосне и почему, вдруг она мне грезится? Может потому, что на неё всегда птицы садились, рядом столько деревьев, но они облюбовывали именно её.
А ворота наши первые тоже запомнились: сбитые широкие доски и по диагонали парочка. Я часто на них влезал и смотрел на улицу, тогда всё завлекало, даже пчёлы, перелетающие с цветка на цветок.

-   Ворота мы специально построили, собирались твоему отцу мотоцикл купить. Ему как раз семнадцать миновало. Но в деревне произошло несчастье, хлопец разбился на недавно подаренной родителями "Яве". Мать егошняя волосы на себе рвала у гроба. А хлопец приходился отцу другом и он тяжело переносил эту смерть.
Мы с бабкой уже речь заготовили, как его от мотоцикла отговорить, но отец сам отказался. Не потому, что струсил, а просто возненавидел мотоциклы. И у нас никогда не было никакого транспорта. Вот так. От техники уберегли, а от убийц четвероногих не сумели. Кому что на роду написано. Чему суждено случиться, того не избежишь. Судьба. А её, капризную девицу, ни пешком обойти, ни конём не объехать.

-   А может мы сами вершим свою судьбу?

-   Может и сами. У нас один жил, давние это времена... Всю войну прошёл без единой царапинки, а возвернулся домой и погиб на следующий год. На сенокосе дело было. Гроза началась страшная, а дождь, так и не сильный срывался, больше гремело. Мужики попрятались в лес под небольшие деревья, а он остался продолжать работу.
Те кричали ему, мол, иди к нам, но он в ответ только улыбался и говорил, что при дожде, как и при росе - косится легко. Ну и накосил себе на домовину. Молния как шандарахнула, что аж коса на десяток метров улетела. Вот тебе и судьба.
Внук, я предлагаю перекемарить хоть пару часов. Передохнуть маленько надо, а то потом неизвестно когда придётся.

Если честно, я уже подрёмывал, поэтому кивнул на дедово предложение, что означало согласие. Собрались на покой, смотрим, а в проходе бабуня - прислонилась головой к двери, стоит улыбается. Думаю, она долгонько так простаивала, нас всё слушала.
 


Гл.6               

Пантелеич проводил Семёна, а сам направился предупредить селян о надвигающейся опасности, чутьё подсказывало, что нынешней ночью к ним нагрянут незваные гости. Вот только отнесутся ли серьёзно к такому вопросу? Он разумел, что от этого больше попахивает игрой в фантастику, но прежние два случая, связанные с дикими собаками, заставляли его более чем плотно подходить к данной теме и именно поэтому он надеялся, что люди отнесутся к услышанному с доверием и пониманием.

"Ведь все они были свидетелями тех страшных и кровавых событий, наверняка их память сохранила даже мельчайшие подробности, несмотря на возраст и прошествии стольких лет. Некоторые из них потеряли тогда своих близких, далеко ходить не надо, вон, сосед мой Миха, в одночасье  лишился жены и двух деток." - до сих пор у Пантелеича перед глазами окровавленные простыни, которыми потом накрыли Михиных сыновей, шести и восьми лет, и их мать.

 В этот день красавица Оксана, гордость и обожание мужа, затеялась со стиркой. Сыновья рядом вертелись, мастерили удочки и шумно ссорились между собой, потому что у младшего не получалось, а старший не хотел помогать. Оксана постоянно на них покрикивала, мол, что ж вы, братья родные, а ругаетесь, как собаки. Вот и накликала собак во двор.

После и накрыли ихние останки теми простынями, что Оксана успела выстирать. Да мало ли тогда горюшка хлебнули, редко в какой семье все целы остались. А у Петровича, бывшего зоотехника, тоже жена с дочкой загинули. Малышке было всего три годика и она вышла за двор, в руках держала ведёрко с совком, собираясь мирно поиграть на кучке песка. Мать гладила детские вещи и присматривала за ребёнком в окно и когда в очередной раз посмотрела, то обомлела от ужаса.

Её маленькую Светочку, как тряпичную куклу, таскали огромные озверевшие собаки. Они разрывали детскую плоть на части, при этом рычали и бросались друг на друга, из-за не доставшихся кусков мяса. Детского крика женщина не слышала и по всему было видно, что ребёнку уже ни чем не помочь, но мать не раздумывая кинулась в гущу этой свары, ей хотелось в последний раз заглянуть в дорогое и горячо любимое личико, чем и сама поплатилась жизнью. Те, кому ничего не досталось от прежней добычи, моментально разорвали новую.

Пантелеич аж вспотел от нахлынувших воспоминаний, до сих пор сердце сжималось в комок и отдавало болью, как будто туда вонзились тысячи иголок. Ноги несли его от двора ко двору, он не чувствовал усталости, но при всей занятости - не забывал взирать по сторонам. Ещё не совсем стемнело и Пантелеич со знанием дела впитывал взглядом ближайшие кусты и деревья.

Нет, труса он никогда не праздновал и за себя не боялся, он боялся за тех, у кого за многие годы сыскал уважение за человечность и справедливость, а такие вещи дорогого стоят. По поводу и без повода, за советом и просто поплакаться или поговорить, к нему приходили люди и он никому не отказал, помогал, чем мог. Пантелеич безропотно принял огромную ответственность за этих людей, ведь ближе и роднее их, у него не было во всём белом свете.

Тут даже, если что случись, за ним и поплакать, в принципе, некому, кроме тех же  односельчан, которые для него составляли весь смысл одинокой, но нескучной жизни. Да и здоровьем Бог не обидел, иногда побаливала нога, во время войны раздробленная в нескольких местах осколком, но особенных хлопот она не доставляла. Так, периодически поноет на погоду, покрутит да и перестанет.

Пантелеич, лет до сорока пяти купался зимой в проруби, но из-за ноги пришлось отказаться от понравившегося удовольствия. После принятия холодных ванн, нога начала неметь, порой он совсем не чувствовал своей ступни и Нюська строго-настрого запретила "моржевание". А вот личная жизнь Пантелеича дала трещину, в том смысле, что её вовсе не существовало, Пантелеич никогда не обзаводился семьёй.

От того, что из-за больной ноги осталась хромота, он стеснялся знакомиться с девчатами да и редко разъезжал по городам, где можно было найти себе пару. В селе, конечно, находились неплохие кандидатки в жёны, но к ним Пантелеич ничего, кроме дружбы и дружеской привязанности не испытывал.

Шли годы, а быт участкового не менялся, а когда ему перевалило за сорок, то к тому времени он уже и привык холостяковать, поэтому однажды решил и не вносить изменения на личные фронта. Порой он задумывался над этим, приходили такие моменты, что ощущение душевной червоточины становились невыносимы: "Как же так, я проживу свой отмеренный срок и никого не оставлю после себя?!"

В такие минуты мужчине делалось душно, он выскакивал на улицу и жадно хватал ртом воздух. Но как-то Пантелеича вызвали в райцентр на совещание, где разбирали одно убийство. Его совершил девятнадцатилетний парень, убив собственную мать. И тогда Пантелеич позволил сделать себе оправдание: "Уж лучше, как я, детей не иметь, чем иметь и таких."

И всё, на душе воцарилось спокойствие.

"В конце концов, - думал Пантелеич, - я, что ли один такой? Ну ладно у Михи и Петровича погибли близкие, а Нюська, Пелагея и Настасья тоже никогда не имели семьи."

Вернее, у девчат были мужья, но их забрала соперница, с которой им не тягаться - война. Только у Пелагеи муж вернулся, но через несколько лет умер от ран.

И потом они так и не повыходили замуж, по разным, как и у него, причинам. Правда, вертели задами перед Михой и Петровичем, но те оставались неприступными и дальше приятельских рукопожатий и поцелуев в щёчку, дело не заходило. Бабёнок сей факт бесил, как так, таких красавиц и вдруг отвергли, но время - лучший лекарь, всё стерпелось и обвыклось, и нынче он дружат вшестером.

Отмечают вместе праздники и дни Рождения, часто устраивали чаепития с пирогами, или надумают в картишки перекинуться в "дурака", в общем, Пантелеич ни о чём не жалел, как сложилась его жизнь, главное - он на этом отрезке повстречал много замечательных людей, которые и по сию пору живут бок о бок с ним. Он не жалел даже о Марине, женщине, как будто к которой питал доселе неизвестное чувство, и к ней его тянуло, вроде она вся сделана из магнита.

"Эх, Мариночка, где ты сейчас?"

Марина Алексеевна, много лет назад приезжала к ним на отдых. Ей понравились здешние места, она продала в городе квартиру и перебралась сюда на постоянное место жительства. Пару лет кряду они с Пантелеичем обменивались взглядами и любезностями, что вызывало смех и шутки у его друзей. Пантелеич ворчал и отмахивался:

-   А как вам надо ухаживать? Чтоб с первых минут знакомства сразу в койку её затащить?

Окружение не унималось:

-   Но если так ухаживать, как ты, то до койки дело не дойдёт. Не успеешь. Лет через десять, по твоим нормативам, ты уже имеешь право подарить ей цветы. А ещё через пятнадцать - засватать. Ну, а там и до свадьбы совсем рядышком, подумаешь, каких-то двадцать лет! А коли не доживёшь, то и затраты отпадают.

Пантелеич немного злился от таких колкостей, но на ус намотал. Вскоре они с Мариночкой уже и чаи распивали у неё дома, ну а остальное - покрыто мраком тайны. Пантелеич не из тех мужиков, кто разносит сплетни, а также и другим подобное не советует.

Всё это было до событий с собаками. А теперь жизнь Пантелеича поделилась на два периода: "до" и "после".

"Не хватало, чтоб образовался ещё и третий."

Марина исчезла сразу, как только закончились ужасы, связанные с кровавыми последствиями диких собак. Она вновь вернулась в свой город, откуда передавала Пантелеичу приветы, но он на них не реагировал.

Как-то мгновенно она стала ему чужой и далёкой. Нет, он осознавал, что любая женщина, это не мужчина, что женщины могут очень близко принять что-то к сердцу, что они по-своему оценивают страхи и другими глазами смотрят на мир. Что у них есть та половинка души, которая напрочь отсутствует у мужчин и на всё перечисленное Пантелеич готов ответить:

-   Да, сто раз - да!

И всё же, то чувство, вылелеянное для одной единственной, для Мариночки, разом надломилось: вот будто маленько общипать цветок и листочки у него помять, он вроде и не засохнет, но внешний лоск и аромат уже потеряет.

"Ну как это уехала? Женщина всегда должна находиться рядом со своим мужчиной и даже тогда, когда камни с неба. Понятно, что пока не жена, но ведь к этому и шло.
А она - за чемоданы и мотанула от греха подальше в город, и хоть бы словом обмолвилась!"

Укатила, не предупредив его. Нет, с такой женщиной, которая сама себе на уме, Пантелеич не согласен идти рука об руку по жизни. Случались, конечно, временные связи, но они ни к чему не обязывали и это всё потому, что от природы никуда не денешься.

Уже почти совсем стемнело, а осталось ещё пять дворов, как раз дома его друзей, но они все собрались возле Пелагеи и ждали его:

-   А мы к тебе ходили, смотрим, дома никого, так и поняли, что ты на общественных началах.

-   Нюська, не время нынче зубоскалить, про то говорилось. Я, собственно, вот что предлагаю: нам следует объединиться и провести ночь под одной крышей, а там видно будет. Самый оптимальный вариант - заселить мой участок и мы прямо сейчас туда и двинемся, только захватим провиант и всё необходимое.
Поймите, я буду переживать за вас, особенно за девчат. У нас уже возраст не тот, чтоб поодиночке переносить такие ненастья. Мало ли, какая ночь ожидается, а вдруг кому плохо, а рядом никого и воды некому поднести. Миха, твоё ружьё как, в порядке?

-   А куда оно денется? Ружьишко в боевой готовности.

-   Пантелеич, что ты выдумываешь, как нам в твоей пиндюрке поместиться вшестером?

-   А магазин с почтой для чего?

-   Так они ж замкнуты. Валька в райцентр за товаром укатила и у родни с ночевой останется.

-   У меня ключи есть, Валька мне их поручила на случай, если кого отпустить. Пелагея, только зазря время тратим. Забыла, какие бывают стаи по величине, а у нас всего два ружья. Быстро собирай манатки, а мы подождём. И так - по очереди. Я уже готов, баул под дверью стоит, осталось забрать.

Ну, други и подруги, хоть на нас не скажешь, что мы первой свежести, но серого разбойника встретим именно так, как он того заслуживает.
 


Гл.7               

Сашка с Мишкой не были братьями. Совсем не приходились друг другу никакими родственниками. А вот так вышло, что Сашкина непутёвая мамаша привела его однажды, в неполных четыре года, к Мишкиной матери и попросила:

-   Лидка, ты присмотри сегодня за моим оторвой, а я в райцентр смотаюсь, хочу на работу устроиться.

Лидия Андреевна тогда обрадовалась, наконец-то молодица станет на путь истинный и с удовольствием согласилась. Но молодица к вечеру не вернулась, как обещала, не появилась и на следующий день, и Лидия Андреевна забеспокоилась, не случилось ли чего?

Соседи не промедлили заметить:

-   Ой, да что с ней может случиться, пьёт в три глотки да с кобелями гуляет. А тебе мальца сбагрила, чтоб под ногами не путался.

И тут же присоветовали:

-   Ты, Лидка, отвезла б его в приют, там ему получше будет, чем с такой мамашей. Это хорошо, что Пантелеич выручал, пацан у него больше жил, нежели с родной маманькой. А ну, как воротится и опять у мальчонки начнутся мытарства.

Конечно соседи правы, за Пантелеича в особенности. Давно он бы мог пристроить Сашку в какой-нибудь детдом, но руки не поднимались, что-то всё время тормозило и мешало процессу. Да и Верка по бабьи слёзно просила, падала в ноги и причитала:

-   Пантелеич, родненький, не губи. Я образумлюсь когда-нить, вот честное слово брошу пить и заживу, как все. Если Сашку у меня заберут, я совсем сопьюсь и сдохну. Не губи, Пантелеич, Богом заклинаю.

Пантелеич привык людям верить, вот и Верке давал шанс за шансом. Время шло, а она не исправлялась. После клятв и обещаний её хватало на неделю и то с натяжкой, а теперь ещё интереснее фокус придумала - кинула дитя на чужую тётку и смылась.

Сашка не вспоминал мать и не о чём не жалковал. Наоборот, ему в тайне хотелось, чтоб мамка не приезжала назад. Нет, плохого он ей не желал да и что может пожелать ребёнок, которому всего ничего от роду. Просто в этой семье тепло и уютно, как у дедушки Пантелеича.

А здесь ещё есть и мальчик Миша, с которым у них с утра до вечера свои детские игры, ведь Миша имел такую драгоценность, как игрушки: ваньку-встаньку, плюшевого медвежонка и множество деревянных машинок, танков и самолётов, которые ему смастерил его отец. Это ли не богатство?

И Миша не жадничал, разрешал брать любую игрушку. И мама у него замечательная, всегда вовремя вкусно покормит, а вчера прижала к себе и плакала. Сашку никто и никогда не обнимал с такой нежностью и поэтому он навсегда запомнил этот жизненный момент.

Лидия Андреевна плакала потому, что ей было жаль отдавать мальчика в приют и она, во что бы то не стало, решила за него бороться и забрать малыша себе:

"А ничё, где один - там и двое. Как-нибудь. - успокаивала себя женщина. Слёзы лились - радости и страха одновременно: Смогу ли я? Потяну ли эту лямку, где не один, а двое?"

Не за себя переживала Лидия Андреевна и не за своё здоровье, а только б дети были одеты, обуты и сыты. Так и прижился Сашка в чужом, но гостеприимном доме. С документами помог Пантелеич и не единственно с ними. Как идёт из магазина и будто невзначай заходит в гости, а в сумке всегда гостинцы и продукты, а также частенько и денежки подсунет под чайную чашку или солонку.

Лидия Андреевна стыдилась принимать эти дары, она сопротивлялась, как могла, но Пантелеич как-то непривычно грубо её одёрнул:

-   Не тебе ношу, а детям! Поняла?

Как не понять, поняла конечно. Женщина знала, Пантелеич нарочито так резко разговаривал, дабы больше не докучала, и пришлось оставить всё, как есть, но Бога она не забывала попросить, чтобы давал здоровья такому благородному человеку.

Запомнился Сашке ещё один случай, когда мама, так через несколько недель Сашка стал называть поистине святую женщину, подозвала мальчика к себе. При этом глаза у неё были какие-то печальные и говорила сбивчиво, торопясь, вроде и самой данный разговор очень неприятен.

-   Сынок, вам с Мишей уже по десять лет исполнилось и я хочу поведать тебе правду. Вдруг вырастешь и сам от кого услышишь да рассерчаешь на мамку.

У Сашки, как у загнанного зайчишки, часто-часто заколотилось сердечко. Он сейчас ничего не хотел слышать, ведь ему так хорошо с этими добрыми людьми, но маму перебивать Сашка не осмелился.

-   Сынок,  -  продолжала она,  -  у тебя где-то есть твоя настоящая родительница, всё равно узнаешь, и как бы ты не осудил меня потом, что не предупредила.

Мишка сидел за столом и химическим карандашом раскрашивал нарисованную Сашкой новогоднюю ёлку, отчего весь его язык, пальцы и даже подбородок приобрели сине-лиловый оттенок. Казалось, он не прислушивался к разговору, но после последних произнесённых слов, Мишка вскочил, обнял брата и обращаясь к матери спросил:

-   Мама, мы ведь никому не отдадим Сашу?

-   Что ты, сынок, и в мыслях не бывало. Кому ж мы его отдадим и почему должны это делать, он же наш!

Тогда Лидия Андреевна обняла детей и впервые почувствовала душевное облегчение, мучившее её уже который год. Она понимала, что если какая худая молва разлучит её с Сашей, то ей такое не перенести.

Отцов пацаны почти не помнили, точнее, Сашка совсем не знал своего отца, его у Сашки не было. Существовал, конечно, биологический, как без него, но мальчик понятия не имел: кто он и что?

А вот слово "почти" относилось к Мишке. Муж Лидии Андреевны и отец Мишки, погиб на лесопилке, деревом привалило. Мать не любила озвучивать подробности, сказала то, что посчитала нужным, когда парень подрос, и на этом всё.

Но в Мишкином сердце всегда присутствовало личное определение и представление об отце: яркое и красочное, оно выплывало из глубин памяти в образе большого улыбающегося мужчины, который поднимал Мишку на руки и крепко прижимал к груди.

Потом ещё не забывалось, как отец кормил его ежевикой. Он брал по одной ягоде и, смеясь, подносил их к Мишкиному рту, но Мишка капризничал, ему хотелось самостоятельно всё проделывать.

И отец разрешал. Он держал перед сыном свою огромную ладонь, где лежала ежевика, а Мишка таскал оттуда ягоды и тут же ронял: ручонки испачканы, лицо тоже фиолетовое, но им с отцом было весело.

Такое Мишка помнил ещё в детстве, а с возрастом отцовский облик стал расплываться и исчезать, краски поблекли, но вот улыбка сохранилась до сих пор, как будто нетронутая временем. И парень уверен, что отцовская улыбка удержится с ним на всю жизнь, да, он сможет её сберечь.
 


Гл.8               

Лидия Андреевна скрывала свою болезнь, она молилась, чтобы ей было отпущено ещё некоторое время: поднять детей и хотя бы успеть проводить их в Армию. Успела. Проводила. Сашка с Мишкой не вдруг узнали о смерти матери, телеграмма поздно пришла да и вряд ли бы приехали на похороны, потому что оба служили за пределами своей страны.

Возвратившись в родные пенаты, они, первым делом, отправились на кладбище навестить мать, рядом с которой лежал и Мишкин отец. Долго там сидели. Пить не пили, только курили, часто и много.

А когда вечером добрались до села, то сразу закупили в магазине водку и устроили недельные поминки по нежно любимой мамочке. Пантелеич как раз находился в командировке и не знал, что пацаны уже отслужили, а когда прибыл в деревню, то его и оповестили о таком важном событии.

Он тут же направил стопы к их дому, но как только открыл дверь в комнаты, то радостное настроение мигом улетучилось. На полу, окнах и на столе чередой стояли и высились горами пустые бутылки. Везде валялись огрызки, банки, кульки и какого ещё тут хлама не хватало.

Воздух спёртый, перемешанный с перегаром и табачным дымом, и среди этого бардака за столом восседали браты, держащие в руках кружки, наполненные горячительным.

-   Тааак!  -  прохрипел Пантелеич,  -  Ну здорово, служивые! Вот уж не думал, что наша встреча так обернётся.

Сашка с Мишкой начали скулить и оправдываться, мол, они теперь никому не нужные сиротинушки, отцов нету, мамка померла и как здесь не запьёшь от такого "счастья". Но Пантелеич так рявкнул и бабахнул кулаком об стол, что воробьи, сидевшие под окном на черёмухе, стремглав рванули врассыпную, а Сашка с Мишкой аж подпрыгнули на стульях, попутно выронив тару и испуганно воззрившись на разозлённого наставника.

-   Значит так, браво-ребятушки, слухать сюда внимательно и желательно запоминать. Вы пьёте последний день, потом приводите свои рожи в порядок, на это даю два дня, и едете устраиваться на работу. Надеюсь, вы меня услышали и не дай Бог будет не так, как я сказал.
А то сопли они тут передо мной распустили. Стыдитесь! Откуда возвернулись, из пионерского лагеря или из рядов Советской Армии? Сиротинушки они... Мне тогда что говорить? Один, как тот тополь по жизни маюсь! А вы - есть друг у друга, этого мало? Или я от вас отказывался?
В общем так, сиротки мои высоко-возрастные, жду вас вечером через два дня с отчётом, где и когда вы приступаете к трудовой деятельности и не вздумайте меня разочаровать.
Зря, что ли на шоферов учились?

Ослушаться Пантелеича парни не могли, даже близко не допускали таких мыслей, он для них вторым числился, после матери, поэтому на следующий день они навели порядок в доме и во дворе, побрились, помылись, а ещё через день отправились в райцентр устраиваться на работу.

Им подвернулось объявление, что на лесопилку требуются рабочие. Туда постоянно требовались лишние руки: работа тяжёлая, не каждому по зубам да и трудиться надлежало вдали от семьи в лесной чащобе, по нескольку месяцев, а жить в вагончиках.

Сашку с Мишкой Бог не обделил силушкой и терять было нечего, семьями пока не обзавелись, а соблазнились они на длинные рубли, платили там действительно хорошо.
Сходили к Пантелеичу вечером, как он наказывал, доложили обстановку на ближайшее время, чем старик остался доволен и в свою очередь не поскупился на ласковые слова:

-   Ну вот, а теперь здравствуйте, теперь я вас узнаю и руки не стыдно вам подать!

Следует заметить, что после того случая, пацаны не пили спиртного года три, деньги клали на книжку, а потом как-то отметили день Рождения Мишке, следом Сашке, разница всего два месяца, и понеслась душа в рай. Но лесопилку не бросали. Сильно, конечно, не увлекались пьянками, только в законные выходные, ну и естественно по праздникам, если эти праздники не совпадали с трудовой неделей.

Пантелеич постепенно свыкся с их жизненным укладом, в принципе, сверхъестественного ничего не происходило. Пацаны давно не дети, сами знают, что им делать: вреда никому не причиняют, нету шумных драк и разборок, дом и могилы родителей содержат в чистоте, сами всегда опрятные, с людьми приветливые, работают, что ещё надо?

Где её нынче искать молодежь, чтоб не пили, не курили, чтоб все в ВУЗах учились, да в начальниках ходили. Кому-то надо и хлеб выращивать, и коров доить, и деревья пилить тоже кому-то надо. Одно беспокоило Пантелеича, что хлопцы до сих пор не женаты, но заговаривать с ними об этом не хватало совести. Как говорится, а судьи кто?

А причиной холостяцкого времяпрепровождения братов являлось только то, что пока не нашлись те девчата, которые согласились бы на проживание в этой глуши, как с точностью наоборот, Сашка с Мишкой - никогда и пальцем не пошевелят куда-то перебраться, с этой же глуши.

Мужьями они будут неплохими, так и Пантелеич думал, он ещё с детства в ребятне заметил доброту и уважение к старшим, таковые качества остались с ними и по сей день. Никогда такого не случалось, чтобы пацаны отклонили чью-то просьбу о помощи: то какой старушке сруб подновят, то забор отремонтируют, то дров заготовят, но при этом наотрез отказывались от платы за оказанную услугу.

Пантелеич наблюдал за подопечными издалека и про себя говорил, радуясь:

"Не зря воспитывал, не зря. И Лидочке низкий поклон. Хорошие люди из них получились!"

К Пантелеичу захаживали часто, когда наступали выходные или по возвращении из других городов, куда они мотались покутить, а после восхищённо рассказывали, какие они видели путёвые рестораны и наипрекраснейшие памятники архитектуры. Пантелеич с напускной строгостью подводил итог:

-   Ну, если даже ещё и памятники подметили, то у вас с совестью не всё потеряно. Вы в следующий раз по музеям пробежитесь, пользу от мероприятия гарантирую.

Приходили к нему пацаны не с пустыми руками, всегда с полными пакетами различных дефицитов, каких в местном магазине не купишь. Он не ругал их за это, потому понимал - помнят, не забыли Сашка с Мишкой о его гостинцах, приносимых в авоськах, а также знал, что для пацанов сейчас очень важно, хоть как-нибудь отблагодарить того, кто не был безразличен, когда они в этом нуждались. Единственное, что позволял себе Пантелеич - принесённое переполовинить, опять же, с напускным ворчанием:

-   Ну зачем конфет шоколадных снова притащили, вы так и хотите, чтоб у старика зубы повыпадали. И мандаринов я не ем, у меня после них изжога.

Не беспокоила Пантелеича никакая изжога, а вместе с нею и зубная боль, он сам был в состоянии всё, что нужно приобрести, просто осведомлён о некоторых дворах, где подобное никогда не купят, вот и отсылал братьев с пакетами по указанным адресам.

Наступившие выходные браты решили провести в райцентре. Поселились в гостинице, они уже там числились за своих, и заказали в номер выпивку с закуской. Но после двух суток возлияния, их почему-то потянуло домой. Причина никак не объяснялась, но нехорошее внутреннее состояние тревожило парней, а вдруг что с Пантелеичем?

Среди ночи, наскоро собрав вещи, они погрузили баулы в такси, водителю которого, по его же требованию, заплатили цену в пять раз превышающую обычную, и со спокойной совестью отправились в деревню.

Всю дорогу Сашка с Мишкой продолжали пьянствовать, водитель попытался сделать им замечание, но не злобливые от природы братья тут ощерились, мол, за такие деньги, какие ты содрал, скажи спасибо, что машину с туалетом не путаем. Может нам заплатить и вообще не поехать?

Наскоро обсудив, чем займутся по приезду, Сашка с Мишкой пришли к разумному выводу, что ночью Пантелеича не стоит донимать, а уж утром они его навестят. И поэтому, уже дома, допили оставшийся коньяк и заснули богатырским сном.

А таксист, выгрузив непоседливых пассажиров, развернулся и преспокойненько поколесил обратным путём. Несмотря на то, что дорога будет дальней, он ни на грамм не расстраивался. В кармане его брюк лежала сумма, позволяющая пару месяцев и вовсе не работать, и мужчина радовался, как ребёнок, что ему удалось так прибыльно развести этих двух придурков.

Сейчас он тормознёт за остановкой, чтобы облегчиться по-маленькому, а то мочевой скоро не выдержит, а потом можно и в тёплую кроватку поторопиться. В свете фар водитель заметил горящие глаза каких-то животных: "А,  -  догадался он,  -  это же собачья свадьба."  -  открыл дверцу машины и шагнул в темноту.

В нескольких метрах нащупал дерево и с поспешностью расстегнул молнию дорогих джинсов, привезённых для него по заказу за бешеные деньги, и всё благодаря таким лохам, каковыми являются и двое сегодняшних.

И вдруг ему стало не по себе, потому что рядом раздался какой-то треск и шорох, как будто непонятными существами велось целенаправленное окружение того дерева, под сенью которого он расположился по нужде, и их кольцо сужалось. Забыв зачем он сюда пришёл, таксист развернулся и тут же на его горле сомкнулись чьи-то челюсти.

Но мужчина был в состоянии слышать, как разрывалась одежда и с нестерпимой болью - собственная плоть, как от него, ещё живого, отгрызались куски мяса и с хрустом отрывались кости. В последнее мгновение он подумал:

"И зачем я так плотно шарфом замотал своё горло, то б уже ничего и не чувствовал."

Через полчаса на этом месте валялось всего пара-тройка обглоданных костей, разодранная окровавленная одежда и такие же окровавленные денежные купюры, но все целенькие, ни одна не вышла из строя.

Люди, не деньги главное в нашей жизни! В любом случае, не деньги.
 


Гл.9               

Этой же ночью в село Таёжное выехала ещё одна машина, жигули первой модели. В ней находились трое студентов: две девушки и парень. Девушек звали Ляля и Тоня, а за рулём - Олег, их одногруппник. Девчонки до сих пор не верили в подвернувшуюся удачу, в очередной раз повидать полюбившиеся места.

Дело в том, что они каждый год сюда наезжали, правда, в летний сезон. Разбивали палатки в лесу, на берегу горной речушки, разводили костёр, на котором варились макароны с тушёнкой, гитара, смех и нескончаемое удовольствие от отдыха на лоне природы, насыщенной такими красотами, что голова шла кругом.

Но тогда их было пятнадцать человек, а иногда и больше, а сейчас все отказались от перспективы мёрзнуть в палатках, ведь на улице март, и ни разу не искупаться в реке. Лялю же с Тоней, ничто не могло остановить.

Медлить нельзя, потому что летом поездка категорически отменялась, надо было готовиться к сдаче государственных экзаменов, затем хлопоты по устройству на работу и так далее и тому подобное, ну и когда потом ещё удастся насладиться чудо-природой и удастся ли вообще?

Как только друзья-приятели, один за другим выразили своё несогласие, относительно путешествия, Ляля с Тоней заподозрили себя такими несчастными и брошенными, что на ум ничего не лезло, кроме неудавшейся запланированной поездки, и студентки принялись искать компромисс, не могли же они допустить окончательного провала мечты всего учебного года.

Вдвоём ехать страшновато, особенно ночью находиться в лесу, поэтому всего-то и следует, малость напрячь мозги и найти хотя бы ещё одного попутчика. А где его найдёшь, на дороге, как правило, такие не валяются, а взять совсем незнакомых людей - полный абсурд.
 
И тогда Ляля вспомнила про Олега, давнишнего воздыхателя, без малейшего намёка на ответное чувство, уже который год бесповоротно и безнадёжно в неё влюблённого.
Посоветовавшись с подругой, Ляля набрала по телефону домашний номер Олега и когда представилась, то приятно удивилась образовавшейся паузе на том конце. Это говорило о том, что Олег был шокирован её звонком.

Ещё бы! То никогда и взгляда на нём не остановит, а тут такая благоприятная неожиданность - ему уделила своё царственное внимание сама Лялечка: девушка, стоящая за пределами его робких надежд, девушка - виновница множества бессонных ночей и мигреней, разве он мечтал о чём-то, даже издалека похожем?

Пока парень не пришёл в себя, Лялечка пустила в ход главное женское оружие: надула губки, захлопала ресницами, вроде он напротив стоит, и дрогнувшим голоском запричитала:

-   Олежа, солнце моё, только ты нас сможешь выручить. Понимаешь, ты моя последняя пристань!

И она вкратце оповестила его о том, как некоторые глупые личности не соизволили составить им компанию в Таёжное, а туда, спасу нет, как хочется и если даже он откажет, то ей придётся просто лечь и умереть.

Тонька прыскала от смеха, а Лялечка продолжала безошибочно играть на струнах любви того, с которым она по приезду назад, в кино, и то не согласится сходить. Но сейчас Ляле он был нужен, тем более она точно знала - у Олега, вернее, его отца, есть новенькая машина.

Юноша был готов на всё, мгновенно возомнив себя рыцарем, собирающимся в поход, дабы вырвать из грязных лап врагов наречённую прекрасную даму. Он тут же пообещал и палатку, и продукты, да если на то пошло, попросту сгорал от желания кинуть к Лялечкиным ногам всю Вселенную.
Оттого, что не кто иной, а лично Лялечка пригласила, нет, упросила вместе поехать на отдых, а с нею Олег расположен хоть на край света, только вот транспорт...

Парень умел водить машину, но на права экзамен пока не сдавал, а следовательно их у него не было. Боже, какая мелочь, можно выехать и ночью, а когда отец уснёт, то незаметно выкрасть ключи. Родители потом поймут, ведь у них появится возможность убедиться, что не кто-то, а их сын смог завоевать лучшую из девушек!

Назвав Ляле время, в которое непременно за ними заедет, Олег, не помня себя от нахлынувших эмоций, лихорадочно поспешил навстречу долгожданному и хрупкому счастью.

И вот теперь они, наконец, подъехали к Таёжному. Ляля увидела высветившуюся знакомую остановку, а рядом, ей показалось, стоящее такси. И она подумала:

"Видимо, уже ещё кто-то сюда приехал отдохнуть. Ура! Мы не будем одиноки!"

Миновав кладбище, девушки старались не смотреть в ту сторону, туристы оказались у кромки леса. Дальше дороги не было, придётся добираться пешком, но сейчас ночь и посоветовавшись, сделали вывод о необходимости дождаться утра в машине, а потом уже пробираться к их постоянному месту, где всегда ставили палатки и так чудесно проводили время, только б его никто не занял.

Девчонки, расположившиеся на заднем сиденье, хохотали, вспоминая какие-то забавные истории, произошедшие в прежние их приезды, потом обсуждали предстоящие Госы, а Олег всё глядел и глядел на Лялю и казалось, никогда не наступит то время, чтобы он смог досыта ею налюбоваться.

О родителях он не предавался мыслями. Совсем. Даже чуточку не было угрызения совести за совершённый им проступок. Не беспокоили и переживания по поводу того, как они, не жалея сил и здоровья, положили на алтарь воспитания единственного сына всё, что имели: терпение, заботу, нежность и любовь.

Они столько старались, дабы дражайшее чадо выросло честным и порядочным человеком, и узнай сейчас о том факте, где сын и как, не задумываясь растоптал он их веру в себя, родители бы просто морально этого не перенесли.

Олег может и взвешивал своё поведение, но по-другому он не мог поступить и почему-то сильно надеялся, что мама с папой не только в нём не разочаруются, а наоборот похвалят за столь благородное деяние.

Посиделки в машине продолжались часа полтора, затем спутницы намекнули, будто им надо срочно выйти. Олег хотел спросить, не нужна ли помощь, но промолчал. Он был воспитанным юношей, ведь всё и так понятно, куда они собрались и совсем неприлично его присутствие поблизости.

Девушки отошли на десяток-другой метров, Тоня продолжала хихикать и подтрунивать подругу насчёт Олега, но Ляле внезапно стало муторно, почему-то почудилось, что кто-то за ними движется и этот "кто-то", вовсе не Олег.

Девушка замерла, как вкопанная и стремительно повернулась назад. Глаза пока не присмотрелись к темноте, потому что в машине горел, хоть слабый, но свет, и всё равно она успела отметить, похоже они с Тоней не одни. Какие-то зловещие существа затаились совсем недалеко и интуитивно чувствовалось, что их много.

Тоня поразилась быстрой перемене в настроении подруги и тоже по инерции оглянулась... И тут на них напали. С глухим утробным рычанием, от которого волосы на голове шевелились, чудовища сбили девушек с ног и сразу же безжалостными клыками вонзились в нежные девичьи шеи.

Одновременно другие клыки впивались в бёдра, живот, ноги. Страшная боль пронзила тело Ляли и напоследок она домыслила: "Волки."
"Боже, да это же волки."  -  вторили мысли Тони на бессловесную догадку Ляли. И всё было кончено, вроде и не начиналось.

Олег сначала остерегался даже посмотреть в ту сторону, куда ушли девушки, но неожиданно он услышал звук, похожий на рычание зверя. Он открыл окно  и собирался спросить, всё ли в порядке, но неожиданно испытал дикую боль в руке, неосторожно высунутой в окно, и которую теперь с урчанием грызли звери.

Тогда Олег ещё не знал, что за напасть и насколько это серьёзно лично для него, в данный момент парень думал совсем о другом, ведь его Ляля в опасности, поэтому не обращая внимания на болевые ощущения, он намеревался выйти из машины и бежать на выручку к любимой.

Но не страх, а здравомыслие взяло верх. Видимо, девочкам уже не помочь и надо самому попытаться вырвать левую руку из пастей чудовищных монстров. Правой рукой, на сколько это было возможным, парень закрыл окно.

Полностью запереться не получалось, мешала собственная рука, до сих пор находящаяся во власти пары волков, теперь он видел, что перед ним именно они. Из всей мочи юноша тянул руку в салон, а волки тащили её к себе, причём, с неимоверной силой, что казалось вот-вот у них такой манёвр получится и Олег вылетит к ним, вынося собою же дверь.

Но вскоре он вырвал свою кровоточащую конечность и сам удивился, как же ему это удалось, но когда разглядел её, то сразу всё стало ясно. Рука пребывала без кисти, а также искусана почти до самого локтя.

Поспешно закрыв окно, Олег попробовал завести машину, она поддалась, включил дальний свет и содрогнулся от увиденного ужаса.
Большая стая волков доедали останки девушек, которые буквально считанные минуты назад сидели с ним в машине и беззаботно смеялись. Его вырвало. Голова сильно кружилась, брюки и куртка насквозь промокли от крови, и вновь тошнило от запаха своей же изуродованной плоти.

"А аптечка в багажнике,  -  подумал он  -  хоть бы жгут наложить". Олег боялся смотреть на культю, из которой лилась кровь и осознавал, что с каждой капелькой уходит и его жизнь. Вести машину он уже не сможет, силы, с уверенной быстротой покидали молодое тело. Олег откинулся в кресле и заплакал.

Совершенно не к стати пришло озарение: Ляля всего лишь флиртовала, потому что возникла такая необходимость. А он ей без надобности, абсолютно без надобности. Обида и безысходность последний раз обожгли сердце. "За что?"  -  норовил прошептать непослушными губами юноша и провалился в пустоту, где растворяется и отступает любая боль, где окутывает успокоение, но оттуда никто никогда не возвращается.



Гл.10               

Но не только студенты каждый год приезжали отдыхать в село Таёжное. Гостеприимством красивейшего из местечек пользовались и ученики одной из городских школ этого района. Обычно они приезжали сюда со своим учителем по физкультуре, Иваном Степановичем Ковалёвым, который собирал в поход, исключительно, старшеклассников.

Причём, летний сезон не брался в расчёт, поводом могли быть осенние и весенние каникулы. На этот раз жребий пал на девятый "Б" класс и под радостное "Ура!", Иван Степанович сообщил им, что они выезжают в Таёжное на второй день каникул.

Классный руководитель данного класса, Дробышева Алина Викторовна, назначила родительское собрание, на котором довела до сведения родителей о предстоящей экскурсии. Ей хотелось знать мнение взрослых, а ученики... что ученики? Да они всегда согласны.

Мамы и папы девятого "Б" единогласно одобрили поход да и как не одобрить, поездка будет полезна их ребятне во всех смыслах этого слова: во-первых, детей обязательно нужно знакомить с природой, дабы они её любили и напрасно не разрушали.

А во-вторых, свежий воздух всегда приветствуется для детского организма. Ну и конечно же, важны познавательные навыки, связанные с разведением костра и правильной расстановкой палаток. Да одно только проживание в лесу, чего стоит - романтика!

Но, к сожалению, перед концом третьей четверти, Иван Степанович сломал ногу, поскользнувшись на порожках магазина, и в настоящее время пребывал в гипсу, поэтому экскурсия в Таёжное отменялась.

Надо ли говорить о разочаровании детей, которые в последнее время не о чём больше и думать не могли, а тут такое... Разумеется, все осознавали, что вины Ивана Степаныча здесь нет, но дети есть дети.

В девятом "Б", как и в других аудиториях школы, имела место быть своя иерархия, учащиеся делились на отдельные группы и, получается, вроде в одном классе учатся, но держатся друг от друга обиняком.

И вот ребята из такой аналогичной группы, куда входило пятеро учеников, из них две девочки и три мальчика, больше всех расстроились из-за недееспособности, в данный момент, учителя физкультуры.

