Северное сияние

Глава 1. Как все начиналось

-Мам, ты еще не спишь? Мам, пойдем скорее, там северное сияние!

-Саша, ты почему еще не в кровати? Ты видела, сколько времени? Тебе же завтра в школу.

-Я лежала с закрытыми глазами и не могла уснуть, а потом я на минутку открыла их и увидела, что за окном все небо светится розовым и красным! Мамочка, там северное сияние, правда. Пойдем посмотрим!

-В наших краях не бывает северного сияния. На то оно и северное, что происходит на Севере.

Мама встала с кровати и подошла к окну, отодвинула штору и сонно протянула: “Ого, это и правда похоже на северное сияние”. Мы вместе посидели у окна несколько минут, смотря на небо, излучающее свет. Она тихонько гладила меня по волосам, а потом отправила меня обратно в кровать, а сама пошла к папе на кухню, чтобы ему тоже показать северное сияние.

Я легла в кровать, оставив штору немного приоткрытой, чтобы можно было смотреть на небо прямо из кровати. Я прищурила глаза, чтобы мама не поняла, что я не сплю, если зайдет ко мне. Я еще долго смотрела, как небо меняет цвета, и слышала, как о чем-то говорят мама и папа на кухне. А потом я все же уснула и сама не заметила как. Этой ночью мне снилось, что все вокруг стало сиять ярким светом: и школа, и деревья, и Кузя (это наш пес), и даже я сама.

На следующий день был понедельник, и я пошла в школу и всем рассказала, что видела северное сияние. Сначала ребята мне поверили и выспрашивали у меня, как все было. А некоторые вообще не знали, что такое северное сияние. Я им объяснила, что небо было разных ярких цветов. Красное, розовое, голубое. А потом пришел Вася и сказал, что у нас не может быть северного сияния, и что оно вообще зеленое, а не розовое. Я сказала, что видела все своими глазами, а он ответил, что я обманщица или дура, или и то, и другое сразу. Вася - главный хулиган в нашем 3 классе, поэтому с ним никто не спорит, его все боятся. Поэтому весь класс стал дразнить меня обманщицей, потому что так Вася сказал. Это было обидно, но я не расплакалась. Просто молча ушла в туалет. А потом ко мне пришла Оля и сказала, что верит мне, и что я не обманщица. Оля - моя лучшая подруга.

Зато потом на уроке учительница спросила весь класс, смотрел ли кто-нибудь вчера вечером в окно. И рассказала, что вчера на небе было свечение похожее на северное сияние. В классе начался гул, ребята оборачивались на меня и говорили, что я была права. Несколько человек тут же стали хвастаться, что они тоже видели сияние вчера. Вася ни разу не посмотрел на меня за весь оставшийся день, но я все равно чувствовала, что я его победила.

Этим вечером мы с мамой долго ждали возвращения папы с работы. Папа у меня работает инженером, а мама учителем. Чем занимается папа на работе я не знаю, он меня ни разу с собой не брал. А с мамой мы каждый день ходим в школу. Я там учусь, а она работает. Мама учит детей биологии - это про то, из чего состоят растения, животные и человек. В 5 классе я тоже буду ходить к маме на уроки биологии, а пока у меня таких уроков нет. Но я все равно иногда захожу к ней в класс на переменах. В этом году она сказала, что я уже достаточно взрослая, и должна называть ее при других детях по имени и отчеству - Анна Леонидовна, а не просто “мама”. Мама она дома, а здесь она учитель, и обращаться к ней нужно, как к учителю. Мне было неловко называть ее Анной Леонидовной, ведь раньше я так никогда не делала, но потом я привыкла. Я представляла себе игру, как будто мама на время уроков забывает, что я ее дочь, а я об этом знаю. Поэтому я должна подыгрывать ей и изображать обычную девочку. Работать учителем - это здорово. Я сама стану учителем, когда вырасту.

Хоть я ни разу не была у папы на работе, и не знаю, чем он занимается, мама мне говорит, что у папы очень важная и ответственная работа. Из-за его работы мы даже переехали из другого города 2 года назад. Сейчас он работает на заводе. Папа у меня строгий, потому что начальник, ему нужно руководить другими людьми на работе - это так мама говорит. С работы он иногда приходит поздно, тогда мама ждет его на кухне. А потом он приходит домой, кушает, рассказывает мне и маме, что произошло за день, надевает очки и садится читать газету или книгу. Папа может читать до позднего вечера, когда я уже ложусь спать. Моего папу зовут Владимир Алексеевич, но я его зову просто папа, ведь он не учитель в моей школе.

