Крушение СССР резко усилило влияние западных стран, в особенности США, на российскую экономическую политику. В этих условиях эффективные реформы естественно было бы начать с превращения государственных предприятий в полноценные рыночные субъекты. По мере проведения справедливой приватизации государство могло бы предоставлять собственникам необходимые для рыночного существования полномочия, в том числе и право формировать цены. В этом случае не было бы резкого роста цен и галопирующей инфляции, невиданного обнищания населения. Логика экономических реформ в пост-тоталитарном государстве была продемонстрирована отцом «экономического чуда» в ФРГ Людвигом Эрхардом: вначале демонополизация экономики, затем приватизация. И только по мере формирования в ФРГ рыночного сектора экономики и становления полноценных рыночных субъектов государство постепенно отменяло контроль над ценами. В частности, либерализация цен на энергоносители была проведена только к началу шестидесятых годов. Но так как в планы режима не входило создание эффективной экономики и повышение благосостояния граждан, в России сделано было всё иначе.
Уход от коммунизма мог быть более кровавым, а мог быть и более конструктивным. Объективная историческая потребность продавилась в августе девяносто первого через наличные субъективные факторы, главным из которых было состояние элит, которые были детищами коммунистических десятилетий террора и лжи. Перефразируя «гения всех времён и народов»: а где мы вам возьмём другую элиту?! Конечно же, как всегда в истории плодами народного порыва воспользовались наиболее шустрые и циничные из правящих групп, – а где в революциях было иначе!? У нас всё усугубляется тем, что дети, внуки и наследники унаследовали большевистскую ограниченность и радикализм сознания, апломб непрофессионализма… Новым был прорыв шкурных интересов правящего слоя, ранее сдерживаемых коммунистической идеологией и репрессиями.
«Либерализация цен» по Гайдару не имела к подлинной либерализации экономики никакого отношения. Отмена контроля государства над ценами в условиях монополистической полугосударственной-получастной экономики, когда в стране не сформировались субъекты рыночных отношений, могла привести только к невиданному взвинчиванию цен монополиями, разрушению экономического уклада, (вырвать ядерные клыки у коммунистического монстра), разорению большинства граждан страны, что лишало их всех возможностей участвовать в экономических реформах (одна из основных целей «реформаторов» – допустить к разделу государственной собственности только «своих»), резко ускорило расхищение государственного капитала новым правящим слоем. Приватизация по Чубайсу оказалась распределением государственной собственности номенклатурой, представители которой по своему происхождению и профессиональным навыкам не были способны стать эффективными собственниками. Получил невиданные возможности для обогащения теневой и криминальный капитал. Это не могло не привести к длительному периоду перераспределения собственности, в ходе которого значительная часть производительных сил оказалась рассеянной и парализованной. От «народной» приватизации была отторгнута большая часть общества.
Криминально-воровскую сущность «народной приватизации» признал её автор А.Б. Чубайс: «В этой политической реальности, при этом выборе, глубоко понимая все его изъяны, мы видели, что ваучеры – это единственный способ… Альтернатива хуже. Политика – искусство реального. Точка… В чём главная претензия российского народа к приватизации? Она описывается одним словом: несправедливая. Абсолютно правильная, справедливая претензия. Наша приватизация была совсем не справедливая. Но настаиваю я лишь на том, что альтернативы “справедливая/несправедливая” не было. Была альтернатива “несправедливая/чудовищная”. Что это означает в переводе на социальные последствия? Да очень просто. Все не любят приватизацию, она несправедливая, но терпят. А была бы она чудовищная, – кровью бы мы все умылись. Вот и всё. В чём политическая конструкция? Политическая конструкция в том, что мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили. Именно это предотвратило кровь. Потому что если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы её всё равно взяли. Только они бы её взяли вообще без каких-либо легитимных процедур. А так они её взяли с легитимными процедурами. И это, как это ни смешно, придало некоторую политическую стабильность конструкции».
Плюс приближённые: комсомольский молодняк – распорядители финансов, – будущие олигархи. Из подобных субъектов известными легитимными процедурами формировался правящий слой номенклатурного капитализма начала девяностых, олигархического капитализма конца девяностых. Такая вот стабильная конструкция, от которой Россию трясёт до сих пор. Поскольку во всех посткоммунистических странах Европы приватизация проводилась по эффективному сценарию, корреспондент спросил у Чубайса: «Где ещё приватизация осуществлялась подобными методами?» Подумав, «реформатор» ответил: «Кажется, в Албании». То есть, реформаторы сознательно предоставили все возможности для разграбления собственности бандитам, секретарям обкомов, директорам заводов, и главную задачу власти видели в легитимации преступного захвата собственности. Через два десятилетия Чубайс не смог назвать ни одного примера чудовищной приватизации (от которой он «спасал» Россию) в посттоталитарных странах – то есть, таковой не оказалось в природе. В то же время можно привести множество примеров успехов справедливой приватизации, – начиная с послевоенной ФРГ.