После занятий, а это был последний день учёбы в третьей четверти, пятёрка друзей направилась в парк культуры, в связи с необходимостью обсуждения важнейшего вопроса. А на повестке дня стоял единственный вопрос и, как им казалось, для всего класса неразрешимый, а для них - вполне даже решаемый.

Ну а почему и нет? Почему бы им не отправиться в путешествие впятером? Ведь после собеседования их маленького коллектива, в условном котелке собралось множество плюсов, минусов же, и близко не бывало.

И доказательства тому имелись: палатка есть, еду дома возьмут, что нужно - докупят, ведь наличные деньги, сэкономленные с тех, что мама на пирожки давала, у всех имеются. Самое главное, родители не в курсе, что с Иван Степанычем случилось непредвиденное, ну и пусть по-прежнему думают, будто детки отправляются в поход. За это спасибо "Алинушке", чётко проинформировала предков.

Ну и в чём проблемы? Дорога тоже известна, правда, неохота трястись в электричке многие часы, но это ерунда, по сравнению с конечным результатом. Они договорились до определённой поры держать всё в тайне. На самом деле, Иван Степаныч полностью не отказывался от турпохода, а переместил его на летний период.

Ну вот, а когда они летом доберутся в тайгу и только тогда, не раньше, расскажут о своём приключении, совершённом впятером. Аж дух захватывает о том произведённом, хоть и в будущем, но впечатлении на одноклассников. Как они сыщут уважение физрука и с наслаждением примут завистливые взгляды всего класса, а может и школы.

С этими мыслями героическая пятёрка отправилась по домам, точно договорившись встретиться на ЖД вокзале в назначенный день. Всё так и получилось, как они предугадывали. Неосведомлённые мамы хлопотали с наполнением сумок тёплыми вещами и продуктами, а отцы напоминали, чтоб не забыли спички, фонари и другое необходимое в подобных случаях.

Провожать никто их не поехал, родители спешили на работу да и дети не малыши, разве не дойдут самостоятельно до школы, где их примет в чуткие объятия заботливый, десятки лет проработавший педагогом, Иван Степаныч.

Авантюристы ранним утром появились на вокзале и первая электричка увезла их в неизвестность. Надо заострить внимание на том, что мальчишки из этой группы были рослыми и крепкими, под стать им и девчонки, так что никто и не заподозрил школьников в едущих молодых людях.

Выспавшись в дороге, где-то в обеденное время, наши экстремалы прибыли на нужную станцию, а от неё оставалось, если по берегу реки, километров семь до Таёжного. Такая пешая прогулка считалась самым коротким путём.

Костя, лидер группы, хорошо ориентировался на местности, он здесь уже бывал, участвуя в тур-слёте, причиной чего у него дома и лежала большая палатка, порученная Иваном Степанычем на сохранение. Так они, с небольшими привалами, дошли до места назначения.

Решили пока не углубляться в лес и разбили палатку тут же, на берегу горной реки. Уже вечерело и ребята суетились с разведением костра. Костя по дороге показывал, как надо шалашиком ставить дрова, а внутрь шалаша следует положить мелкий хворост и желательно бумагу. Ну газетами они запаслись, осталось насобирать материалу для растопки.

Школьники довольно оперативно справились с поставленной задачей и костёр, вначале слабенько, как бы раздумывая, разгореться или погаснуть, а затем всё сильнее и сильнее затрещал подкладываемым хворостом и осыпал всё окружающее разноцветными искрами.

Костя был замечательным лидером. Когда собирали дрова, он приказал не рассыпаться по лесу, а чтобы каждый находился в поле зрения другого. А когда случалось, что кому-то приспичило в туалет, то отходили не по одному, особенно беспокоились за девочек, которых охраняли все трое мальчишек, но при этом соблюдались все нормы приличия.

Конечно, Костя молодец, если отдать ему должное, всё он делал правильно и ребята ощущали его ответственность, но дети ещё не знали и никаким шестым чувством не подозревали, какая страшная опасность затаилась в лесу. Подростки вели себя обычно и непринуждённо, никого ничего не выводило из равновесия, все находились в спокойном, жизнерадостном настроении. Все, кроме одного.



Гл.11               


Ваня Бодров, ещё когда собирали сушняк, почувствовал себя неважно. Причём, ничего не болело, а состояние какое-то странное и абсолютно незнакомое. Ему, который в городе не боялся ходить ночью в любом направлении, вдруг стало немножко жутковато. Ну город есть город, там всё знакомо и привычно, а тут лес и скоро превратится в ночной лес.

"Да ладно,  -  успокаивал себя юноша,  -  перемены всегда действуют на нервы."

Боясь даже самому себе признаться в своих страхах, ни то, что ребятам, Ваня незаметно озирался по сторонам. И как он не пытался взять себя в руки, а успокоение не приходило. Он думал, что наваждение исчезнет, когда разведётся костёр, но как раз тогда стало ещё хуже.

На фоне оранжевого пламени, лес за спиной казался более зловещим. Мальчик всматривался в лица друзей, но и малейших признаков на трусость не обнаружил. Вскоре зубы его готовы были выбивать чечётку, а руки предательски дрожали.
Да что с ним, в самом деле?
Попробовал бы кто в городе причислить его к робкому десятку, то ему бы сразу не поздоровилось, а тут он всё больше уверялся, что не может совладать с собой. И Ваня не выдержал:

-   В общем, вы как хотите, а я в палатке на ночь не останусь. Всё-таки это лес и всего можно ожидать, а Ивана Степаныча с нами нету. Поэтому я полез на дерево, кто со мной - милости просим.

Ванины слова ребята восприняли по-разному: кто в недоумении, потому что каждый из них знал на что шёл, а кто-то смехом.

Вторые заразили первых и Ваня услышал в свой адрес подколы и не злые шутливые остроты. Не обращая внимания на подковырки, Ваня выбрал невдалеке подходящий кедр и влез на него. На удобных разлапистых ветвях соорудил себе импровизированное ложе и только тогда облегчённо вздохнул.

Вертя головой вокруг, на той стороне реки он заметил старый вагончик, который ребятам не был виден из-за кустов и молодняка сосны. Мальчик сообщил о находке товарищам и предложил всем вместе переночевать в нём, как в безопасном месте. Но Ванина забота о коллективе потерпела поражение, слова сопровождались очередным смехом и громким улюлюканьем.

Однако, когда сумерки начали сгущаться, ребята согласились с доводами друга, и пока окончательно не стемнело - торопливо собрали вещи, набрали воды в реке, в бутылки из-под лимонада, и форсируя не быстрый её поток, перепрыгивая с камня на камень, перебрались на другой берег.

Обследовали со всех сторон новое прибежище, когда-то выкрашенное в зелёный цвет, но время и погодные условия сделали своё дело: краска потрескалась и облупилась, а кое-где и обсыпалась. Весь вагончик, а он достигал шести-семи метров, стоял как на постаменте, на брёвнах, которые держали железные сваи, вбитые в землю с четырёх углов.

От этих свай-кольев к верху сооружения крепилась толстая металлическая проволока, проходящая под самой крышей в приваренные своеобразные серьги, затем возвращалась назад к тому же колышку и несколько раз обматывала его, потом тянулась к следующей свае и так по периметру.

На всё жилище было одно небольшое окошко с вколоченной решёткой, состоящей из всё той же проволоки. Возле двери подогнанные под порог чурки, а сама дверь оказалась незапертой, просто подпёртая палкой, похожей на держак от лопаты. Школьники по очереди зашли в пристанище лесорубов или ещё кого, и обнаружили, что изнутри дверь закрывается на два крепких засова.

Это их обрадовало и подняло настроение, потому что на улице уже совсем стемнело и даже в окошко было боязно смотреть, но девочки занавесили его платком, а кто-то из мальчишек включил фонарь. Школьники обследовали всё внутри и обнаружили, что в вагончике имеется четыре разложенных раскладушки, поверх каждой лежало по два матраса.

Подушки и одеяла отсутствовали, но и за это спасибо. С боковой стены, между двумя спальными местами, находился сбитый из досок прямоугольный ящик, заменяющий, видимо, стол. Его крышкой служили те же сбитые доски. И всё, больше никакой мебели, но для напуганных детей, по своей глупости очутившихся не готовыми к внезапным трудностям - это был рай.

Когда размещались по кроватям-раскладушкам, а их имелось в наличии меньше, чем требовалось, то девочки пожелали спать вдвоём на одной, а ребята заняли остальные три. Вытащили из рюкзаков и сумок тёплую одежду и пледы, потом из этих же рюкзаков смастерили себе подушки и только тогда почувствовали, как они устали.

А ещё предстояло построить планы на завтрашнее утро, но на такое мероприятие не ушло много времени, потому что все единодушно хотели назад в город. Так и постановили: с пробуждением и завтраком, оставшимися запасами, сразу приступают к сбору в обратный путь. И тут один из мальчиков, Серёжа Луньков, заметил:

-   Вроде и всё мы порешали, но кое-что не обдумали. А если ночью кому-то в туалет захочется, что будем делать, не на улицу же выходить?

Но на улицу выходить желающих не нашлось и под страхом смерти. А что касается естественных нужд, здесь Серёжа верно подметил, никто и не вспомнил за определённую важную проблему. Всех выручил Ваня, он сообщил, что когда они вошли сюда, то в углу от входа ему бросился в глаза большой бак, а рядом лежала крышка от него.

Будто бак пустой, только на дне немного смолы, вот можно и использовать эту посудину под туалет. Серёжа первый поплёлся в тот угол, а остальные нарочито громко стали говорить и смеяться, дабы мальчика не вводить в конфуз. Серёжа сделал свои дела и не спеша застёгивал ширинку, как вдруг за стеной раздалось рычание.

Школьник замер, возможно показалось, но рычание возобновилось. В вагончике образовалась полнейшая тишина и Серёжа понял, что он не один это услышал и собрался поделиться впечатлениями, как тут же, с другой стороны, оглашая окрестности, разнёсся ужасающий вой, потом ещё и ещё: второй, третий, десятый - всех не сосчитать.

Этот вой подхватывался из лесу, из-за речки, и вот уже всё строение окружено душераздирающим волчьим стоном и холодящими сердце жуткими рыками. Дети боялись даже дышать, все мысленно благодарили Ваню, который предостерёг ночевать в палатке.

Несмотря на то, что они находились в помещении, всё равно было непередаваемо чертовски тревожно. Одно дело слышать волчье завывание по телику, а когда - вот так, в лесу, да ещё и ночью, такого непредвиденного испытания они не ожидали.

Кроме того, создавалось впечатление, что хищники специально их караулят, потому что дети отчётливо улавливали звуки хождения множества лап вокруг вагончика, как будто звери пытаются найти вход. А в некоторых местах до слуха доходило адское царапанье по металлу.

Было ясно, что четвероногих убийц не горстка, а, возможно, стая и интуиция подсказывала детям, что это не просто волки, а охотники за людьми. В любом случае, обыкновенные санитары леса так бы нагло и напористо себя не вели. Факт.
Одна из девочек шёпотом спросила:

-   А если они не уйдут, что будем делать?

Костя ей ответил:

-   Мы останемся здесь до тех пор, пока они не уберутся.

-   А если долго не уберутся?

Ответом ей была тишина. До сознания всех дошло - завтрашняя поездка домой отменяется. Ну кто решится выйти из укрытия, даже логически предположить, что звери уйдут? А вдруг недалеко и станут их поджидать, когда они покинут вагончик. Да и сама дорога - семь километров по берегу реки, окружённому зарослями и чащобой. Не весело. И дети поняли - это западня.



Гл.12               


Не знаю, как дед, а я так и не смог толком заснуть. Да как можно спать, когда на улице такое творится? Даже если бы и не было слышно бесконечного воя и всяческих волчьих перепалок между собой, всё равно от одного восприятия, что мы все в волчьей западне, становилось дурно.

И подобное в наше время? Рассказал бы Витьку - пить дать, не поверил бы. Однако, это чистая правда, но от осознания реальности не делалось легче, уж лучше б это был сон. Проснулся бы утром и никаких звериных стай, всё как раньше, всё как обычно. Да, ну и испытаньице...

Так я проворочался в постели до утра и когда в окна забрезжил рассвет - потихоньку спустился на низ. Дед тоже не спал, скорее всего он меня и отправил, чтоб я отдохнул, а сам просидел на табуретке всю ночь, перебирая в уме свои горькие думы. Мы встретились с ним взглядом.

Глаза у деда красные и припухшие, какие бывают у тех, кто не спал долгое время. И весь он ссутулился, весь как-то вобрался в себя. Боже, как дед сильно постарел всего за два-три дня. Мне уже приходилось видеть убитых горем людей и всегда поражался, как природа может искусно властвовать над нами.

А стоит привалить нежданному счастью и человек тут же засветится изнутри, засияет и заблестит, не хуже самовара, который лежал у нас в сундуке и потемнел от обиды, что забыли и покинули. А потом бабуня натёрла его песочком и поставила на тумбочку, теперь стоит самовар и улыбается окружающему миру.

-   Сём, глянь-ка за окно, я тока смотрел. Да я тут давно на них любуюсь.

Я молча выполнил дедову просьбу и то, что я увидел выходило за рамки  здравомыслия. Волков было не просто много, а супер много. Они исчислялись не десятками, а, наверное, сотнями, а если взять деревню, то, возможно, и тысячами.

Звери не делились на пары или, там, несколькими особями, а они кишели, как личинки в разлагающейся плоти. Куда доставало зрение - везде были эти серые, с оскаленными мордами существа, название которым - волки.

Я немало перечитал исторической литературы, где описывалось, как окружённые врагом жил осаждённый люд. Помню, всегда оставалась оскомина от прочитанного и нет-нет, да и промелькнёт мысль: "Хорошо, что мы живём в другой эпохе."
И вот она, эта эпоха! Но в романах героями являлись люди, а здесь...

У наших "героев" нет оружия, способного уничтожить целые континенты, у них нет человеческого разума и аналитической стратегии, но мы, в данный момент, бессильны перед их естественным, наделённом с рождения оружием - клыками и когтями, и вынуждены с этим считаться.

Собственно, а почему в данный момент? Всегда. Если человек повстречается в лесу с тем же волком и не имея за плечами ружья или специальной подготовки, чем он ему сможет противостоять? Ничем.

Меня поражает самоуверенность людей, якобы, покорителей природы, убеждённых, что человечество может всё. Может. Приносить себе вред и только. Перед природой мы бессильны, потому что именно она нас породила. Как и дети, которые никогда не могут быть сильнее своих родителей, относительно жизненного опыта.

Физически - да, когда последние постареют, но это противоречит всем нравственным законам. И всё же, так не должно быть. Нельзя зверю вот так приходить к человеческому жилью. Знаю уйму примеров, когда люди обижали и флору и фауну, на месте вчерашних лесных угодий строились города, прокладывались дороги, но я сейчас хочу говорить о нашем Таёжном.

Мы не мудрили с возведением небоскрёбов и не претендовали на волчьи облюбованные территории, не ставили дамбы, не загрязняли атмосферу заводами да у нас тут и машин ни у кого нету, так почему мы нынче должны держать ответ перед громадным количеством голодных, обезумевших и жаждущих крови псов?

-   Ну, и что будем поделывать?  -  прервал мои мысли дед.

-   Делать? Ты собрался, что-то предпринимать? У нас что, броник завалялся в гараже, который не построили, или огнемёт для красоты примостился на ковре? Что с этим вообще можно делать?

-   Не растрачивайся, Семён. Ты ещё себе пригодишься. Просто советуюсь, стрелять сегодня начнём?

-   Прости, дед, нервы. А патронов у тебя много?

-   Да если поискать хорошенько, то несколько десятков можно наскрести. Не охотник я уже. Понятно, что это капля воды в море, но не сидеть же и воровато из окна посматривать? Да и ряды малость проредим, пусть знают, что сдаваться никто не помышляет.

Дедов энтузиазм привёл меня в норму, хоть и бесполезные выстрелы, но душу отвести хватит. Впрочем, почему бесполезные? Двадцати или тридцати тварям прервём их злобную жизнь, в конце концов, мы никого сюда не приглашали.

Патронов набралось до сотни и мы с дедом радовались, как дети. Даже в такой безвыходной ситуации, в тот момент мы твёрдо верили: один убитый волк - одна чья-то спасённая жизнь. С дедом попеременно, методично и безжалостно посылали смертоносные заряды в гущу нескончаемой свары.

Но почему-то запомнился первый выстрел. Во-первых, как раз от горизонта не близких лесов и гор, оторвалось солнце и меня поразил его цвет. Оно не было бледным, что соответствовало ещё не времени жарким периодам, а именно, до боли в глазах алое, даже какое-то сочно красное. Не к добру. Солнце и то, кровавое.

А первый выстрел произвёл ужасающее впечатление: сражённый волк завалился на бок, пару раз дёрнулся и замер. Остальные не бросились убегать, что было законом многих лет, а просто отскочили от неожиданности и удивлённо уставились на умирающего собрата.

Такое длилось доли секунд, затем они накинулись на труп себе подобного, разорвали шкуру и с жадностью поедали мясо. В считанные мгновенья от убитого не осталось и следа, вроде он там и не лежал. Просто дюжина особей вылизывали в том месте землю, куда просочилась волчья кровь.

Деда тоже поразило увиденное, но он не особенно отвлекался. Очередные жертвы падали, как подкошенные и тут же исчезали в голодных клыкастых ртах тех, кто ещё жив. Паники от шума выстрелов и убитых собратьев у них не было, они не обращали на это внимание, их волновал только один досадный момент, если в драке не досталось мяса или хотя бы косточки.

-   Вот интересно,  -  сказал дед,  -  так друг друга не трогают, а подстреленных съедают. Нет, чтоб наоборот, то и горя бы не знали. Они б пожрали друг дружку, а мы бы потом вышли и всего лишь зачистили оставшихся победителей и всё, концы в воду.

Не стали мы губить все патроны, мало ли... Как говорится, запас карман не тянет, поэтому приберегли на всякий случай, а как известно - случаи бывают разные. Дед ворчал:

-   Тут хоть бы связь какая, а то засели, как в темнице и даже не знаем, что там у соседей, а на улицу попробуй выйди. Или с Пантелеичем кабы переговорить...

-   Дед, ну и о чём бы вы с Пантелеичем переговорили? Посчитали волков каждый в своём дворе и потом бы поделились информацией, у кого больше? Толку от того, дед?

-   Огроменный толк, чтоб ты знал. Моральная поддержка дорогого стоит, внук, и тут не обо мне речь. У нас хватает одиноких пожилых женщин, можешь представить, каковы сейчас их испытания? Может статься, что кого из них уже и в живых нету, не мудрено от такого кошмара, а мы забились вынужденно по норам и помог бы, да где возможность?

А я об этом и не подумал. Дед прав, я мужик и то сердце успело не раз дрогнуть, а женщина в любом возрасте - это как другая планета, с иной цивилизацией и иным бытом. Недоступные галактики так и останутся для нас загадкой. Так и женщины. Вон, наша бабуня... Сидит тихонько у себя в комнате и вяжет. Отвлекается.

Ну и правильно, не надо ей лишний раз быть свидетелем происходящего, пользы никакой. А вот носки мне сгодятся на будущий год. После тёплой зимы, как всегда, на смену приходит лютая её сменщица.

Дед закрыл форточку и поковылял к дивану, теперь я точно уверен, что он уснёт. Ему необходимо отдохнуть хотя бы днём, потому что ночью не представляется реальным, из-за нескончаемого, пробирающего до глубин души и мозга волчьего воя.

Есть совсем не хотелось, бабуня сколько раз пыталась нас покормить, но никакой кусок не лез в горло, а только курили с дедом одну за другой и всего за утро наполнили три пепельницы. Я поднялся к себе, но ложиться и не собирался, вышел на балкончик и окинул взглядом некогда родные и до боли знакомые горы, с их густой растительностью.

Теперь они стали чужими. Ничего не изменилось, всё на своих местах, но почему же нет того восторга, того воодушевления, какое испытывал раньше, созерцая эти красоты. Получается, человек должен быть счастливым или, на худой случай, спокойным, чтобы воспринимать окружающий мир.

Вдруг на ближайшей сопке я увидел медведя, который важно с неё спустился и вскоре появился на пригорке. Он не пошёл дальше, а всё нюхал воздух и всматривался в волчьи стаи, потом поспешно потрусил обратно. Даже медведя напугало такое количество соперников.

Но волки тоже его заметили и бросились следом. Не все, но с полсотни наберётся. Мне не было видно происходящего, медведь скрылся за пригорком, но по прошествии небольшого времени я наблюдал возвращение хищников.
 
Их осталось вполовину меньше, но те, которые выжили в схватке с хозяином тайги, шли не спеша, сытые и довольные. Их морды были в медвежьей крови и поэтому они казались исчадиями ада. Ну здравствуй, кровавое солнце. Ты не при чём, но сегодня ты кровавое.



Гл.13               


В тот вечер, когда Пантелеич предложил своим друзьям объединиться, он был последним, кто пошёл за приготовленными вещами. Времени много потрачено на сборы, ох, уж эти женщины!... и на дворе уже темень, а надо ещё до участка дойти. Тут вроде всё рядом, но когда повсюду неведомый враг в неизвестном количестве, который привык к любым погодным условиям и который ночью видит, как днём, а ещё сюда добавить внезапность и проворность, то есть чего остерегаться, особенно за слабый пол.

Поэтому участковый аж бегом вернулся, весь увешенный сумками, и поторопил компанию, чтобы как можно скорее добраться до безопасного места. Шли молча, каждый думал о своём наболевшем. Пантелеич с Михой, с ружьями, замыкали шествие, а вперёд вызвался в авангарды Петрович, от ружья, предложенного Пантелеичем, он отказался.

Пантелеич прислушивался к любому шороху и зорко осматривал всё вокруг, насколько позволяла видимость. Он намеренно вёл небольшой коллектив не прежними стёжками, а более короткими и надёжными, избегая зарослей и кустов. Даже одинокие деревья внимательно оценивал, готовый во всякий момент вскинуть ружьё. Но ничего в поле зрения пока не вызывало беспокойства, кроме собственного чутья, а уж этому Пантелеич доверял безоговорочно.

Если ёкает внутри, значит неспроста, сигнал - точнее не бывает и проверено долгими летами. Тишину нарушила остановившаяся Пелагея:

-   Вы слышали? Вроде, как моя Маруська мяукнула. Я её весь день искала, все ноги сбила, а кошки нигде не было. А теперь, наверно, она меня ищет, вы слышите, вот снова?
Все невольно притормозили.

-   Не знаю, Пелагея, где тебе и что почудилось, нигде ни звука, а ты со своей кошкой...  -  сказала Нюська и позвала:   -   Кис, кис, кис.

-   Хороши дела.  -  тут же вмешался Пантелеич,  -  Мы котят вышли пошукать или всё-таки у нас другие планы?

-   Пантелеич, они ж сожрут мою Маруську.  -  не унималась Пелагея.

-   Пелагея, ты б лучше побеспокоилась, чтобы они тебя не сожрали, потому что ты не умеешь так по деревьям прыгать, как твоя Маруська.  -  ответил Пантелеич и потащил расстроенную женщину за рукав.

По прибытию к участку, Пелагея продолжала звать любимицу и норовила зайти последней. Но Пантелеич резко дёрнул её сзади и затолкал в проём двери, затем сам перепрыгнул порог и поспешно закрыл двери на имеющиеся там замки. И сразу все услышали зловещее рычание. Несколько волков бросились на окно и в бешенстве, от нежелательного препятствия, отскакивали назад.

Кто-то с силой напирал на дверь и она издавала жалобный скрежет. Всё пространство близ участка заполнилось каким-то шумом, лязганьем зубов и невообразимым лаем, который звери разбавляли пронзительным воем. Люди стояли в темноте, не решаясь включить свет. Хоть для убийц они в недосягаемости, но от одной мысли, что волки их увидят, невольно приводило тело в трепет, даже у бывалых мужиков.

Наконец, Пантелеич первым пришёл в себя, он шагнул к окну и задёрнул ночную штору, потом порылся в кармане и извлёк оттуда фонарь, зачем-то осветил им углы, как будто убеждаясь, что сюда волки не проникли, а уж после уселся на стул, жестом руки приглашая и остальных проделать то же самое.

-   Да, вовремя мы...   -  сказал Петрович и с укором посмотрел на Пелагею. Но та никак не среагировала на сказанное. Она уставилась на свои галоши и вела себя таким образом, вроде происходящая катавасия на улице - не больше, чем мышиная возня.

Когда все расселись по свободным стульям, Миха произнёс:

-   Это здорово, Пантелеич, что ты когда-то привёз сварщика из райцентра и забацали решётки на все дома. От и нехай теперь попрыгают, решёточки, небось, покрепче будут, чем их клыкастые пасти, ага.

Но его никто не поддержал. Миха виновато оглядел подруг и друзей, слегка развёл руками, мол, чем могу...

По дороге и до сих пор, безмолвная Настасья заговорила:

-   Как же так, Пантелеич, что ж делается, ну до коль терпеть? То собаки, то эти теперь... К нам немец не дошёл, а от каких-то тварей по углам прячемся. У тебя ж рация есть, надо же шевелиться, кому-то сообщать. Или что, нам да конца дней своих вот так жить с оглядкой?

-   Кому сообщать, Настасья? Ночь на дворе, кто тебя услышит?

-   А эта, как её, эмчеэса? Они же и ночью караулят.

-   Верно, МЧС и ночью караулит, но сейчас они ничего делать не станут, так толку, что я их на уши подниму? Думаю, следует дождаться утра, оно мудренее, а потом и зазвоним во все колокола.

-   Пантелеич, ты надеешься, будто утром они уйдут?

-   Надеюсь, Нюра, без надежды никак.

-   Ну и зря. Как постреляли вторым разом собак, так они больше нас и не беспокоили. А эти если и смоются, то хорошего мало. Вернуться не долго.

-   Знаю. Поэтому и буду сообщать. Пусть лес прочёсывают или взрывают к такой-то матери, это их дело, а звонить однозначно необходимо. Но это завтра. А сейчас - спать, вроде за окном тише стало. Девчата, вот вам ключи от магазина, там у Вальки диван и ещё кресло разложите. А вы, - посмотрел он в сторону Михи и Петровича, -  разбирайте мой диван и ложитесь.

-   А ты?  -  спросил Петрович.

-   А я в дозоре.  -  был ему ответ.

-   Да какой уже тут сон?  -  призывая к поддержке, обвела всех взглядом Нюська.  -  Ну проку от того, что ляжем, ведь веки же не сомкнутся. Так, зачем улаживаться, чтобы через час подняться? Давайте так и придерживаться вместе, коли пришли сюда.

-   Ну вместе, так вместе.  -  кивнул Пантелеич,  -  Вы хоть ужинали или какой там? По лицам вижу, что некоторые и не завтракали. Советую подкрепиться, а я картошки с яйцами как раз отварил.

Старики сразу засуетились возле сумок: кто на стол накрывал, кто стулья подносил и как-то выпустили Пелагею из виду. Всё это время она вспоминала, как нашла в бурьянах маленький живой комочек, свою Маруську. Как кормила котёнка из пипетки и клала спать на подушки, как радовалась, когда малышка вычухалась и стала носиться по комнатам быстрее ветра, прыгать на занавески и всюду совать большеглазую, непомерно любопытную мордочку.

Пелагея настолько прикипела к любимой непоседе, что даже не видела разницы между понятиями "ребёнок" и "котёнок". И теперь женщина была уверена, что её Маруську растерзали волки, а она ни чем не смогла помочь. Пелагея сильно страдала от горя, перебирая в памяти, где ещё сегодня не догадалась поискать Маруську? Может надо было расширить поисковую зону, а то прошлась по двору, да у соседей, да в огороде и всё.

"Эх, Марусенька, как я перед тобой виновата, не уберегла тебя. Бедненькая, ты даже не закричала, видно сразу они за горло..."

Пелагея вся измучилась от таких догадок и предположений, и когда услышала, что кто-то обронил, будто за окном тихо стало, обрадовалась. Наверняка волки ушли и есть возможность ещё раз попытаться позвать кошку, а вдруг и правда забилась где на дереве и ждёт её, Пелагею. Ну кто поможет Маруське, если не хозяйка?

Пока остальные были заняты, Пелагея отомкнула замки и переступила порог. Она решила, что далеко не пойдёт, а вот тут, рядышком, просто кликнет Маруську и назад. Но не успела Пелагея и рта открыть, как что-то огромное и лохматое сбило её с ног, опалило зловонием лицо и, единственное, что почувствовала женщина - нестерпимую боль в горле.

Пантелеич слышал звяканье со стороны входа и подумал, что это волки трогают лапами дверную ручку, потому от неё и исходит такой звук, но на всякий случай оглянулся. Его бросило в жар, когда увидел, как рука Пелагеи мелькнула в приоткрытом проёме и дверь захлопнулась. Расталкивая ничего не подозревающих друзей, Пантелеич кинулся следом за женщиной, ногой распахнул дверь, но мгновенно оценив трагическую картину, он понял, тут уже и гранаты не помогут, и с силой потянул дверь на себя.

Но она не поддавалась. Пантелеич заметил мешающую волчью лапу, а сам волк скулил, как собака, примешивая к унисону яростное рычание. Тогда Пантелеич чуть ослабил свой напор, давая хищнику освободить конечность, а после чего плотно закрыть двери. Но другой волк уже успел просунуть в отверстие почти полностью всю морду. Не раздумывая, мужчина врезал ногой по носу не прошеному гостю и с облегчением снова заперся на все замки.


-   Дура баба!  -  плаксивым голосом выкрикнул участковый.  -  Ну дура же, дура!  -  он весь дрожал.

Все уже догадались, что произошло, но смотрели на него, как будто ждали продолжения и оно обязательно должно быть с хорошим концом, а случившееся - просто недоразумение.

-   За кошкой пошла, а те её...  -  Пантелеич поперхнулся словами, схватил со стола графин с водой и залпом сделал несколько больших глотков. Графин пришлось удерживать обеими руками, потому что они стали непослушные и отказывались служить.

И тут завыла Настасья:

-   Боо - жееч - кии, она же наша подруженька... Да мы ж и косточек не соберём... И как придём к ней на кладбище, если её там нету, а её нигде теперь нету... Аааааа...

Нюрка обняла Настасью и увела в другую комнату, а Пантелеич глянул затравленно на мужиков и прошептал:

-   Ну и зачем я вас сюда привёл? Чтоб уберечь? А что вышло? Это я виноват, не уследил, не уловил Пелагеино настроение.

-   Перестань себя казнить!   -  наперебой высказались Миха и Петрович.  -  Мы сто лет с ней рядом живём, пуд соли вместе съели, а кто мог подумать, что она собой готова пожертвовать, ради кошки? Глупо, очень глупо. Но она сделала то, что сделала. Все думали, что запросто её знаем. Ерунда. Оказывается, ни грамма мы её не знали.



Гл.14               


Сашка проснулся под утро от нестерпимого желания попить холодной воды. Но вставать вовсе не в кайф, а тут ещё и голова побаливала после вчерашнего возлияния. Он сменил положение, перевернулся с одного бока на другой и попытался вновь уснуть, но пить так сильно хотелось, что думать о чём-то другом не представлялось возможным да и пересохшее горло неприятно першило и тоже требовало к себе незамедлительного внимания.

Тихо ругнувшись, чтобы не разбудить брата, Сашка поднялся и по обыкновению поплёлся на улицу под колонку. Но выйдя в коридор, он, скорее, почувствовал нежели услышал, какое-то движение и возню под окном. Парень остановился и прислушался. И тут же, всю округу огласил волчий вой: протяжный и надрывный, и в то же время, странный и чем-то особенный.

Сашка с детства знаком с волчьим воем, сначала он его боялся, как и все дети, потом привык и даже считал, что в этом вое преобладают жалобные нотки и владелец данной "песни" старается всем донести о своей нелёгкой и тяжёлой судьбе. А сейчас до слуха доходило совсем другое, совершенно отличное от того, что приходилось слышать раньше.

Это был властный вой хозяина положения и никак не иначе, в него вложено столько ненависти и злобы ко всему живому, что у парня по спине побежали мурашки и лоб покрылся испариной. Живя в тайге, с таким он ещё не сталкивался и в реальную минуту представилось, что-то новое и сверхъестественное.

"Да с каких же пор такое, чтобы волк вот так оборзел и запёрся в саму деревню со своими мерзкими завываниями?"

Сашку разобрала пытливость, он подошёл поближе к окну и сразу, в свете луны, вычислил множество чёрных теней, находящихся в хаотическом пребывании и только поэтому были заметны.

"Да их тут целая стая!"  -  заключил Сашка и развернулся, чтобы пройти в комнату и напиться из чайника, но нечаянно зацепил ведро, наполовину заполненное головками чеснока.

Опрокинутое ведро создало естественный шум, который не остался в недосягаемости зверей. И тут же, на окно набросились, примерно, с десяток особей, рыча и с остервенением грызя решётку.

"Ну ничего себе, вот это номер!"  -  подумал с удивлением Сашка.

Когда он вошёл в дом, то Мишка по-прежнему спал и Сашка решил не будить брата, уселся на кресло и начал размышлять.

"В деревне явно, что-то происходит, потому как никогда ещё здесь такого не бывало, то есть, свободного разгуливания серых разбойников. Впрочем, имело уже место... - и Сашка напряг память.- "Да, подобное случалось, но события связаны с собаками."

Он перенёсся мысленно в то далёкое лето, когда они с Мишкой вернулись из пионерского лагеря. Мама, с ходатайства Пантелеича, каждый сезон баловала их поездкой на Чёрное море. И вот, однажды, вернувшись из лагеря, они не застали в деревне некоторых своих друзей. Санька, его тёзка, сообщил, мол, тут такое было! Вроде наскакивали ужасные собаки и многих людей поели, в их число входили и общие друзья.

Санька потом уехал отсюда с родителями, как и большинство остальных, а мама запрещала им говорить на эту тему и сама ничего не рассказывала. Тот же Санька, втихую, тогда поведал, что дело нельзя считать единичным, мол, пёсики уже тут шкодили. Но в первом случае с собаками, Сашки в селе не было: родную мать, с которой он проживал, пригласила в райцентр подруга и поэтому они избежали всех ужасных происшествий.

По иронии судьбы и Мишку в тот день мама возила на карусели. Фактически, им с братом повезло, думал Сашка, но почему-то нынешние волки и бывшие собаки, связывались в его мыслях воедино.

"Ну и что теперь делать? Раньше вроде стреляли в тех псов, а сейчас кто этим займётся? Народу в Таёжном - раз плюнуть, а у них, так и оружия никакого нету."

Голова разболелась ещё сильнее и в добавок ко всему засосало в желудке.

Он же собирался по пути, когда напьётся воды, заглянуть в погреб, и чем-либо поживиться. Там у них грибочки хранились, консервы и пара батонов копчёной колбасы. Сашка сглотнул слюну. Дело в том, что последнюю неделю братья жили впроголодь. На лесопилке заболела повариха и все рабочие остались при своих интересах, за исключением тех, кто жил поблизости, и родственники которым возили провиант.

Братья один раз доехали с лесовозом до ближайшего магазина, но там ассортимент продуктов был скуден. В основном доминировали крупы с макаронами да сахар с мукой. Кое-чем перебиваясь, парни выжили, и поэтому по приезду в гостиницу закатили пир горой. Чего только не заказали в номер из еды, но кто бы ел? У братьев была плохая привычка, при потреблении спиртного никогда не закусывать, а изобилие вкусностей - на утро, потому что с похмелья у них появлялся зверский аппетит.

Сейчас как раз и наступила пора похмелья да заказанное богатство осталось в номере, на радость горничной. Да на здоровье ей, браты не слыли скупердяями, только теперь как быть, ведь никуда не выйдешь, а в доме и сухой корочки не завалялось. Во дела!
Начало светать и снова по окрестностям раздался отвратительный волчий вой, от которого стыла кровь в жилах. Его подхватили и остальные желающие размять лёгкие, а вскоре в этом бесноватом "исполнении", принимали участие с десяток волков. Сашка накрыл уши ладонями, но и после такого действа туда просачивались звуки кошмарного, ничего хорошего не предвещающего вытья.

Волки разбудили Мишку, он открыл глаза и присмотревшись, различил силуэт брата, сидящего рядом в кресле.

-   А что у нас за ерунда, волки, то ли?

-   Да нет, Мишка, это совсем даже не ерунда. Сдаётся, что пока мы прохлаждались в райцентре, дома что-то случилось.

-   А что могло случиться? Почему ты так думаешь?

-   А ты что же, удержал в памяти моменты, когда волки вот так наглели?

-   И правда, не было такого. Слушай, а помнишь про собак нам рассказывали, может это они?

-   Нет, волки. Я видел. Но они как-то связаны между собой. Давай, брат, вставай. Будем думать, как нам выживать? Харчей - ноль, сигареты заканчиваются, а на улицу путей нету.

-   От мы дураки, собирались же с тобой поднять пол в коридоре и погреб вырыть, чтоб на мороз не бегать да всё руки не доходили. Вот где скажешь за себя плохо, жизнь всегда наказывает за лень.

-   Ты прав, но даже от справедливых рассуждений желудку не легче. Хоть бы чаю хлебнули да заварка приказала долго жить. Ёханый бабай, ну мы и попали!

-   А вода питьевая у нас есть? Вроде ж заполняли бак. И сахар должен быть где-то.

-   Ага, должен, но не обязан. Рафинада всего два куска.

Братья согрели кипяток, разделили сахар по кусочку и выпили по стакану подслащённой воды. Но есть захотелось ещё больше. Ну напасть, так напасть.

То б сейчас пошли к тётке Нюрке, она постоянно поправляла им головы какой-то чудодейственной заваркой, состоящей из разнотравья. А потом кормила блинчиками с мёдом. Но для этого нужно, всего лишь взять и пойти к тётке Нюрке, а как ты, хоть нос высунешь на улицу?
Братья слонялись по дому полдня, выглядывая в окна. Они надеялись, что волки исчезнут, но вскоре смекнули, надеяться на подобное - пустая затея.

-   Так хавать хочется, что я бы сейчас волка съел.  -  сказал Сашка и задумался...  -  Мишка, чуешь, а ведь не зря человечество придумало такую поговорку, видно кто-то угощался волчатинкой.

-   На что ты намекаешь?

-   Только на то, чтобы нам выжить. А где наша верёвка, та толстая, что мы с работы припёрли?

-   Там, в чулане, а что ты собрался делать?

-   Петлю на волка.

-   Зачем?

-   А зачем делаются петли?

-   Ты это серьёзно?

-   Ну сгоняй в магазин за хлебом, потом занырни в погреб и принеси сала с картошкой.

-   Шутишь?

-   Нет, брат, шутки завершились. Волки не уйдут в ближайшее время, а нам надо выживать, я уже говорил. К тому же, многие народы питаются собачатиной, а волк - та же собака.

Сделав прочную петлю, Сашка поднялся на балкончик второго этажа, Мишка из любопытства поплёлся следом. Увидев братьев, звери среагировали по-разному: одни с рычанием стали подпрыгивать, всем видом показывая, что не прочь до них дотянуться, а иные просто сидели или лежали в стороне, наблюдая за происходящим, как будто соображали, что людей всё равно не получить.

Верёвка с петлёй благополучно опущена и первый волк попался задними лапами, отчего тут же легко выпутался и вцепился зубами у основания петли. Ему на помощь подоспели ещё с дюжину особей, и в секунды от петли и самой верёвки, на земле валялись одни нитки.

-   Надо бы проволоку.  -  посочувствовал Мишка.

-   Да где ж её взять? Пошли, очередную мастерить.

-   А толку? Они и следующую разорвут.

-   Может не разорвут, у меня тут план появился. Ты будешь в коридоре отвлекать зубастых и когда их меньше станет у петли, то появится вероятность споймать зазевавшегося.

Мишка орал и тарабанил в окно, призывая большую часть волков обратить на себя внимание. Успехов он добился. Множество серых хищников, отталкивая друг друга, с пеной, валившей из раскрытых пастей, с неистовством бросались на окно, скребя когтями по решётке и задыхаясь от бессилия схватить эту руку, которая стучала по стеклу, приводя свару в неописуемую ярость.