А меня зовут Александра Владимировна. Хотя меня так почти никто не называет, потому что я еще маленькая. Иногда папа называет меня так, когда хочет в шутку поругать за что-то. А мама говорит: “Вот станешь учителем, тогда будут тебя звать Александра Владимировна, а пока ты просто Санька”.

Мне 9 лет и в этом году я пошла в 3 класс. Мне очень повезло, потому что я живу недалеко от школы - мы с мамой доходим до нее за 10 минут. Папа говорит, что в нашей школе учатся дети из соседних деревень, поэтому некоторым приходится идти до школы несколько часов. И зимой тоже. Ужас.

Этим вечером мы с мамой выпили чаю и съели по конфете. Посидели немного на кухне вместе, а папы все не было. Мама волновалась, потому что папа обычно всегда приходит домой до 9 вечера, а тут не пришел. Она отправила меня умываться, а после велела идти спать. Я спросила, можно ли мне почитать перед сном 10 минут, она разрешила, но мне показалось, что она и не слышала мой вопрос, такая она была задумчивая.

Я почитала книгу, а потом лежала в кровати, пытаясь уснуть, но у меня никак не получалось. Я тоже немного волновалась, что папы нет. Подумала, а что, если он потерял память: забыл как выглядит мама, забыл, где мы живем. И нас с Кузей тоже забыл. Я подумала об этом и тихонько всплакнула из-за того, что мне стало жалко нашего папу. Я плакала тихо, как мышка, чтобы никто меня не услышал. Мама не заходила ко мне в комнату и вообще похоже не вставала с места до 11 часов ночи, когда дверь открылась и вошел папа. Это я поняла по звукам из прихожей. Мне очень захотелось выйти в коридор и обнять папу, но я притворялась, что сплю, и вставать было нельзя. Поэтому я просто слушала, о чем говорят родители.

-Вова, что случилось, где ты так долго был? - это мама спросила папу.
-Чэпэ. На производстве проблемы. - это папа ей ответил. У него был строгий голос.
-Что такое? Какие проблемы, родной?
-Может дашь мне сначала войти, а потом уже… - папа сказал это грубо, а потом немного помолчал и добавил - там трудная ситуация, пойдем посидим.

А потом родители ушли на кухню, стал шуметь чайник, и я больше почти ничего не слышала. Я не знала, что такое чэпэ, но папа говорил об этом так, как будто это что-то очень плохое. А еще он говорил: “Проблемы”. Это мне понятно, проблемы - это плохо. Знать бы только, какие проблемы. Бабушка мне раньше говорила: нет такой проблемы, от которой нельзя спастись песней. А потом она начинала петь, а я стеснялась, потому что я петь не люблю. А сейчас я не видела бабушку уже очень давно, с тех пор, как мы переехали. И мне вдруг стало совсем грустно. От того, что я давно не видела бабушку, от того, что у папы чэпэ и проблемы, от того, что мама весь вечер волновалась. И я снова заплакала, и плакала, пока не начала засыпать окончательно. А в голове крутилось: только бы мама с папой придумали песню, которая спасла бы нас от проблем.

На следующий день, по пути в школу, я спросила у мамы, что значит слово чэпэ. Она тут же остановилась и посмотрела на меня сердито, а потом спросила: “Ты что, вчера подслушивала наш с папой разговор? Разве ты не знаешь, что это верх неприличия?”. По моему плану она должна была спросить меня, откуда я знаю это слово, а я бы ей ответила, что слышала его в школе. Но она спросила меня прямо в лоб про их разговор с папой, и я не смогла выкрутиться. Мне стало очень стыдно, и я промолчала в ответ. Мама молча смотрела на меня, сжав губы и нахмурив брови. И я вдруг почувствовала, что мама не только злится на меня, а еще и чего-то боится. Я видела, что под злым лицом у мамы скрывается грустное лицо. Я иногда вижу то, что другие не видят. Поэтому мама говорит, что я очень умная девочка. Но сейчас я, конечно, сделала глупость, спросив про чэпэ.