Чубайс лгал во всём, – это не предотвратило кровь: народная приватизация вызвала перманентный передел собственности с убийствами предпринимателей вот уже два десятилетия, кровавый расстрел российского парламента в 1993 году, не в последнюю очередь и чеченские войны. Многие из современной жизни коренится в тогдашних «реформах». Легитимировав тогда всероссийское преступление власть до сего дня законодательно совершенствует методы захвата собственности у предпринимателей чиновниками и силовиками: рэкет девяностых из бандитского преобразовался в крыши силовиков, криминальные ограбления предпринимателей развились в чиновничьи рейдерские атаки на успешные фирмы и предприятия, – через суды, по закону, а не по понятиям.
Дилетанты в экономике (ибо профессионализм не позволяет догматически отвергать альтернативные варианты, не рассматривая или даже не ведая об их существовании: «мы отвергали критику…») маниакально запустили механизм разрушительной экономической реформы, не считая нужным (с дилетантским же апломбом и высокомерием) задумываться о её последствиях в остальных сферах жизни общества и государства: «А мы вообще в эту сторону не двигались, потому что мы экономисты. Мы занимались переходом из плана в рынок. Попутно, если оставалось время, переходом из авторитаризма в демократию. А вот тут еще, понимаешь, нужно что-то делать с этим созданием национального государства и развалом империи, а мы тут как-то не очень… Мы совсем плохо этим занимались, особенно в социальном срезе, в ментальном срезе, мы этим занимались исключительно в экономическом срезе – как осуществить финансовую стабилизацию в стране с пятнадцатью эмиссионными центрами. Это была совершенно жуткая тема. Ну, там и внешнеэкономическая политика, конвертация рубля и т.д. Это были сложные вещи. Мы очень мало погружались в миграционные последствия, в политические последствия… Все эти финансово-бюджетные, социально-экономические срезы реформирования мы видели, а вот 25 миллионов русских за рубежом, и национальная уязвлённость от потери империи – сюда мы вообще не двигались» (А.Б. Чубайс). Чубайс и компания уже тогда сознавали, что их реформы приведут страну к глобальным катаклизмам, при которых «в принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле». Если это не преступная политики, что тогда преступление?
Что приобрела Россия за десятилетие радикальных экономических реформ? «Форсированная приватизация дала российскому бюджету меньше 9 млрд. долларов (это в 12 раз /!/ меньше, чем от своей приватизации получила Боливия: больше 90 млрд. долларов). Появление узкого слоя «олигархов». Обвальное падение уровня жизни миллионов россиян. Среднемесячную зарплату, равную 183 долларам США (при этом зарплата 10% работающих по найму россиян составляет 20 долларов в месяц). Падение доли оплаты труда в валовом внутреннем продукте в 2,4 раза. Теневую экономику, адекватную 25% официальной. Колоссальные межотраслевые диспропорции в зарплате (от 22 275 рублей в газовой промышленности, что в десять раз выше прожиточного минимума, до 2042 рублей в сельском хозяйстве, что почти на 200 рублей меньше прожиточного минимума). 3,5 миллиона бомжей. 1,2 миллиона уличных проституток, 5 миллионов беспризорников (больше, чем в послевоенный 1947 год). Утрату целых научных направлений в оборонной промышленности, физике, химии, биологии, археологии, истории. Угрозу депопуляции. Коррупцию, превратившуюся в серьёзную угрозу национальной безопасности» (В.Н. Руденкин).
Результаты подобных «реформ» оказались бедственными. Были разрушены отечественное производство, наука, прекратилось развитие высоких технологий и воспроизводство квалифицированных кадров. Треть научных кадров – наиболее дееспособных – работает за границей. Значительная часть наиболее ценных научных разработок продана на Запад за бесценок. Всё это подрывает обороноспособность России. Россия стала источником сотен миллиардов долларов прямых и косвенных инвестиций в экономику западных стран – за счёт бегства капитала, а также невыгодного перераспределения сырьевых, человеческих ресурсов и научных разработок. Невиданное обогащение малочисленной группы не могло не привести к обнищанию большинства населения страны. Подобные «реформы» отводят России роль страны, производящей сырье и энергию, накапливающей вредные отходы, страны с бедствующим и деградирующим населением. В результате впервые после Великой Отечественной войны в России начался процесс сокращения населения – примерно миллион в год.