А Сашка тем временем опустил петлю, но она никого не заинтриговала, вся стая рванула за угол, где старался Мишка, проявляя чудеса терпения и хладнокровия.
Сашка легонько свистнул, тем самым пробуждая к себе интерес. Получилось. Трое волков отделились от основной массы и подскочили к балкону, задрав морды.
Сашка немного пошевелил верёвкой и этого оказалось достаточно, чтобы волки её заметили, и один неосторожно просунул голову в петлю.

-   Подсекай!  -  крикнул Мишка, подоспевший к близкой развязке, и Сашка дёрнул за конец бечевы. Волчью голову затянуло и серый попытался освободиться, но было слишком поздно, братья уже тянули его на верх, стараясь действовать как можно быстрее, чтобы другие волки не успели перегрызть эту петлю. Хищник дёргался, хрипел, а двое его собратьев вцепились зубами ему в лодыжки и тащили тело на низ, благодаря чего верёвка всё сильнее затягивалась на шее пойманного монстра.

Немного погодя он затих и Сашка с Мишкой без труда подняли свою добычу на балкон.

-   Тяжёлый, сука.  -  сделал заключение  Мишка.

-   Ага, не всё им нами обедать, теперь и мы охотники.

-   Ты думаешь, они уже кем-то закусили?

-   Возможно. Село какое-то пустое, как вымерли все.

-   А может, мы с тобой вдвоём и остались?

-   Не, люди ещё есть живые, я выстрелы слыхал.

Сашка взял охотничий нож, подаренный Пантелеичем, и собрался разделывать волка. А Мишка заглянул в стеклянные глаза хищника, потом перевёл взгляд на синий его язык, высунутый из пасти, и сказал брату:

-   Не, я в этом не буду участвовать, а то меня вывернет.

И Мишка спустился в спальню, улёгся на кровать, зарываясь головой под подушку, и незаметно уснул. Проснулся от вкусного запаха жареного мяса с чесноком и, подзабыв спросонья предыдущие события, связанные с ловлей волка и вообще со всеми нависшими проблемами, улыбнулся.

Ему почудилось, вроде они только что вернулись от Вальки продавщицы, которой помогли заколоть поросёнка и она им за это насильно навязала увесистый кусок парной свинины. В тот день Мишка тоже заснул, потому что накануне схватил простуду, а Сашка колдовал на кухне. И точно так же Мишку разбудил духмяный и дразнящий запах.
Но реальность вновь заполнила память и Мишка брезгливо поморщился: "А пахнет, как та свинина."

Есть волчатину Мишка отказался, но Сашка заставил. После того, как кусок оказался в Мишкином рту, он тот час побежал к стоящему в коридоре ведру и освободил содержимое желудка. По прошествии некоторого времени, Сашка снова настоятельно убеждал съесть хоть самую малость.

-   Не дури, брат, ты так долго не протянешь. Не думай о том, чьё мясо перед тобой, а просто ешь. Надо так, понимаешь?

Да всё Мишка понимал, не маленький, но как себя настроить на подобное? Нехотя взял малюсенький кусочек и почему-то зажмурившись, отправил его в рот.

"Так, теперь бы отвлечься на что-то, не связанное с волками, например, перенестись на тему о Пантилеиче. Как он там, жив ли? Отлично, пережёванное провалилось. Ну где тут, на сковороде, ещё кусочек поменьше?" 



Гл.15               


Дети не спали всю ночь: они или молчали, или тихонько перешёптывались. Всем было    ясно, что в ближайшее время им домой не попасть да и попадут ли вообще? Об этом не хотелось и думать. Напряжение безысходности крепло в детских сердцах, а потом и вовсе разрослось до неимоверных размеров. Первой не выдержала Маша, одна из девочек, она всхлипнула и слёзы градом потекли по её лицу:

-   А мамочка на ужин собиралась приготовить мой любимый плов. Мы когда навещали родственников в Казахстане, то там мама и научилась, как правильно его делать. Зачем я дурочка уехала?  -  сквозь рыдания причитала она.

Ребята, как могли, успокаивали одноклассницу, хотя сами тоже находились на грани срыва.

-   Да натрескаешься ты своего плова, надо только потерпеть.  -  сказал Костя, но слова лидера прозвучали не убедительно. И остальные испытали ещё больший страх. Уж если Костя не уверен в счастливом итоге, то, видимо, дела их совсем плохи.

Когда в вагончик пробились первые лучи рассвета, они доели последние бутерброды и почти допили оставшуюся воду. Всего в наличии имелось три банки "завтрака туриста" и несколько штук вяленой рыбы. Но рыбу есть опасались, после неё хочется пить, а вода кончалась.
По завершению завтрака все молча улеглись по местам, а чтоб разговаривать - не приведи Боже.
Только Ваня долго смотрел в окно, а потом дрогнувшим голосом сообщил:

-   Да нам хана, они отсюда никуда не уйдут.

Никто не отозвался на произнесённый приговор, потому что каждый разделял эту точку зрения. Другая девочка, Ира, за утро вообще не проронила ни слова, она уже который час размышляла и пришла к неутешительному выводу:

"Если волков возле вагончика уйма, то значит они есть и в Таёжном. Ну не может быть, чтобы местные жители разгуливали по деревне и волки их не трогали.
По сему получается, что это какое-то нашествие, о котором из Таёжного передадут в соответствующие инстанции, к коим относится и МЧС."

Но когда всё случится и как скоро кинутся на их поиски? Папа у Иры тоже работал в МЧС, "вертолётчиком", как она его называла, и конечно же, папа в курсе, что девятый "Б" отправился именно сюда.

"Но как они догадаются, что мы в вагончике? Да, радоваться нечему..."

В обед доели консервы и допили воду. Ещё через несколько часов пошла в ход и рыба. Когда желудок интенсивно напоминает о себе, то не думаешь о последствиях.
Костя заметил:

-   Та пища, которая должна поступать для подкрепления сил нашего тела, улетучивается вместе со страхом, точнее, страх как раз и остаётся. Вот почему нам всё время охота кушать.

Ребята его речь удостоили молчаливым кивком в ответ.

Потом захотелось пить. Вначале легко боролись с жаждой, но когда кроме воды ничего на ум не приходило и пересохло в горле, вот тогда и началась настоящая паника.
Не замедлила возникнуть ссора. Серёжа обвинил Костю, будто это он их сюда привёл, Маша поддержала Серёжу и вновь расплакалась. Но Ира и Ваня встали на сторону Кости, в конце концов, никто ведь насильно никого не тащил, могли бы и дома остаться.

И тут Маша вспомнила, что мама положила в сумку с десяток картофелин для костра и за неимением лучшего (вернее, совсем ничего) можно использовать клубни в качестве пищи.
Картофель достали из сумки, хорошенько протёрли салфетками, а уже после почистили. Всем досталось по две штуки и дети с жадностью их съели, не так из-за голода, как из желания хоть немного удовлетворить организм в потребности влаги.

Этого хватило не надолго. И часа не прошло, а жажда вновь подступила с новой силой. Были слиты последние капли, сохранившиеся на стенках бутылок, ещё раз с тщательностью проверены рюкзаки, а вдруг что-то не увидели? Но спасительной воды не было, а мучения преследовали детей неотступно.
Река, с чистой горной водой, протекала совсем рядом, но видит око да зуб неймёт.
С приходом очередной беды, школьники забыли даже о волках. Но те почти их не тревожили, а просто лежали поодаль и лениво дремали.

Они не двигались с места, даже когда из вагончика разносился какой-то шум, только поднимали головы и смотрели в его сторону, как будто понимали, что укрывшимся там, всё равно не убежать. А волки ждать умеют.
И вдруг Ира обнаружила в небе чёрные тучи, какие обычно предвещают дождь. Тучи были слишком далеко, но как вселяли надежду!
Ведь можно отпереть форточку и подставить под струи дождя кружки, а посуда наполнится вкусной и такой долгожданной водой.

Все отчасти приободрились и неустанно следили за продвижением облаков. Им казалось, что так медленно последние тянутся, но сам ливень начался откуда не ждали. Сильный и долгий, он наскочил плотной стеной, заставляя волков скрыться под кроной леса.
Дети открыли окно и стали собирать драгоценную влагу, по очереди протягивая кружки навстречу дождю. С ног до головы промокшие, но довольные, школьники позаботились и о запасе, заполнив имеющиеся бутылки. Благо, что с крыши вагончика низвергались огромные потоки воды, будто кто-то вверху включил невидимый кран.

Питьевая проблема с успехом считалась решённой, но детей ожидал ещё один сюрприз.
Ваня, что-то весело рассказывая, присел на краешек стола, но тут же крышка покачнулась и под тяжестью тела приняла горизонтальное положение, и изумлённым детям открылось содержимое короба.
Ваня почёсывал ушибленную спину, но на него никто не обращал внимание, ребята с энтузиазмом и возгласами радости вытаскивали из сбитого ящика кем-то припасённую снедь.

Это были сухари, овсянка, сухофрукты и дюжина банок тушёнки, срок годности которой обещал неиспорченность продукта. Также тут лежали спички и свечи, но спичек и у самих полно, а вот свечи, да, они пригодятся.
Этой ночью, маленькая группа девятого "Б", спала на удивление крепко и безмятежно.

Зато Галина Викторовна, мама Иры, спала очень плохо. Ей снился жуткий сон, вроде Ирочка, вся в белом, стоит на большом камне, находящемся на краю пропасти. Камень неустойчив, он опасно покачивается под смеющейся девочкой, и Галина Викторовна от этого пребывала в шоковом состоянии.

"Что она делает, зачем взобралась на такой ненадёжный камень, который вот-вот свалится в пропасть, так ещё и улыбается?"

Галина Викторовна кинулась спасать дочь, пробовала побежать, но ноги её не слушались, внезапно сделались ватными и женщина еле передвигала ими.

Она пыталась кричать дочери, чтобы та немедленно покинула свой "помост" и отошла от пропасти подальше, но дочь только отмахивалась.
Потом настроение Ирочки резко поменялось, она вдруг заплакала и протянула к матери руки, моля о помощи. Галина Викторовна видела, что позади дочери образовалась какая-то темнота, постепенно её окутывающая и готовая поглотить девочку целиком.
Дочь всё сильнее просила о помощи, а Галина Викторовна помочь не могла.

Ужас, даже во сне, закрался в материнское сердце и она проснулась. Вся мокрая от пота, дрожащая от перенесённого кошмара, женщина присела в постели, долгое время не в состоянии справиться с бешеной скоростью сердечного ритма. Ей сделалось безумно страшно за своего ребёнка.
Она вновь и вновь возвращалась к событиям, виденным во сне, взвешивала, скрупулёзно перебирала каждый жест и каждое слово дочери и неизменно приходила к определённой догадке - "А с Ирочкой-то не всё ладно."

Не имея больше сил терзаться сомнениями в одиночку, женщина разбудила мужа. Рассказав ему сон со всеми подробностями, Галина Викторовна расплакалась и уткнулась мокрым лицом в мужнину грудь, ища поддержки, защиты и более-менее какого-то успокоения.

Валерий Антонович, папа Иры, моментально отозвался на ситуацию, он как мог уговаривал жену, крепко прижимая к себе, целовал заплаканные глаза и говорил, говорил: что это всего лишь грёзы и что только порой не приплетётся, что их Ирка сама умница, так ещё рядом надёжный и опытный преподаватель, который вот уже сколько лет водит детей в походы и никто из подопечных, даже занозы в палец не загнал. И всё у них в семье будет нормально, как и раньше, надо лишь взять себя в руки и не расстраиваться по пустякам.

Валерий Антонович принёс корвалол и когда нашёл жену немного успокоившейся, тем более заметил в её руках книгу, это чтоб отвлечься, только тогда позволил себе выйти на кухню покурить. Распахнул форточку и взглянул на небо, усеянное россыпью звёзд. Но звёзды были очень маленькие и они не понравились Валерию Антоновичу.
Он любил крупные созвездия и низкие, чтоб рукой подать, а эти - далёкие и холодные, вроде искры от костра.

"Костёр... Как там Ирка? Не замёрзла бы... Вроде обещали им спальные мешки выдать да и весна на удивление тёплая, но всё-таки Ирка девочка, а у женщин, Бог весть сколько болячек."

Тревога жены передалась и на него. Но он не имел право расслабляться, потому что был мужчиной, главой семьи и в данный момент чувствовал огромную ответственность перед женой.

Ирка у них долгожданный и единственный ребёнок. Сразу не могли себе позволить детей, потому что Галя доучивалась в институте, потом она болела долгие годы и вот, почти в свои тридцать, подарила ему бесценное сокровище, его дочурку, которую оберегали с детства, как дорогую хрустальную вазу.
Но Ирка не подводила, она очень редко болела, регулярно посещала ясельки и росла крепким, жизнерадостным ребёнком.

В школе записалась во множество кружков и с увлечением занималась спортом, не по возрасту много читала, интересовалась всем на свете и самое главное, что Валерий Антонович любил в дочери - их Ирка не росла эгоисткой, как обычно бывает в семьях, имеющим одно единственное чадо.
Валерий Антонович глубоко вздохнул. Дочь никогда раньше не уезжала без них, они всегда путешествовали вместе: иногда на море, или на тот же юг к родственникам, но, исключительно, семьёй.

Как-то Ирка отсутствовала дома целых два дня. С учителем и школьным вокальным ансамблем, "артисты" давали концерты по району. Почему-то запомнилось то время, когда с женой бесцельно слонялись по комнатам и скучали за Иркой. Теперь она умчалась на неделю, как-то они будут без неё?
Валерий Антонович вернулся в спальню и обнаружил, что жена уже спала, или притворялась, но беспокоить не стал.

А утром отметил, что Галя до сих пор под впечатлением сна. Вроде и общались на бытовые темы, и бутерброды как всегда наготовила ему на работу, но кто-кто, а Антонович знал жену и жаль, что сегодня не выходной.
Проводив мужа, при котором крепилась из всех сил, Галина Викторовна снова окунулась в атмосферу воспоминаний о ночных грёзах. А когда позвонила классная руководитель и попросила оповестить Ирочку о предстоящей вечерней репетиции, потому что в школе не за горами "последний звонок" и начинать приготовления к важному мероприятию уже надо сейчас, то Галина Викторовна опешила:

-   Позвольте, Алина Викторовна, о какой репетиции речь, весь класс в походе.

Пришло время, в свою очередь, удивиться классному руководителю. Пауза. Затем:

-   Простите, какой поход вы только что упомянули?

-   Разумеется тот, о котором вы говорили на родительском собрании.

-   Всё верно, но его отложили на летние каникулы. Иван Степанович имел несчастье сломать ногу и пока не компетентен заниматься, какими бы то ни было экскурсиями.

-   Как сломал?... А Ира... С кем же тогда Ирочка?

Понадобилось время, чтобы обе женщины пришли к единому мнению - дети самовольно поехали в Таёжное, без ведома взрослых. Сама Ира не могла пуститься в опасный путь, а значит с нею ещё кто-то. Но кто?
Алина Викторовна пообещала оповестить об этом, близкую к обмороку, маму своей ученицы. Классный руководитель обзвонила всех, у кого есть стационарные телефоны, а к остальным пришлось добираться общественным транспортом, и таких насчитывалось больше.

К вечеру стало известно, что ещё четверых школьников не было дома, кроме Иры в печальный список входили: Костя, Ваня, Серёжа и Маша. У родителей названных детей  начались нервные потрясения, мама Маши попала в больницу с сердечным приступом.
Галина Викторовна едва держалась на ногах, она позвонила супругу на службу. Помощник диспетчера, который пригласил Валерия Антоновича к телефону, видел, как побелело лицо лётчика.
Но это были ещё цветочки.

В скором времени Валерия Антоновича вызвали на внеплановое совещание, где их начальник, Фёдор Александрович, объявил, что в срочном порядке передавали по рации, будто в селе "Таёжное" чрезвычайное положение. Местные жители находятся в волчьей западне.

-   Да-да, не смейтесь, факты говорят обратное.  -  уверил он,  -  Многочисленные стаи оккупировали деревню, население осталось без связи с внешним миром, за исключением старенькой рации, что имеется у участкового. Вот он и передал: количество зверей исчисляется даже не сотнями и уже есть жертвы, по крайней мере, об одной участковый знает точно.
О чём-либо другом и что творится вообще в селе, нету никакой возможности проверить. Своими силами справляться нецелесообразно, в наличии всего пара-тройка ружей на всю деревню.
Поэтому нынче отменяю запланированные вылеты, но составу находиться на местах, будем ждать приказ сверху. Всем понятно? Да, должен озвучить приказ, который уже получил - информация не разглашается.
Базы отдыха - всего одна сторона медали. Найдутся "вояки", решившие самостоятельно подтянуться к Таёжному, якобы для оказания помощи местным жителям, и совершенно не осознающие личной опасности.
Причём, касается не только их, но и газетчиков. Все эти люди без специальной подготовки и они однозначно попадут в беду. А по шапке, за случившееся, в обязательном порядке получим только мы. А кто ещё? Начальство, оно всегда право.

По завершении пятиминутки, народ покинул кабинет, кроме Валерия Антоновича. Фёдор Александрович в шутку спросил:

-   Антоныч, у тебя ко мне секреты?

-   Да уж, Саныч, такие секреты, что жить не хочется.

Фёдор Александрович понял - разговор предстоит серьёзный, но снова попытался разрядить обстановку:

-   Ты это брось, что за настроение, волков, что ли испугался? Ничего, справимся. Туда спецназовцы и воинские части подключатся, а ты раскис.

-   Тут не раскиснешь, Саныч, у меня дочь в Таёжном.

-   ???



Гл.16               


После расставания с Семёном, Вика тоже облегчённо вздохнула. Конечно, она с ним встречалась не потому, чтоб доказать бывшему, и не потому, что хотелось быстрее забыть последнего, а этот парень действительно ей понравился. Он покорил её своей простотой и честностью, трезвым взглядом на жизнь и обдуманным подходом к любым сложившимся обстоятельствам.

Разумеется, у Вики к Семёну были серьёзные намерения, но не так скоро, когда так ещё свежи воспоминания, кстати, не к месту, но нет-нет, помимо воли да и нахлынут.
К Вадику она больше не испытывала чувств, но и Семёна не успела полюбить, а он сразу с женитьбой.
Вика оказалась не готова, и не именно к браку, а как раз к напору, с которым Семён настаивал.

Дело в том, что сам Семён и его отношение к ней, являлись настоящим контрастом тем прошлым встречам и тому человеку, которого она некогда обожала и которому верила. Да и как не поверишь? Он так ухаживал, так говорил и эти цветы...
Подарков, правда, не дарил и букеты не самые дорогие, но приносились они часто, почти каждый день, а Вика их очень любила и голова кружилась от переполнявшего счастья.

Она не приходилась коренной жительницей этого города, два года назад приехала сюда поступать в медицинский, но не поступила. Домой не вернулась, нашла жильё подешевле, ближе к окраине, и вскоре поселилась к одной бабульке, хозяйке однокомнатной квартирки в весьма старом и ветхом доме.
Жили они ладно и мирно: Вика занималась уборкой, стиркой и другими домашними делами, за что бабулька, не жалея пенсии, кормила свою квартирантку.

Параллельно девушка искала работу и ей повезло устроиться уборщицей в салон красоты. Там она познакомилась с Майей, работающей тут же косметологом. Майя, по доброте сердечной, посвящала подругу в тонкости своей профессии и не зря.
За полтора года, способная Вика хорошо усвоила навыки и запросто уже могла самостоятельно трудиться косметологом, а вскорости появилась и такая возможность. Майя ушла в декретный отпуск с последующим увольнением и её место заняла Вика.

Заведующая салона, Карина Дмитриевна, относилась к Вике благосклонно, эта женщина вообще отличалась справедливостью и уважением к подчинённым. Но девушка ещё тогда продолжала мечтать о медицине, не теряя надежды скопить денег и всё же поступить в институт. Но когда у неё заимелись богатые клиентки, которые не скупились на весомые чаевые, то институт стал как-то отдаляться и через полгода вовсе был вычеркнут из планов Вики на будущее, ну а с появлением в её жизни Вадика, тут уже многим задумкам суждено потерпеть полнейший крах.

Красивый, обеспеченный, юноша произвёл на Вику, приехавшую из глубинки, ошеломляющее впечатление. И тот факт, что у него имелась собственная квартира, девушку радовало больше всего.
Нет, аферисткой она нигде не числилась и никакие корыстные цели никогда не вынашивала. Просто любая женщина - прежде всего мать, которая высматривает семейное "гнёздышко" получше и поудобнее, не по той причине, чтобы потом купаться в роскоши и палец о палец не ударять, а с той дальновидностью, чтобы данная крыша над головой соответствовала всем требованиям для её скорого потомства, дабы детишкам жилось уютно и за шиворот им не капало.

Так и Вика, она всего лишь хотела проживать в счастливой полноценной семье и когда случилась "задержка", девушка ни грамма не сомневалась в порядочности Вадика, ведь до него у неё совсем не было парней. Но узнав такие новости, Вадик исчез, предварительно объяснившись с нею в грубой форме:

-   А ты у меня спросила, хочу ли я ребёнка и намерен ли жениться на тебе? Почему вы, женщины, считаете, что вам всё можно: и за нас решать, и когда вам рожать? Получается, что мужчины - всего лишь исполнители ваших радужный фантазий?

Да нет, Вика так не думала, но и чтобы надеяться на их дальнейшее пребывание вместе - полный абсурд. Вначале Вадик сам давал слишком много поводов для этого. Он сколько раз намекал на шикарную свадьбу в ресторане, он собирался знакомить её со своими родителями, он... да мало ли проскользнуло таких моментов, а теперь ещё и виноватой осталась.
Задержка, слава Богу, оказалась естественной и не закончилась беременностью, что уже хорошо, потому что Вике в то время, было не до самой себя.

Карина сразу же отправила её в отпуск и настоятельно рекомендовала выкинуть всю дурь из головы, а лучше с пользой отдохнуть.

-   Викуш, дорогая моя девочка, вот и ты столкнулась с изнаночной стороной нашего прекрасного и ужасного мира. Для кого как - на выбор. Могу успокоить: не ты первая и, к сожалению, не последняя.

Слова наставницы прозвучали утешительно, но почему-то не утешили.

Неделю Вика проплакала. Это была тихая истерия, она не рыдала, не кричала, а просто лежала в постели, а слёзы сами текли и текли. Благо дело, бабулька-хозяйка находилась в гостях у дочери, так что Вика, как раз переносила все тяготы без свидетелей.
Девушку даже не обрадовала новая двухкомнатная квартира, которую выбила для неё Карина. Не бесплатно, конечно, но скопленных денег почти хватило и ещё немного дала в долг заведующая.

Не отвлёк и переезд с одного места жительства на другое, происходящий как в тумане. Всё теперь ни к чему. Но однажды, проходя мимо зеркала, Вика мельком в него взглянула и ей совсем не понравилось то, что она увидела. Опухшие глаза, покрасневший нос, лицо обрюзгшее, всё это напоминало женщину, постоянно принимающую алкоголь.

"Так не годится! Необходимо срочно завязывать с поплакушками и переживаниями. Если что, то он не единственный мужчина на планете, есть и получше. Да. Именно таким образом."

Девушка привела в порядок волосы, наложила на лицо косметику и надела самое любимое вечернее платье.

"Ну вот, теперь другое дело!"

И ей захотелось куда-нибудь пойти, например, в кафе. Почему нет?
Кафе она не выбирала, заглянула в первое попавшееся. И всё было чудесно, если бы не песня... Под эту песню Вадик кружил её на руках и тихо шептал, что красивее девушка ещё никогда ему не встречалась.

Не прошенные слёзы, наверняка испортили бы вечер, если бы за столик не подсел охранник, здесь работающий.
Вика сама не поняла, когда случилось, что рядом с Семёном, она вдруг забыла о Вадике, ну и как не благодарить собственное наитие, заставившее тогда сходить в кафе. Девушка искренне радовалась, что их с Семёном тёплые и дружеские отношения, почти сразу переросли в другую форму.

Какую именно, Вика не имела понятия, да и зачем понимать, ей хорошо с ним, что главное, но не любовь - это точно.
Когда они перестали встречаться, девушка испытала облегчение, потому что не могла правильно ориентироваться, когда на неё давят. Она привыкла сама находить ответы на все вопросы, а тут уже готов ответ и подобная стремительность её напугала.

Как и Семён, она мучилась и тосковала в одиночку, но позвонить в кафе стыдилась, для девушки такое делать неприлично. Но наступила минута, когда Семёна не стало хватать, как глотка воздуха и все условности Вика засунула на самую нижнюю полку своей души. Знала бы девушка, какое её ждёт очередное разочарование.
Виктор сообщил об отъезде Семёна домой, он по памяти назвал ей райцентр и "Таёжное", а больше, к сожалению, ему ничего неизвестно.

Два дня Вика взвешивала все плюсы и минусы: поехать ли к Семёну или не стоит решаться? Виктор, правда, сказал, что Семён должен сам возвратиться, но девушка сильно сомневалась. Всё сводилось к тому, что всё-таки надо собираться в дорогу, а иначе как они повстречаются?

"Но вдруг у него там девушка? Да нет, какая девушка, Сёмка не из тех, кто влачится за каждой юбкой."

Пусть даже и так, но хоть какую-то правду она узнает, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь за несмелость и малодушие.

Вика предупредила Карину о цели намерения, взяла билет на поезд и, переборов гордость, села в него. Естественно, в пути она измотала себя догадками: верно ли поступила, обрадуется ли Семён или наоборот не захочет её видеть?
Но выйдя в райцентре, Вика подвела итог, что уже поздно о чём-то думать, и поскольку на улице вечерело и дальнейшее путешествие откладывается до утра, отправилась в гостиницу.



Гл.17               


Валерий Антонович рассказал своему начальнику о семейном горе, которого не ждали, вернее, оно и не спрашивало ни у кого разрешения, но по крайней мере, не с этой стороны. Саныч, от неожиданности, даже не нашёлся что сказать подчинённому, но зная его характер, украдкой спросил:

-   Что, Валера, собираешься делать?

-   А что бы вы делали на моём месте? Лететь, конечно, и поэтому прошу вашего разрешения.

Саныч повертел в руках спичечный коробок и швырнул его на стол.

-   Нет, Валера, так дело не пойдёт. Забыл, где работаешь? Ты не имеешь право личные интересы ставить превыше служебных, причём, без исключения, дочь ли это, жена, мать. Не было приказа, Валера, не было. А мы обязаны подчиняться. Я сегодня и домой не поеду, если потребуется ждать звонка.

После небольшой паузы, Саныч продолжил:

-   Буду откровенен. Тут до пенсии осталось три с небольшим, и я не могу об этом не помнить. Сам знаешь, никто не будет считаться с бывшими заслугами и в лучшем случае, если шофёром здесь позволят доработать.
К тому же, какой прок от твоего полёта? Ну посмотришь ты на Таёжное сверху и что дальше? Если Ирке суждено... прости... в общем, понимаешь о чём я, то ей уже никакая помощь не нужна.
Ну и куда ты собрался? Пострелять? Да знаешь, где ты очутишься, коли без приказа?
Я, Валера, единственное, что могу для тебя сделать, это связаться с райцентром, откуда поступил сигнал, пусть они соединят нас с тем участковым, кто их информировал, и уже с ним побеседуем, авось, что и прояснится.
В диспетчерской райцентра у Саныча работал приятель, он и продиктовал номер телефона милицейского участка села "Таёжное".

Поговорив с Пантелеичем, Саныч пришёл к определённому выводу, который произнёс вслух:

-   Да, обстановка там хуже не придумаешь. Даже не верится, что такое может быть. А серых надо уничтожать, чтоб ихним волчатам и волчатам волчат неповадно было. А то совсем все законы фауны нарушили.
Ну ладно, это дело десятое. А теперь, Валера, да ты и по разговору понял, что сейчас нельзя делать поспешных умозаключений.
Никто ничего не знает. Возможно, дети укрылись в домике лесника или в том вагончике, что за речкой. Участковый сказал, что рабочие, ремонтирующие осенью мост, оставили в лесу вагончик. Понятно, что больше думается о худшем, но ведь есть надежда и ты не можешь со мной не согласиться. А пока приведи настроение в порядок, тебе ещё жену дома уговаривать.

К вечеру пришёл приказ на вылет одного вертолёта для "зондирования почвы" в месте происшествия. Антоныч готов был сразу лететь, но Саныч не разрешил:

-   Валера, уже сумерки, что ты ночью увидишь? За кедры цеплянёшься и потом тебя спасай. Полетишь утром. Я сказал.


Вернувшись домой с работы, Валерий Антонович старался ни чем себя не выдать, ведь насчёт волков Галя даже не догадывалась, но актёр из него никудышный и жена сразу заметила, но сочла естественным состояние мужа, подумала, что переживает из-за дочери, которая преподнесла им такой сюрприз.
А тут в их квартиру позвонили. На пороге стоял Николай Геннадьевич, папа Машеньки.
Николай Геннадьевич знал побольше, чем остальные родители. В одной из воинских частей работает его друг, с которым служил.

А поскольку Маша дружила с Ирой, то Николай Геннадьевич был в курсе, что отец дочкиной подруги - лётчик МЧС. Вот и пришёл он сюда, чтобы предложить Валерию Антоновичу вместе полететь в Таёжное.
Антоныч не имел право обнадёживать упавшего духом мужчину, всё равно никто ему не позволит взять на борт постороннего человека. Поэтому пришлось солгать, мол, лететь не было приказа. Сам же, утром отправился навстречу неизвестности.

Они ещё с вечера с Санычем просматривали по карте примерный маршрут детей, а дома он его несколько раз прокручивал в уме. Скорее всего, школьники поехали электричкой, так он и полетел, затем повернул на короткий путь от станции, уверенный, что дети пошли именно так. Летел не долго, за верхушками деревьев показалось Таёжное, Антоныч пересилил себя посетить сначала посёлок.

Но то, что он там зафиксировал, привело в смятение видавшего виды мужика. Повсюду были волки: они как серая нескончаемая масса заполнили дворы, дороги и всё, что можно заполнить. Казалось, он попал на планету, где правят бал эти кровожадные существа, только вот человеческие строения никак не вписывались в повседневный волчий быт.

С одного из домов, видимо являющимся милицейским участком, пальнули из ружья, когда заметили белый корпус МИ-8, в оранжевую и синюю полосы, мол, поняли, что беспокоитесь и планируете операцию.
Валерий Антонович ещё разок пролетел над участком, в свою очередь, подавая надежду, что обстановка ясна, команда готовится к применению безотлагательных мер.

Затем он направился к реке, не имея малейшего понятия, где искать дом лесника и вселяющий надежду вагончик. За кладбищем, у леса лётчик вычислил машину и в посёлке стоит такси, ещё и люди сюда приезжают в этот кошмар или не знали?
Отдалённый от всех домик и что-то похожее на вагончик, он заметил одновременно, но решил первой очередью повернуть к жилищу рабочих и тут же сообразил, что там кто-то есть.

Потому что временное прибежище окружали волки, чего б им здесь делать, если бы не люди? И сердце сразу защемило.
Опускаясь всё ниже, насколько позволяли деревья, Валерий Антонович пролетел над самой крышей вагончика.

"И где это чёртово окно?"

Но оглядываясь назад, он его обнаружил, а в окне несколько пар рук, машущих ему, и лётчик уверен, что видел свою дочь.

Да, то была Иринка. Гул вертолёта она услышала давно, такой глухой и где-то не рядом, а дальше, как будто кто летает над деревней. А когда стал приближаться, то девочка всем объявила:

-   Это мой папа! Сто процентов, он! Наверное, нас ищет. Значит уже в МЧС обо всём осведомлены, а папу послали в разведку. Нас обязательно спасут, надо только набраться терпения.

И когда вертолёт опустился очень низко, она сразу его узнала. Дети, кто поместился возле форточки, плакали и смеялись, кричали "ура" и махали руками отважному лётчику.
Валерий Антонович развернулся, чтобы снова облететь вокруг вагончика, потом ещё и ещё.
Волки и не думали разбегаться, немного отошли ближе к лесу, а так, задрав морды, наблюдали за огромной птицей, издающей столько шума.

Лётчик тоже махал детям, чтоб они уверились - их место нахождения известно, и теперь он точно знал, дочь жива.

"Спасибо тебе, Господи! И Пантелеичу спасибо, что вовремя дал наводку." - Валерий Антонович назад возвращался не на вертолёте, а на крыльях.

А папа Машеньки наоборот, пребывал в ужасающем состоянии, поэтому поездка в Таёжное оставалась в силе. Лежащую в больнице жену, он поручил брату, взял у него машину, на которую имел доверенность, и отправился в путь.

Этим же вечером, как и Вика, Николай Геннадьевич затемно добрался до райцентра, а поскольку ночью не имело смысла пускаться в дорогу, решил заночевать в той же гостинице, что и Вика.
Девушка, проходя в фойе мимо мужчины, разговаривающего по телефону, услыхала слово "Таёжное" и сразу замерла возле него. Поэтому, вскоре закончивший разговор с братом, Николай Геннадьевич, столкнулся с ней нос к носу.

Он удивлённо уставился на странную девицу, рядом пустовали ещё два таксофона, так почему она пристроилась за его спиной?
Выдержав тяжёлый взгляд, Вика поинтересовалась:

-   Простите, я тут случайно подслушала за "Таёжное", вы поедете в том направлении?

-   Вы журналистка?  -  небрежно ответил Николай Геннадьевич на вопрос вопросом.

-   Нет, что вы, просто мне тоже туда. Если вы на машине, то не могли бы и меня прихватить? Нет, не подумайте, я не против и автобусом, но, к сожалению, ничего здесь не знаю и понятия не имею, как дальше ехать.

"Врёт.  -  подумал Николай Геннадьевич.  -  Пить дать, журналистка",  -  а вслух сказал:

-   Это невозможно.  -  и пошёл к лестнице.

Но Вика ухватила его за рукав:

-   Ну почему, почему невозможно? Может вам нужны деньги, так я заплачу за бензин.

"Вот пристала."  -  начал раздражаться мужчина.   

-   Потому что там опасно, а деньги ваши оставьте себе.

-   Опасно, что значит опасно?  -  бежала следом Вика.  -  Уж не хотите ли вы сказать, что началась война и, вот гадство, прямо с Таёжного?

-   Уж хочу!  -  выкрикнул Николай Геннадьевич, и вдруг задался идеей донести ей всю правду. Ведь ничего не изменится, если об этом проведает, не к стати, назойливая особь, зато сразу отвяжется.   -   И это сие, в некотором смысле, даже похуже войны. Огромные стаи обезумевших волков атакуют посёлок, парализовав тем самым население. Причём, до такой степени, что они носа не кажут из дома. Как, впечатляет?

Он не отрываясь уставился в её глаза, ожидая найти там страх и ужас, но неожиданно услышал звонкий смех, сквозь который она едва могла говорить:

-   Ну надо же, волки! Дядя, я давнёхонько выросла, поэтому придумайте сказку посерьёзнее, а не ту, что про волка и сколько там, а, семеро козлят!

Мужчину передёрнуло, он схватил обе её руки выше локтя, сильно сжал и прошипел ей  в лицо:

-   Послушай, моя дочь в том аду и я до сих пор не знаю, жива ли она? Как думаешь, мне до шуток?

Вика притихла, всё разом перемешалось в голове.

"Похоже, что этот грубый мужлан не врёт." - с трудом высвободившись из стальных клещей его рук, девушка жалобно пропищала:

-   Но я ведь тоже теперь не знаю, жив ли мой любимый?

Николай Геннадьевич, который заскочил уже на четвёртую ступеньку, резко остановился и развернувшись к Вике, спросил:

-   А что он делает в той глуши?

-   Живёт.  -  просто ответила Вика, и всхлипнув продолжила:   -   Мне пришлось ехать издалека и как вы себе представляете, повернуть обратно, не узнав, что с Семёном? Да я всё равно поеду, не с вами, так с другим, но я должна быть с ним рядом. Уверена, ему это сейчас необходимо!

И Николай Геннадьевич сдался. Он уважал женщин, которые вопреки опасностям и наперекор им, хотят находиться близ своих избранников. Женщин, которые презирают трудности и счастливы лишь тем, что дышат одним воздухом с любимым и разделяют с ним тот быт, что есть в реальности, не требуя ничего взамен, кроме уважения и возможности совместного пребывания. Похоже, девица из таких.

-   Я выезжаю завтра в семь утра и если вы спуститесь, хоть в одну минуту восьмого, меня не застанете.

-   Что вы, что вы?! Я спущусь на полчаса раньше. Спасибо вам, спасибо!  -  кричала Вика вслед поднимающемуся по лестнице мужчине.



Гл.18               


В селе Таёжное проживала ещё одна женщина, на которую нельзя не обратить внимание.
Любовь Алексеевна Ершова приехала сюда много лет назад погостить у двоюродной тётки, но познакомилась здесь с мужчиной, они создали семью и она осталась в этих суровых, но красивейших и так полюбившихся местах.

Для Любовь Алексеевны это был не первый брак. Выскочив в двадцать лет замуж, она даже и помыслить не могла, что потребуется совсем недолгое время и потом наступит только боль и разочарование. Муж бросил её и женился на другой, которая выглядела серой мышкой, по сравнению со стройной и фигуристой Любой.

Но зато "серая мышка" могла родить ребёнка, а она не могла. Да, бывает так в жизни, кому бы и не нужны дети или не так много, а они родятся, а Любочке хотя бы одного дитёночка, уж как бы она его любила и лелеяла, но не дано. Почему, даже врачам неведомо.

И молодая женщина, обливаясь слезами, смотрела на беременных или мамаш с колясками, которым не завидовала и плохого не желала, на такое Люба не способна, а просто оплакивала свою несчастную бабскую долю. Но она ещё надеялась, что встретит такого мужчину, который сможет её понять и они вместе возьмут ребёночка из приюта и станут его растить и воспитывать, как собственное дитя.

Таких мужчин не находилось и Люба перестала с ними знакомиться, а что толку, была нужда только пачкаться.
По приезду в Таёжное ей уже стукнуло тридцать три, но красоты и свежести она не растеряла, поэтому и глянулась Кольке-плотнику, когда тот её увидел, да так, что тремя днями позже пришёл к Любиной тётке просить руки племянницы.

А что могла Любе посоветовать восьмидесятилетняя престарелая родственница, не встающая с постели по болезни. Она с трудом присела на краешек кровати, всмотрелась подслеповатыми глазами в новоиспечённого жениха и сказала:

-   А, это ты, Николай? Береги её, пуще жизни береги. Она у нас пригожая да вот оказия, Господь обидел, детей не дал.

Вскоре тётку забрала дочь в город, а маленький домик достался Любе, потому что троюродная сестра на него не претендовала. Сестра помнила, как Люба, живя в общежитии, приютила их с мужем, не имеющим жилья, на целый год и первое время содержала на свои деньги, пока молодые не стали сами зарабатывать. А сейчас, как раз тот редкий случай, когда за добро ей отплатили добром.

Николай, или как все его тут звали, Колька -плотник, был вдовцом. Жена померла от пневмонии, оставив супруга с двумя детками: Наталкой, восьми лет и Андрейкой, тремя годами помладше от сестры.

Кольке предлагали сдать детей в интернат, а потом, как подрастут, вновь забрать домой, но он не согласился. Выгнал советчиков со двора и вслед наговорил всяких непристойностей.
Люба не спешила переходить к Николаю в "хоромы", она всё приглядывалась к нему и приглядывалась.

Женщина понимала - партия весьма подходящая и самое главное, деток не понадобится брать из приюта, они уже есть: Наталочка, с большими настороженными, видимо материнскими глазами, и Андрейка, спрятавшись за отца, с любопытством её осматривающий, из-под не по детски нахмуренных бровей.

Да ладно, со временем всё образумится и стерпится. Дети есть дети, к ним если с лаской, так и они не замедлят со взаимностью. Но взаимности не случилось. Ни через недели, ни через месяцы и даже через годы. Дети как вели себя отчуждённо, так ничего не поменялось и по прошествии долгих лет.

Люба плакала жалуясь мужу, вернее, не жалуясь, а скорее советуясь:

-   Коля, ну что я делаю не так? Сам видишь, отношусь как к родным к ребятишкам, я даже не прикрикну никогда. Может где ошибки совершаю, подскажи, ведь у меня не было детей и я не знаю, как с ними?

