Светлояра захворала сразу же после свадьбы. Лежала на скамье, словно колос подкошенный, да стонала негромко. Свекровь, тётка Шебунчеиха, сперва терпела, а потом почала слова кидать горькие да липкие, точно ил со дна мочажины:
- Разлеглась корова комолая! Ни приплоду от тебя, ни молока, ни шерсти клок - одна маета. И пошто сын мой на тебя польстился? Рыжая, тонкая, мясу бабьего не хватат ни тут, ни там! Разве, что сказки баить умеешь да песни голосить. Так эдакого добра нам и даром не надоть!
Сгорела от стыда молодка, а потом и впрямь загорелась - стала её лихоманка трясти да на трёх кострах жечь, да тьмой смертной стращать. Позвали знахарку из седого бора, Кайалу. Отворили ворота, а ведунья вперёд себя ветку ивовую бросила. Позвали в дом, а Кайала веником полынным крыльцо метёт да приговаривает:
- Хлеб ржаной не в печи печён,
Девий пояс на лоскутья дран,
С горя вдовьего - захребетник-сон,
Злой колдун был сюда не зван.
Крутанулась на пятке, стукнула ладонью по двери, а молодуха ей эхом вторит, посреди лета вьюгой ревёт. Поглядела ведунья в глаза светлые, болью налитые, и говорит:
- На красу такую у всякого голод случится, да не всякий дурное сотворит. Вынул след младёшеньки колдун Михач да свиньям алчным скормил. Выкрал сорочку тонкую с кровью невестушки да в поле ветрам буйным в глотку кинул. Сгрёб золу в подпечке у вдовицы Кикулы да вам под порог насыпал. Да всё с шепотками кривыми, с воем волчьим, со уханьем совиным! Чтоб не пела Светлояра, зарю встречая, чтобы деток не родила - пустой была, чтобы сгинула - углем на колосе.
Она погладила по лисым волосам молодку и неожиданно весело усмехнулась:
- А не бывать тому, чтобы злыдень верх взял! Истопите-ка баньку пожарче да сорочку приготовьте неношену, нестирану.
Уже под вечер повела знахарка Светлояру в жар берёзовый, три веника берёзовых извела да в огород кинула, в трёх водах обмыла тело белое, тремя рушниками цветными обтёрла, а уж потом домой вернула. Отозвала в сторонку Ярослава и наказала ему:
- Волшба была тяжкая, оттого и целить жёнку твою буду долго. Запомни крепко-накрепко - на новолуние станет Светлояра лисой рыжей оборачиваться да три дня по лесам гулять. Да без памяти человеческой, без обычаев людских, без любви к тебе. А после оздоровеет, краше прежнего будет! И так до следующего лета! Вытерпишь, не собьёшься с пути общего - всё у вас ладно да складно потечёт. А ежели станешь в чужие колодцы заглядывать, то дом твой рухнет, жучком источенный. И ни слова никому об этом - ни отцу, ни матери, ни пешему. ни конному!
Она поцеловала Светлояру, одарив её ласковым взглядом, открыла окно и исчезла, выпорхнув сойкой пёстрой, птицей знающей.