Что подвинуло Ельцина и его окружение на действия, несущие стране и народу новые бедствия? Основные психологические установки и профессиональные навыки Ельцина сформировались карьерой партаппаратчика. Назначение и деятельность партийного номенклатурщика мало связаны с жизненными нуждами подведомственной территории или организации, его карьера определяется законами функционирования партийно-бюрократической машины. Борьба за политическое выживание в номенклатуре культивировала раболепие перед вышестоящими, жёсткость и грубость по отношению к нижестоящим, перманентные интриги, декларирование идеологических догм при идейной беспринципности (что позволяло быстро менять позиции по мере изменения генеральной линии партии), стремление примкнуть к господствующему клану, серость и безликость (чтобы не раздражать идеологический контроль), руководство по циркулярам сверху. Этими качествами в избытке обладал Ельцин, который, будучи высокопоставленным партийным функционером, верой и правдой служил коммунистическому режиму, в частности, с энтузиазмом рушил храмы в Свердловской области и приказал уничтожить дом Ипатьевых, в котором была расстреляна семья императора Николая II. На Пленуме ЦК КПСС в 1988 году в ответ на обвинения со стороны высшего партийного руководства Ельцин признал их и покаялся. Опальный номенклатурщик, проявивший раболепие и беспринципность, вызвал жалость у столичной интеллигенции и был наделён ореолом мученика. Помимо этого он проявил безудержную жажду власти и способность к аппаратной интриге (менее всего в партийных кабинетах обучали политике как искусству управления государством).
Полная беспринципность проявилась в поспешной смене лозунгов. Все «демократы» сохраняли партбилеты до тех пор, пока это было выгодно. Демократический жаргон был усвоен с такой же лёгкостью, с какой совсем недавно использовалась коммунистическая риторика. Сознание же и политические инстинкты остались большевистскими: до основания всё разрушить, чтобы строить очередную утопию, кто не с нами, тот против нас… На этом Ельцин обошёл своего основного конкурента – более нравственного Горбачёва, который не решался явно игнорировать действующие законы и манипулировать Конституцией. Ельцин побеждал политических оппонентов, нанося неожиданные удары, вербуя противников, попирая нравственные и правовые нормы, проявляя мелочную мстительность. Но каждая его победа – это очередной удар, разрушающий Россию.
После развала СССР команда Ельцина приступила к созданию социальной и политической базы нового режима. Из возможных вариантов экономической реформы был выбран тот, который наиболее способствовал формированию класса избранных – верной опоры режима. Новая правящая номенклатура сложилась из альянса «бывших» – партийно-комсомольского актива и новоявленных «демократов». Губернаторы и «представители» всех рангов начали создавать коммерческие структуры, получающие через них же льготные условия, «отписывать» на родственников и близких земли и недвижимость. В слой избранных попадают и те коммерческие структуры, которые принимают условия коррумпированной связи с новой номенклатурой. В так называемом рынке серьёзный первоначальный капитал можно было получить только через централизованно-бюрократические связи: партийные или комсомольские деньги, льготные кредиты, лицензии на распродажу природных ресурсов, распределение западных кредитов, допущение к приватизации предприятий, недвижимости...
Режим не ведёт борьбы с организованной преступностью, чем создаёт для криминального капитала невиданно благоприятные условия. Львиную долю прибыли скрывают и коммерческие торговые структуры. Ещё одна группа, входящая в слой избранных, – представители зарубежного авантюристического капитала. Для инвестиций солидного капитала в производство условий не создаётся. Экономика искусственно задерживается на этапе торгового и финансового капитала, когда самоубийственны всякие инвестиции в производство. Зона сверхприбылей – это торговые и финансовые спекуляции, особенно выгодные при зарубежном участии.
Таким образом, логика и направленность экономических «реформ» диктовались шкурными интересами правящего слоя. Избранные стремятся к тому, чтобы принятые меры были быстрыми и необратимыми. Псевдолиберальной риторикой прикрывается деятельность по грандиозному расхищению национального достояния узкой группой за счёт невиданного по темпам и масштабам обнищания большинства. Припавшие к этой кормушке будут защищать режим всеми силами. Таким образом, слой избранных объединен стремлением к безудержному обогащению и бесконтрольной власти.
В приближённые допущена предварительно обездоленная интеллигенция – за пропагандистское оправдание режима. Журналистский корпус – за раболепную службу – на сытых хлебах. Но часть гуманитарной «элиты» продалась за право показывать кукиш не в кармане, а на глазах у всех, за «свободомыслие на темы секса и прочей неполитической мишуры» (фраза из газеты того времени). Многие – за свободу рук в лавочном бизнесе: сдаче в аренду площадей музеев, театров, библиотек, приобщении к всеобщей торгашеской одержимости. Режим стремится привлечь на свою сторону молодежь – культивированием безответственного образа жизни. По признаку верности фильтруется руководство силовых структур.
В результате необольшевистские реформаторы принудили народ ненавидеть слова «демократия» и «либерализм», ибо социально обездоленные и национально униженные неизбежно отбрасываются в мировоззренческие крайности, противоположные лозунгам обмана. Поэтому «отцы» всплесков шовинизма и экстремизма – Ельцин, Гайдар, Чубайс…