Муж молчал, переваривая слова Любы. Он видел, что их семья разделилась надвое, дочь с сыном жили своей отдельной жизнью. Вроде все находились под одной крышей, а ладу и счастья днём с огнём не найти.

С женой всё нормально, Николай считал, что ему сильно повезло: и чистотка, и на кухне мастерица, и к детям с нежностью и лаской, ну не за что придраться. А вот с ребятнёй - не совсем понятно, что творится.
Уже не сосунки, должны понимать, что мамку больше не вернуть, даже если бы и чужая тётка в дом не вошла.

Пытался с ними говорить, спрашивал, что именно их не устраивает? Но и слова в ответ не промолвили, потому что нечем крыть. Николай разрывался между двух огней: и жена, и дети - все ему были дороги, ни с кем расставаться он не хотел да и зачем? Для этого должна иметь место веская причина, а её не существовало.

Дети до поры, поэтому глупо из-за их капризов терять любимую женщину.

-   Да всё так, спасибо тебе, Любушка, за сына с дочерью. Ну вот такие они у меня, что ты с ними сделаешь? Не в интернат же отдавать? Мы и так редко видимся, в связи с тем, что Наталка с Андрейкой неделю пребывают в школе, в райцентре, а если в интернат заберут, тогда вообще, хоть бы раз в год на своих деток посмотреть, потому что не ближний свет и часто не наездишься.

-   Что ты, Коля, я совсем на это не намекала. Господь с тобой, какой интернат?
И Люба перестала заводить с мужем подобные темы. Пусть не родные и с неприязнью относились к мачехе, но она по-своему успела полюбить детей и прикипеть к ним душою. К тому же, Люба не теряла надежды, что всё наладится и счастье непременно постучится в ихнее окошко.

Николай как-то сказал:

-   Вот выдадим Наталку замуж, а Андрейку оженим и тогда успокоится твоё сердечко, не станет повода лишний раз нервничать и переживать. И заживём, Любушка, с тобой вдвоём дружно и без хлопот. Ну разве что с внуками небольшие хлопоты добавятся. Так с этим мы запросто!

Но пожить вдвоём, как мечтал Николай, не получилось. Муж Любы в одночасье сгорел от неизлечимой болезни.



Гл.19               


Никогда ей не забыть, как Наталочка кричала над гробом отца:

-   Папочка родненький, на кого же ты нас покинул? Мы же никому теперь не нужны и остались совсем одинёшеньки.

Любу больно ранили эти несправедливые слова. Ну почему одни, разве она от них отказывалась?

В последние два года они все вместе жили в домике, доставшемся Любе от тётки, потому что после случившегося пожара другой крыши над головой у них не было. Кто-то в ветреную погоду подпалил навоз за задворками и сруб Николая превратился в кучку пепла. Вынести успели только кое-какое барахло да малость мебели - людям спасибо, что прибежали помочь.

Люба с Николаем особенно не горевали, ведь в запасе есть ещё домик да и не в "дворцах" истинное понимание о благополучии. Навели порядок в новом жилище и быстро к нему привыкли.
И сейчас, после похорон Николая, когда соседи разошлись с поминок, убитая горем вдова увидела детей, тихонько сидевших в уголке под образами.

Они, как затравленные зверьки выглядывали оттуда и чего-то ждали от неё. И вдруг Наталка спросила:

-   Ты теперь прогонишь нас?

"Ах, вон оно что?" - у Любы аж дыхание перехватило.

-   Вы что такое придумали, куда же я вас выгоню? Немедленно выбросьте всякий хлам из головы и чтоб я больше такое не слышала. Давайте лучше порядки наводить: Андрейка, подсоби мне столы вынести, а ты, Наталочка, собери грязную посуду и поставь воду, а я вымою. Уходить они собрались, я вам уйду... 
Любе подумалось, что возможно сейчас их отношения изменятся в лучшую сторону, но снова ошиблась.

Дети продолжали жить особняком и это было невыносимо. Но она терпела. Брат с сестрой, по-прежнему помогали в домашних делах, ни от каких поручений не отказывались, но её как будто не замечали, вроде она пустое место.
На тот момент Наталке исполнилось шестнадцать, а через год она как уехала в райцентр на выпускной бал, так и не вернулась больше.

Поселилась у подруги, они вместе учились в училище, затем с работы ей дали общежитие, затем - замуж, и всё, в Таёжное Наталка никогда не приезжала. Люба ездила в райцентр, чтобы поговорить с родителями Наталкиной подруги, ей стыдно было перед людьми, но на порог вышла сама Наталка и очень резко сказала:

-   Ну чего ты сюда приехала, кто тебя звал? Спасибо, что вырастила, но маму ты в жизни не заменишь, так что можешь не усердствовать.

Люба и не знает, как добралась обратно, слёзы всю дорогу застилали глаза, а потом она неделю не вставала с постели.
Оставшись один, Андрейка тосковал за сестрой. Он если находился дома, то всё время молчал или делал вид, что учит уроки, а в основном, старался улизнуть со двора.
Поскольку в школу он пошёл с восьми лет, то в армию его забрали почти сразу после учёбы.

Люба помнит, как зашла к нему в комнату и увидела, что Андрейка собирает в сумку вещи, а на столе, на виду, лежала повестка. Женщина заплакала:

-   Сынок, а почему так скоро забирают? Я же хотела вечер какой тебе сделать, селян позвать, а, сынок?

Андрейка оторвался от своего занятия и посмотрел ей прямо в глаза холодным, полным ненависти взглядом:

-   Не называй меня так. Мы оба с тобой знаем, что не ты нас рожала.

Взял сумку и уехал к сестре, которая и проводила его к военкомату.
После Армии, а Люба подсчитала, что Андрейка уже несколько месяцев как вернулся, он ни разу не навестил мачеху и вообще, они никогда ей даже приветов не передавали через земляков и абсолютно не интересовались её жизнью.

Вот уже сколько лет она не видела детей и маленькую внученьку, которую Наталка родила сразу, как брат отправился на службу.
Интересно, откуда берутся слёзы? За уйму времени, по идее, можно было выплакать все запасы, но у Любы они не кончались.
Когда-то плясунья и хохотушка, по своей натуре очень общительный человек, женщина замкнулась в себе и умышленно отгородилась от селян.

Сначала Любу не бросали в таком состоянии, некоторые приходили к ней и пытались растормошить, но женщина никого не хотела видеть, люди это чувствовали и постепенно оставили её в покое.
Регулярно, раз в неделю, Любу посещал Пантелеич, он и нынче предлагал составить им компанию в участок, но она, пообещав, что всё обернётся порядком, заперлась в доме и заняла излюбленное место на стуле у окна.

Волки, то кидались на решётку, но несмотря на то, что это звери, они догадывались, им не достать эту странную особу, так старались хотя бы напугать её. Но видя, как она на них не обращает и малейшего внимания и даже не вздрагивает на грозное рычание, а поверх их голов смотрит куда-то в горы, оставили напрасную затею и улеглись, положив морды на лапы.

А Люба всё перебирала в памяти прожитые с Николаем восемь счастливейших лет, а сегодня безвозвратно канувших в лету. Она продолжала любить этого мужчину и неслышно просила у него прощения, что так и не сумела подобрать ключи к сердцу его детей.

Постоянно не давал покоя безответный вопрос:

"За что судьба так со мной? Почему? Уже есть на свете малышка, Наталкина доченька, а я вовсе не имею право знать, как её зовут.
Слёзы, слёзы...  И снова вы..."

Да, они не заставляют себя ждать и приходят всегда не прошено. А потом текут солёной рекой, иссушая и превращая в морщины некогда красивое лицо.



Гл.20               


Андрейка временно проживал у сестры, а поскольку в Армии  получил специальность шофёра, то устроился в автоколонну водителем. Ему пока дали старенький ГАЗ-51, но он не огорчался, всё ещё впереди. Главное, записали в очередь на квартиру, в которую переедет уже в двухгодичный срок, а может и раньше.

И механик хороший попался. Чтобы парень не толкался в автобусе, целый час добираясь до автоколонны, он разрешил оставлять машину на ночь возле дома. На выходные тоже ГАЗон находился в распоряжении Андрейки, но он, правда, этим не пользовался и машина стояла в тени множества деревьев, тесным кольцом окружающих новостройку, где Наталкин муж получил двухкомнатную квартиру.

Была пятница и сестра увидела в окно, что Андрейка раньше времени вернулся с работы. От ужина он отказался, сказал, что не голоден, но от Наталки не укрылись необычные перемены в настроении брата. Собравшись принять в этом участие, она уселась напротив, но юноша сам начал:

-   В Таёжном беда. Помнишь, нам рассказывали про собак? А теперь волки... Много. Уже есть погибшие, женщина какая-то.

Наталка вздрогнула:

-   Она?

-   Не знаю. К нам приезжали военные и долго общались с начальством. А потом старлей забегал к механику, я как раз ремонтировался, лежал под ГАЗоном и всё слышал. Суть сводилась к тому, что могут понадобиться машины. Готовится серьёзная операция по уничтожению волков. Вот откуда я в курсе о погибшей женщине.

Наталка, шумно вздохнув, встала и закурила. Она подошла к окну и долго смотрела на улицу, затем, в мгновение ока, развернулась и торопливо спросила:

-   Андрей, ты думал о ней? Ну, когда-нибудь?

Брат хранил молчание. Но Наталка продолжила, вроде и не спрашивала не о чём:

-   А я думала. Даже часто. А как не думать, она столько для нас сделала. Почему так поступила, ну тогда, когда уехала и не вернулась, не знаю. До сих пор не могу объяснить своё поведение. Наверное, детская дуристика, иначе никак не назовёшь. И потом, как мы с тобой вели себя?
Позор. Андрей, нас Бог накажет. Мы её бросили одну и понятия не имеем, жива ли она? Хоть бы ещё жива, чтоб было у кого прощение вымолить. Да-да, Андрей, ты как хочешь, а я собираюсь это сделать. Кстати, я тебе соврала, дочь я назвала не в честь подруги, с таким именем подруги не существует. В её честь.
Пусть мама простит, она не виновата, что заболела и умерла. Но и я не виновата, что меня растила чужая женщина. Если родится ещё девочка, то назову и в мамину честь. Вот так, Андрей, я давно намеревалась душу тебе излить.

Андрей слушал сестру и очень хорошо понимал её.

Родную мать он подзабыл, а тётя Люба вспоминалась, особенно в Армии. Он боялся в этом признаться сестре, но теперь мог, после таких откровений.

-   Я тоже вспоминал. Как она маленького меня купала... И как руку целовала, когда я молотком себя ударил...

И он осёкся, не перегнул ли палку? Но увидев слёзы на глазах сестры, успокоился.

-   Андрюша, что же нам делать, как узнать, ничего там с ней не случилось?

-   Это хорошо, Наталка, что ты сейчас мне всё... ну, про неё, я сам хотел... В общем, я завтра туда еду.

-   В Таёжное? Но это опасно.

-   Я постараюсь не выходить из машины. Проедусь, разузнаю и назад. Может увижу...

-   Андрей, если доведётся удобный момент, то ты ей скажи, что я потом к ней обязательно приеду, ладно? И ещё - береги, пожалуйста себя.

В то утро в Таёжное направилось две машины, в одной из них ехали Вика и Николай Геннадьевич. Она раньше его выпорхнула из номера, боясь опоздать и некоторое время стояла на порожках, гадая, не обманул ли её тот чудаковатый мужик? Но вскоре она его увидела, выходящего из дверей гостиницы.

Он молча кивнул ей и так же молча поместил её вещи в багажник. Не многословен был и в дороге, отвечал односложно, давая понять, что не намерен вступать ни в какие беседы. И Вика больше не беспокоила случайного спутника, она смотрела в окно и любовалась природой, которая щедро радовала глаз.

Вика даже забыла, что впереди их ждёт угроза, она представляла встречу с Семёном и улыбалась. Но, примерно, километров за пять до цели, а она почему-то почувствовала, что скоро конец пути, Вику охватило необъяснимое, даже жуткое состояние.

Девушка пыталась откинуть от себя это наваждение, специально повнимательней всматривалась в пробегающие за окном деревья и кустарники, но обмануть душевный настрой не получалось. Хоть бы словом перекинуться со строптивым упрямцем и то легче бы стало, да какой там, сидит как ледяная глыба и на диалог не даётся.

Вика могла себе представить, какое злоключение у мужчины и искренне желала благополучного исхода, но ведь окружающие не повинны в этой случившейся напасти да и самому бы полегчало, за общением оно, всё же отвлекаешься.

Девушка обнаружила, что у неё дрожат руки, она спешно засунула их в карман и тут же услышала:

-   Без моего ведома салон не покидать и всё делать, как я скажу, ясно?

-   Дддаа.  -  ответила Вика. Мужчина окинул её взглядом:

-   Поздно. Бояться надо было раньше, когда я предупреждал... А где живёт твой парень ты знаешь?

-   Нет. Я здесь впервые.

Ещё за сотню метров они заприметили остановку, а рядом с нею такси, но когда поравнялись с ним, оно оказалось пустым и вдруг, остановились.

-   Что за чёрт?  -  выругался Николай Геннадьевич и собрался выйти заглянуть под капот, он уже почти открыл дверцу, как невдалеке обнаружил разорванную окровавленную одежду и с дюжину обглоданных костей.

"Наверное, это был таксист"  -  подумал Николай Геннадьевич и захлопнул дверцу. Выходить передумалось.

Вика проследила за его взглядом, от увиденного она содрогнулась и пронзительно закричала. Крик мог продолжаться бесконечно, если бы мужчина не схватил её за плечи и хорошенько не встряхнул.

-   Ты с чем соизмеряла, когда просилась ко мне? Или думала, что я на курорт еду? Если сейчас не заткнёшься, я тебя вышвырну отсюда и тогда появится замечательный шанс - лично рассказать волкам, как ты их боишься.

Вика ему поверила, что он сделает это, поэтому замолчала, и вздрагивая от страха и потрясения, закрыла лицо руками.

Она не будет смотреть в ту сторону, она просто обязана выжить, чтобы потом опрометью умчаться отсюда. Ей уже не хотелось ни Семёна, ни его любви, девушка в исступлении молилась про себя, дабы когда-нибудь очутиться в своей уютной городской квартирке.

"Какая дура. Зачем всё это? Ради чего? Ни один человек не стоит её жизни, ни один, и Семён не исключение."

Но волков не было видно. Может ушли? Николай Геннадьевич со вниманием озирал окрестности и ничего подозрительного не приметил. Правда, само село скрывалось за лесонасаждениями и возможность оценить общую обстановку, отпадала. А выбираться из салона Николай Геннадьевич не решался.

Волк - зверь матёрый, он узреет тебя за километры, а ты его - нет, и с удовольствием воспользуется твоей оплошностью.

"Перекусить, что ли, а то когда ещё придётся?"  -  и мужчина потянулся за сумкой, в которой лежали приготовленные утром бутерброды, но в заднем окне, вдруг появилась грузовая машина, приближающаяся к ним.

"Отлично!"  -  обрадовался Николай Геннадьевич и попытался сесть поудобнее, чтобы подать сигнал водителю.



Гл.21               


Андрейке не надо было подавать знаки, он уже сам остановился напротив жигулей. Перебравшись с водительского места на пассажирское, он открыл окно и спросил:

-   Помощь нужна?

-   Да, парень,  -  открыл у себя окно Николай Геннадьевич,  -  помощь к стати. Чего-то заглохла, а выйти нельзя. Вот, сидим и осторожничаем.

-   Правильно делаете. Значит, вы тоже в курсе насчёт волков?

-   Поэтому я здесь. У меня где-то дочь в посёлке. Волков ещё не наблюдалось, но обрати внимание...  -  и Николай Геннадьевич указал пальцем на чьи-то останки.
Андрея перекоробило, картинка впечатляет, и он предложил:

-   Давайте я продвинусь вперёд и зацеплю вас тросом, пока есть время, а то мы шумим и сдаётся, что не останемся не замеченными.

-   Ну что ж, давай рисковать!  -  согласился Николай Геннадьевич, а Вике, немного приободрившейся при виде подъехавшей машины, приказал:

-   Мы вынуждены немного поработать, а ты изучай местность. В случае чего, ори. Да громко ори, как ты это делала недавно.

Она кивнула и тут же закрутила головой, ища опасность, о которой ей надо вовремя предупредить мужчин, рискующих жизнью.

У них что-то не ладилось с петлёй, они вновь и вновь устраняли непредвиденные неполадки и, наконец, готово! Осталось только сесть в машины.

Волков Вика заметила сразу. Хищники поднялись на пригорок и вначале помедлили, словно размышляя, с чего начать, затем, сбивая друг друга, устремились к машинам.
Вика старалась крикнуть, но у неё не получалось. Она махала руками и стучала в лобовое стекло, привлекая внимание мужчин, не подозревающих, что на них уже началась охота.

Николай Геннадьевич первый услышал стук, поднял голову и всё понял. Что-то бегло сказал Андрею, тот выглянул из-за своей машины, которая закрывала обзор, и во всю прыть побежал к кабине.
Николай Геннадьевич уже находился в жигулях и они с Викой были свидетелями, что Андрейка всего на мгновение опередил зверей.

Только захлопнулась дверца грузовика, как на неё наскочили несколько хищников, грызя ручку, царапая и тарабаня лапами по кабине. Вскоре грузовик окружили  полностью, но на жигули волки почему-то даже не смотрели. Может вымещали зло, что человек оказался проворнее и теперь мстили ему за это, запрыгивая на капот, с остервенением рыча бросались на лобовое стекло, а наталкиваясь на преграду, нападали с ещё большим рвением и бешенством.

Вика вошла в ступор от разыгравшегося кошмара, она собиралась снова закрыть лицо руками, но как загипнотизированная продолжала наблюдать за действиями обезумевших, жаждущих крови чудовищ.

-   Смелый парень.  -  делая комплимент Андрейке, сказал спокойно Николай Геннадьевич.  -  С таким можно и в разведку. Сообщил мне сейчас, будто за мать переживает. А я у него за твоего спросил, правда, имени не знаю, ты ж не говорила. Он намеревался уточнить, но не успел.

Вика находилась в сильнейшем потрясении: как можно рассуждать о чём-то в подобные кошмарные минуты? Ну и нервы... Да она готова разрыдаться и забиться в истерике, а он посиживает себе и как ни в чём не бывало распетюкивает.

-   Да что там неизвестный любимый, и сама не представилась.  -  лицедействовал мужчина.

-   Я - Вика.  -  громко назвала себя она.

-   А я Николай Геннадьевич. Значится так, Вика, пока мы не определимся, где проживает твой ясный сокол, то до тех пор будем ездить с этим юношей, а там, посмотрим.

И тут Вика поняла, он нарочно её развлекает, чтобы она не свихнулась от реальных устрашающих событий.

-   Хорошо.  -  покорно ответила девушка.

А в ответ получила натянутую улыбку и разрешение:

-   Ладно, поори. Только из машины не выбегай, а то я не догоню. С этим видом спорта с детства не нахожу общий язык.

Но кричать Вика была не в состоянии. Из её горла вырывалось какое-то мычание, она ловила ртом воздух, он застревал в области миндалин и возвращался обратно, в виде неестественных звуков.
Их машину дёрнуло, ещё раз, и они медленно поехали вслед за грузовиком, влекомые им же. Машина Николая Геннадьевича завелась и он резко предотвратил:

-   Да не тарашься ты, под его колёса!

Но было поздно. Вика усмотрела волчьи тела, раздавленные грузовиком, другие волки их разрывали и растаскивали по кускам. И вот и до них дошла очередь: звери пытались кусать колёса, прыгали на капот, тут же спрыгивали, снова нападали. Вика шарахалась от окна и верещала, как резаная, но Николай Геннадьевич успокоил:

-   Не бойся, мы в недосягаемости.

Тем временем, две машины въехали в деревню. Везде стояли двухэтажные срубы. Красиво, но восхищаться некогда. Вика не выдержала, замотала лицо шарфом, а что толку? Слух улавливал, как под колёсами хрустят и лопаются волчьи кости. Потом она догадалась, что движение прекратилось, её рвало, но желудок был пуст. Сквозь пелену, застилающую глаза, она угадала маленький домик, рядом с которым притормозил грузовик, и тот час к тем монстрам, их преследующим, выскочили ещё и другие, что пребывали в этом дворе. В глазах у Вики потемнело, её самочувствие близилось к потере сознания.

Люба, как и накануне изучающая горы, не обращая внимания на волков, завидела среди них движение. Они вдруг подорвались и помчались за двор. Её заинтересовало, куда это серые всем скопом? Перебравшись к окнам, смотревшим на улицу, ей в глаза бросились две машины, подъехавшие ко двору. Отдёрнув занавеску, чтоб не мешала, она продолжала следить: что за люди и откуда?

Переведя взгляд на кабину большой машины, женщина наткнулась на знакомое улыбающееся лицо.

-   О, Боже! Андрейка, сынок! - голос её дрожал.

Люба сбросила с подоконника горшок с геранью и попыталась взобраться на окно, но Андрейка подал знак, чтобы она этого не делала.

"Слёзы, и снова вы. Да знаю, что нынче вы радостные, но вы же мешаете рассмотреть родное лицо, а так хочется протянуть руку и погладить."

За окном небольшого деревянного домика стояла плачущая женщина, прижавшая руки к груди и без конца повторяющая:

-   Сынок приехал! Миленький мой. Он не забыл меня! Они меня не забыли...



Гл.22               


Местный лесник, Иван Игнатьевич, жил в своём доме совсем один. Дед, поднявший его на ноги, давно умер, передав внуку дом и призвание.
Лес, Иван Игнатьич боготворил: он родился здесь, рос и взрослел. И нынче он не помышляет ни о каких благах, потому что родимую землицу он не намерен менять ни на что на свете.

Он знает в округе каждое дерево, каждый кустик, ему ведомы привычки зверей и птиц - лесник изучил тут всё до мельчайших подробностей, поэтому владел языком всего леса. Иван Игнатьич, если случалось ездить в райцентр, старался как можно быстрее воротиться обратно, мужчине казалось, что он задыхается без любимой тайги и её чистейшего воздуха.

Семьи у лесника не было, не сложилось, но женщина, когда-то укравшая с потрохами его душу и сердце, имелась. Но всё это в прошлом.
С Инной Евгеньевной, учителем младших классов, он познакомился в райцентре. Ивана Игнатьича пригласили туда в школу, чтобы он рассказал ребятишкам о животных и их повадках.

И после этой встречи жизнь лесника круто изменилась, у них с Инной Евгеньевной наклюнулись кое-какие отношения, и всё бы хорошо, да вот беда - Инна Евгеньевна являлась мужней женой. Да! Не больше, не меньше. Она, правда, постоянно жаловалась на супруга, дескать, последний даже детей не хочет заводить, ну и как-то Иван Игнатьич не выдержал:

-   Так бросай его, на кой ляд он тебе нужен? Поехали ко мне в Таёжное, нам как раз учителя нужны. А что, заживём с тобой в согласии и детишек народим, сколь сами пожелаем. И никто нам не указ.

Но Инна поджала губы, повела плечиком и после паузы ответила:

-   Что ты, Ваня! Как же я собственного мужа брошу, он же пропадёт без меня. Ну ты и придумал...

Ивану Игнатьичу не понравился ответ. Дома он прокручивал весь их разговор. Мужчину не прельщали вторые роли, поэтому он собрался поставить вопрос ребром: или - или?

Но Инна опередила его, сказав, что семья ей всё-таки дороже, а их встречи надо бы закруглять.

После таких прощальных слов, Иван Игнатьич долго приходил в себя:

"Если ты имеешь мужа и не собираешься с ним расставаться, то зачем затевать шашни на стороне? В голове не укладывалось, ведь Инна не какая-то доярка, а образованная женщина, откуда такой узкий кругозор и безнравственность? Что же получается, теперь весь слабый пол надо грести одной гребёнкой?"

Мысли путались, а нутро болело, он же полюбил, а она, глупая, взяла и наплевала прямо в душу.
После долгих месяцев размышлений Иван Игнатьич понял - необходимо срочно её забывать, а думки о ней бесследно искоренять, потому что эта женщина не стоит того. Совершенно!

Но забывалось плохо: ночами не спалось, а днём хандрилось. Выручила работа, в которую Иван Игнатьич вклинился с самым большим усердием. Он ремонтировал кормушки, заготавливал сено для парнокопытных, выбивал для зверья соль и комбикорм, в общем, жизнь вошла в свою колею. И правда полегчало, ну и слава Богу.

Прошло с десяток лет, а Иван Игнатьич так и не привёл жену в дом. После того случая к женскому полу стал чрезмерно требователен и осторожен.
И как-то, посетив начальство в райцентре по делам, он углубился в парк, дабы убить время ожидания автобуса.

Инну он узнал сразу.

Рядом с нею шёл мужчина, муж видимо, а впереди бежала девочка, она обгоняла родителей, чтобы попрыгать в классы, нарисованные на асфальте. Но когда счастливая семейка подошла поближе, Ивану Игнатьичу сделалось муторно. У девочки были слегка раскосые миндалевидные глаза... Глаза, какие имели его отец с дедом, а теперь он сам. Эти глаза невозможно перепутать ни с чьими и сомнений, относительно отцовства, у Ивана Игнатьича не возникало.

"Ах, вон оно что, значит муж не хочет детей. Он не может, кабы мог, то захотел бы. А меня использовали, как последнего идиота."

Инна не видела бывшего любовника, они продвигались по другой аллее, а лесник с жадностью смотрел и смотрел на девочку, и всё больше убеждался, что это его дочь.
Ему хотелось выйти из укрытия и в грубой форме высказать Инне всё, что накипело в истерзанной душе за прошедшие годы, а также и о своих сегодняшних догадках.

Но он не посмел такое себе позволить. А смысл? Ну пошумит, ну напугает ребёнка, которому дома скажут, что этот незнакомый дяденька не меньше, чем сумасшедший, а дальше что? Только и того, что Инна узнает о его осведомлённости?! Так ей от того - ни холодно, ни жарко.

И потянулись бесконечные дни мучений и борьбы с самим собой. Как, ну как существовать в дальнейшем? Раньше перед фактом сердечных терзаний находилась всего лишь женщина, а теперь...

"Как можно жить на свете, зная, что у тебя есть ребёнок, называющий отцом чужого мужчину?...
Ну почему чужого? Как говорят, не тот отец, который биологический, а тот, что взрастил и воспитал. Выходит, я отказывался растить?"

Вопросы самому себе были неприятны даже не тем, что получались в итоге безответными, а тем, что несли в себе именно страшную действительность, а с ней нынче вновь придётся бороться и смиряться с тупиковой ситуацией, делать вид, будто ничего не происходит, а после этого ещё умудриться сохранить достоинство нормального человека. Каково?

Пришлось вновь засучивать рукава, как и раньше, и полностью сосредоточиться на тяжёлой, но любимой работе.

С тех пор прошло изрядно быстротечного времени, годы намеренно с ускорением двигались вперёд, особенно не радуя, но и не огорчая. Иван Игнатьич по-прежнему занимался лесничеством и по-прежнему в одиночестве коротал свой стариковский век.

В один из дней он собирал ежевику, разросшуюся у него во дворе, сразу за изгородью, и вдруг увидел молодую женщину с двумя пацанятами, идущих по тропинке прямиком к егерскому домику. Не придавая такому событию особое значение, мало ли тут туристов бродит, Иван Игнатьич продолжал вылавливать из гущи зарослей ягоды и наполнять ими лукошко.

Но когда женщина подошла настолько близко, что он смог получше рассмотреть её лицо, то корзинка тут же выпала из его рук и ягоды рассыпались по земле. Старик застыл столбом, не в силах пошевелить даже руками: перед ним стояла уже взрослая - его дочь. Они молча изучали друг друга, а пацаны через забор протянули ручонки за ежевикой, не обращая внимания на старших. Наконец, женщина сказала:

-   Мне всё известно. Мама рассказала.

Иван Игнатьич ничего не ответил, он сразу ссутулился весь, замешкался, а потом так же молча открыл калитку, жестом приглашая гостей войти.
Таким образом, лесник приобрёл дочь и внуков. Счастье свалилось внезапно и Иван Игнатьич не знал, что с ним делать! Он ждал очередного приезда дочери и в то же время боялся его.

Боялся, чтобы лишним словом или действием не напугать и не обидеть её, потому что если он сейчас потеряет своего ребёнка, то жизнь в одночасье закончится, он свято в это верил. Сердце, уставшее от множества испытаний, не выдержит. Он не трясся над сроком самой жизни, просто мечталось подольше побыть рядом с родным человечком.

Ведь мужчина, по иронии судьбы, был лишён всего, что связано с детством единственной дочурки, а как приятно осознавать, что ты отец и тем более, уже дед.
Дочь, до последнего, унаследовала его гены, подобное видать за сто вёрст невооружённым глазом. Причём, не только внешнее сходство, но и характер, иначе б никогда сюда не пожаловала, чтобы познакомиться, а после и полюбить старого деревенского лесника, благодаря которого она появилась на этом свете.

"А теперь эти волки..."

Иван Игнатьич наблюдал, как неисчислимые полчища зверей направились в деревню.

"Откуда они, столько много? Никогда в лесу волки не водились в таком количестве."

Он, конечно, в курсе о землетрясении, но тогда где остальные животные, почему только волки?

И самое главное, промчались мимо его дома, ни один не остановился. Что знают лесника по запаху, ведь он иногда углублялся в тайгу за многие километры, то абсурд. Разъярённому зверю без разницы, кто перед ним, но реальность всё равно удивляла.
Иван Игнатьич вытаскивал старенький бинокль, взбирался с ним на чердак и оттуда, насколько это было возможно, осматривал деревню.

Дела плохи. А ещё хуже от того, что он ничем не мог помочь. Ну есть у него несколько ружей и что? С такой ордой ружьишком не повоюешь, даже перезарядить не успеешь, как разорвут на мелкие кусочки. Тут требуется что-то посерьёзнее, а не эти "пукалки."
Да и как рисковать, когда теперь у него есть дочь и внуки, подобное геройство он себе ни за что не позволит.

Но Ивану Игнатьичу всё-таки пришлось выйти из дома, проявляя чудеса бесстрашия.



Гл.23               


Лёшка Астафьев работал в одном из издательств райцентра. Журналист из него так себе, но редактор держал Лёшку потому, что если вдруг где жареным запахло и эта шумиха не для всяких ушей, то лучше Лёшки никто не добудет секретной информации.

Бесшабашным слыл Лёшка, не приведи Господь, ни с чем не считался, если на кону стоят деньги и, как говорится, пара ласковых от начальства.
Вот и сегодня шеф вызвал Астафьева к себе и без посторонних поведал, что краем уха он почуял, вроде в Таёжном - самое настоящее ЧП, по сему Лёшка немедленно отправляется в командировку и если последний нароет интересные факты, то редактор, в свою очередь, естественно, не постоит за ценой гонорара.

А редактору Лёшка раболепно верил, тот был хозяином своих слов, в этом журналист убеждался не единожды, поэтому сразу - под козырёк, поймал на лету брошенные шефом ключи от своей машины, и тут же откланялся.

Подъезжая к Таёжному, Лёшка не поехал обычной дорогой, а за десяток километров до села свернул влево. Как человек, привыкший "разнюхивать" сведения исподтишка, Лёшка решил не спешить с посещением "очага возгорания", а обследовать сначала окрестности.

Эту новую грунтовку, накатанную лесовозами, он знал, уже приходилось здесь бывать, когда на месте вырубленного леса собирались строить очередную базу отдыха, да что-то не заладилось и стройка остановилась.

Основное направление дороги вело в глубь тайги, но было небольшое ответвление, по которому журналист добрался до задворок "Купеческого Дворца." Остановился. Захотелось полюбоваться местной "музейной" редкостью.

"И зачем использовать для дачи такие хоромы, можно бы было с этой целью возвести, что-то и поскромнее." - подумалось журналисту.

Но Лёшка лгал сам себе, в душе он неимоверно завидовал людям, имеющим много денег. Вот бы ему так!

"И зачем тогда сдалась эта проклятая работа, где не существует выходных и праздников, где постоянно нужно напрягать мозги и здоровье, чтобы угодить капризному шефу."
А так бы он послал всё к чёрту и зажил сытой и спокойной жизнью.

Лёшка вышел из машины и направился к высокому забору, чтобы в щелочки получше рассмотреть особняк, может и он когда-то такой отгрохает? Но в бурьяне он увидел, что-то бесформенное, состоящее из костей и кровавой массы. Журналист сию секунду опрометью рванул к жигулям, стоящим поодаль, запрыгнул за руль и попытался воспроизвести в памяти то, что обнаружил.

"По виду, вроде мужчина, похоже некто из многочисленной прислуги этого дома. Что же произошло? Да мало ли, пошёл мусор выносить, а тут волки..."

Лёшке сделалось нехорошо и руки начали подрагивать.

"Ну и как работать, когда опасность зашкаливает? Да, не зря шеф не скупится, обещая после поездки кругленькую сумму."

Эх, надо было забацать снимок, но фотоаппарат он не брал на прогулку, а второй раз не рискнул идти. Лёшка завёл машину и продвинулся ещё немного и тут же дорогу преградил декоративный кустарник, дальше только пешком. А чтобы выглянуть на деревню из-за угла, надо преодолеть расстояние всего в считанные метры, но Лёшка не осмеливался, ему было страшно.

Казалось, что за углом его поджидают волки, которые до поры притаились. Возвращаться назад, чтобы попасть в Таёжное по главной трассе - не хотелось, потеряешь уйму времени, и журналист изо всех сил старался успокоиться и взять себя в руки.

И правда, что он выдумал, нету у волков такого соображения, чтобы прятаться по за углами, они, если что, нападают сразу.
Лёшка приоткрыл дверцу и с силой её захлопнул, тем самым проверяя, есть ли кто в засаде. Но вокруг царствовала мёртвая тишина. Парень ещё раз вспомнил гонорар и... дерзнул.

Выйдя из-за поворота, он сразу их увидел. Волки бежали прямо на него. Не много, всего пять или шесть, но какое это имеет значение? Если предположить, что хищник насчитывался бы всего лишь один, то всё равно до спасительной машины он уже опоздал, звери были рядом.

Потом он даже не успел испугаться, оказавшись на земле, сбитый с ног волками. Почувствовал боль от множества укусов, одновременно по всему телу, видел их раскрытые раскалённые пасти, с клыков которых капала кровь, его кровь. Затем послышался выстрел и мгновенно ощутил тяжесть упавшего на него волка.

Игнатьич наблюдал в бинокль, как возле дома приезжих остановились Жигули, как из неё вышел молодой человек и почти тут же с поспешностью вернулся обратно, и если бы машина совсем уехала оттуда, он бы и не подумал снаряжаться на помощь.

Журналистов Игнатьич угадывал, каким-то своим особым чутьём, поэтому не раздумывая живо выскочил на улицу. Так и есть, автомобиль немного проехав, вновь притормозил. Лесник подозревал, что за этим последует и уже не шёл, а бежал. А когда парень в очередной раз оказался незащищённым в опасной зоне, он хотел ему крикнуть, предостеречь, но было слишком поздно.

Стрелять Игнатьич умел и с дальних расстояний тоже, а убрать пятерых волков для него было плёвое дело, только бы на ажиотаж не набежали остальные и жив ли тот парень?
"Вот времечко подкралось: раньше волки дальней тропой оббегали ружейные выстрелы, а нынче сами на них бегут."

Когда запыхавшись, он появился на месте происшествия, то в первую очередь кинулся проверить пульс пострадавшего.

"Бьётся! Ну теперь держись, парень!"

Лёшка не слышал случайного спасителя, потому что пребывал без сознания. Не ведал и того, как тот затащил его в салон машины, а сам уселся за руль.

И вовремя. Сюда уже подтянулись подоспевшие из деревни волки, но Игнатьича это не волновало, он переживал за другое.

"Если сейчас увяжутся за ними, то как потом спасать истекающего кровью парня?"

Волки, конечно же увязались и преследовали до самого кладбища. Некоторые, правда, отставали, чтобы полакомиться собратьями, неосторожно попавшими под колёса.

Объехав кладбище, Игнатьич оглянулся. За ними всё ещё бегут, примерно, особей восемь, но это пустяки, если не тормознут, то он их расстреляет возле дома.

"Не переполошить бы основную массу, тогда кранты."

Но волновался он напрасно, их сопроводило лишь три волка, которые мгновенно были ликвидированы. Схватив юношу в охапку, Игнатьич поспешно понёс его в дом.

Ещё раз убедился в биении сердца и принялся за работу, вытаскивая на стол разные корешки и травяные мази.

"Ты в рубашке родился, парень."  -  подумал Игнатьич после обследования рваных ран - все они, более или менее, совмещались с жизнью.


Гл.24               


Вика сама не ожидала от себя такого подвига, она не могла объяснить причину, почему вдруг перестала бояться волков? Как только она увидела плачущую женщину, тянущую руки к сыну, совсем не реагируя на оскаленные пасти зверей, прыгающих на окно, в Вике что-то надломилось.

Девушка понимала, что превыше всего на свете есть и будет - материнская любовь, которой ничто не преграда и которую ничем не запугать. А для того, чтобы испытывать подобное чувство - надо родить ребёнка. А разве не за этим Вика сюда ехала?

Конечно, поездка подразумевала встречу с Семёном и серьёзность дальнейших отношений, заканчивающихся браком со всеми вытекающими. Но где он, Семён? Всего несколько дворов да только как подойдёшь хоть к одному, как узнаешь, в котором из них находится он? Вика почему-то верила, что именно эта женщина, с нежностью обращённая к парню за рулём, обязательно им поможет.

Вскоре Люба подала знак Андрею, чтобы он уезжал, мол, всё наладится, так потом и встретимся, но тот отрицательно мотнул головой. И тогда она указала на забор и на машину, а потом поманила к себе. Андрейка догадался, что мать приглашает подъехать поближе к окну, а забор можно и повалить, всё равно старый.

Андрейка согласился. Они позже такой забор ей поставят - загляденье!
Он немного сдал назад, отчего трос отцепился от жигулей, но ничего, Лада теперь и сама заводилась, и развернув руля, пару раз толкнул изгородь, которая с треском упала, придавив собой несколько волков.

Они пытались выкарабкаться из-под упавшего на них забора, но Андрей въехал на штакетник и звери остались под ним навсегда. Он старался как можно ближе подобраться к окну, чтобы лучше рассмотреть свою маму, в надежде перекинуться с нею парой-тройкой словами.
Люба подалась вперёд, потому что окно освободилось от волков под напором машины, и крикнула:

-   Сынок, у Наталочки всё хорошо?

Он хотел открыть окно с левой стороны и ответить ей, но волки не давали, без конца совершая акробатические прыжки, чтобы дотянуться до него и разорвать на мелкие кусочки. Тогда Андрейка сложил руки таким образом, вроде держит ребёнка. Люба дала знать, будто в курсе о рождении малышки, и снова крикнула:

-   Сыночек, а назвали-то как?

Андрейка показал на неё пальцем.

-   Люба?  -  удивилась она.

Он утвердительно кивнул и ещё раз указал пальцем в её сторону.

-   В мою честь?  -  дрогнувшим голосом неуверенно переспросила женщина.

И он часто-часто закивал.

Вот так, при помощи мимики и жестов, они поговорили ещё некоторое время. Затем Андрей воспользовался тем, что волки задрались между собой, открыл окошко и, повернувшись к Жигулям, спросил:

-   Парня как зовут?

Вика ничего не сообразила, но Николай Геннадьевич, тоже немного приоткрывший окно, вопрос расслышал. Быстро узнав у Вики интересующее, громко, чтобы Андрей понял, ответил:

-   Семён.

Андрейка улыбнулся, мол, знаем такого, знакомы, и постепенно, как позволяла возможность, узнал у матери, что Семён вроде где-то учился, но сейчас он в селе.
А ещё через полчаса у дома Викиного любимого остановилось две машины.

Когда они проезжали мимо, Семён стоял на балкончике и наблюдал за этими необычными людьми, рискнувшими продолжать путь даже тогда, когда убедились, что в деревне обстановка - хуже не придумаешь.

Дорога, по которой они передвигались, была поодаль и хорошо рассмотреть людей он не мог, но вот водителя грузовика, Семён готов поклясться, что узнал.

"Неужели Андрейка, сто лет его не видел. А девушка в Жигулях, сдаётся сильно напуганная, очень похожа на Вику, ну, прям, копия."

Он усмехнулся, ну конечно это обман зрения, откуда здесь Вике взяться, но сердце бешено колотилось и Семён не сдвинулся с места, пока машины не подъехали к их двору.
Теперь он точно удостоверился, что это она и чуть было не выпрыгнул с балкона, но подошедший дед сказал:

-   Не надо делать глупостей. Мёртвый ты ей без надобности.

Дед оценил "поле битвы" и дал Андрейке ЦУ (ценное указание), чтобы тот отъехал, тем самым отвлекая волков. Но за ним никто не погнался. Тогда Андрей выскочил из кабины и стал дразнить хищников. Большая часть волков бросилась к парню, но возле Жигулей их оставалось по-прежнему много.

Андрейка снова подъезжал и снова отъезжал, а когда, наконец, у двора пребывало всего шесть или семь особей, которых дед с Семёном тут же уничтожили, то Семён закричал, обращаясь к Вике и мужчине за рулём:

-   Давай, быстрее в дом!

Они подхватились, а испуганный дед обомлел:

-   А двери? Двери-то заперты.

Но там караулила бабуня, она вовремя всё открыла и распахнула, а гости пулей залетели в коридор. Семён, едва обняв Вику, снова побежал наверх, уж больно близко Андрейка подпустил волков, успел ли? Но Андрейка уже выезжал на дорогу и сигналил Семёну, всем видом показывая, что доволен счастливым исходом.

И только тогда Семён заключил Вику в крепкие объятия, но бабуня оттащила девушку от пылкого жениха.

-   Пошли, деточка, со мной. У меня есть замечательные успокаивающие травки. Тебе сейчас нужен сон и отдых, а с кавалером, ой, как наговоритесь, вся жизнь у вас ещё впереди!



Гл.25               


Пантелеич не находил места, он не мог простить себе смерть Пелагеи. И как не уговаривали его друзья, мужчина всё равно испытывал сильные душевные мучения. Без конца хватая ружьё, он палил из форточки по волкам, унесших жизнь Пелагеи и что-то им выкрикивал нецензурное.

В таком состоянии участкового ещё никто не видел. Однажды он промолчал весь день, а вечером объявил:

-   Вы как хотите, други, а я отсюда уеду, потому что нет смысла жить в этом гиблом местечке. То собаки, то волки, потом ещё кто, ну сколько можно? Буду просить приятеля, с кем по рации говорил, пусть побеспокоится насчёт жилья, у него зять в администрации работает. Так что вот так...

Слушающие эту исповедь, сразу смекнули - не шутит. И призадумались. А что их тут держит? Да ничего, кроме прожитых лет. Прав Пантелеич, ещё одна напасть и старческое сердце подведёт, а хотелось бы дожить свои годы в спокойствии.

Тогда они ему и сказали, чтобы друзей не бросал. Ехать, так ехать вместе. В этот день Пантелеич вновь связался с диспетчерской и Анисим Захарович, удивлённый просьбой, спросил:

-   А чего же вы кочевряжились, когда вам общежитие давали?

Но Пантелеич не стал вдаваться в подробности, а ответил просто:

-   Анисим, тогда мы были молоды и казалось - всё хорошее ещё впереди, а сегодня надеяться не на что, разве только на тебя. Уповаю на твою помощь и не я один.

Анисим Захарович обещал посодействовать, он переговорил с зятем и на следующий день вновь позвонил в Таёжное.

-   Пантелеич, тут такое дело... Военные не захотели жить в бараках, мотивируя тем, что до работы далековато. Ну им и правда не ближний свет, чуть не сотню километров добираться каждый день.
Так вот, служивые выбили другие квартиры, а бараки пока пустуют. В общем, собирай людей да заселяйтесь. Условия там нормальные, только постройка старая. А ещё, слышь, Пантелеич, мне довелось пообщаться с представителем охотничьего союза.
Так они готовы вам даже за дома заплатить, вроде планируют в Таёжном базу организовать по борьбе с хищниками. Они считают, что это не последний случай, а деревень у нас по тайге многовато будет. Нынче вы в западне, завтра - другие, а тут квалифицированная поддержка рядом.

*****

В спасении школьников принимал участие отряд специального назначения, в количестве двух сотен бойцов, который прибыл на конечную станцию персональной электричкой. Затем, по берегу реки - бегом до места назначения. Ещё были задействованы три вертолёта МЧС с тридцатью спасателями и на одном из них находился Валерий Антонович.

Также, для освобождения жителей Таёжного от западни, было брошено множество воинских частей и техники, которые окружили Таёжное в радиусе пяти километров и постепенно сужали кольцо.
Бойцы спецназа, вооружённые до зубов, смели большинство хищников при помощи огнемётов, гранат и автоматных очередей, отогнав их подальше в лес. Плотно обступили вагончик, не пропуская зверей и давая возможность посадить учеников в вертолёты.

Когда операция по спасению детей была окончена, командир спец-отряда дал задание на присоединение к воинским частям и дальнейшему истреблению хищников. Всё это длилось несколько часов и без единой жертвы среди людей.
Кругом валялись горы убитых и полу-сожжённых волчьих трупов. Люди в зелёном кое-где их добивали, другие тут же грузили на машины на вывоз, сразу же наводя после себя порядок.

Не без того, конечно, некоторым волкам посчастливилось прорвать оборону, но это совсем маленькое число.
Местные жители робко покидали свои дома - тюрьмы. Они благодарили спасателей, обнимались и плакали.

Николай Геннадьевич узнал у военных, что школьники пребывали в безопасности - в вагончике за рекой, и уже находятся по пути к дому. Надо ли говорить, какое облегчение испытал отец?!
Вечером жители Таёжного долго совещались, как им быть дальше, но приняли единодушное решение покинуть родную деревню навсегда.

Расходясь по домам, они услышали мяуканье, к ним вышла напуганная Маруська, жива-живёхонька. Пантелеич приютил её у себя, а его самого, вместе с кошкой, потом забрали Сашка с Мишкой, купившие квартиру в райцентре. Они бы, может и раньше отсюда уехали, но не могли бросить Пантелеича, а последний до поры и думать не хотел о городских условиях.

Ивана Игнатьича взяла к себе дочь, а Вика продала квартиру в своём городе и сложившись с Семёном, приобрели новое жильё в райцентре, где поселились вместе со стариками.
Люба пока живёт в бараке, а когда Андрейке выдадут обещанный ордер, он её сразу же перевезёт к себе. С ней по соседству в бараках проживают и остальные односельчане, их частенько навещают Пантелеич, Семён и Наталка с маленькой дочуркой.

Лёшка Астафьев, после продолжительного лечения, стал на ноги, но работу бросил. Несмотря на то, что задание он не выполнил, шеф всё равно ему отдал его гонорар.
Не повезло только Вальке продавщице, охот-союз отказался ей платить за магазин, в свою очередь объясняя, что проблему с продуктами они будут решать, исключительно, сами.

Что касается волчьего нашествия в целом, то их хоть немножко, но можно понять. Потому что, всё-таки они звери. А как можно понять человека, берущего в руки оружие и уничтожающего целые страны и народы? Это не воспринимается ни одной клеточкой мозга.

Люди, помните о Боге.



Гл.26


Маленький волчонок, подражая взрослым, пробовал выть на луну. Но у него не получалось. Он с надрывом издавал визгливые звуки и сам пугался собственного голоса. Упорство и вера в себя заставляли волчьего детёныша начинать всё сначала, но результат оставался прежним. Наконец, до него дошло, что так могут только взрослые особи, а он пока не дорос. Это злило и огорчало одновременно.

Щенок тявкнул пару раз в темноту на невидимого врага и потрусил в совместное логово.
В последнее время так и повелось, что оставшиеся в живых серые хищники жили сообща, разделяя несколько вырытых ям, покрытых упавшими мшистыми деревьями-великанами, сквозь которые едва пробивались робкие солнечные лучи. А некоторые, пока не наступили осенние заморозки, находили убежище в пустотах, этих же сваленных бурей величественных сосен.

Да и сколько их выжило? Горстка. Об этом даже страшно вспоминать. Но малыш никогда не забудет те события, память - до мельчайших подробностей надолго всё сохранит.
Раньше у них происходило всё по-другому. Имеющие опыт, особенно старые собратья никогда не допускали встречи с человеком, а если и случались подобные неожиданности, то опытные лидеры учили молодых не связываться с двуногими, у которых есть смертоносное оружие.

Но после землетрясения к ним в лес прибыли чужие волки, со своим бытом и законами. Последних насчитывались целые полчища, они за короткий срок уничтожили всех животных, обитающих за многие километры лесонасаждения. Нет, пришельцы местных не трогали, но именно по их инициативе все сплотились в одну, неимоверных размеров стаю, и выдвинулись на селение человека.

Никто не мог понять, почему вдруг затуманился мозг матёрого молодого вожака, что он позволил дальнейшему истреблению всего семейства здешних лесных разбойников. Зачем повёл свору на деревню под пули? Пусть бы и направлялись туда те пришлые, если им надо. Теперь никого не вернёшь да и сам погиб неизвестно за что. Не вернулись и родители малыша. Всех деток тогда оберегали дряхлые старики, они и по сию пору заботятся о волчатах, стараются сохранить хоть какую-то группу от прежней семьи.

В создавшемся положении щенки быстро взрослели. У немощных попечителей не хватало здоровья прокормить ненасытные рты молодого поколения, поэтому частенько приходилось охотиться самим. Все понимали - выдюжит сильнейший, и порой пойманного зайца или зазевавшуюся птицу отнимали друг у друга, отчаянно рыча и кусаясь. Не раз было, что наш маленький герой страдал от голода по нескольку дней и просто чудо, каким образом он ещё дышит.

Щенок горько жалел о прошедших счастливых мгновениях, когда при отце с матерью ему было сытно и тепло. Как жесток этот мир...
Волчонок опустил голову и горячие слёзы упали на холодную землю. И вот тогда он поклялся, что обязательно когда-то станет вожаком и поведёт соплеменников отомстить двуногим. Именно они повинны в его теперешнем несчастном существовании.

*****

Прошло три года после страшных событий, а Пантелеевич никак не мог вычеркнуть из души всё перенесённое в те трагические дни. Не многие выдержали тех испытаний, вскоре пришлось похоронить Настасью, а через месяц и Петровича. Вот такая горькая правда. Сердце человеческое очень ранимо, особенно если в преклонном возрасте. Люди прошли такое, как говорят, боевое крещение и поверку на прочность, что не мудрено, коли кто спасовал. Не те года уже, давно не те.

А ещё заедала тоска по родимым местам, почти каждую ночь Пантелеичу снились горы, поросшие густым ельником, пасека, утопающая в разнотравье и горная речушка, с хрустально чистой водичкой. Здесь хоть и на окраине они жили да город есть город. Нету той тишины и покоя, нету того  запаха и свежего воздуха. Не хватает бабочек, жучков, пчёл, даже комаров, что надоедали нещадно.
Мишка с Сашкой приглядывались к старику, беспокоились.

-   Пантелеич, может тебе не по нраву здешнее бытие? Так давай уедем в какую-либо деревеньку и там купим большой дом. А чего?

-   Да всё нормально, хлопцы, привыкну. Это у всех так на новом месте.

Он не мог предать Миху и Нюську, живущих в коммуналке и к которым частенько захаживал - это уже стало своеобразным ритуалом. Старик видел, что и они его ждут, Нюська и здесь пироги с ватрушками затевала. Хорошая хозяйка везде ею будет.

Ну и как теперь их бросить и уехать в деревню? Они же за ним сюда перебрались.

"Нет, это не выход. Значит, будем прозябать все вместе."

Оно, вроде судьба у каждого образовалась, то есть, направила жизненный поток в лучшее русло: Люба с Андрейкой отметили новоселье в новой квартире, Иван Игнатьевич, лесник, под присмотром дочери, сам Пантелеевич - с братьями да и Нюське с Михой неплохо в добротных комнатах общежития.
Но как заставить себя привыкнуть ко всему этому? Горе их сплотило, селяне часто сходились все вместе и Пантелеич видел потухшие глаза земляков и то, как они с охотой поддерживают разговор о родных просторах.

Может зря он когда-то принял такое решение, послужившее переселением стольких живых душ. Понятно, что тогда никто не мог здраво мыслить, а он, так и вовсе отвечал за безопасность всего посёлка. Рубанул рукой сгоряча, а народ теперь расплачивается. Да и случай с Пелагеей надоумил бежать оттуда, куда глаза глядят. Ну вот и убежали.

И ещё есть причина, которая заставляет Пантелеевича часто задумываться над её исходом. Это холостяцкая жизнь Сашки. Ну сколько можно, уже и Мишка семьёй обзавёлся, даже сынишка родился, Вовкой назвали, в его честь, а Сашка и разговаривать не хочет на эту тему.

-   Вот послушай меня.  -  уговаривал молодого мужчину Пантелеевич.  -  Не совсем имею право убеждать кого-то. Но ты не бери с меня пример, вернее, с жизни моей одинокой. Что хорошего в ней было? Да после работы и домой не хотелось возвращаться. Кто встретит, кроме пустых комнат? Человек обязан кого-то оставить после себя, таков закон природы, не нами придуманный. И если бы в моей судьбе не появились вы, то не знаю, каким бы боком всё повернулось. Понимаешь, теперь есть ради кого небо коптить. А ты чем похвастаешься в мои годы?

-   Пантелеич, всё верно ты говоришь и не подумай, что я и сам об этом не размышлял. Но как ты себе представляешь, если ни одна женщина душу не тронула. Жениться только потому, что надо? Да лучше самому весь век коротать. Тебе что, плохо со мной? Сашка отделился, вот и наслаждайся спокойной старостью.

-   Так ты чего, получается, из-за моей престарелой персоны всё затеял? Меня жалеть не надо, понятно?

-   Понятно. Ну и как теперь это раскумекать? Значит, Мишке ты не помешал жениться, а мне, вдруг мешаешь? Не находишь, будто здесь что-то не сходится?

Пантелеевич верил словам парня, но облегчения не чувствовал. Несколько раз он ещё принимался за нравоучения, но всё попусту. А потом Пантелеевич решил так, будь что будет. Тем более, Сашка пока не старик столетний и нельзя так категорически отметать все возможности. Будем считать, что не пришло его время, а у каждого человека оно приходит по-разному.

Но сегодняшнее утро являло собой некоторую особенность. На календаре красовалось красное число - 9 Мая, день Победы. Особенным было ещё и потому, что скоро должны прибыть в гости дорогие ему люди. Он всех земляков пригласил к себе и трое из них обещали приехать. Не сможет только Сёмка, дед с бабуней хворые у него, а они с женой ухаживают за ними. Люба тоже не уверена, получится ли вырваться? У неё теперь трое внуков, а она в няньках. В детсад не позволила вести ребятишек, сама управляется. Но Миха с Нюськой точно собираются и Иван Игнатьевич тоже. Вот за последним здорово соскучал, почти год не виделись. Где пропадал Игнатьич, никто не знает, вот сейчас и попытают у него.

Когда обговорили за столом все последние новости, Пантелеич дружески похлопал Игнатьича по плечу и полюбопытствовал:

-   А ты у нас, случайно, не женой обзавёлся, что никаких признаков жизни не подавал. К общежитию не приходил, на звонки не отвечаешь... Я даже удивился, что ты вчера трубку взял.

Иван Игнатьич улыбнулся и нехотя признался:

-   Да не живу я больше в городе.  -  он виновато глянул на друзей и смолк.

Как-то само собой наступила пауза.

-   Ну и в каком направлении ты уехал отсюда?  -  Пантелеевич внимательно всматривался в лицо лесника.

-   В Таёжное.  -  выпалил старик.  -  Да поймите вы, задыхаюсь я здесь, вот и не выдержал. Дочь не пускала и я терпел, пока она со мной находилась. А потом её с работы направили в Прибалтику на пять лет, ну а я и тиканул отсюда. А чего самому скучать в такой огромной квартире?

Следующая пауза длилась куда дольше.



Гл.27


Пантелеевич явно расстроился. Как же так, он душой изболелся о Таёжном, а Игнатьич, ни то, что ездил туда, а уже поселился в родных местах и в ус себе не дует. Причём, первый это сделал, всем нос утёр.

"Да что это я? С каких пор стал завидовать? Разве Игнатьич виноват, что мы все оттуда рванули сломя голову? Каждый гражданин нашей необъятной страны имеет право приземлиться там, где считает нужным."

Вообще, Владимир Пантелеевич представляет собой доброго и отзывчивого человека, просто сейчас такая тоска душевная у него, что ко всем темам, касающихся дорогого сердцу посёлка, пенсионер относился с большой ревностью.

-   А живёшь ты где? Дом-то свой продал, как и все мы.  -  наконец вымолвил участковый.

-   Продал, твоя правда. Но они мне его назад вернули.

Трое стариков молча уставились на лесника и у всех в глазах читался один и тот же вопрос.
Игнатьич понимал, что земляков интересуют подробности и не промедлил внести их.

-   Охотники поставили на моё место кого-то из своих, но тот не справлялся, ну не его это! А тут я прибыл в гости. Так потянуло, что невмоготу. Ага, а они как увидели меня и с радостью уступили и работу, и дом. Да кто б сопротивлялся?!

-   Как уступили? Что, прям, и ни копейки с тебя не взяли?  -  не выдержала Нюська.

-   Да говорю же вам, егеря в Таёжном нету, а всё запущено до такой степени, что в лесничем хозяйстве уже стали возмущаться. А тут я вовремя явился. Как чувствовал.

-   Повезло.  -  кивнул Миха. 

-   Сам не верю.

-   Погоди. Расскажи всё обстоятельно. Ну а в наших срубах кто-нибудь живёт?  -  Пантелеевич с надеждой ждал ответа.

-   Да как сказать... Им они, в принципе, не особо и надо. У всех квартиры в городе, а там, как перевалочный пункт. Думаете, они там сутками сидят? Ага, как бы не так.

-   Вряд ли нам их возвратят.  -  загрустил от печальной догадки участковый.

-   Ты прав, Пантелеич. Как-то завёл с одним разговор и гладиться не даётся. Мол, другое дело тебе, ты за животиной ходишь, а им за что?

Компания снова притихла. А что мечтать о несбыточном? Кабы были молодыми, так разве это проблема? Своими силами поставили бы срубы, а нынче...

-   А волки как там?  -  вообще, о хищниках хотелось разузнать сразу, но вдруг, Ваня подумает, будто до сих пор коленки трясутся.

-   Живут. А что именно хочешь знать, Пантелеич?

-   Да так... Не расплодились ли?

-   Куда им! Я и не ожидал, что они поднимутся, не изведутся на ухнарь. После того, так с провиантом у них туговато было. Здорово перебивались. Ну вроде пошло на поправку. Недавно в бинокль за ними наблюдал, серые через речку форсировали, три десятка взрослых особей насчитал. Но в село не заходят, ведут себя тихо.

-   Так всегда и водилось. Боже упаси, чтобы какой волк в деревню зашёл, сенсация! Не, ночами может и было такое, кто спорит, но в день деньской - ни за что! И кто бы мог подумать, что после случится?!

-   Видишь ли, Пантелеич, если бы тогда пришлые волки их не сманили, то наши и до сих пор придерживались, скажем так, старых порядков. У зверья, как у людей. Толпа побежала и все за нею. Да всё там нормально, я как на свет заново народился. А вы, коли пожелаете, милости прошу, заезжайте, погостюете.

Миха с Нюськой повеселели, а Пантелеевич наоборот зажурился.

-   По что душу травить, Ваня?! Вот кабы навсегда... Хоть сегодня бы полетел. А видишь, как оно сложилось не в нашу пользу.

-   Зачем ты так? Никогда не говори "никогда". Я же по чём знал? Насовсем, так насовсем, в чём загвоздка?

-   В чём? Да в главном. Зимой в шалаше холодно, Ваня.

-   А ты его и не строй, тот шалаш. Пантелеич, мой дом и десятерых вместит, а одинокому старику не нужны такие хоромы. Я готов принять вас под свою крышу и пользуйтесь на здоровье. Жалко мне, что ли?

-   Ты серьёзно?  -  поменялся  в лице Пантелеевич.

-   Вроде как вышли с того возраста, когда через слово шутками разбрасывались, тем более, в значимых вещах.

-   А я бы приняла приглашение.  -  Нюська смерила взглядом Пантелеевича.

*****

Сашка с Мишкой категорически были против. И совсем не из-за серых разбойников. Объяснялось всё просто, они не горели желанием оставлять Пантелеевича без внимания. Когда тот на виду и у них идиллия на душе. А то Бог весть, что может произойти, а их поблизости нету.

Парни беспокоились за старика, который для них не хуже отца родного. К тому же, и семейные обычаи свою роль играют, Сашка с Мишкой привыкли, что он рядом и это основное к нему требование.

Но Пантелеевича не возьмёшь голыми руками, если участковый что надумал, то выгоднее согласиться со всеми предлагаемыми доводами и не перечить ему.

На утро довольный пенсионер посетил Семёна и Вику, а от них помчался к Любе. Семён одобрил решение земляков покинуть город и уехать в Таёжное, но сами, видимо, не смогут. У них здесь работа, сынишка в садик ходит да и привыкли уже. Что касается деда с бабуней, то те часто болеют и уже без молодых им совсем не управиться. А вот Люба наотрез отказалась, куда-либо отдаляться от детей и внуков. Ей, фактически, хорошего и вспомнить нечего о Таёжном. Сплошные негативы и ненастья, а здесь всё в радость. Ну, да ладно, его забота - предупредить, а там, как говорят, хозяин - барин.

Потом они втроём обговорили всё до мелочей и пришли к такому выводу. Брать с собой вещи не стоит торопиться, только необходимое. Побудут в деревне в летний период, а уж к зиме станет ясно, где им доживать последние годы. С квартирами ничего не станется за их отсутствие, особенно у Пантелеевича, лишь бы было уплачено по всем счетам. Вот с транспортом проблема, туда теперь автобусы не ходят. Пришлось просить Сашку с Мишкой и те, без особого рвения, двумя машинами, всё же перевезли "новосёлов" в деревню.

Иван Игнатьевич встречал дорогих гостей. Нажарил грибочков, отварил картошки и посыпал её пахучим укропом. Из рассола достал солёную рыбу, которую полил постным маслом и уксусом, но главным блюдом было тушёное мясо дикого поросёнка.

-   Ногу где-то сломал кабанчик, пришлось застрелить, всё равно не выживет.  -  объяснял лесничий.  -  Жирку с него натопил и сальца заготовил.   -  пожилой мужчина не скрывал своей радости, он не совсем поверил землякам, когда те посулили с возвращением.  -  Вы молодцы, что отважились, иного слова и не подберёшь. Ничего, заживём, как у попа за пазухой, вот увидите, жалеть не придётся. Да и мне веселее.

Нюське выделили комнату на втором этаже, а сами разместились на первом, и потянулись дни, наполненные восторгом и упоением. Сколько мечталось! Всё-таки придётся поверить в чудеса.
Всю неделю старики ходили по окрестностям и, казалось, здоровались со всем, что встречалось на пути. Нюська гладила и нюхала хвойные иголки, растирая их на ладонях. Женщина собирала травы и корешки, зная в этом толк, она намечала применить это всё в полезных целях врачевания.

Но более нужное её занятие - это стряпня на кухне. Мужчины без устали благодарили додельницу, как они ласково называли Нюську, а та взамен, угощала их более вкусными и аппетитными блюдами.
Пантелеевич вставал с рассветом и сразу бежал к реке, где с удовольствием окунался в остывшую за ночь воду, а потом растирал раскрасневшееся тело махровым полотенцем. Миха не решался. Он восседал на берегу и, дымя папиросой, с иронической улыбкой наблюдал за другом.

Не одна Нюська была загружена работой, всё-таки обстирать и накормить троих мужиков, уже подвиг. А ещё уборка и горы посуды. Но женщине всё нравилось, пора размять кости, а то засиделась в городе.
А Миха, Пантелеич и хозяин, после завтрака уходили в лес. Трава нынче уродилась - загляденье! Высокая, сочная. Знатное сено получится на корм животным. Впереди уйма кормушек, которые ждали ремонта, зимой к ним потянется зверьё, чтобы выжить в стужу и трескучий мороз. А уж в последнюю очередь будут заготавливать себе дрова. У Игнатьича кое-что оставалось с зимнего сезона, но их совсем недостаточно, чтобы протянуть холодное время.

Кроме домашних обязанностей, Нюська помышляла отправиться в лес по грибы и ягоды, убеждая мужчин, что пора и о вареньях с соленьями подумать. Но те не отпустили её одну, а помочь согласились. Вот, когда пройдёт дождик и в сырую погоду нельзя будет дровами и сеном заниматься, тогда все вместе и прогуляются по округе, заодно и встречный урожай снимут, и всё с пользой.

Такая райская действительность им и не снилась.

 

Гл.28


Как-то под вечер старики сходили на погост, чтобы "проведать" усопших земляков, к которым не имели возможности добраться раньше. Сначала обошли всё кладбище, поочерёдно останавливаясь у близких знакомых или родственников, а потом уселись на лавочку у могилки Пелагеи.
Нюська смахнула редкий мусор с небольшого столика, расстелила скатёрку и выложила на неё водку с нехитрой закуской.

-   Ну, давайте помянем нашу подруженьку, царствие ей небесное.  -  проговорил Пантелеич, подставляя каждому стограммовую стопку.  -  Чтобы земля была ей пухом, да чтобы её душенька, наконец, нашла покой.

Выпили не чокаясь. Помолчали. И тут Нюська завыла:

-   И что ж ты так, Пелагеюшка...ааа... Маруська твоя и по сей день целёхонькая, а тебя нету..ууу... Да как же тааакк... Да тебе ж ещё жить и жить, ты ведь самая младшая среди нааасс. Ой, наделала горя, Пелагеюшка...ааа...

Мужчинам не пришлись по нутру рыдания Нюськи, но они побоялись её перебить. Закон такой у всех баб, в обязательном порядке попричитать у надгробия. А так, вроде и не поминали, коли без слёз.

-   Кстати, а чего кошку с собой не взял?  -  спросил у Пантелеевича лесник.

-   Ага, только бы ещё найти, где она шаболдается. Братьям наказал, если появится, то пусть сразу же ловят и сюда везут.

-   Интересно, узнает Маруська родимые места?  -  взвесил Миха.

-   Да что ж она, дура? Она родилася туточки. Конечно, узнает!  -  заверила Нюська.

Люди совсем не подозревали, что в отдалении, из густых зарослей краснотала и шиповника, за ними наблюдает один из опаснейших хищников тайги, вожак стаи, молодой матёрый волк. Он бы давно набросился на этих двуногих, но сдерживали весьма важные обстоятельства.
Некоторые звери, как и человек, умеют помнить добро.
Как сделать плохо тому, кто однажды спас его семью от голода?!

Перед тем, как серым разбойникам покинуть насиженные места, многие самки принесли новое поколение и это, как раз задерживало сборы в дальнюю дорогу. А что ещё делать, если после трагических событий лесная живность медленно восстанавливала прежний баланс, поэтому с питанием было довольно туговато. А как проживёшь и пополнишь количество семейства, если нет основного, пищи?

В то время и его волчица родила на свет троих щенков. Вожак не забыл, как тяжело приходилось добывать мясо, скулящим от истощения малышам, которые кусали и тянули материнские соски, где давно закончилось питательное молоко.
В тот день их отец вновь вернулся без добычи. Залезать в логово не хотелось, он не мог больше выносить страдания своих детей и потухшие глаза умирающей волчицы да у него и самого уже не хватало сил возвратиться на бесполезную охоту.

Вдруг из ближайшего ельника послышался шорох. Не надо долго думать и напрягать нюх, чтобы не определить кто это? На поляну вышел вооружённый человек, который тащил на спине огромные куски лосятины. Вожак насторожился, стал в стойку и дал понять двуногому, мол, и в таком состоянии буду защищать своих отпрысков. Но человек кинул в его сторону часть "провианта", а остальное оставил у норы, откуда доносилось глухое рычание самки. А сам ушёл.

Это приходил Иван Игнатьевич. Он оказался свидетелем смерти старого лося, последнего тут же разделал и почти половину притащил к логову.
В последующие дни серый хищник по следам прибыл к жилищу неожиданного "спасителя", для собственного успокоения хотелось навести о нём "справки". Волк, незаметной тенью, следовал за человеком и своим звериным чутьём определил, что двуногий имеет какое-то отношение к тайге и никому из обитателей он никогда не будет врагом.

А теперь, среди тех, кого он уже приговорил, сидит тот самый, что когда-то поднял их на ноги и дал силы убраться за тысячи километров, вглубь непролазной чащи, в изобилии населённой разнообразной живностью.

Зверь тихо порыкивал от безысходности, но нарушить закон природы не посмел. Ничего, он знает на ком можно отыграться... В деревню не сунешься, там все ненавистные люди имеют смертоносное оружие, а так бы давно туда наведались. А вот тот факт, что недавно за высокий забор завезли человеческих детёнышей - грел душу и радовал воображение. Он лично видел лазейки в той изгороди и если постараться, то есть возможность, всего лишь за ночь вырезать всех обитателей, не звано сюда явившихся.

Имелся в виду пионерский лагерь Дружба.

Мужчины заметили, что Нюська без конца оглядывается и везде шарит глазами.

-   Такое впечатление, будто за нами кто шпионит.  -  ответила женщина на их немой вопрос. Она старалась быть беспечной, но от Пантелеича не укрылся страх, закравшийся в сердце пенсионерки. Её волнение передалось и ему, но участковый держался, только мельком, как бы невзначай, приглядывался к окружающим кустам и деревьям.

Не сговариваясь, сразу засобирались домой, а Игнатьич сделал вид, будто надо отойти по необходимости. Пантелеевич вызвался с ним, но тот отправил его к Михе и Нюське.

-   Всё нормально, Володя, чего вы запаниковали? Я тут уже сколько обитаю и никто не потревожил моего покоя.

Пантелеевич застыдился. И правда. Ваня ещё жив, значит, всё в лесу благополучно. А уж он везде пробирался, в самые дальние уголки. Да и сено они с дровами заготавливали, по грибы и ягоды ходили и ничего пугающего не заметили. Да, шалить стали нервишки. Четыре года прошло, а вроде, как вчера.

Игнатьич воровато оглянулся и шмыгнул в те заросли, куда постоянно глазела Нюська и хорошенько всё обследовал.

-   Ух ты!  -  не удержался мужчина и негромко присвистнул. Уж кто, кто, а Игнатьич разбирался в следах животных, даже там, где их не оставляли. 

"Не зря Нюся забеспокоилась." 

На примятой траве отчётливо виднелась лёжка зверя, а на низкой травяной поросли висели шерстинки серого цвета.

-   Здесь недавно побывал волк. Причём, огромных размеров.  -  сам себе сказал лесник и огляделся. Вроде, всё тихо. Да ерунда это, чистой воды. Ну что теперь, зверью нельзя и носа показать? Ну пробегал мимо серый, ну залёг в кустах, а потом и дёру дал, когда их зафиксировал.  -  Игнатьич успокоился от пришедших на помощь мыслей и побрёл догонять друзей.


*****


Костя и Ира, это те дети, которые среди нескольких одноклассников, спасались в вагончике от нашествия обезумевших и жаждущих крови, волков. После школы молодые люди поступили в своём городе в педагогический институт. Парень с девушкой экстерном сдали летнюю сессию и написали заявление на имя ректора, чтобы принять участие в лагерных сборах в качестве пионервожатых. Препятствий не последовало, потому что студентам всякая подобная практика принесёт только пользу и неплохой опыт, как будущим педагогам.

Но когда Костя с Ирой узнали, в каком направлении их собираются послать, невольно забеспокоились. Те кошмарные события ещё так свежи в памяти и они совсем не испытывали желания вновь там оказаться, даже если Таёжному ничего не угрожает. Но студенты, посовещавшись, решили принять предложение, тем более, что других вариантов не находилось.

Как ни странно, встречу, с уже знакомой местностью, они перенесли довольно сносно. Оба, любители красивейших мест, сразу залюбовались творением матушки природы и с головой окунулись в вверенную им работу. Вдвоём они приняли третий отряд, куда входили шестиклассники, и довольные знакомством с подопечными, распределили между собой обязанности.

В заботе и ежедневных мероприятиях дни пролетали незаметно, молодые люди даже и не мечтали о таком отдыхе, за который ещё и деньги получат. Одно было плохо. В коттеджи помещали по двадцать ребятишек и когда градусник поднимался до весьма высоких показателей, то становилось жарко, словно в преисподней. К тому же, деревья, в безветрие, не пропускали прохладный воздух со стороны гор, а дети капризничали, маясь от духоты и просились повести их на речку.

К сожалению, в лагерной зоне никаких водоёмов не было, а выводить деток за территорию - команда не поступала.
Костя лично пошёл в администрацию и с большим трудом выбил разрешение. Но уже вечерело и поход к ближайшей речушке перенесли на завтра.


Гл.29


Но повести отряд к освежающему водоёму не получилось. Один из охранников ночью видел волка, или двух, он точно не понял. Да и как в такую темень, что-то рассмотришь? Свет от луны едва доходил до земли, огромные таёжные деревья не позволяли здесь властвовать небесным светилам.

Мужчина быстро сообщил на остальные посты, а также в администрацию лагеря. Дело в том, что вот уже несколько лет к высокому ограждению Дружбы, даже зайцы не подбегали, а это волк... Опасно. Тем более, что все в этих местах наслышаны о чудовищной трагедии, произошедшей ранее. Никому не хотелось отвечать за несовершеннолетнюю детвору, поэтому в срочном порядке были предупреждены воспитатели всех отрядов, дабы не спали, а блюли очень строго за порядком и дисциплиной.

На следующий день отменялись почти все мероприятия, пока охотничий союз не выяснит, что за животные проявили интерес к их территории. Было велено закрыть все окна в коттеджах и других постройках, никому не выходить на улицу. Ни в коем случае.

Директор и иже с ним, похвалили себя за смекалку: прежде чем начать работу оздоровительного детского центра Дружба, тут кое-что поменяли до завоза основного контингента. Обычно ребятня пользовалась туалетами, находящимися поодаль от "спальных" мест, нынче же, к коттеджам достроили небольшие комнаты и поставили  в них по два-три унитаза. Рациональное и своевременное решение.

Оставался один невидимый, но довольно ощутимый враг. Это духота. Но и тут вмешалось провидение. Полил сильный дождь и за считанные минуты охладил крыши и стены деревянных жилищ. Теперь пионервожатые могли облегчённо вздохнуть, за какой-то час от жары не осталось и следа.

А в лесу так и есть: холодные струи воды почти не имели возможности впитываться в землю. Пойди, доберись до неё. Всё укрыто раскидистыми ветвями и мхом, да ещё и хвоей с листвой вперемежку. Почва в лесонасаждениях не бывает прогревшейся солнцем, она всегда готова поделиться с путниками приятной прохладой.

Вскоре по тротуарам и другим вымощенным дорожкам потекли потоки грязной, но живительной влаги. Дети зябко кутались в пледы и привезённые тёплые вещи. Но такая погода много лучше, нежели сидеть с запертыми форточками и обливаться отвратительным липким потом.

С рассветом начались ремонтные работы высокой и длинной изгороди. Особенных повреждений не было, но кое-какие огрехи всё же имелись. Когда четыре года назад закрыли все увеселительные и курортные зоны, то, видимо, кто-то из отдыхающих "дикарей" пытался проникнуть к бесхозным домикам и отметиться там, отнюдь не с положительной стороны и добрыми намерениями. Сторожей оставляли, поэтому существенного вреда никто не принёс, а вот забор немного пострадал.

Занятых нужным делом плотников стерегла вооружённая охрана, а охотники, получившие с утра неутешительные известия, обшаривали всё окрест. Множественные волчьи следы были обнаружены в нескольких точках, что вместе составляло опасную и непозволительную близость к владениям пионерской "республики".

В столовую и обратно добирались под присмотром вооружённых людей, у некоторых деток началась паника, сопровождающаяся слезами и мольбами сообщить их родителям. На что директор лагеря, Трошкин Пётр Петрович, заявил начальнику охот-союза:

-   Павел Михайлович, пусть лучше они испуг испытают, но зато целы останутся, или я не прав?

-   Правы, несомненно, кто против? Только вдруг это ложная тревога, а мы пионеров заиками оставим.  -  Павлу Михайловичу не по нутру пришлись все предостережения, потому что надо теперь караулить школьников, вместо того, чтобы на выходные ехать домой. К тому же, намечалось важное событие - выходила замуж его сестра.   -  Как вы себе представляете, что я не побуду на торжестве своей единственной сестрёнки?  -  с неудовольствием изрёк охотник.

-   Да можно думать, я вас держу. Отправляйтесь на свадьбу, ради Бога. Но должен вам напомнить, если чего, я умываю руки, потому что я всего лишь директор и занимаюсь организационными вопросами, а сберечь детвору, дабы ни с одного из них даже волос не упал, прошу прощения, ваши компетенции. А я так и доложу наверх.

Павлу Михайловичу хотелось врезать этого полноватого напыщенного интеллигента, но понимал, что потом горя не оберёшься, уж лучше не связываться с этой занудой. А ехать уже сегодня желательно, родня просила о некоторых услугах, где нужны мужские руки. Навесом ещё никто не занимался да и посуду не перевозили с кафе. Что там говорить, когда намечается объёмное и значимое торжество, то дел по горло и только успевай поворачиваться.

"Да пошло оно всё, можно думать, что моя младшенькая каждый год под венец ходит и, типа, если в этот раз туда не попаду, то есть в запасе надежда ещё и на следующий. Но моя сестрёнка не намерена без конца менять женихов, словно перчатки, а потому - на свадьбе я должен быть в обязательном порядке."

Оставив в домике для гостей четыре человека, Павел Михайлович сел за руль видавшего виды Жигулёнка. Но по дороге не выдержал, завернул к леснику. Тот не удивился к проявленному вниманию, со старшим охотником они давно завели приятельские отношения и частенько беседовали на отвлечённые темы.

-   Как поживаешь, Игнатьич? Слышал, что теперь тебе не скучно!  -  сжал он крепкую руку егеря в своей широкой ладони.

Тот согласно кивнул и вгляделся в лицо мужчины. Не поздороваться же прибыл и заодно поинтересоваться, а достаточно ли его гости развлекают?

-   Игнатьич, я тут с неважными вестями.  -  лесник молча ждал продолжения, но сердце уже с "цепи" сорвалось и гулкими ударами отдавало в груди.  -  Ночью охрана лагеря волка, что ли запеленговала, в общем, требуется твоя подмога. Но это на крайний случай. Понимаешь, у меня Ладка послезавтра расписывается, ну как я могу объяснить ей своё отсутствие? Она же не простит.

-   Так, может ошиблись, ну, охранники?  -  лицо лесовода приобрело землистый оттенок. Он сразу весь подобрался и не обратив внимания на последние слова визави, а с первых, так сказать, "аккордов" перешёл к самому важному.

-   Исключено. Мы потом всё проверили, там столько лапок, будто вновь пришлые на огонёк заглянули.

-   Паша, не болтай чего не знаешь. Я часто веду беседу с моими коллегами, так вот - пришлых уже давно нету. Какие уцелели, подались в неизвестные края. Есть, конечно, у них серые хищники, но в малом количестве, у нас и то поболее. Это тебе раз. Ну а два... Лично видел численность стаи у наших волков. Да их едва два десятка наберётся, а ты тут чёрта малюешь неимоверных размеров. Не будешь же ты оспаривать моё над твоим превосходство в знаниях?

-   Не буду. А на кой ляд? Тем более, ты меня успокоил. Но я попрошу, Игнатьич, свяжись с тем, чрезмерно обеспокоенным директором, и пообещай, что ты на чеку. Ага? Он там валидол пачками глотает и весь камуфляж мне слюной забрызгал.

-   Его понять можно, Паша. Ты не в курсе, что он не хотел принимать здесь руководство? Заставили, понял? Ну да ладно, разберёмся. Просьбу я твою выполню, а ты поняй и поздравляй любимицу.

-   Управитесь, если...

-   Управимся, не впервой.  -  грубо перебил его Игнатьич.

Иван Игнатьич не торопился заходить во двор и расстраивать, едва успокоившихся друзей. Пенсионеру требовалось какое-то время всё обдумать. Например, почему волки неожиданно стали появляться среди поселения людей?

"Случайность? Допустим, стая мигрировала с одного места на другое. Как, такая версия? А не часто ли? Я их в бинокль наблюдал недавно, возле погоста околачивались, теперь и до детского учреждения добрались. Неспроста. Тут, что-то таится.
Звери, в том числе и серые хищники, очень подвижны, они постоянно куда-то торопятся, постоянно куда-то стремятся и передвигаются, но... В обязательном порядке вдали от человека и стараются быть, как можно незаметнее. А Паша сказал, будто вокруг забора везде их следы, а может и на территорию заходили. Что это, очередной звонок?"  -  егерь гнал подальше от себя эти чуждые мысли.

"В прошлый раз, всех волков в округе чужаки сбили с панталыку, а сейчас какая оказия?"

Игнатьичу было совсем непонятно поведение вожака стаи. Ведь на деревню они не идут, никогда там не проявлялись. То есть, лидер, хоть и зверь, но осознаёт - у людей есть оружие и необдуманным поступком он загубит всё семейство.

"Тогда почему ведёт к детскому лагерю? Потому что там меньшая угроза? Глупо. Он должен знать, что так просто им никто ничего не оставит и за всё придётся расплачиваться. Или решил после всего вновь удалиться в глубь тайги? Ой, хлопотно. Наверняка, есть детёныши."

Лесник вздохнул.

"И до каких пор будет вестись эта кровопролитная война между зверем и человеком? Кто от этого выигрывает? Никто. Тогда почему? Нет, воевать, однозначно, нельзя, негоже ставить в расчёт такой выход из положения. Должен быть мир и только мир. Хотя бы относительный.
Что же теперь говорить Пантелеевичу и Нюське с Михой? Скажут, ну вот, приехали в тишину и покой! Я им обещал это всё да только сильно просчитался.
Да, работа сложная. Всю жизнь в лесу, а ничего не знаю о нём. Загадка природы, а в данном случае, уж очень нежелательная загадка."

Игнатьичу хотелось, чтобы жертв совсем не было: ни человеческих, ни волчьих. Но как это сделать?


Гл.30


Семён и Вика ухаживали за больными дедом и бабуней. Это было тяжело, если учесть, что молодые люди были задействованы на работе и у них на руках ещё находился и двухлетний сынишка, который тоже требовал большого внимания.

Сначала заболел дед, прихватило спину. Радикулит Арсения Семёновича мучил всю его сознательную жизнь. Сколько он себя помнил, столько и беспокоил, сорванный в молодости непосильным трудом, позвоночник. Пока была жива знахарка Агриппина, так и проблема здорово не считалась проблемой.
Старая ведьма, как без особой злости называли её на селе, всегда поднимала Арсения на ноги, а теперь вот...

Да чем он только не лечил эту проклятую болезнь! И кирпичи на спину ему клали, и уколов множество перенёс, а однажды, пасечник Володька Соловей, даже пчёлами пытался вылечить дражайшего друга. Помогало, но временно. Стоило бревно какое поднять или зимой без тулупа на улицу выскочить, так и всё, начиналось всё заново. Вот прицепилась ненавистная хвороба да так, что топором не вырубишь.

Был когда помоложе, то недуг не сильно влиял на нервную систему да и на общее состояние, а в таком возрасте и обыкновенная простуда считалась трагедией, не говоря о таких серьёзных диагнозах, как хондроз.
Но в причине нынешнего лежачего положения, Арсений Семёнович винил свою бабку.

"Кто постоянно с сигаретой выгонял его всю зиму на балкон? Она, вражина. Всю жизнь дышала таким воздухом, а теперь, вдруг он ей разонравился. Мол, ребёнок в квартире да и все остальные не обязаны вдыхать этот вредный никотин.
Ишь, рекламы насмотрелась! Дюже много свободного времени у неё в городе образовалось. На селе некогда было телевизор смотреть, а сейчас от сериалов не отгонишь. И теперь сама свободно расхаживает по комнатам, а он, как привязанный к постели."

-   О каком ребёночке речь, коли тот днями в садике? Также и остальные вне дома. Так и скажи, что это твой единоличный каприз, барыня-государыня.  -  нападал разозлённый дед.

-   А хочь и мой! Я что не человек? Почему я, некурящая, должна дышать этой отравой?  -  парировала Александра Фёдоровна.

-   Вот теперь и ухаживай, человече.  -  Арсений Семёнович кряхтя отворачивался к стенке, всем видом выказывая неудовольствие. Старик понимал, что бабка-то будет ухаживать, никуда не денется, и во всей суматохе проигрывает, конечно, он. Лежишь днями, как морж на льдине, в туалет и то без помощи не подняться. Вот она, беспомощная старость.

Этого Арсений боялся больше всего. Потому что всегда считал себя самостоятельным и свободным и чтоб от кого-то зависеть - последнее дело, даже если "кто-то" - родная кровь. Несмотря на то, что от зоркого глаза Семёныча абсолютно ничего невозможно скрыть и пенсионер видел, как внук со снохой, без камня за пазухой, относятся к ним так, что другим впору позавидовать, но старый Арсений всё равно себя чувствовал, словно не в своей тарелке. Неудобно загружать молодёжь всякими заморочками, а куда деваться, если сам себе уже давно не принадлежишь.

Пока Александра Фёдоровна смотрела за супругом, за исключением некоторых сложностей, таких, как искупать деда и переодеть, этим Семён занимался, но по крайней мере, всё было ровно и шло положенным чередом. Но вскоре слегла и бабуня с температурой под сорок. Вымыла голову и ещё волосы не просохли,а она отправилась на ближайший рынок. Этого оказалось достаточно для слабого пожилого организма, чтобы подхватить вирус.

Семён не мог бросить работу в кафе, куда пошёл по старой "специальности" охранником. На днях его напарник отпросился в двухнедельный отпуск, они с женой надумали навестить свою дочь, живущую на юге, и парень согласился принять и вторую смену. А кому лишняя копейка помешает? Теперь вот жалел, надо было не торопиться. Но кто знал, как оно обернётся, ведь хотел же, как лучше.

Оставалась вся надежда на Вику. Молодая женщина трудилась мастером в парикмахерской и ей было много легче договориться с заведующей.
Теперь Вика не знала за что хвататься. С утра торопилась в садик отвести туда маленького Алёшу. По возвращении домой её ждало множество неотложных дел. Накормить болящих, сготовить еду, убрать, постирать и так далее. А самое главное - успокоить бабуню, которая сутками плакала, что она всех подвела и создала в семье настоящую каторгу для беременной Вики. Семья Гончаровых ждала второго ребёнка.

Но Вика не роптала, она привязалась к старикам, как к родным, и всё воспринимала за должное. А вот Семён переживал, всё-таки Вика в интересном положении, не дай Бог всё пагубно скажется на её состоянии. И когда, наконец, напарник приступил к непосредственным обязанностям, то парень тут же взял отгулы на неделю. Вдвоём стало полегче управляться с домашними делами.

Однажды, Семён сказал жене:

-   Видел Вальку на рынке. Завтра собирается в Таёжное.

Речь шла о Вальке продавщице. В ту страшную пору, связанную с ужасными событиями, ей не повезло. Женщина не смогла продать охот-союзу магазин. Последние ссылались, будто он им без надобности и зачем платить деньги за то, что никогда не пригодится. Логично. И тогда Валька не стала продавать собственный дом. Как оставить на произвол судьбы торговое помещение, за которое были плачены деньги, достающиеся в нелёгком труде. Тоже, по-своему, логично.

Надеясь на всё хорошее, Валька осталась в деревне. Со временем неугомонная селянка предложила старшему охотнику своеобразный вариант услуг: если ларёк не нужен, то, может повар пригодится? Она честно обязалась вкусно и вовремя их накормить.

Павел Михайлович задумался. И правда, в основном они питаются всухомятку, потому что из города борщ не привезёшь, а готовить некогда да и кто захочет взять на себя такое ответственное поручение? А так, у них будет личная кухарка под боком, разве жалко заплатить ей некоторую сумму, зато сытым желудкам никакая язва с гастритами не страшны. А то два дня назад Серёгу Толстых увезли в больницу, живот прихватил. Сколько раз наказывал - не жрать в лесу что попало да кто бы только слушал. Насобирали грибов, в которых никто не бельмеса, ну и нажарили. Теперь Толстый лежит под капельницей. Остальные водку пили, наверняка это и спасло.

Павел Михайлович поговорил с братом строителем и одноэтажную постройку, некогда вмещающую в себя милицию, почту и магазин, переделали, то есть, убрали лишнее и получилась одна обширная комната, служившая теперь столовой. Завезли кое-какое оборудование, продукты, пригласили своих трёх жён в помощь Вальке, и стряпня закипела, на самую полную мощность.

Главный охотник был доволен, подчинённые тоже, ну вот и славно. Бабу выручили, всё-таки заплатив той третью часть от суммы всего здания, и сами, так сказать, наемшись и напившись. А уж Валька как была счастлива! И при занятости, и при деньгах, что ещё надо в деревне?! Попробуй так устроиться! Да и какая это занятость? Иногда "подопечные" уезжают по домам ещё в четверг и она свободна, как в поле ветер.

Выходные Валька проводила в райцентре, их небольшом лесном городке, где у неё проживала родня и несколько приятельниц, и поскольку она сюда приехала ещё в пятницу, то совершенно не знала о последних событиях в Таёжном.

-   А к нам чего не зашла?  -  поинтересовалась Вика.

-   Я приглашал, но, наверное, не получилось. Её тётка ремонт затеяла, а она помогала.

После непродолжительной паузы, Семён вновь заговорил:

-   Викуш, ты хотела бы куда-нибудь поехать, ну, отдохнуть?

Женщина хитро улыбнулась:

-   Уж не на заморские ли пляжи ты собрался меня отправить?

-   Так далеко я, конечно, тебя не отправлю, тем более с твоим животом, а вот Таёжное, то в самый раз. А почему нет? Свежий воздух, прекрасная природа да я бы хоть сейчас туда подался.

-   Сём, а жить я там где буду?

-   Да где пожелаешь. У Игнатьича хоромы, что ещё человек десять без напряга поместятся. А можно и у Вальки, она сколько раз приглашала. Но та кухарит в столовой и весь день одной скучать придётся, а со стариками тебе будет намного веселее. Давай, я позвоню Игнатьичу и всё обговорим? Езжай, Викуш! Это моя благодарность за твою доброту к моим старикам. Возьмёшь Алёшку, пусть пацан с деревней познакомится.

И Вика согласилась. Она сама чувствовала, что отдых ей не помешает, а наоборот к стати. Каким бы идеальным ни был муж, но останься она дома, всё равно придётся пропадать на кухне и о ком-то заботиться. А там её ожидает, как в той поговорке: тишь да гладь, да Божья благодать.



Гл.31


Семён был рад, хоть чем-то отблагодарить свою жену, поэтому, пока она не передумала, позвонил в Таёжное леснику. Но Игнатьич в это время разговаривал с Павлом Михайловичем за двором собственного дома. Пантелеевич, взявший трубку, понятия не имел, что происходит в деревне и, едва услышав, будто Семён собрался направить к ним Вику, несказанно обрадовался.

Он уверял, что Игнатьич нисколько не будет против, а места тут всем хватит, ещё и несколько комнат пустует. Правда, участковый припомнил перенесённые волнения, когда они находились на кладбище, но тут же вновь засмущался и Семёну об этом не сказал ни слова. Не хватало, чтобы потом его прозвали паникёром и трусом. Ладно бы баба, а то мужик. К тому же, бывший милиционер.

И тут произошло досадное стечение обстоятельств. Если бы егерь поделился со своими друзьями о попытке волков напасть на пионерский лагерь, то Пантелеич сразу бы перезвонил Семёну и настоятельно предостерёг беременную женщину от нежелательной поездки. Но Игнатьич решил повременить с серьёзным разговором, постучавшись в окно, он сослался на неотложные дела и отправился к территории Дружбы, чтобы лично обойти её и внимательно рассмотреть все оставленные там следы. То, что хозяин удалился прихватив с собой оружие, никого не насторожило, все успели заметить - лесник без ружья никуда не ходит.

Игнатьич долго отсутствовал. Ему пришлось два раза осилить окрестности лагеря, заглядывая во все кусты и расщелины и то, что он увидел, совсем его не радовало. Стая хищников не просто здесь пробегали, а целенаправленно толпились в этих местах. Они, то окружали цепочкой, пытаясь проникнуть через ограждение, то устраивали лёжки, карауля кого-то или выжидая подходящий момент.

Что бы это ни было, но хорошего во всём маловато. Звери явно что-то задумали. Множество следов вели в непролазные чащобы, значит удалились, но опытный лесовод уверен - временно. Плохи дела и объяснений с директором лагеря не избежать.

Дома Игнатьич первым делом по телефону связался с Трошкиным, предупреждая того о надвигающейся опасности. Расстроенный мужчина рекомендовал детей держать только в коттеджах, совсем не выпуская на улицу, даже рядом с домиками. Как известно, а уж ему многое известно, волк всегда считался опаснейшим и матёрым хищником и если он что-то затеял, то наверняка этого добьётся.

Охрану распределить так, чтобы она не дирекцию охраняла, а жилища с детьми, а ещё лучше, следует сообщить в город, дабы прислали автобусы и деток незамедлительно вывезли отсюда. Пётр Петрович соглашался со всем, но Игнатьевичу не понравилась интонация его голоса. То ли испуг, то ли ещё что, но глава пионерской республики не был с ним откровенен.

Раздосадованный егерь с грохотом опустил трубку, усиленно размышляя, что предпринять? Начальнику охот-союза неудобно звонить, сам пообещал тому, что справится, а с другой стороны, назревают чрезвычайные обстоятельства и возможно всё-таки придётся Пашу оторвать от приятной атмосферы свадебного застолья.

Совсем невесёлые мысли перебил Пантелеич, который по-молодецки подскочил к аппарату и дрожащими пальцами стал накручивать диск, набирая какой-то номер. Нюська ахнула, Миха совсем с лица сменился и только Игнатьич ничего не понимал, с удивлением взирая на происходящее.

Семён проводил семью к остановке такси и долго махал им вслед, когда машина уже тронулась. Как-то нехорошо заныло сердце. Да ладно, это оттого, что в последние годы молодым не приходилось разлучаться даже на сутки.
Звонок застал парня, когда тот едва переступил порог квартиры. Это был Пантелеевич. Семён хотел оповестить старика, что Вика уже в пути, но участковый не дал и рта открыть.

-   Сёма, слава Бога, я думал опоздаю... Вы ещё дома?

-   В смысле, дома? Ну да, я дома, а откуда я говорю с тобой, не с автомата же?

-   Да-да, я понял. Сём, не посылай к нам Вику, тут неожиданно всё изменилось. Хорошо, Сём?

Парень в недоумении пожал плечами и совершенно не вникая в суть того, что пытается донести до него Пантелеич, решил сам разрулить ситуацию. Ему показалось, что участковый намекает, будто у них пока нельзя Вике остановиться.

-   Да ладно, Пантелеич, у Вики есть где пожить некоторое время, нас Валька уже сто раз приглашала. Вы только, пожалуйста, встретьте её и сразу всё объясните, чтобы она зря не била ноги на окраину леса.

-   Так ты её уже отправил?  -  закричал Пантелеевич. Семён опешил, он не знал что и думать.

-   Ну да, отправил, Вика с Алёхой уже в пути. А чего ты такой раздёрганный?

-   Сём, это я виноват, старый дурак. Мне надо было... В общем, Сёма, у нас волки! Снова волки, ты слышишь меня?

Но парень больше не слышал, он ворвался в спальню к деду с бабуней, своим видом напугав их до потери пульса, и заорал на всю комнату:

-   Дедунь, что мне делать? Вику и сына посадил в такси, а в Таёжном снова волки.

Александра Фёдоровна огласила квартиру пронзительным криком, а Арсений Семёнович подпрыгнул в постели, забыв, что у него радикулит.

-   Кто известил, Пантелеич?  -  спросил он внука.

-   Да.  -  дрожа всем телом ответил Семён.  -  Дед, помоги! Что предпринять, а дед? Мне же без неё и Алёшки не жить. Дед, ну что ты молчишь?

-   Езжай следом. Немедленно!

Бабуня завыла ещё громче. Она готова помолиться всем существующим во вселенной богам, чтобы с молодицей и правнуком ничего не стряслось, но при этом, чтобы и внук не торопился в то ужасающее пекло.

-   А вы, как без меня будете?  -  с надеждой в голосе и всём облике поинтересовался Семён.

-   А что мы? Будем, как-нибудь.

Не попрощавшись, парень во всю прыть побежал к тем точкам, где обычно стоят частники.

Вика не брала с собой много вещей. А зачем? Они же не навсегда поселятся в Таёжном, а всего на недельку. Молодая женщина взяла только самое необходимое для себя и ребёнка. А ещё они с Семёном купили огромный торт и килограмм шоколадных конфет. Это в гостинец старикам. А Нюське Вика выбрала в магазине красивый летний халат, потому что у той недавно были именины.

Довольная собой и предстоящей встречей, женщина улыбалась спящему на руках Алёшке и вскоре сама незаметно задремала. Сквозь сон Вика почувствовала, что машина почему-то остановилась, а потом услышала чьи-то голоса. Женщина открыла глаза, аккуратно поправила шапочку на голове сына, и выглянула в окошко. Впереди на дороге стояла ещё одна машина с шашечками наверху, рядом с которой суетился молодой парень, наверное водитель, а с ним - никто иной, а Валька. Радость-то какая, Валька тоже домой едет, но почему они затормозили?

Оказывается, у них случилась какая-то поломка и товарке пришлось перебазироваться к Вике, а шофёр наказал парню ждать его и потом вместе займутся починкой. До села оставались считанные километры, а за беседой и не заметили, как достигли конца пути.

Валька настояла, чтобы Вика в первую очередь посетила её, а вечером обязалась отвести их с Алёхой к Игнатьичу. Так и договорились.
Женщины расплатились с таксистом и подхватив сумки, болтая и смеясь, медленно двинулись к гостеприимной селянке. Через сотню метров, жалея беременную Вику, Валька предложила передохнуть и вдруг резко замолчала, уставившись куда-то в горы.

-   Божечки, волки, что ли? Гля, видишь, вооон на той скале... Друг за другом идут... И, кажется, сюда идут.

Вика прижала к себе ребёнка и попыталась проследить за взглядом приятельницы, но ничего такого не увидела.

-   Ты не туда смотришь! Хотя, какая разница, их уже не видно, заросли скрывают. Вика, давай поторопимся, что-то мне всё это не нравится.  -  и повариха провела ладонью в области сердца.

Вика молча последовала за ней по тропинке, но Валька заметила, как та побледнела, у неё даже губы стали белого цвета.

"Вот глупая я  -  сетовала селянка. - Да разве можно так пугать молодайку, которая на сносях? И тут же постаралась исправить положение."

-   Да не обращай внимание! Скорее всего в лесу пожар и серые мигрируют в более безопасное пространство. А может, то вовсе и не волки были. У нас как загуляет какая-то сучка, так кобели хороводами за ней следуют.

Ну слава Богу, вроде Вика успокоилась, а Валька продолжала незаметно следить за ближайшими горами.

"Никого. Но по идее, если животные стремились попасть в село, то минут через пять они здесь появятся. Но мы уже будем в доме. Пройти-то пару шагов всего осталось."   


Гл.32


Иван Игнатьевич видел, как волчья стая пробиралась по скалистой тропе, но у него и в мыслях не было, чтобы хищники пошли в деревню. Туда они не сунутся, ну а до пионерского лагеря тем более далеко, есть более близкие дороги. Значит, серые не к Дружбе устремились.

"Может решили поохотиться? Война войной, а кушать хочется, да и щенков кормить тоже надо."

Но когда Пантелеевич сообщил, что Семён уже отправил Вику с ребёнком и возникла срочная необходимость идти на остановку, чтобы встретить беременную женщину, вот тогда Игнатьич забеспокоился. Никому не ведомо, куда направились лесные разбойники и что в данный момент у них на уме.
Лесник наскоро засобирался. Пантелеевич тоже вызвался:

-   Ваня, я с тобой. - Игнатьич кивнул, соглашаясь.  -  Дай мне ружьишко. Эх, не взяли мы свои... Да кто же знал...

-   Тогда и я пойду.  -  изъявил желание Миха.

-   Нет, ты останешься.  -  строго сказал егерь.

-   Это почему ещё?  -  Миха был недоволен, он как малое дитя надул губы и жалобно посматривал на друзей.

-   Миха, у нас всего одна женщина.  -  Игнатьич указал в сторону Нюськи.  -  И её следует беречь.

-   Вот-вот,  -  поддержала Нюська.  -  я не собираюсь здесь трястись в одиночестве. За себя переживай, за вас переживай, не, я не согласная.

К остановке добрались за двадцать минут, шли быстро, торопились.

-   Наверное, ещё не приехала.  -  предположил Пантелеевич и они уселись на лавочку, попеременно бросая нетерпеливые взгляды на дорогу. Но никакой транспорт не появлялся.

-   Уже бы ей пора прибыть.  -  не выдержал лесник.  -  Что тут до Таёжного?  -  и он стал обыскивать ближайшие кусты. Пантелеич нагнал его.

-   Ты думаешь, что её уже...  -  договорить участковый не посмел. Ему даже в мыслях страшно подумать об этом, ведь потом на всю оставшуюся жизнь на него навалится крест повинности перед Семёном, и разве только перед ним? Именно он не продумал ход последних событий и вовлёк Вику в эту страшную смертельную игру.

-   Ты погоди, не паникуй.  -  видя состояние друга, изрёк Игнатьич.  -  То, что я тут заросли обследую, ни о чём не говорит. Ещё ничего неизвестно. Но в таких случаях все версии хороши. Поэтому, давай поворачивать обратно, а заодно и обшарим всё на пути. Мало ли?

Пантелеич совсем упал духом. Хотелось выть и рвать на себе волосы. Как после существовать на белом свете, коли не дай Бог, что с Викой и Алёхой.

Возвращение заняло много времени, двое убитых плохими предчувствиями людей, с большим вниманием искали хоть какую зацепку, чтобы вынести окончательный приговор неизвестности. Но вокруг было всё обычно: трава не примята, без следов крови. Нигде не видно разодранных вещей или обглоданных трупов. Это радовало.

Даже если волки решили полакомиться своей добычей в непролазной лесной чащобе, то всё равно бы остались неопровержимые улики. Не по согласию же пошла Вика за ними? Немного отлегло от души, но наболевший вопрос не давал покоя, тогда где же она?

Не успели старики вернуться и поделиться опасениями с Михой и Нюськой, как в дом ворвался Семён. Молодой мужчина быстрым взглядом окинул комнату и вместо приветствия печально спросил:

-   А моих здесь нету?  -  хотя и сам понимал, каким прозвучит ответ. Об этом можно было догадаться по лицам присутствующих.

-   Сём,   -  привстал со стула лесник.  -  мы очень хорошо осознаём твоё внутреннее состояние, но поверь, мы всё сделали, что могли. Не дождавшись Вику, на всякий случай проверили все заросли, хочешь, пошли ещё раз это сделаем? Нигде ни единой зацепки, чтобы считать твою жену и ребёнка погибшими. Ещё неясностей, конечно, куча, поэтому не делай поспешных выводов, а главное, возьми себя в руки и будь мужчиной.

И снова Пантелеич и лесник, теперь уже с Семёном, вышли на поиски. Результат остался тот же.

-   Ну где она может быть, где?  -  молодой мужчина отчаянно пытался сообразить, куда подевалась его семья? По дороге никого не встретил, ну, если бы такси сломалось например. У Игнатьича их тоже нету, тогда где?
Стоп, а Валька! Вот дурак, как такое раньше в голову не пришло?

-   Точно! И мы, старые пеньки, туда же!  -  обрадовался Пантелеич, когда Семён поделился мыслями.

К жилищу Вальки не шли, а летели, но, видно день сегодня такой. Сплошные невезения. На двери висел огромный замок.

-   О, да Валька, наверное, с города пока не вернулась, раз заперто.  -  разочарованно проговорил Пантелеич, и надежда, вспыхнувшая было в глазах Семёна, вновь постепенно погасла.

А получилось вот как. На пороге собственного дома Валька никак не могла отыскать ключи от входной двери. Дрожащими руками женщина перебирала сумки, но они как сквозь землю провалились. Неужели в городе забыла? Ключ от столовой - вот он, а тех нигде нету. Рисковать жизнью беременной Вики и маленького Алёши она не имела права, поэтому повела гостей на свою работу. Здесь есть кое-какие условия: и два дивана с несколькими креслами, душ, туалет, а также полный холодильник еды. Из окон "харчевни" Валькин дом не просматривался, поэтому приятельницы и не помышляли, что их усиленно разыскивают, а вот телефон сюда не провели.

Павел Михайлович занимался предсвадебными приготовлениями, он как робот исполнял все указания сестры, мотаясь из одного магазина в другой, потом на рынок, кафе, парикмахерскую, и конца не видать всем этим хлопотам и нудному однообразию. Но даже при такой сумасшедшей занятости его не оставляли тревожные думы о недавних событиях.

А вдруг, что-то непоправимое там стрясётся, а самого старшего не окажется на месте? Не приведи Господь, конечно, но директор прав, с того взятки гладки, потому что он действующий организатор, а вот деток уберечь, как раз обязанности охотников. Сами напросились сюда приехать людей живыми сохранить, вот теперь и нечего роптать. Потом Пётр Петрович будет в стороне, а он - в бороне. Да, ситуация.

Правда, наказал леснику, но если копнуть, то у Игнатьича тоже другие заботы и как потом выставишь такое оправдание, мол, поручил егерю. И что?
Игнатьич, конечно, мужик хороший, но будь он, хоть сколько пядей во лбу, а всё же не Бог. А следовательно, есть вероятность всякому произойти, но спрос пойдёт, исключительно, только с него.

Да ещё как прознают, что не пребывал на месте, а водку пил на бракосочетании - всё, пиши пропало. И Павел Михайлович твёрдо решил возвратиться в деревню. Сестра сестрой, она никуда не денется. Ну пусть посерчает какое-то время, кому от этого вред? А вот если заботливого братца за решётку посадят, то тут и маменька родная не поможет.
Переругавшись чуть ли не со всей роднёй, старший охотник запрыгнул в машину и с визгом тронулся с места.
По приезду зашёл в контору и сразу позвонил в лагерь на первый пост. И вовремя.

-   Саня, ты?  -  спросил он.  -  Как у вас там?

-   Да как... Хреново! Тут папашка приехал дочку проведать, а его волки у ворот встретили. Мужик же ничего не знал.

-   Что, разорвали?  -  у Павла Михайловича сердце в пятки ушло.

-   Да не, резвый мужичок оказался. Рванул от них в лес и запрыгнул на дерево. А серые окружили дерево и караулят.

-   Вы чё там, наблюдаете, когда он сорвётся и волки им пообедают? Почему, вашу мать, не выручаете человека? Да я вас всех... Твою дивизию...

-   Чем выручать, пистолетами? Да их тут целая стая. Мы и по разу выстрелить не успеем.

-   А калаши я для кого привозил четыре года назад? Так вам же тяжело с ними таскаться, забросили в сейф и ходите налегке, а видишь, как оно аукнулось? Если до моего приезда с мужиком что сотворится, я сам вас всех к волкам повыкидываю за ворота, понял?

-   Шеф, да ты не психуй. Во-первых, нам и стрелять здесь не разрешают.

-   И кто там такой умный, хотелось бы знать?

-   Директор.

-   А ту гниду я лично пристрелю. Всё. Ждите.

"Как чувствовал... Хорошо, что вернулся."

Павел Михайлович попытался открыть старый сейф, но вспомнил, что отмычка у Лёни Бережного, а Лёня на выходных.
Смачно выругавшись, старшой саданул кулаком по стене и бегом направился к машине.


Гл.33


Возле ворот Дружбы Павел Михайлович не увидел какой-либо стоящий транспорт.

"А на чём же тогда прибыл папаша, соскучившийся за дочерью? Ладно, пустое. Но как удалось мужчине обмануть матёрых хищников, убежать от них и скрыться на дереве? Может те далековато от него находились и поэтому имелось в запасе время позаботиться о своей безопасности?
В любом случае, похвально, что не спасовал. А вот мои подопечные... Разленились ребятки, надо вновь надевать ежовые рукавицы."

Оставив Москвич на въезде, Павел Михайлович огляделся и осторожно покинул салон автомобиля. Тихо. Но тишина какая-то зловещая, как перед грозой. Да, если бы так, перед грозой... Разве сравнить клыкастого зверя с безобидным, в этом случае, природным явлением?

Не спеша мужчина скрылся за углом высокой сплошной изгороди и прижался к ней спиной. Повторно окинул взглядом всё вокруг. Никакой угрозы. Как будто. Но он знал, волки рядом, он всем своим нутром осязал их присутствие.

Сердце бешено колотилось, в висках пульсировало, но старший охотник убеждён - только метод личного примера поможет растолкать у его коллег совесть и чувство долга перед ближними. Только это и ничто другое.

Мужчина, с пистолетом на изготовку, пробрался вдоль забора ближе к той точке, откуда будет виден попавший в беду папаша. Отходить от заслона сзади, пока нельзя, хоть отсюда не ждать сюрпризов.

"А вон и "пленник"! Нормально сидит, в удобной позе. Так можно продержаться более значительное время." - Павел Михайлович представлял, что человек висит на одной руке и вот-вот сорвётся, или ещё как-то, что угрожает его жизни, но с этим, слава Богу, всё на высшем уровне.

Охотник помахал незнакомцу, мол, помощь уже рядом. Тот ответил тем же жестом, и главное не заныл, чего бывший десантник, прошедший Афганистан, не переносил даже на дух. Хотя, бывших десантников не бывает и именно это сейчас требуется доказать.

-   Здесь их полно, а вы один.  -  услышал он с макушки средних размеров липы.  -  Они, наверное, почуяли, что вы вооружён и сразу попрятались, а так лежали под самой деревиной.

Павел Михайлович кивнул, давая знать, что принял к сведению, и в свою очередь крикнул через забор:

-   Саня, вы ещё там?

-   Тут, командир. Нам тоже выходить?

-   Раньше надо было. Лучше кинь мне свой пистолет. Да не далеко метай, а мне под ноги.

-   Понял.  -  и в следующее мгновение на ворох прошлогодней листвы шмякнулось оружие, так необходимое ему сейчас.

-   Вы там, если чего, подстрахуйте. Хоть это сможете?

-   Да мы уже и сами хотели, а тут ты позвонил. Не серчай, Михалыч, он и получаса там не сидит. Так мы идём к тебе?

-   Отставить!  -  приказал старшой. И это было совсем не личное бахвальство, он просто боялся за молодых парней, которые только с преступниками знали как обращаться, а здесь назрели совершенно иные обстоятельства, зверь - не человек и с этим надлежало считаться.

"А ты-то сам справишься с таким соперником, который не в единственном количестве и воевать умеет не хуже любого достойного врага?... Гнать, гнать такие мысли, ещё и под руку."

Павел Михайлович полной грудью вдохнул лесной воздух, мельком глянул на небо и оторвал спину от надёжного укрытия. Стой не стой, а действовать уже пора.

Медленным шагом десантник продвигался к намеченной цели, внимательно разглядывая редкие поросли молодых елей и сосенок. Как же он любил русскую природу, с её рощами, лесами и травой по пояс, но в эту минуту хотелось, дабы поблизости ничего подобного не было. Потому что коварный серый разбойник отлично ориентируется в таких условиях, ведь это его вотчина и зверь тут хозяин. А любой хозяин знает свой дом получше всякого чужака-пришельца.

А испытывал ли он страх тогда, в горах Афганистана?

"Да, и не раз. А чего скрывать, жить каждому охота и раньше положенного срока никто в сырую земельку не стремится. Но сейчас почему-то страшнее. Неужели, какой-то волк опаснее тех духов, скрывающихся в расщелинах остроконечных скал? В том-то и дело, что опаснее. Действие человека можно предугадать, если напрячь извилины, а здесь, пожалуй, и мозги закипят от перенапряжения, но никаких соответствующих выводов так и не добьёшься."

Наконец, пройдены последние метры, мужчина, по мере приближения нежданного спасителя, стал спускаться с дерева и тут же из лесу раздалось глухое рычание.

-   Молчать!  -  теряя самообладание крикнул туда охотник. Приходилось слышать, что на некоторых животных влияет громкий окрик и они стараются исчезнуть. Глупо на такое нынче рассчитывать, но лишние средства самозащиты не помешают.

-   Как зовут?  -  спросил десантник.

-   Лёва. То есть, Лев.

-   Лев, а волков боишься?  -  попытался пошутить Павел Михайлович.

-   Боюсь.  -  признался мужчина.  -  Так они же не совсем честные. Нападают всей сворой.

-   Ладно, проехали. Ты молодец, ты это знаешь? Хвалю, так сказать, за храбрость. А теперь давай выдвигаться отсюда. Задом умеешь ходить? Вооот... Это, чтобы мы лес видели. Но и оглядываться не забывай. Пацаны должны прикрыть, но всегда надейся, исключительно, на себя.

-   Хорошо.  -  согласился Лёва.  -  А чего тут у вас происходит?

-   Этот вопрос ты задай директору, если мы с тобой благополучно выберемся и живы останемся. Этой бестолочи сто раз говорилось, чтобы детей вывозил, а он упрямый, как осёл. Но если нам с тобой повезёт, Лёва, то я тоже не прочь с ним пообщаться, прямо, душу рвёт некоторое наболевшее.

Половина пути была пройдена, но вдруг, внезапно откуда-то выскочила волчица и на приличной скорости устремилась к людям. Охотник ещё не успел развернуть оружие в её сторону, как методично, один за другим, послышались два выстрела из лагеря и два тоненьких клёна упали, как подкошенные, а не задетая пулями волчья самка взвизгнула и, поджав хвост, скрылась в лесу.

Мужчины облегчённо вздохнули.

Ну вот, началось... Охотник досадовал. Уж сколько раз зарекался не проявлять радость раньше времени и снова оплошался. С другого конца зарослей к ним бежал невероятных размеров волк.

"Вожак, что ли?  -  подумалось Павлу Михайловичу.  -  Однако, впечатляет."  -  выкинув руки вперёд, охотник прицелился. Казалось, зверь и человек смотрели друг другу в глаза. Оставалось всего лишь нажать на курки взведённых пистолетов, но зверь молниеносно исчез за пригорком.

"Ловко. Видать, лидерами не абы кого выбирают, как и в нашем обществе."

Ту же секунду, с забора прозвучали беспорядочные выстрелы. Ребята правильно оценили ситуацию.

-  По лесу старайтесь, чтобы запугать стаю. Если выбегут все, нам кранты.  -  отдал распоряжение охотник.

И только когда закрылись за ними ворота, мужчины поверили, что жизнь продолжается. Да, такого облегчения Павел Михайлович давненько не испытывал. Сам цел и невредим, и папашу по имени Лёва спас от неминуемой смерти. Приятная истома разлилась по всему организму. А вот теперь и с начальником лагеря можно поговорить.
Охотник вошёл без стука и сразу получил замечание:

-   Какого чёрта вы там расстрелялись? Я же говорил русским языком, никакой пальбы!

Десантник был шокирован такой наглостью, которой нет предела.

-   Ты что предлагаешь,   -  зашипел он.  -  чтобы тот мужик висел на сучке до скончания века? Конечно, сам уютно разместился в кабинетике, под охраной, и теперь впору глубоко наплевать на остальных людей. Даже шторы задёрнул, сукин сын! Да каким молоком тебя мамаша твоя вскармливала, чтобы ты так ненавидел весь белый свет и ставил превыше всего святого свои дурацкие принципы?!

-   Вы мне детей напугали, солдафоны несчастные, вам что тут, полигон?

-   Это мы детей напугали?  -  охотник скрипнул зубами.  -  А то, что дети безвылазно сидят в духоте коттеджей, тебя это не настораживает? Или думаешь, они не знают, почему оказались в таких условиях? Ни прогулок на речку, ни прочих мероприятий - это норма для пионеров, отдыхающих в санатории?  -  Павел Михайлович схватил телефонный аппарат и швырнул его на стол директора.

-   Звони!  -  приказал он.

-   Куда?  -  испуганно поинтересовался Пётр Петрович.

-   Не знаю, это твои проблемы! Но дети в ближайшие сутки должны покинуть эту территорию. И если ты сейчас не выполнишь моё указание, я тебя выброшу за пределы лагеря. А мои ребята подтвердят потом, что ты сам вышел погулять.

Директор затрясся всем телом, почему-то он безоговорочно верил этому грубому и бесстрашному вояке.
 


Гл.34


Павел Михайлович очень старался себя сдерживать, но почему-то плохо получалось. Ему действительно хотелось, если не к хищникам отправить этого трусливого лизоблюда, то хотя бы врезать того хорошенько по его холёной физиономии.

-   Думаете, я не звонил?  -  глядя снизу вверх проблеял директор.

Павел Михайлович растерялся.

-   То есть, ты утверждаешь, будто где надо - уже знают о чрезвычайном положении в пионерском лагере?

После непродолжительной паузы Пётр Петрович кивнул и отвернулся к окну.

-   Ну, и что тебе там сказали?  -  десантник немигающим взглядом уставился на директора.

-   Прекратить все истерики сказали и чтобы все смены продержались до конца.  -  он шмыгнул носом и опустил голову.

-   Продержались? Да ты в своём уме? Ребятня тебе что, на передовой или в санатории? Что, чёрт возьми, значит, продержались?  -  и вдруг, Павел Михайлович всё понял. Кому-то в центре нету интереса терять огромные деньги, ради которых, даже жизни отдыхающих детей поставлены на кон. Понятно, что со временем всё тайное станет явным, но барыши уже будут рассованы и попрятаны по карманам, а искать крайнего и виновного дело хлопотное. Это ни какой-то там казус, виной которого является человеческий фактор и руководство лагеря, а волки. Настоящие лесные звери. Попробуй, укроти! Хотя, тут если подумать, то и козла отпущения можно найти... да того же Петра Петровича, не зря ему был отдан приказ "стоять" до последнего.

-   Тебе сколько до пенсии осталось?  -  спросил охотник.

-   Я уже на пенсии, полгода как.

-   Ну и чего тогда боишься? Что гостинец не привезут к празднику или не похоронят с почестями? Тюремная баланда намного не съедобная, чем те продукты, что ты приобретёшь на свою пенсию. Да и потом, когда придёт время, тебе будет всё равно, какая музыка над тобой сыграет. Давай!  -  указал Павел Михайлович на телефон.

Тот вновь заупрямился, дрожащими руками подал трубку охотнику:

-   Звоните вы. Я продиктую номер организации, управляющей пассажирскими перевозками. И назову инициалы её начальника.

-   То есть, в обход всех опасных и острых рифов? Логично. А кто пионеров там встретит?

-   Они сами занимаются осведомлением родителей.

-   Отлично. Тогда я весь внимания.

-   Алло, с кем я говорю?  -  прокричал в трубку главный охотник.  -  Мне нужен Кравцов. Александр Ильич Кравцов.

-   Я Кравцов.

-   Александр Ильич, вас беспокоят из детского санатория Дружба. Плохи у нас тут дела. Волки деток обижают, не дают возможности даже из домиков выходить. Жертв пока нет, но обстановка, как сами понимаете, не совсем благоприятная для присутствия здесь пионеров. Поэтому к вам просьба. В ближайшее время суток направить сюда автобусы для вывоза детей.

-   Не понял. Мне не было такой команды, я вообще первый раз это слышу.

-   Наверное, потому, что в этом лагере нет ваших детей? Я разве недостаточно ясно изъясняюсь?

-   Вы кто?

-   Старший охот-союза, моя фамилия Пашков.

-   До свидания, старший охот-союза, с фамилией Пашков. Да вы хоть знаете, кто мне может приказывать и чьи указания я выполняю?

-   Догадываюсь, что я рылом не вышел, но если с завтрашнего утра не начнётся вывоз детей из опасной территории, то я вынужден пригласить сюда газетчиков, журналистов и прочих фотографов, которые, в отличие от вас, примчатся сюда уже через пару часов. Решайте, Александр Ильич, но задерживаться с решением не советую.

На том конце положили трубку, но Пашков знал, это для того, чтобы сделать соответствующие событию звонки, и ждал. На душе стало муторно, не переиграл ли? А и в самом деле, какие меры дальше принимать, если за пионерами никто не приедет? Да что там! Как обещал, так и сделаю. Буду звонить во все колокола, а наша контора меня поддержит, потому что мы всего лишь выполняем свои компетенции.

Павел Михайлович вздохнул.

"А выполняем ли? Когда всё закончится, дисциплину придётся налаживать в первую очередь. А то рассобачились в последнее время, и я в том числе. Поменьше надо выходные устраивать да по личным надобностям разъезжать. Четыре года спокойной жизни разбаловали нас, кто мог предположить, что такое вдруг тут завертится?!"

-   Вы подтвердите потом, что я к этому не имел ни малейшего отношения? То есть, дезорганизацией занимались, исключительно, вы. Но согласитесь, ведь по существу всё так и обстояло.  -  ворвался в его размышления писклявый голос директора.

-   Ну да, так всё и обстояло. За некоторым отступлением из правил. Телефон Кравцова кто мне преподнёс?  -  охотник насмешливо глядел на упавшего духом горе-директора.  -  Да нужен ты мне, чтобы я кому-то докладывал о твоей персоне. Живи, пока я добрый. Ты что действительно ничего не соображаешь? В случае чего, только нам с тобой за всё отвечать, понял? Мы с тобой и есть те козлы отпущения. По большому счёту, мне плевать на тебя, а вот я за что должен на нарах париться? Да и детвору жалко. Они отдыхать сюда ехали, а что получили?

Трель звонка перебила пламенную речь охотника, и он уже догадывался от кого подобная "весточка".

-   Автобусы прибудут завтра утром, сегодня транспорт уже в работе. Лично вы, Пашков, несёте ответственность за посадку и последующую отправку детей. Вопросы?

-   А вопросов нет. Мы школу заканчивали и буквы знаем. Спасибо на добром слове. Да, и ещё. Приятно иметь дело с дальновидным человеком.

В трубку довольно хмыкнули и тут же раздались короткие гудки.

-   Вот видишь, дурья твоя башка! Не все такие тупоголовые, как ты. Твой Кравцов тоже не испытывает желания поменять близлежащие территории на края отдалённые. Усёк?  -  и десантник насвистывая выскочил из кабинета. Одна проблема почти решена. Когда не будет здесь малышни, то с волками потом легче разбираться. Это уже другой вопрос. Тогда всё ясно: ты и противник, и отвечаешь только за собственную жизнь. Повезёт - дыши воздухом дальше, нет - ну что скажешь... не судьба. А если постоянно переживать за несовершеннолетний состав, прячущийся за стенами коттеджей, то это уже не война, а сплошная нервотрёпка.


Несмотря на то, что злополучный ключ от дома всё-таки нашёлся и на улице ничего не напоминало, будто в деревне хозяйничает волчья стая, Валька и Вика не стали покидать безопасное убежище, а остались в столовой. Что ни говори, а риск был велик. Да мало ли, только выйдут, а тут звери на них нападут. Сами погибнут и ребёнка загубят. Даже двух.

Женщины поочерёдно караулили возле окна, но нигде ни души: ни людей, ни зверей. Как вымерли все. Оно и не мудрено. Раньше тут была населённая деревня и жизнь била фонтаном, обязательно кто-то шёл к магазину, либо к Пантелеевичу в участок, а то и просто так, на лавочке посидеть. Теперь же, домики принадлежат охотникам, но они их почти не используют, заняли три из них, а остальные пустуют. Некоторые ящиками и мешками с продуктами заполнены, другие спецовкой и ещё каким-то "хламом", в общем, крикни "караул", а кто откликнется? Все подались домой на выходные, возможно, завтра съедутся, а сегодня в день деньской, куда достаёт глаз - ни души.
Иван Игнатьич живёт на краю леса, но того тем более не дозваться, а телефона нет, то можно было хотя бы позвонить.

Когда стемнело, женщины покормили Алёшу, поели сами и улеглись спать. Измученная навалившимися отрицательными эмоциями, Вика сразу провалилась в сон, а Валька ещё некоторое время размышляла.

"Что же завтра делать, если также спокойно покажется во дворе: выходить или не выходить? Что-то страшновато. Тишина может быть обманчивой и доверять этому нельзя. Да что я тут мозги напрягаю? Завтра соберутся охотники, тогда и видно будет. Те в обиду не дадут. Как раз и подскажут, может Вике лучше уехать отсюда? Зачем такие стрессы для беременной?"

Валька не заметила, как уснула, а ночью пришли они и разбудили. Сначала Валька услышала протяжный несмолкающий вой. Подумала, что ей кошмары снятся и попыталась не зацикливаться на этом. Но вой вновь продолжился. Потом рычание и топот вокруг постройки.

"Боже, волки всё-таки в деревне. Как хорошо, что мы не попались им. Интересно, Вику будить?"

Но та уже сама проснулась.

-   Валя,  -  позвала она шёпотом.  - это на самом деле происходит?

-   Боюсь, что да. Не вовремя ты приехала. Обидно. Только не волнуйся, Павел Михайлович найдёт способ, чтобы тебя и Алёшку отправить обратно, он смелый и толковый мужик.

-   Я постараюсь не волноваться, но не хотелось бы, чтобы они сына разбудили. Напугают.  -  ответила Вика и Валька поняла, молодая женщина крепится из последних сил.   
 


Гл.35


Леснику не спалось. Какие-то странные предчувствия рвали его нутро на части. Мужчина, как мог гнал от себя плохие мысли, потому что прекрасно понимал - всё это связано с волками. Ему не хотелось причинять зло семейству хищников, которые в течение нескольких лет никак не восстановят численность поголовья, если можно так выразиться. Иван Игнатьич долгое время наблюдал за членами стаи, подкармливал их, заботился. Он радовался, что, наконец, те окрепли, плодились лучше обычного и вот на тебе, снова возникает вопрос об истреблении этого красивого и умного зверя.

Как же человеку, проработавшему в лесу, бок о бок с животиной, довольно трудно свыкаться с печальными реалиями, ведь именно он ответственен за жизнь каждого, даже самого опасного представителя здешней фауны. Но, к сожалению, если речь заходит о людях, тем более детях, могущих пострадать от клыков и когтей дикого населения тайги, то тут выбирать не приходится. А жаль. Таким образом, всех ожидает довольно невзрачное будущее, то есть, в данной местности совсем не будут водиться волки. А как без них? Что за лесонасаждение без серого разбойника? Это неправильно. Но как найти золотую середину компромисса, дабы в назревшей ситуации никто не пострадал.

Разболевшаяся голова отказывалась о чём-то думать, Иван Игнатьевич встал с постели и отправился на балкон, а чего лежать, если всё равно глаз не сомкнуть.

"Завтра уже забирают детей, это большой камень с души. Паше спасибо. Ну а потом, как дальше всё обернётся? Если звери настроились, то они продолжат охоту на людей. Однозначно. Получается, не исключено их повсеместное уничтожение. Да, но как подобное пережить мне, егерю? Не каждый поймёт."

Вдруг, пенсионер услышал жуткий вой, перемешанный со злобным рычанием. И совсем где-то рядом.

"Уж не в деревне ли?"

Он несколько мгновений вслушивался в надрывную и вселяющую страх, серенаду, - "точно, так и есть, певчие разбойники посетили село. Надо бы хуже, да некуда."
Лесничий бросился к телефону, чтобы предупредить охранников. Лагерь расположен чуток подальше, за горами, и вряд ли до них доходят посторонние звуки, исходящие из деревни.

Но Павел Михайлович неподдельно удивился :

-   Не может быть! Да они весь вечер тут огинались и недавно один из моих людей видел их. Волки уже к самой изгороди подобрались и мы ждали, так называемого штурма. Но, правда, ничего не произошло и вокруг, вроде тихо.

-   Паша, я отчётливо слышу вой с той стороны. Ты мне скажи, у тебя там кто-то есть в конторе?

-   Никого. Хлопцы только завтра явятся, звонил им, а остальные все со мной. А почему ты спрашиваешь?

-   Волки не станут околачиваться там, где нет людей, коли они настроены агрессивно. Зачем им время терять? Вот я и подумал... Стоп. Я знаю, кто там.

Павел Михайлович, с тремя охранниками, подъехал к столовой, стараясь фарами освещать как можно лучше и дальше, но ничего подозрительно не обнаружил.

"Да что за чертовщина? Они что, невидимки? Игнатьич не из тех, чтобы ошибаться, так где же звери?"

Постояли немного, не выходя из машины, присмотрелись. Нигде никого.

-   Шеф, в столовой свет зажёгся.  -  показывая рукой на окна, доложил молодой парень, недавно вступивший в охот-союз. И сразу же все заметили двух женщин, которые принялись стучать по стеклу, призывая к себе их внимание.

-   А Игнатьич прав.  -  довольно ухмыльнулся Пашков.  -  Он сразу допёр, что наша повариха, вместе с той беременной женщиной и ребёнком, по какой-то причине прячутся в этом помещении. А муж весь извёлся, день напролёт зря искали, уже и не чаяли, что те живы. Так, пацаны, давай потихоньку выдвигаться, а то у наших дам истерика случится.

-   Михалыч,  -  предложил всё тот же парень.  -  Может утра дождёмся? Чего лезть в пекло, когда ни зги не видать? Бабам нормально, они в безопасности, и мы в машине отсидимся, а, Михалыч?

-   Отставить разговорчики!  -  прикрикнул старшой.  -  Вам не стыдно?  -  он оглядел свой состав.  -  Во-первых, не бабы, а женщины. А во-вторых, я даже представлять не берусь, что сейчас чувствуют эти две напуганные молодицы. Скажут, ну вот, помощь в двух шагах, а никто не помогает. Хорошего же они о нас мнения останутся. Я Игнатьичу запретил сюда идти, обещал, что сами всё разрулим, а на деле? А он снаряжался. Несмотря, что ему пробираться по кустам и зарослям. Нам же сподручнее на транспорте. Всё, сгруппировались!

Охотники покинули спасительный салон автомобиля и осторожно, с оглядкой, насколько это возможно, держали территорию под контролем. Так перебежками и остановками, для того, чтобы оглядеться и с уверенностью продолжить путь, мужчины добрались до крыльца столовой. Дверь тут же распахнулась и на пороге появилась Валька, а сзади неё испуганно жалась к стене Вика.

-   Слава Богу!  -  затараторила повариха.  -  Тут такое творилось! Волки и выли, и рычали, и хороводы водили близ да около. Хоть мы и уверены, что к нам им не дотянуться, а страху не прикажешь, всё внутри сковал, даже дохнуть боялись. А я их ещё днём вычислила. Кто предполагал, что они и затемно припрутся?

-   С этим всё ясно, Валюша, но ты объясни, зачем вы сюда стопы направили, если у тебя свой дом пустует? Разницы, правда, кот наплакал, но всё же, скажем, любопытства ради.

-   Да это всё из-за ключа. Не найду его и хоть ты тресни. Перерыла все сумки, а он, зараза, в кошельке лежал. А время-то поджимало, вот и пришлось...

-   Ясно. Слушай приказ: девчата, быстро собирайтесь, мы едем к леснику. А вас, красавица, муж в объятия желает и места не находит, куда вы от него спрятались.

-   Сёма здесь?  -  шагнула вперёд Вика. Пашков едва успел кивнуть, как снова заговорила Валька:

-   Я-то зачем там нужна? Мне всё равно завтра работать. Вот и начну с утра пораньше картоху чистить, пока остальные подтянутся.

-   Валя, никакой завтра работы, всё отменяется. Пока не справимся с создавшимся положением, никто ни о чём постороннем помышлять не имеет право. Бегом, Валя, пока беды не накликала.

Жигули Михайловича затормозили у ворот Игнатьича и тот час за калиткой появились все жильцы лесничего дома, включая Семёна.

-   Вы что с ума посходили?  -  пристыдил встречающих Пашков. -  Мне ли вам напоминать о безопасности? Ну чего вы выперлись на улицу, когда зверьё везде рыщет?

-   А мы вооружены.  -  пытался оправдаться Пантелеевич.  -  У нас в наличии два ружья.

-   Только не надо в этом отношении ставить себя умнее волков. Небо и земля. Два ружьишка не спасут, если нападёт вся стая разом. Согласен, кого-то уложите, но скорее, сами ляжете. Все.

-   Их тут нету, Паша, я уверен. Не распаляйся.  -  вставил пару слов Игнатьич. А потом все сосредоточились на умиляющей сценке. Семён бросился к переднему креслу, где сидела Вика с Алёхой, сграбастал семью в охапку и поволок в дом. Игнатьич и остальных пригласил:

-   Пошли, Паша, у нас замечательный супец с грибами. Поди, голодные?

-   Не, ребята мои недавно тушёнкой заправились, а мне и в глотку ничего не лезет. Разве что чайку?

-   По всей видимости, без стрельбы обошлось?  -  Игнатьич задал вопрос на интересующую тему, которая болью отдавала в сердце.

-   Без стрельбы.  -  подтвердил охотник.  -  А кого было стрелять? Ни единой псины на глаза не попалось. У меня такое впечатление, что волки просчитывают все наши передвижения и прекрасно знают, куда мы отправимся в следующую минуту.

-   Всё намного проще, Паша. Вожак не поведёт подопечных на верную гибель. Они за версту вас почуяли и сразу попрятались. Небось, не дураки, в курсе, что вы не с пустыми руками. И вообще, я должен сказать, что нынешние заморочки намного получше от прошлых. Те были не волки а демоны. Ничем их не напугать. По ним стреляешь, а они сами под пули рвутся, их колёсами давишь, они и под машину не боятся запрыгнуть. А этим, хоть памятник ставь. Даже на окно ни разу никто не сиганул и оружия сильно остерегаются.

-   Не заступайся, Игнатьич. Кабы я мужика с дерева не снял, то до сих пор бы разыскивали его косточки. Да и неравнодушие стаи к пионерам тоже надо учесть. Согласен, не такие, но это всё же волки. Ты понимаешь это не хуже меня. Я встречался взглядом с тем вожаком, поверь, у того были отнюдь не дружеские намерения.

Игнатьич наклонил голову, в его лице читалась печаль. Конечно же, он солидарен с каждым словом охотника, да только кто ещё зверей пожалеет, если не егерь?
Беседу прервали трели телефонного звонка. Михалыч снял трубку, потому что, как раз сидел недалеко от аппарата. Звонил Саня, которого сам же оставил в Дружбе.

-   Алё, это дом лесника?

-   Вы в правильном направлении.  -  узнал коллегу Пашков.

-   А, шеф, это ты? Вот и хорошо, а то я уже в контору обзвонился.  -  старшой по голосу определил, что в лагере не всё в порядке. Сердце сжалось, а на лбу выступила испарина.

-   Говори, Саня, не тяни кота за хвост.

-   Волки на территорию ворвались. Рыщут между коттеджами, ни выйди, ни стрельни. Стараются перемещаться, где фонари не достают, тут такой переполох устроили, в некоторых домиках уже дети вовсю визжат. Ты когда будешь, шеф?

-   Как ворвались, Саня, всё закрыто и ворота в том числе?!

-   Откуда я знаю! Может ремонтники где лазейку пропустили.

-   Слушай сюда. Немедленно отправляйся к каждому отряду и поставь на вид воспитателям, чтобы грудью стояли у дверей. В такой суматохе, не дай Бог, кто из детей на улицу выбежит. Ты понял, Саня?

-   Какой там предупреди, Михалыч? Я в будке сижу у ворот. Их тут несколько десятков, а я один. С ними одному не совладать, даже если бы у меня автомат был в наличии.
 


Гл.36


Добираясь до пионерского лагеря, Павел Михайлович рассчитывал вновь не увидеть волков, мол, те, как всегда, исчезнут, но не тут-то было. Приоткрыв окна автомобиля, охотники услышали своеобразные звуки, которые издают нападающие хищники. Это и лязганье зубов, и прерывистое рычание, переходящее в протяжный вой. Всюду стоял шорох передвигающихся тел, они и не скрывали своего присутствия, охота не по правилам началась. Хотя, какие правила могут быть у зверя, жаждущего крови? Глупо ставить их ум на уровне человеческого мышления.

Четверо мужчин сидели в машине, не зная что предпринять. Откроет ли ворота Санёк, с этой стороны им не добраться до замка и засова. А, видимо придётся самим влезать на сплошную изгородь, хотя бы для того, чтобы подстраховать Санька.
Но широкие дверные створки, вдруг сами распахнулись и к ним навстречу пулей выбежал Санёк. Ну сумасшедший, разве можно так рисковать? Парень на ходу запрыгнул на заднее кресло и только тогда перевёл дух:

-   Фух, неужели благополучно! Аж самому не верится.

-   Саня, шею я завтра тебе за это намылю, а сейчас доложи по форме, то есть, что тут за обстановка, надеюсь, жертв нету?

-   Нету. Это точно. А чё, Михалыч, мне шею мылить? Я старался, ещё и виноватый? А как бы вы сюда попали, кабы я ворота не открыл?

Жигули тем временем въехали на территорию и все припали к окнам.

-   Да, впечатляет.  -  резюмировал Пашков.  -  С чего начнём?

-   А давай их всех перестреляем из укрытия да и дело с концом. Что их тут, десятка три всего. Это по шесть штук на брата, или не справимся?  -  предложил Санёк.

-   Ну почему же?  -  вставил иронию старшой.  -  Если волки будут по одному выходить на удобную нам позицию, то справимся, как не справиться?!
Саня, головой думай, а не мягким местом. Как мы их постреляем, ты хоть единого видишь на данный момент? Или пойдём их по тёмным углам отлавливать? Волк ночью видит, а вот нам, к сожалению, не дано.
Если честно, то не хотелось бы устраивать войну. Эдак и детей до обморока не мудрено довести. Я вот думаю, может переждём до утра, отправим пионеров, а тогда и повоевать не грех, тем более, с автоматами. Завтра мы их вытащим из сейфа. Кстати, Саня. Не советую волков считать по штукам. Это значимые фигуры, должен тебя заверить. Вот так, как-то...

-   Ну а чего сидим, в таком случае? Пошли в сторожку. Михалыч, подрули к ней поближе, чую, слежка за нами.

Охранники по одному вышли из уютного и безопасного места и, с оружием в руках, спешно проникли в небольшую будочку, служившую временным пристанищем караульных. Свет не зажигали, молча уселись, кто на стулья, а кто на диван. Саня, не убирая занавесок, выглянул на улицу. Всюду мелькали тёмные тени, визг и топот приближался к сторожке, раздался скрежет жестянки.

-  От суки, до машины моей добрались.  -  возмутился Михалыч.  -  А лесник их нахваливал.

-   Не пойму, чем они ей навредят? Ну помнут маленько, ну шины прокусят, зато мотор целым останется. - успокоил Михалыча младший охранник.

-   Да, Игорёк, не считая денег на ремонт, а так и переживать не о чем.

Неожиданно всё разом стихло, как будто ничего и не начиналось.

-   А от пионеров молчок. Это к лучшему.  -  предположил Саня.  -  А в самом начале повизгивали, я уже хотел бежать туда.

-   Наверное, вожатые успокоили. Быстрее бы, хлопцы, завтра.   -  Михалыч хлопнул в ладоши. -   Ну держитесь, серые бродяги. Боевых действий захотели - будут вам и действия, а кому-то потом и бездействия.
Я тут подумал... Всё-таки умные твари, эти волки. Сдаётся, специально нас выманили отсюда, чтобы напасть на лагерь.

-   Да ну, Михалыч, ты уж совсем их в гении возвысил. А толку, что выманили? Вы же вернулись.

-   А вот до этого, серые почему-то не допёрли. Ну а как объяснить тот факт, что стая возле столовой кружалила? Я с пацанами туда приехал, а они сразу на Дружбу ретировались.

-   Кто их поймёт-разберёт?  -  Санёк вновь выглянул из-за шторы.  -  Ушли, что ли? Вообще никого. Тишина, как в склепе.

-   Здесь они, здесь. У меня чутьё стало работать, как у Игнатьича. Игорь!  -  обратился Пашков к дремлющему на диване охотнику.  -  Как пионеров отправим с Божьей помощью, поедешь к леснику и доставишь в город парня, Семёном зовут, с женой и ребёнком. Хорошо?  - тот кивнул, зевая.

-   Михалыч, а может нам вылазку устроить, с целью разведки, а? Что-то я сомневаюсь, будто волки ещё на территории.

-   Сиди и не рыпайся, вылазку он собрался устраивать. Санитары леса сейчас тебе такое устроят, что костей не соберёшь. Затаились где-то, а теперь только и ждут подходящего момента.

Вскоре забрезжил рассвет. Кто спал, а кто бесконечно в окно высматривал, но в округе покоя больше никто не нарушал. И не успели первые лучи солнца робко блеснуть в зелёной листве, как деревянную будочку огласил телефонный звонок.

-   Это не директор?  -  Саня потёр опухшие глаза.  -  Интересно, как он ночь провёл, в глубоком одиночестве?

-   А меня меньше всего интересует, как почивал тот зануда.  -  рявкнул старшой.  -  Я жду наших ребят. Обещали, как прибудут в контору, так и дадут о себе знать. -  Михалыч подхватил трубку.

-   Лёха ты? Молодца!... Уже все с тобой? Похвально-похвально!... Вскрывайте сейф и прихватите автоматы... Ага, добро. Ждём... Лёха, вы там поосторожнее, вернее, когда подкатите. Мы точно не знаем, но мало ли, вдруг эти звери по за углами попрятались. Всё, давай.  -   Отлично! Наши уже в Таёжном. Вот, ещё пять человек добавилось и оружие поменялось.  -  радовался Пашков.

Когда вся команда воссоединилась, цепью обошли весь лагерь, но хищников нигде не встретили. Затем обошли коттеджи. Ребятня немного напугана, но состояние у них сносное. Несколько охранников отправились в столовую и отдали распоряжение поварам, чтобы те приготовили побольше бутербродов и разлили по вёдрам компот. К ним детей никто не поведёт, рисковать перед отъездом не хотелось. Завтрак доставили прямо в домики и приятно было наблюдать первые робкие улыбки маленьких человечков.
Воспитатели еле держались на ногах, Михалыч, как мог подбадривал молодёжь, напоминая, что проявлять ответственность осталось несколько часов.

-   А где Пётр Петрович?  - спросил Пашкова кто-то из вожатых.

-   А и правда, где он? Саня, пойди проверь, он там хоть живой?

Охотник вернулся через пару минут.

-   Да что с ним сделается, с хитро-продуманным ублюдком. Ещё и наорал на меня за то, что видите ли, оставили его без охраны. Как будто волки способны двойную дубовую дверь перегрызть. Только и знает, сука, за свою шкуру трястись.

Вскоре после завтрака показались первые автобусы и обитатели пионерской республики засуетились. Несмотря на то, что ещё в городе все родители были строго предупреждены  - в Таёжное ни в коем случае нельзя ехать, но многие не выдержали, примчались на собственных автомобилях, а то и на такси. Они второпях забирали своих чад и с не меньшей поспешностью удалялись, не простившись.
Водители икарусов осторожничали, кабину не покидали, озираясь по сторонам. Видно, ожидали тут узреть совсем другую картинку. Но когда показались охранники, во всей красе снаряжения и серьёзного оружия, иронические улыбки моментально стёрлись с их самодовольных лиц.

Пашков командовал выводом детей из домиков и посадкой в транспорт. При этом, его подопечные оцепили икарусы, а некоторые пребывали при воспитателях, попарно следующих за ребятнёй. Никакой толчеи, детвору препровождали по четыре человека в один автобус, и только когда одни скрывались в салоне, Пашков громогласно давал знать вожатым:

-   Следующие пары! Поторапливаемся, поторапливаемся!

Директор и носа не показал, несмотря на важность события. Какие размышления в этот момент посетили его голову, никто не имел и малейшего представления.

-   Да пошёл он... -  выругался Михалыч.  -  Моя забота - вон кто.  -  он указал на бледные личика подростков. - А остальное не так уж и ценно.

Уставшие до изнеможения Костя с Ирой, держались из последних сил. Они уже определили свой отряд и передали списки сопровождающим. Предполагалось, что и вожатые покинут Дружбу вместе со всеми, но вдруг Ира спросила Костю:

-   А какой сегодня день, воскресенье?

-   Ну да. А зачем тебе?

-   Боже, Костя, я совсем забыла.  -  не договорив, девушка побежала к зданию администрации. Костя последовал за нею и ухватив её за руку, потребовал объяснений:

-   Что ты забыла, Ира?  -  он заглядывал ей в глаза и пытался угадать причину столь странного беспокойства.

-   Помнишь, я тебе говорила, будто весной была свидетельницей на свадьбе моей подруги?

-   Таньки, что ли?

-   Да, у неё. Так вот, она и Коля, ну, муж Татьяны, в летний сезон отдыхают в Таёжном. Когда Таня узнала, что я буду здесь работать, то обещала навестить. Костя, молодожёны именно сегодня сюда наметили, понимаешь?

-   Подожди, расскажи толком, а ты куда несёшься сломя голову?

-   Да что же ты такой глупый? Оповестить дядю Сашу, это крёстный Танечки, он живёт в соседнем селе. Обычно молодые к ним заворачивают, ставят у них машину, а в Таёжное плывут по реке, используя плот.

-   Но мы можем опоздать, уже автобусы отъезжать собираются, слышишь, завелись?!

-   Я мигом, Костя. Пойми, ну не могу поступить иначе, она же моя подруга и конечно не подозревает, что нынче здесь очень опасно.
 


Гл.37


Андрейка наскоро позавтракал и от Любы не укрылась эта спешка. Ещё женщина заметила, что сын чем-то взволнован и постоянно о чём-то думает. Решила пока не лезть к нему в душу несвоевременными расспросами, посчитает нужным, сам скажет. Но Андрейка отмалчивался и Любе показалось, будто он ещё глубже ушёл в какие-то странные и тревожащие его сердце, мысли. А когда сын скрылся за дверью своей спальни, через некоторое время сама туда заглянула и увидела, что парень собирает дорожную сумку.

-   Сынок, а куда ты снаряжаешься?  -  мать в растерянности стояла посреди комнаты и готова вот-вот расплакаться, она нутром чуяла, что-то здесь не так.

-   Мам, я должен уехать. Ты только не волнуйся, ага?

-   Да как мне не волноваться, если я не знаю, куда ты собрался и какая для этого возникла причина. А, сынок?

-   Ма, вот послушай, только прошу тебя, не плачь и не кричи. У нас на работе все знают, что я родом из Таёжного, поэтому вчера мне рассказали плохие новости. Там снова волки, ма, и я не могу отсиживаться, когда может быть кто-то нуждается в моей помощи.

-   Боже, сын, да ты соображаешь, что говоришь? Чем и кому ты собрался помогать? Мне ли тебе напомнить, как это страшно! По этой причине я уже четыре года живу в городе и не только я. Андрейка, одумайся, у тебя дети, поэтому в первую очередь надлежит думать, исключительно, о них. Да не дай Бог что, кому будут нужны наши девочки?

-   Почему твои думки сразу сходятся на чём-то трагическом, ну почему обязательно со мной должно что-то случиться? Мам, в Дружбе пионеров полно, а вдруг туда требуется подмога! Ну нельзя же быть такими равнодушными ко всему!

-   Так, при чём здесь равнодушие, рассказывайте!  -  в комнате появилась Наталка.  -  Пришла в гости, а у вас -  шум да гам. По какому поводу?

Люба посвятила дочь во все произошедшие события и заплакала.

-   Правда, что ли?  -  обратилась Наталка к брату и со страхом поёжилась.

Он кивнул.

-   На этот раз не так всё серьёзно, это местные волки "бунтуют", а их не сравнить с теми, пришлыми.

-   Да какие бы они ни были, это дикие звери. Сынок, останься дома, не надо никуда ехать.  -  Люба согласна стать на колени, лишь бы удержать своего упрямого сына.

-   Мама, ты не понимаешь!  -  повысил голос Андрейка.  -  А ну, если все начнут прятаться под материнский подол, то кто выручит попавших в беду?

-   Господи, да что же ты за неразумное дитя? На это есть специальные службы. А в Таёжном, для подобных ЧП, живут охотники. Ты-то какое к этому имеешь отношение, что за подспорье ты можешь предложить? Ни оружия нету, ни навыков, ничего.

-   Насчёт навыков поспорю, я не в городе родился, но не в этом дело. У моего друга несчастье и я просто обязан быть рядом.

-   Ты о ком?  -  спросила Наталка.

-   Я звонил Семёну, хотел узнать, слышал ли он за Таёжное. Но трубку взяла его бабуня. Вся в слезах, причитает. Оказывается, Вика потерялась с Алёшкой. Сёмка направил их туда на отдых, а они, как в воду канули. Он помчался следом и до сих пор ещё ничего неизвестно.

-   Андрейка, а может Игнатьичу позвоним и всё расспросим, как там и что?  -  Люба с надеждой смотрела на сына.

-   Да не нашёл я его телефон, сам пытался так поступить. Да если разобраться: звонок одно, а личная поддержка - это совсем другое.

Люба всплеснула руками, готовясь к новой попытке уразуметь непослушное чадо, но её опередила Наталка.

-   Ма, бесполезно. Он всё равно поедет.

И Люба завыла на всю квартиру.

-   Да что же это делается такое? Я же только недавно вас приобрела и расставаться с вами не собираюсь даже на неделю, а он, смотри, как торопится в тот ад кромешный. Да где ум, как можно быть таким безответственным перед семьёй и собственной матерью? Андрейка, ты же взрослый и всё понимаешь, ну как же так?

-   Я с тобой.  -  вдруг, твёрдо изъявила желание Наталка.

Андрей замер, он не спускал глаз с сестры, а в его взгляде читалось:  -  "Ты осознаёшь, на что отважилась?"

-   Я с тобой.  -  повторила она.

На Любу жалко было смотреть. Женщина просто свалилась в кресло и закрыла лицо руками. Андрейка с Наталкой опустились перед ней на корточки.

-   Мам, ну что ты... Мы вернёмся целые и невредимые. Честное слово! Успокой наших половинок и пригляди за внуками, возможно, уже завтра мы прибудем, да Андрейка?

В Таёжное, Наталка и Андрей добирались на Москвиче, которого Андрейка недавно купил у одного ветерана по сходной цене. Сразу между собой договорились, что без причины из машины не вылазить.
Всю дорогу Наталка расспрашивала о последних событиях в родном селе, и брат поведал ей только то, что самому известно.

-   А жертвы есть, не знаешь?

-   Ещё вчера не было, слава Богу. А там, кто его разберёт. Волки усиленно "атаковали" пионерский лагерь, но вроде, там всё под контролем. И куда я подевал номер телефона лесничего? Хотя, чтоб он там не сказал, я бы, так и так дома не усидел.

По пути, к их радости, они встретили несколько автобусов с надписью "Дети" и сразу догадались, что территорию лагеря опасность миновала. А когда въехали в село, то немного замешкались, куда им дальше продвигаться?

-   Давай, к Игнатьичу? Мы тут больше почти ни с кем и не знакомы.  -  предложил Андрейка.

А в это время к дому егеря подкатила ещё одна машина, по распоряжению Павла Михайловича. На ней должны увезти Семёна с семьёй в город.

-   Хорошо, что не разминулись.  -  выскочил из-за руля счастливый Андрейка и обнял друга.  -  Я так доволен, что с твоими всё нормально!

-   Да уж, пришлось пережить. А ты, наверное, бабуне моей звонил?  -  Семён похлопал парня по плечу. Ему было приятно, что друг, несмотря на все ненастья, прибыл сюда из-за него.

Пантелеевич с Михой и Нюськой, по очереди обнимали брата и сестру, а гостеприимный Игнатьич пригласил всех в дом на чашечку чая. Но никто не воспользовался предложением, потому что каждый преследовал свои цели. Охраннику не терпелось побыстрее справиться с заданием, а когда увидел новых гостей, тем более, знающих друг друга, то появилась надежда никуда не торопиться, может тот, который на Москвиче сам подвезёт своих знакомых? Так, в принципе, и вышло. Охотника отпустили на все четыре стороны, а провожающие настаивали на чае и булочках, испечённых утром лично Нюськой.

-   Нельзя возвращаться, примета плохая.  -  уверял стариков Семён. С некоторых пор он стал всему верить.

-   Так давайте, я на дорожку вам термосок соберу. Ну мало ли, а вдруг ребёнок проголодается.  -  и Нюська стремглав побежала в дом.

Мужчины расположились в сторонке и вели дружную беседу, а Вика с Наталкой стояли возле машины и тоже делились наболевшим. Алёша тут же крутился, возле матери. Но в какой-то момент ребёнка упустили из вида и он, пользуясь этим, потихоньку отправился погулять в направлении ближайших зарослей.
Игнатьич, единственный был на чеку, он тут же поторопился вернуть малыша, но внезапно из кустов показалось огромная голова вожака, с оскаленной пастью, что не предвещало ничего хорошего.

Зверь не спешил, он понимал, что люди не успеют ему помешать, поэтому с достоинством выбрался на тропинку и сделал внушительный прыжок. Ещё три таких и человеческий детёныш окажется в его власти.
Алёша тоже заметил большую "собаку" и она ему не понравилась, от неё исходила злоба и ещё что-то очень страшное. Мальчик повернул обратно и заковылял к матери. Но что значат его крошечные шаги с прыжками матёрого волка?

Игнатьич прицелился в голову зверя, но в последнюю секунду рука дрогнула и он выстрелил вожаку под ноги. Тот высоко подпрыгнул на месте и тут же бросился на утёк.

-   Мамаша, за ребёнком кто должен следить?  -  крикнул раздосадованный лесник.

Дрожащая Вика подхватила Алёшку и прижала к груди.

-   Езжайте отсюда от греха подальше.   -  продолжил Игнатьич.  -  Лучше встретиться в другой обстановке, но не сейчас.

Никто толком не понял, что произошло, поэтому гости быстренько запрыгнули в салон и укатили, а за двор вышла Нюська со свёртком в руках.

-   А как же булочки?  -  она с недоумением провожала взглядом удаляющуюся машину. Потом повернулась к Игнатьичу.  -  А кто недавно стрелял?

Ей никто не ответил. Лесник устало присел на лавочку и вытер вспотевший лоб.

-   Это же надо такому? Чуть мальца не загубили. Молодёжь, туды их растуды... Неужели не ясно, когда лясы точить, а когда остерегаться.

Все вникли в ситуацию и не смели произнести ни слова. И так всё, как на ладони.
Игнатьич, сощурившись, ещё раз окинул взором окрестности, особенно то место, откуда появился хищник.

"Даже веточка не шелохнётся. Вряд ли они задержатся возле моего дома, здесь уже нету интереса."
А ещё через полчаса, Игнатьич с чердака наблюдал в бинокль за передвижением волчьей стаи.

-   За речку подались.  -  сказал он сам себе.

 
Гл.38


Костя смотрел вслед Ирине и не мог правильно определиться: то ли бежать за нею, то ли - к автобусу, пока ещё не поздно. Но разве оставишь её тут одну, как-то всё неправильно будет.
Юноша бросил последний взгляд на отъезжающий транспорт, потом на коттедж, где они с Ириной оставили свои сумки, всё равно уже ни за что не успеть, и поспешил в здание администрации. Первое, что он услышал, когда открыл дверь в комнату старшей пионервожатой, это как Ира задала вопрос незнакомой женщине, находящейся на том конце провода:

-   Когда уплыли, тёть Маш?... Полчаса назад?... Ну надо же, какое горе!... Нет-нет, тёть Маш, всё хорошо, это я не вам. Просто пытаюсь сообразить, как мне их встретить?

Девушка положила трубку на рычаг и повернулась к нему.

Ну и видок... Лицо бледное, в глазах слёзы.

-   Костя, я не успела предупредить, они уже в пути, представляешь? Ну что же мне теперь делать?

-   Ни тебе, а нам. Раз уж мы теперь вдвоём держимся. Ира, икарусов больше нет. Все укатили.

-   Костя, а как бы ты поступил на моём месте?  -  голос девушки дрожал.

-   Ладно, чего стоять здесь?  -  и он первый направился к выходу.

Молодые люди, понурив головы, побрели к своему домику за вещами, ещё совершенно не зная, как им действовать дальше.
К их радости, коттеджи никто не замкнул и они без труда проникли во внутрь. Везде на тумбочках лежали почти нетронутые бутерброды и тут же, кружки с компотом.

Детворе было не до завтрака, они без конца подбегали к окнам, отталкивая друг друга, и выглядывали спасительные автобусы, которые скоро увезут их домой, из этого кошмарного, наполненного ужасами, места. Разве полезет кусок в горло при таких обстоятельствах?

Костя с Ирой упаковали еду в пакеты, найденные в детских тумбочках, слили в ведро компот и вновь вышли на улицу. Ну и куда идти? Представления у обоих никакого.

-   Слушай, а может позвоним охотникам в контору и они нас выручат? Так оперативно они не должны уехать отсюда. Как думаешь?

-   Это идея!  -  повеселел парень.  -  А номер конторы ты знаешь?

-   Они все на виду, я в столе наткнулась на список.

Но звонки к охотникам ничего не дали. Потому что там не брали трубку.

-   Получается, что все покинули Таёжное.  -  сказал Костя с горечью. Конечно, ему было страшно, но ещё не давали покоя беспокойства за Иру. Он чувствовал перед нею ответственность.

-   Не обязательно. Возможно, охранники просто куда-то отлучились.

-   Мы не можем торчать у аппарата целые сутки. Давай, что-то решать.

-   Может пойдём потихоньку? Когда заканчивали посадку детей, я слышала, как лесник говорил Павлу Михайловичу, будто волки уже далеко от лагеря. Мол, звери тоже всё понимают не хуже людей. Чего зря крутиться возле той территории, если в итоге ничего не поимеешь.

Костя вздохнул. Новости приятные, но кто знает, куда подалась стая и, если она подалась на самом деле. Понятное дело, что лесник вполне сведущий человек, но всё равно он не Бог. Всего невозможно предугадать, если речь заходит о животных, особенно матёрых хищниках. Тут о себе не скажешь с точностью, что тебя ждёт завтра, а как всё просчитаешь за волка? Глупо.

Абсолютно не имея дальнейших целей, вожатые сидели в беседке и усиленно перебирали все варианты, но ни один не вызывал доверия, потому что все они были сомнительными и причина всему - волки. Куда ни пойди, они повсюду тебя могут поджидать, ну кто разберёт, где сейчас эти хищники? Как, при таких условиях, можно высунуть нос за территорию? Даже на самой территории и то на каждом шагу подстерегает опасность, как-то же стая проникала сюда! Поэтому Костя с Ирой постоянно вертели головами и прислушивались с малейшему звуку. Нет, так точно нельзя! Надо срочно делать соответствующие выводы.

Вдруг, за изгородью, послышался шум приближающегося автомобиля и тут же прозвучал сигнал. Костя с Ирой, не сговариваясь, пулей помчались туда и опрометью распахнули ворота. Перед ними предстала жёлтая Волга с шашечками. Из неё проворно выпрыгнул мужчина и поинтересовался, правда ли в Дружбе происходят невероятные по значимости события, и можно ли прямо сейчас забрать свою дочь? Костя сообщил ему, что дети в полной безопасности, их уже вывезли в город автобусами.

-   Опоздал, значит.  -  мужчина улыбнулся.  -  Я только вернулся из командировки, а друг, так сказать, информировал меня по данному вопросу. Ну и замечательно, что с ребятнёй всё в норме, тогда можно со спокойной душой поворачивать обратно.

-   Простите...  -  обратилась к нему Ира.  -  А вы не могли бы нас добросить до речки?

-   Зачем?  -  Костю возмутила и удивила подобная просьба.  -  Зачем нам к речке?

-   Костя, там есть вагончик, ты забыл?

-   И что нам это даст? Каким образом из того вагончика ты сумеешь оповестить свою подругу и её мужа о надвигающейся опасности?

-   Костя, не хочешь - не езжай, я никого насильно не заставляю.  -  девушка подхватила сумку, пакет с бутербродами и влезла на заднее сидение. Что оставалось делать Косте? Он уселся рядом с нею.

Водитель и "папаша" растерянно посматривали на молодёжь, затем таксист хлопнул в ладоши.

-   Ну к реке, так к реке.

Мужчина пытался разрядить обстановку:

-   А я умышленно не позвонил жене на работу, боялся быть виновником продолжительной истерики, но, подозреваю, супруга давно в курсе, вот как раз она и встретит нашу Алёнку.

Разговор никто не поддержал, лишь водитель выразил сомнение, когда доставил их к берегу.

-   Вам точно сюда?

-   Да, спасибо.  -  Ира выпорхнула из салона первой, а за нею, с неохотой, показался и Костя.

На ту сторону перебирались молча. Обида, которая застилала глаза обоим, на некоторое время притупила страх. И когда уже оказались в вагончике, то Ира сказала:

-   Кость, ну прости меня. Пойми пожалуйста, я ведь вся на нервах! Ещё сама толком не понимаю, что нам даст этот вагончик. Ну, может мои друзья приплывут, а я крикну им, чтобы не выходили на сушу, если волки будут поблизости, или ещё что-нибудь. Только не обижайся, поверь, я тоже вся извелась.

-   Как крикнешь, если волки окружат вагончик? На порог выскочишь? Ира, надо принимать верные решения, особенно в таких условиях. На кону, ни много ни мало, наши жизни.

Но вожатым повезло. В Таёжном такси остановили охотники, Павел Михайлович заинтересовался, что за люди здесь разгуливают, когда вокруг чрезвычайное положение, а если те пока не осведомлены об определённой угрозе, то вовремя их предостеречь. В ходе разговора выяснилось, что неизвестные, буквально пять минут назад, доставили к водоёму двоих людей, видимо работников лагеря, и те имели чёткое намерение переправиться к какому-то вагончику.

Старшой немедленно распорядился следовать за странными субъектами, изъявившими желание пожить в вагончике, несмотря на закрутку, связанную с нашествием диких зверей. Да кто они такие, чёрт побери!

Каково же было изумление главного охотника, когда на порожках временного жилища показались знакомые ему воспитатели. От них и узнали, что молодые люди волнуются за своих друзей, якобы, плывущих сюда на плоту, и не сном ни духом о здешней мрачной картинке, вдруг созданной естественными факторами, горячо любимой нашей природой.

-   Делаа...  -  протянул Михалыч.  -  Другого выхода не вижу, как пробираться берегом к ним навстречу. Лесник говорил, что волки рванули куда-то сюда, хорошо, что мы оружие не бросили в конторе, теперь, чувствую, пригодится.

-   А нам, позволите с вами?  -  жалобно попросилась Ира.

-   Ещё чего? Ты, девонька, думай о чём просишь.  -  Михалыч кулаком постучал у себя по лбу.  -  Тут и так путь предстоит не из лёгких, ещё и за вами приглядывай.

-   Как вам не стыдно?  -  возмутилась девушка.  -  Между прочим, вас рядом не было, когда мы справились со всеми невзгодами, имея за спиной почти пол-сотни детей. Или вы за нас не спали несколько суток подряд?  -  немного помолчав, она добавила:

-   Ну возьмите, Павел Михайлович, прошу вас! Всё-таки это моя подруга и я с ума сойду, пока всех дождусь да и вряд ли усижу на месте. Скорее всего, сорвусь следом за вами. Как тут поручишься за что-то, при таком важном деле?

-   Да ну вас!  -  махнул рукой старший охотник.  -  Хотите с нами, значит, Бог в помощь. Но есть условие - слушаться только меня. Потому что - я главный, понятно?

 
Гл.39


Продвигаясь по каменистому берегу, растянулась цепочка из семи человек: пяти охранников и двоих воспитателей. Последние не были вооружены, поэтому их поставили в самую середину охотников, держащих автоматы на изготовку. Дело-то не шутейное, если логически рассудить. А ну, если вся стая нападёт разом, тогда только успевай обороняться, ещё и студентов оберегай.

Павел Михайлович недовольствовал. Сам по себе, он человек очень ответственный и это ему мешало. Всегда переживал за других больше, чем за себя. Теперь же, всматриваясь в глубину лесных насаждений, главный охотник жалел, что показал слабину и взял с собой этих желторотиков. Пусть бы сидели в вагончике и дожидались конечного результата.

Нет, ну в нападении волков на лагерь все вожатые, конечно, проявили чудеса героизма, иначе это никак не назовёшь, при этом - численность ребятни не убавилась ни на одного. И всё же есть разница, между закрытым на замок домиком, с решётками на окнах, и настоящими реалиями, при удобной и открытой для хищника местности.
Не совсем открытой, как раз наоборот, вокруг тайга, с её непролазными зарослями, а это много хуже. Как, например, узнаешь, что тебя ждёт за следующим изгибом реки?

Там, где лес находился чуть поодаль от берега и появлялась возможность окинуть взглядом всё окрест, Павел Михайлович облегчённо вздыхал, по крайней мере тут они владели ситуацией, есть время на душевную и физическую подготовку. Но частенько их путь преграждали огромные поляны, заросшие хвойным молодняком и низким кустарником, подступающими прямо к воде, вот где приходилось поволноваться!

В такие моменты старшой внутренне напрягался и призывал на помощь весь свой опыт и сноровку, приобретённые в далёкой афганской земле. Он просил команду не издавать ни звука без веских причин, а сам весь превращался в слух. При этом, глаза, в не зависимости от желания хозяина, по привычке стреляли по всем подозрительным, по его мнению, участкам, пытаясь выхватить первые признаки затаившейся опасности и вовремя предотвратить её.

Но пока всё шло, как нельзя наилучшим образом. Хотя, как может человек соревноваться с волком в ловкости? Абсурд! И всё же надо пытаться, потому что иногда бывают аналогичные жизненные моменты. Стоит лишь на мгновение зазеваться и потом будет весьма тяжело исправить оплошность, особенно если рискуешь собственной шкурой.

Старались идти потише, имеется в виду, не разносить шум от соприкосновения ног к береговой гальке. Да куда там! Как можно сохранить тишину, если этим многочисленным камням нету конца? И тем более, глазеть у себя под носом некогда, у всех взоры обращены в глубину тайги.

Ну какой дурак придумал эту никчёмную затею, кататься на плоту в летнее время, ещё и по горной реке. Какой там реке? Речушке. С одной стороны хорошо, нету порогов, впадин и тому подобное. Так ведь нынче жара, засуха и где вообще какой-то смысл, а главное - удовольствие? Неужели приятно перетаскивать брёвна на мелководье?

Другое дело осенью. Водоём становится полноводным, оттого, что солнце уже не в силах его иссушить, плюс сюда же бесконечные дожди. Вот тогда и развлечения впору. Но основная тревожная причина в том, что сейчас здесь проглядываются своеобразные естественные полосы, где и кошке не так затруднительно перейти на другой берег, не говоря о волках.

Ну и как спрячешься от них на середине реки? А никак. Окружат, разорвут и вся недолга. Павел Михайлович призывал всех богов, дабы это не произошло и чтобы его маленький отряд поспел к сроку.

"Эх, молодёжь! Им романтику подавай каждый день. И когда научатся думать головой, а не другими частями тела.

*****


Татьяна и Николай Артёмовы недавно поженились. Радость от прошедшей свадьбы и всего того, что для них стало внове, их сердца до сих пор не покидало ощущение вчерашних молодожёнов. Так и есть, ведь торжество случилось нынешней весной и прошло не так много времени, но Танечка знала несколько случаев, когда новобрачные разбегались уже на следующий день после регистрации. Ну нет, у них с Николя, так она ласково называла своего избранника, такое никогда не случится.

Ещё будучи, как говорят, женихом и невестой, они года три подряд наезжали в Таёжное для отдыха. Сначала с друзьями, а когда их отношения переросли в более серьёзную форму, то все приятели, даже самые близкие, стали само собой, как бы помехой для влюблённых, поэтому последние два раза, они, никого не предупредив, убегали в тайгу только вдвоём.

Ира, лучшая подруга Татьяны, как-то обмолвилась о вагончике, расположенном в наивыгоднейшем месте. Тут тебе и красоты, и вода рядышком, а в ненастную погоду и крыша над головой. Правда, Ира не только о хорошем рассказывала, а в частности, и о тех кошмарных событиях, в силу которых она и её одноклассники оказались в этом спасительном убежище. Но в молодости не так долго сохраняются в памяти трагические случаи, всё же положительные эмоции побеждают здравый рассудок и всегда кажется, что тебе это никогда не грозит.

Плот они берут с собой тоже во второй раз, а почему нет? Это же так чудесно! Прошлым летом Тане так понравилось проплывать мимо величественных кедров и столетних сосен. Красотища! А когда встречали засыхающее, или сваленное буреломом дерево, поникшее кроной прямо в кристальную воду, то это вообще не описать никакими словами. 

Представлялось, что они движутся по какой-то таинственной реке, окружённой сказочным лесом, и тогда душа рвалась на части от нахлынувшего счастья. Да, у них с Николя обязательно всё будет хорошо, Таня свято верило в это. А как иначе? Ну кому в жизни выдаётся та редкая благодать, вот так наслаждаться самым прекрасным от сего огромного мира?

Таня сидела на краешке плота, окунув ноги в воду и по детски бултыхала ими, тем самым создавая тысячи мелких брызг, разлетающихся от умышленных всплесков. А если неожиданно возникали отмели, она с визгом поднимала обе ноги и ждала, когда вновь явится возможность, чтобы продолжить это безобидное веселье.

Николя, занятый управлением "судна", без конца оборачивался на любимую и не сдерживал довольной улыбки. Ему нравились такие выходки жены, когда она не справлялась с внутренними порывами и искренне выражала свои настоящие чувства и эмоции. Он верил, что человек, без меры наделённый всякого рода непосредственностью, напрочь лишён лицемерия и определённых стереотипных рамок.

С такими людьми проще идти рука об руку. Они сами не зацикливаются на трудностях или бытовых проблемах и не морочат голову другим. Это всё, что нужно каждому мужчине, а ему, как считал Николя, повезло так повезло на спутницу жизни.

Предвкушая, как они проведут наступающий вечер, не зря с собой прихватили свечи и три бутылки шампанского, он жадно осмотрел ладную фигурку избранницы и сразу же свалился на брёвна от сильного толчка, вызванного наездом плавсредства на очередное древесное препятствие, возникшее ниоткуда, пока "рулевой" немного отвлёкся.

Таня пострадала поболее, её резко снесло в воду, но она тут же уцепилась за край плота и постепенно влезла обратно. Всё произошло в доли секунды, Николя даже не успел подать ей руку и чертыхнувшись, корил себя за это.

Мокрые волосы облепили лицо девушки, а худенькие плечи тряслись от беззвучного плача.

"Ну вот, взял и испортил жене настроение, боже, какой же я неуклюжий!"

Но когда Таня тряхнула головой, отчего длинные пряди переместились на спину, а взору расстроенного парня открылась смеющаяся мордашка жены, Николя уже не сдерживал себя. Они до упаду хохотали друг с друга, катаясь по сучковатым брёвнам и ещё долго не могли остановиться.

Вдруг, Таня смолкла, обращая внимание на берег.

-   Николя, а мы здесь не одни.  -  в голосе не чувствовалось тревоги, скорее, любопытство.

-   Это туристы?  -   парень перевернулся на живот, чтобы тоже засвидетельствовать сей счастливый момент.

-   Нет, какие-то животные. Я краем глаза увидела, как что-то мелькает в зарослях. И по-моему, их много.

-   Да? Может это белки резвятся? - он всматривался в ближайшие кусты жимолости, но ничего не заметил. Да ему и не хотелось отвлекаться на глупых зверьков, быстрее бы доплыть к вагончику и начать романтический ужин.

-   Не угадал, Николя, белки маленькие, а это что-то большое.  -  Таня продолжала вести наблюдение за лесом.

-   Ну тогда это медведь.  -  Николя легко принял сидячее положение и поднял вверх руки с растопыренными пальцами, изображая хозяина тайги. Он рассчитывал тут же услышать звонкий смех супруги, но последняя не проронила ни звука. Удивлённый таковыми метаморфозами, Николя повернулся к жене. То, что предстало перед его взором, заставило бывалого парня содрогнуться.

-   Николя, это волки.  -  весь облик Тани представлял собой единый комок, сотканный из неподдельного ужаса.

-   Ну и что, это же тайга, любимая!  -  он попытался успокоить жену, даже хотел потянуться и обнять, а проследив за её взглядом, растерялся и было от чего. Один за другим из укрытия выходили серые хищники, оскалив пасти и глухо рыча. Вот их насчитывалось уже целая дюжина, но отдалённый треск валежника говорил о том, что далеко не все предстали пред их ясны очи.

"Не паниковать!"  -  приказал себе Николя. Несмотря на необычность условий, к которым, конечно же не готовила юношу жизнь, необходимо по-настоящему всё обмозговать - как, в такой непростой переделке, спастись самому и уберечь свою супругу.

Основательно зацепившийся за корягу дерева, плот, немного накренился и норовил вырваться из цепкий объятий сухих, но довольно крепких ветвей устаревшей лиственницы, да только тщетно, природная западня ни в какую не хотела расставаться с вынужденной "жертвой".
А если рассудить, это не так уж и плохо. Глубина здесь приличная и волки, возможно, не рискнут опробовать удачу. Во всяком случае, ни то, что быть сейчас на суше, никак не защищённому.

-   Николя, волк запрыгнул на ствол и по нему к нам подползает. Смотри, вон там, слева!  -  крик Тани, перемешанный страхом и рыданиями, привёл парня в надлежащее чувство.


Гл.40


А дальше уже работал не мозг, всё происходило как-то отдалённо, по инерции, вроде это не сам Николя приводил своё тело в движение, а руки с ногами отдельно от него делали всё нужное и необходимое в данный момент. Это организм способствовал, выдавал запас энергии, когда туда поступил сигнал опасности.

Парень вскочил, на ходу хватая лежащий рядом шест, чудом уцелевший после сильного толчка о корягу. Боковым зрением он заметил, что вслед за первым волком приготовился ползти второй.

-   Ну давайте, подходите ближе! Вот я вас скоро и угощу!  -   Николя стукнул по стволу и второй зверь, наверное, от страха, свалился в воду и ретировался на берег. Но первый продолжал продвигаться, того не напугало действие человека. Тогда Николя повторил манёвр, а так как животное уже достаточно приблизилось, то удар пришёлся волку по передним лапам. Он яростно зарычал от боли и тоже очутился в реке. Но не поплыл на сушу, а ринулся в бой, и с каждой секундой всё ближе и ближе надвигался на плот.

Николя, что есть силы молотил жердиной по поверхности, обдавая зверя потоками воды, но хищник отфыркивался и с остервенением пытался уцепиться зубами за единственное оружие самозащиты человека, и в то же время, серый разбойник держал дистанцию, видимо понимая, что следующий удар ему придётся по черепу.

Но в такой борьбе тяжело придерживаться определённых правил и в какое-то мгновение, замешкавшись, потому что управлять телом на весу - задача не из лёгких, волк очутился настолько близко к двоеряднику, что парень не замедлил воспользоваться этим и тут же, внушительных размеров веха, опустилась на широкий лоб животного.

Зверь скрылся под водой, но всё-таки сумел вынырнуть в пяти метрах от берега и, без конца мотая головой, выбрался на огромный валун.

На сваленное дерево уже никто не лез, но стая не отступала. Они напирали с берега, заходили в воду по брюхо, а дальше не решались. И всё равно это не успокаивало. Как долго они вот так намерены вести атаку? День, два? А ночью кто будет их караулить? Да и попробуй потягаться со зверем, прекрасно видящим и в тёмное время суток.

Дураку понятно, что волки имеют немалое преимущество. Они сколько угодно могут дежурить в ближайшем подлеске. Кто-то из них пойдёт на охоту, принесёт еду остальным, а кто принесёт людям? Несколько банок консервов и пара килограммов овощей с фруктами да буханка хлеба, совсем не обещают спасти от голода на протяжении даже первой недели. Ведь в планы молодёжи не входило так долго прохлаждаться в Таёжном.

И тут случилось непредвиденное. Под напором быстрого течения, плот, наконец, оторвался от вцепившегося в него сушняка, несколько раз коварно крутанулся, грозя опрокинуться, но удержался на плаву и понёсся вниз по естественному руслу.

Николя, до этого зорко следящий за нападками хищников и периодически вступая с ними в поединок, ни разу не посмотрел в сторону жены да ему и некогда было. Тем более, Таня сидела тихонько, боясь пошевелиться, ни то, что кричать, тем самым мешаться мужу. Она была уверена, что только навредит ему, а не поможет, поэтому сжалась вся в комочек и с ужасом наблюдала за своим бесстрашным супругом. Но когда брёвна с силой швырнуло на середину водоёма, нервы её не выдержали и девушка пронзительно закричала.

-   Танечка, всё позади, милая, мы их победили! - как мог уговаривал её Николя. - Успокойся, прошу тебя! Только держись покрепче, хорошо? Я не могу уделить тебе внимание, потому что тут без багра не обойтись, видишь, какая тут скорость? Как бы на скалы нам не напороться. 

Таня согласно кивала, глотая слёзы и старалась улыбнуться мужу, но пока не получалось. Мышцы, отвечающие за отображение радости на лице, как будто вышли из строя.

Волки не остались на месте, они по берегу преследовали двуногих, издавая бесконечное рычание и глубокий горловой лай. Всё это напоминало свару легавых, выпущенных на охоту за диким зверем. Но в данном случае, охота шла на людей.

Николя осознавал, что временно ему удалось обмануть жену, но что же делать дальше? Если на их пути встретится хотя бы небольшая песчаная отмель, то это может закончиться печально. Плот упрётся в преграду, а волки без труда до них доберутся. Остаётся надеяться, что подобное не случится или наоборот, чтобы у хищников возникла какая-то преграда, например, в виде нескольких скалистых гор, которые нужно обходить на приличном расстоянии.

"Ну и что это даст? Волки бегают быстро, если и отстанут на какой-то момент, то потом они же и нагонят всё упущенное раньше. И успеют ли они с Таней невредимыми проникнуть в вагончик?" - парню почему-то не верилось. Уж очень серьёзный соперник, причём, целая стая, а у них никакого оружия. Печально.

Но кто-то сказал, будто надежда умирает последней. Вот так-то лучше.
Николя ещё раз бросил взгляд на жену и та уловила в этом взгляде нотки тревоги. Девушка догадалась, что их жизни висят на волоске.

"Ну вот и закончилось скоропалительное счастье... Боже, мы ведь так ещё молоды!"

Отмель Николя заметил ещё издали. С одного берега на другой тянулся изогнутый, похожий на креветку, участок суши, усеянный галькой и более большими камнями. Некоторые из них выступали из песка, как затонувшие корабли и, пользуясь моментом, прогревали свои нерушимые бока на летнем солнце. Всем этим неплохо любоваться в совершенно иной обстановке, но не сейчас, когда наоборот нужно побольше воды, а не эти тонкие ручейки, текущие между величаво застывшими каменными исполинами.

У реки получился изгиб влево, поэтому волки добежали до отмели раньше. Вот они уже завернули к образовавшемуся, из-за неустанного пекла, временному "мосту", и преспокойно ждали свои жертвы.
Это конец. Николя не хотел оборачиваться к жене, чувствуя, что она тоже это видит. Послышался плач. Теперь ему понятно то состояние, когда от досадной беспомощности сердце рвётся из груди наружу, уступая место холодному липкому страху.

Носовые брёвна уже достигли кромки песчаной насыпи, а парень приготовил палку к обороне. Пусть они умрут, но за их смерти должен ответить хотя бы один из этих кровожадных зверей. Татьяна подскочила и всем телом прижалась к спине мужа, а он встретился взглядом с самым большим волком. Тот, скалясь, наступал. Удивительно, что остальные его собратья не двигались с места, наблюдая за предстоящей битвой между их вожаком и двуногим.

Выстрел раздался внезапно.

Николя повернул голову в том направлении, откуда пришла подмога. К ним торопились люди в спецовке, вооружённые автоматами, а тот, что возглавлял небольшой отряд, держал в руке пистолет. На это обозрение ушло несколько секунд и когда парень обратил внимание на ту площадку, где только что толпились звери, то не обнаружил ни единого. Их, как корова языком слизала. Невероятно! Между тем, спасители были уже в десятке шагов от них, и Николя, как во сне услышал голос Тани:

-   Да это же Ира, а с ней Костя.  -  и девушка побежала навстречу подруге.

-   С приплытием!  -  ни без иронии поприветствовал парня Михалыч.  -  Вон, друзей своих благодарите, романтики, вашу мать.

Николя не стал убеждать этого серьёзного мужчину, мол, если бы они ведали, что творится в Таёжном, их бы сюда и на аркане никто не затянул. Да разве это сейчас главное? Они с Танькой живы, а значит надо прыгать от счастья. И всё-таки не зря шампанское прихватили!

-   Так, "Титаник" придётся бросить, потому что нету желания тащить его на горбу. Возражения?  -  распорядился Михалыч и ждал вопросов, но их не последовало.

Обратно шли той же тропинкой, уже не опасаясь волков. Людей с оружием серые панически боятся и стараются обходить их десятой дорогой.
А потом охранники в два приёма перевезли молодёжь к леснику.

-  Игнатьич, не будешь ругаться, я тебе ещё гостей насобирал?  -  хитро подмигнул егерю главный охотник. Пашков был доволен исходом операции.

-  Да кто же за гостей ругается, ты что, Паша?

-   Ну и ладненько, пусть знакомятся с твоими хоромами и располагаются поудобнее, а мы с тобой давай потолкуем.

Иван Игнатьич сразу понял, о чём последует предстоящий разговор. Старик обречённо опустил голову и приготовился слушать.

-   Игнатьич, ты знаешь как я к тебе отношусь, но при всём моём почитании и уважении, должен сказать правду. Так всё время продолжаться не может да и недопустимо. Благо нынче я поспел и предотвратил неминуемую беду, а если когда не успею? У нас народец таков, что ему начхать на все запреты, он всё равно полезет в самое пекло, поэтому туристов здесь будет всегда полно, ну и как их всех обезопасить? Да и местные тоже... Нас хоть горстка, но все живые люди. Как сходить в лес по ягоды и возвратиться назад целому?
Если волки агрессивно настроены, то это никогда не закончится, согласен?
Только один выход - уничтожить всю стаю. Щенков включительно. И нам, Игнатьич, нужно твоё пособничество.

 
Гл.41


Лесник сразу не ответил. В таком деле надо продумывать каждое слово, всё взвесить и всё чётко запланировать. Хоть и говорят некоторые, мол, понимаем тебя, Игнатьич, вникаем во всё, да только это лишь одни слова.

Нельзя доподлинно понять человека, если сам не пережил подобное или не влез в его шкуру. Для всякого егеря - лесное зверьё, это та же семья, с которой прожиты многие годы и накоплены различные ценности. Ну как объяснить кому-то, как однажды ему пришлось плакать над трупом молодой оленихи, не разродившейся благополучно, и в итоге сама погибла, а с нею и не успевший увидеть белый свет, оленёнок.

Как рассказать простому смертному о том, как он в прошлом сезоне, когда лютовал морозище и дул пронизывающий ветер, на протяжении целого месяца лично испекал большие буханки хлеба и становился на лыжи, чтобы подкормить сморенное голодом зверьё. Всех кур своих зарубил и отнёс в лес, и ведь спас животину, ни одна не подохла.

А волки, то вообще особый разговор. Даже в самых смелых мечтах он не надеялся, что всё же они выкарабкаются. Радости столько было!
Да всё понятно, что жизнь самого распрекрасного зверя не сравнить с жизнью человека, но всё же надо искать компромисс. И лесник попытался:

-   Паша, заранее скажу, что согласен с тобой, но будь ласка, выслушай старика. Я тут слышал, ты обмолвился, будто считаешься с моим профессиональным опытом. Ну что ж, спасибо на добром слове. Тогда осмелюсь сделать тебе рациональное предложение. Дело не во всей стае, Паша. Дело в одном из них. В вожаке. И если убрать последнего, то остальные хищники больше никогда не причинят людям вреда. Всегда так было, набрасывается на жертву лидер, стая следует за ним, но не наоборот. Все вопросы в этом семействе решает только доминирующий волк. Не будь его и всё начнётся по-другому.
Давай рискнём, Паша. Ликвидируем агрессивного самца и увидишь, всё изменится. Со своей стороны обещаю, лично приму в этом участие. Но без меня в лес не суйтесь. Чего доброго спугнёте и они подадутся в далёкие просторы тайги. Но обязательно вернутся и принесут много горя. Могу я рассчитывать на твоё понимание, ты согласен?

-   Знаешь, Игнатьич, я не отношусь к кровожадным, если ты успел это заметить, но вопрос в том, точно ли ты уверен в положительных результатах сказанного?

-   Эх, Паша... Ни в чём и никогда нельзя быть уверенным на все сто процентов, хоть один из них но окажется гнилым. Поэтому и надлежит совершенствоваться и искать нужные выходы из создавшихся сложных положений. Уверен, Паша, но добавлю - почти. И если ошибусь хоть в толике моих убеждений, готов понести за это любое наказание, вплоть до тюремного заключения.

На том и условились, что с утра отправляют по домам студентов и молодожёнов, а потом разрабатывают план по поимке и ликвидации вожака волчьей стаи.

*****

Но не только воспитатели, по иронии судьбы, остались в Таёжном. Такая участь постигла и директора лагеря. Началось с того, что тот не захотел выходить "в народ", когда провожали детей. Это, своего рода, уловка. Когда у него спросят, почему развалил всё задуманное, то он сразу всё свернёт на главного охотника и заверит высокое начальство в полной непричастности к содеянному, мол, даже пионеров не провожал, вот как ему было противно от всего случившегося.

Звонить в город, дабы прислали за ним отдельную машину, побоялся нарваться на грубость и потихоньку ждал, когда погрузят ребятню, а потом придут за ним.

"Ничего, проедусь и на автобусе, с меня не убудет." - про себя размышлял Пётр Петрович.

А чтобы не скучать да и нервы на пределе, достал из шкафа бутылку коньяка и понемногу, незаметно опустошил её. Также незаметно уснул на диване, уверенный, что начальника лагеря тут не оставят, и проспал до трёх часов дня.

Проснувшись, сначала не понял, где он и почему вокруг такая тишина? Пётр Петрович бросился к окнам, но никакого транспорта там не увидел да и ворота заперты, а это значит, что все его благополучно забыли и покинули.

Пожилому мужчине стало страшно.

"Как же так, почему со мной поступили таким образом? И что теперь мне делать, ведь вокруг столько волков, которые сразу же разорвут, стоит только высунуть нос на улицу."

Директор запаниковал. На глаза попался стационар и он схватил трубку дрожащими руками, чтобы позвонить охотникам.

"Это они виноваты во всём, вот пусть и позаботятся, отвезут меня в город."

Но телефон молчал. Совсем.

"Неужели уже весь лагерь обесточен? Быстро, быстро они работают."

Сильно хотелось есть. Пётр Петрович открыл холодильник, но там было пусто. Правильно, он специально доедал все припасы, потому что собирался домой. И тут вспомнил, что утром повара приносили бутерброды из столовой, которые он брезгливо зашвырнул в корзину для ненужных бумаг. Сейчас же, выброшенный завтрак пришёлся весьма к стати.

Чавкая от удовольствия, Пётр Петрович вновь выглянул в окно. Ни единой души.

"Сволочи, как они могли? Оставить на произвол судьбы беспомощного человека да ещё кого? Самого главного начальника."

Слёзы потекли по сморщенным щекам, Пётр Петрович никогда не оказывался в подобной щекотливой постановке и совершенно не знал, как ему действовать дальше?

Обычно он звонил в нужном направлении, но нынче телефон не годился в помощники, так что же, на самом деле, делать? Не умирать же здесь, в кабинете?
Директор извлёк ещё одну бутылку янтарного напитка, а уже через несколько минут окружающий мир показался добрым и прекрасным, играя всеми красками радуги и наполнявшим душу счастьем и радостью.

"А чего, собственно, бояться? Присутствовали дети - присутствовали волки, нету детей - нету волков. Логично? Вполне. Так почему бы мне самому не пойти в контору и не блеснуть храбростью? Вот, небось, охотники удивятся, когда я приду к ним, весь такой с претензиями! Как раз и уважение у них добьюсь, а то ведь они трусом меня считают. Я им покажу, кто из нас трус, это мы ещё посмотрим!"

В одной руке саквояж, а в другой початая стеклянная тара дорогого коньяка, из которой он постоянно прихлёбывал, Пётр Петрович зашагал в направлении деревни. Но мужчина никогда раньше не бывал в этих местах, поэтому дороги совсем не помнил. Сюда его привезли на Волге, принадлежащей высокому начальству, и он особенно не всматривался в то, что они здесь проезжали.

С территории Дружбы в Таёжное вела всего одна грунтовка и та: сначала обманчиво сворачивала к реке, а потом, описывая небольшой полукруг, продолжалась прямиком к селению. Но Пётр Петрович выбрал другую накатку, ту, что сразу петляла в требуемом назначении, а на деле - приводила к лесу.

Дойдя до реки, Пётр Петрович изумился.

"Вроде не проезжали реку, когда добирались к лагерю. Впрочем, может просто он не проявил особого участия. Сдаётся, что если перейти водоём, то, вон за той горой сразу начнётся Таёжное."

Подкатив брюки, а туфли предварительно засунув в саквояж, директор форсировал реку и отправился преодолевать горные высоты. Каково же было разочарование чиновника, когда он увидел, что за "покорённой" вершиной выросли ещё несколько. Вокруг только тайга и её глушь, а присутствием человека там и не пахнет.
Присев отдохнуть, Пётр Петрович догадался, что перепутал "маршрут", поэтому чуть погодя придётся заново повернуть к изначальной точке отправления.

Но вдруг, вдали, на противоположном берегу он заметил волков, которые бежали в эту сторону. Не исключено, что серые пока не учуяли человека, но ведь это дело считанных минут, от силы получаса. Директор вскочил и сломя голову понёсся с горы, чтобы хоть как-то укрыться в лесу. Возвращаться назад нельзя, так его звери сразу найдут, а тут, может пронесёт, может минуют эту гору да и всё увенчается успехом.

От того, что мужчина торопился, несколько раз упал, даже потерял портфель, но искать последний в непролазных кустах - не испытывал желания. Недопустимо потеряется такое нужное и важное время.
Кувыркаясь в траве, Петр Петрович случайно обнаружил небольшую расщелину, находящуюся на следующей горе. Мысли тут же сработали: - "Стремиться следует туда, там спасение. Успеть бы. Звери бегают с завидной скоростью и промедление смерти подобно."

Оборванный, с кровоточащими ссадинами, он, наконец, дополз до спасительного убежища и забрался во внутрь.

"Ага, если я сюда проник беспрепятственно, то волки тем более залезут."

Оглядев пещерку, Пётр Петрович, к радости, наткнулся взглядом на большую каменюку, лежащую у основания лаза.

"О, да "квартирка-то" обетованная. Туристы, наверное, здесь проживали. Вон, в углу настил из засохших хвойных лап, и в виде сгоревшей древесины, следы от костра. Но главное - камень, который желательно вовремя поставить на место, то есть, задвинуть им вход."

Пётр Петрович только сейчас ощутил, что в правой руке, по-прежнему, покоится наполовину опорожнённая бутылка коньяка, чудом уцелевшая, если учесть все "сальто" и "кульбиты", перенесённые им во время спуска.

Он бережно поставил напиток богов в сторонку и приступил к ответственному занятию, чтобы обезопасить себя от нападения диких животных. Огромный валун поддавался с трудом, но страх перед действительностью придавал силы.

"Интересно, как они его сюда затащили, ведь наверняка этот булыжник пришлось, кому-то переправлять с самого низа. Но зато молодцы, выбрали тот, что нужно. Смотри, как стал впритирку, как будто век тут находился. Лишь маленькие щелочки вверху, а так, полностью закрыто всё обозрение."

Несчастный мужчина надеялся, что серые пробегут по своим делам и не заметят в их владениях невольное вторжение человека.
Но не тут-то было. Человек оставил слишком много следов и волки учуяли их уже у реки. По ним и прокрались к временному убежищу одинокого и напуганного директора пионерского лагеря Дружба. Но дружить они с ним совсем не собирались и сразу заявили об этом грозным захлёбывающимся рычанием, от которого кружилась голова, а в жилах, от страха, стыла буйная кровушка.


Гл.42


Мужчину трясло от близости хищников, хотя он и знал, что последним к нему не подобраться. Но бесконечные наскоки на преграду, разделяющую их и его, озлобленное рычание, перемешанное с досадой, очень сильно выводило нервную систему из равновесия.

С наступлением ночи стало ещё хуже. Паника и ужас просто разъедали душу. Пётр Петрович иногда прикладывался к бутылке, но это не помогало: сколько он не пил, а, как говорят, ни в одном глазу. Кошмар реальности не позволял отвлечься на что-то другое, каждая клеточка мозга сосредоточилась только на звуках извне.

А потом начался жуткий вой, он пробирался в самое сердце, обливая его новыми порциями, ни с чем не сравнимого страха. Пётр Петрович почти не спал, как тут уснёшь в таких условиях? Казалось, что волки сдвинут камень и тогда от них никуда не скрыться. От одной мысли - погибнуть в страшных мучениях от клыков зверей, всё тело начинало трепетать, как будто к нему подключили электричество.

Но через несколько часов, к своему удивлению, Пётр Петрович обнаружил, что начинает привыкать к такой компании по-соседству, уже и рык с воем его не так пугали. Он даже начал прислушиваться к ним и делать какие-то выводы. Например, не всякий звериный вопль одинаков. Одни тянули жалобно и печально, вызывая, как не странно, чувство сострадания. Но был какой-то отдельный волк, который в свою "песню" вложил столько ненависти и злобы, что невольно закрываешь уши, чтобы ничего не слышать. Вот тебе и звери. Вроде, между собой собратья, а такие разные, вот как и люди.

Когда мужчина понемногу пришёл в себя, то невольно задумался.

"Сегодня я в безопасности, а что будет завтра?
Волкам не журь голова. Водоём рядом, пища в лесу. Они свободны, а значит сыты и их не мучает жажда. У меня же, прямо с утра начнётся болезненное похмелье, а в пещере ни грамма воды. И на дальнейшее, пищи нет тоже. Как долго я смогу вынести такие испытания, день-два? Пусть и больше, но где гарантия, что сюда в скором времени явится помощь? Нету гарантий.
Охотники избавились от детей и теперь плюют в потолок, а кто про меня вспомнит, кому я нужен?
Найдут потом мой скелет да и то, те туристы, которые вернутся сюда на будущий год. И вернутся ли, после всех событий?"

Мужчина глубоко вздохнул, глаза его повлажнели. Но он сдержался. Пусть лучше будет так, чем выйти к хищникам.

"Нет, туда ни за что."


*****


Валерий Антонович, отец Иры, по-прежнему работал в МЧС. Несколько лет назад его повысили в должности, а это давало, своего рода, новые перспективы, то есть, круг нужных знакомств намного расширился. Поэтому новости, о событиях в Таёжном, несмотря на строжайшую секретность, до него всё же дошли.

"Ирка...  -  сразу сработали мысли.  -  Ирка наша снова там. Да что же такое, злой рок, что ли нас преследует?"

Мужчина скрыл от жены все подробности, он вообще не сказал ей ни слова, а на следующий день полетел по уже проторенной "дорожке". Одно успокаивало, что нету жертв да и волков, вроде не такое количество, как в прошлый раз. Ещё удалось узнать, что пионеров уже эвакуировали. Это хорошо, Ирка, стало быть, в безопасности.

Но Валерий Антонович привык доверять лишь своим собственным глазам, а потом уже делать выводы. Хотя, если бы обстояло всё так ужасно, то их службу давно бы предупредили, а то пока молчат. Но лететь всё равно надо, мало ли?
Удобную площадку, недалеко от дома лесника, он заприметил ещё тот раз, поэтому решил приземлиться именно в том месте. А от егеря узнать все подробности.

*****

Утром полил сильный дождь и поездка в город отменилась. Но молодожёны и Ира с Костей, ничуть не расстроились, когда позвонил Павел Михайлович и попросил отсрочку, пока ливень не закончится. Дороги развезло, впереди ничего не видно, мол, куда торопиться, или дней солнечных не будет?

Им очень понравилось в доме у Ивана Игнатьевича, особенно остались довольны рассказами бабы Нюси, а к вечеру она обещала поведать им историю, как в их село приходили дикие собаки.
К обеду тучи рассеялись и небо прояснилось, а час спустя все услышали гул вертолёта.

-   Это папа.  -  сразу догадалась Ира.

Охотники тоже заметили вертолёт МЧС и поспешили к леснику.
Валерий Антонович еле отцепил от себя счастливую Ирку.

-   Всё, дочь, всё, дома поговорим. Неудобно, люди ждут.  -  и направился к группе встречающих. Там были охотники и старожилы Таёжного. После знакомства и общения на главную тему Валерий Антонович неожиданно спросил:

-   А у вас никого нету в горах? Когда пролетал, то видел волчью стаю, они однозначно кого-то караулили. Отбежали в сторонку от издаваемого техникой шума, но потом вновь возвращались к прежней засаде. Я подумал, что там могут быть люди, не зря же хищники там околачиваются.

Игнатьич со старшим в недоумении переглянулись:

-   Странно. А кто у нас там может быть? Молодожёнов спасли, но они только вдвоём плыли.

-   Может директор?  -  предположил Саня.

Михалыч ничего не ответил, но сразу приказал коллегам:

-   Поехали.

-   А разве он не со всеми в город отправился?  -  крикнул им вдогонку лесник.

-   Да мне говорили, что начальник лагеря остался на территории, но я тогда злился на него и не обратил на это внимания. Он даже детей не вышел проводить. К тому же, подумал, что его величество побрезгает сидеть в автобусе, а попросит для себя служебный транспорт.   -  ответил Михалыч.

Вначале завернули в лагерь.

-   Твою мать, всё раскрыто и ни души. Саня, у кого ключ, хоть администрацию примкнуть.

-   Ну ты даёшь, Михалыч! Кто нам доверит администрацию? У него, наверное, и ключи, а у кого же ещё? А что он нам не мог позвонить, откуда мы знали, что так всё серьёзно?

-   Может и звонил, но мы же не всегда на месте. Так, парни, нам пора. Чувствую, наш Пётр Петрович нуждается в помощи. Блин, как он туда дошёл, ведь трусливый, как тот заяц.

Ещё по дороге Михалыч подозревал: вот когда они окажутся у нужной цели, то волков уже и близко там не найдёшь. Так и произошло. Умный вожак, увёл стаю от вооружённых людей.

Охотники поразились смекалке директора, спрятавшегося в пещере и заслонившего вход большим камнем.

-   Это туристам спасибо, я прибыл сюда на всё готовое. Ну и вам, конечно, благодарен. Если честно, то с жизнью уже прощался. Я тут размышлял о некоторых вещах... Знаете, плевать мне на ворчания высокого начальства, потому что дороже человеческой жизни ничего нету. Особенно, если это жизнь ребёнка.

К вечеру с Валерием Антоновичем отбыли Ира с Костей и Таня с Николя, а Петра Петровича лично повёз Павел Михайлович.
Пользуясь моментом, лесник задал вопрос своим друзьям:

-   Ну что, насмотрелись ужасов, теперь не согласитесь со мной жить, да?

-   Ты что мелешь, Иван? Или выгнать нас надумал?  -  первым набросился на него Пантелеевич.

-   Ага. Коли надоели, так и скажи!  -  поддержала Нюська.

-   Никуда мы отсель не поедем. Родились здесь и помрём тоже здесь.  -  закончил полемику Миха.

Игнатьич молча распахнул объятия, ему не терпелось обнять сразу всех.

А охота на вожака волчьей стаи не получилась. Самец, в схватке с диким кабаном, получил смертельные раны и от них вскоре умер. Место лидера занял его сын, который совершенно не разделял взгляды и действия отца, но перечить ему не мог по понятным причинам.

Молодой красавец волк увёл семейство в далёкие непролазные чащобы, но к весне они вернулись и больше никогда не нападали на людей. Наоборот, старались держаться особняком, подальше от человеческих глаз.

В Таёжное, наконец, вернулись мир и спокойствие. Сюда потянулось множество отдыхающих и на следующее лето, в пионерский лагерь Дружба, вновь приехала ребятня. Но руководил процессом отдыха уже не Пётр Петрович. Говорят, отказался.

Самое лучшее, что есть на этой земле - это мир и свобода. Только тогда человек может считать себя поистине счастливым. Как известно, самые большие деньги не в состоянии защитить и уберечь от ужасов войны, даже если эта война с обыкновенной волчьей стаей.