Мы стояли сбоку от дорожки, ведущей в школу. Мама еще немного посмотрела на меня, потом тяжело вздохнула, прикрыла глаза и провела рукой по лицу так, как будто очень устала. Она чуть нагнулась ко мне и посмотрела мне в глаза уже совсем другим, спокойным взглядом. Мама спросила у меня: “Саша, что еще ты слышала вчера из нашего разговора?”.

Я подумала и сказала, что слышала еще про то, что у папы какие-то проблемы, а больше ничего не слышала. И что я не специально подслушивала, а просто случайно услышала, как пришел папа, и все. Мама слегка улыбнулась, но глаза у нее были грустные. Она сказала: “Уроки начнутся только через 20 минут. Пойдем, посидим немного на скамейке и поговорим”. Я кивнула.

Обычно мы никогда не сидим на скамейке по пути в школу, мы всегда приходим заранее перед началом уроков и расходимся - мама в свой кабинет, я - в свой. Но сегодня мы пришли в школу за пару минут до звонка, я едва успела снять пальто и дойти до класса. Пока мы сидели на скамейке, мама рассказала мне нечто важное. Это она сама так сказала: “Я расскажу тебе нечто важное”. Мама сказала, что у папы на работе случилась проблема, произошла большая авария. И так как папа инженер, он будет много времени проводить на работе, чтобы решить проблему и устранить аварию. И возможно, нам придется переехать ненадолго отсюда. Я еще раз спросила маму, что все-таки такое чэпэ. Она мне объяснила, что это то, что не должно было случаться, но все же случилось. Чрезвычайное происшествие. А еще мама попросила меня не рассказывать об этом в школе. Потому что это секрет, и папу могут сильно наругать на работе, если я буду кому-то рассказывать про их проблемы.

По правде говоря, я не совсем поняла, о какой проблеме говорила мама. Похоже, мама и сама не слишком хорошо знала, что за авария случилась у папы. Это знает только папа, ведь он на работе начальник и инженер. За весь день я ни слова ни сказала никому в школе, как и просила мама. Я чувствовала, что это очень серьезная и ответственная задача - не проболтаться.

Следующие несколько дней я папу почти не видела. Только если с утра, когда он уже уходил на работу. А вечерами он возвращался, когда я уже сплю. Он со мной почти не разговаривал, только здоровался, и выглядел очень строго. Обычно он бывал то строгим, то добрым. Когда он бывал добрым, мы с ним играли в города, или он рассказывал мне анекдоты. Последние дни такого не было. Мама тоже изменилась. Она выглядела растерянной. Один раз засмотрелась в окно на кухне, и у нее подгорела картошка. Когда она это заметила, то всплеснула руками и бросилась ее перемешивать, но от нее уже шел дым и запах горелого. Она убрала сковородку на соседнюю плитку, села на стул, обхватила голову руками и сказала: “Только этого не хватало”.

А еще в школе ребята стали секретничать про аварию. Я слышала, как один что-то говорил второму, а потом добавлял: “Передай другому”. Сначала я напугалась, что это кто-то мог подслушать наш с мамой разговор, и что я буду виновата, что все узнали про чэпэ. Но потом на уроке учительница подняла с места Васю и спросила, он ли распространяет по школе слухи про аварию. Вася ей ответил, что это не слухи, и скоро все, кто живет в нашем городе облучатся и умрут. Я не знаю, что значит “облучатся”, но весь класс зашумел, а Марина Викторовна (это наша учительница) стукнула линейкой по столу, так что все даже замолчали, потому что она обычно очень спокойная и добрая. Она сказала громким голосом: “Чтобы я больше этого не слышала! Дневник немедленно!”. Вася сказал: “Да пожалуйста!” - и подал ей дневник. А она сказала: “Какой нахал!” - и что-то написала в дневнике.

Потом весь урок вместо того, чтобы заниматься умножением и делением, Марина Викторовна рассказывала нам, что все в порядке, что никто не умрет, а Вася просто все сочиняет. А еще она строго запретила нам обсуждать эту тему. Сказала, кто будет распространять эту гадкую ложь, тот никогда не сможет стать пионером и может вылететь из школы.

Я окончательно запуталась. Мама говорила мне, что на заводе была какая-то авария, а Марина Викторовна - что это гадкая ложь. Что же получается: маме тоже наврали про аварию? Но ей об этом рассказал папа, а он сам работает на том заводе, где была авария, значит он не может ошибаться. И врать папа не станет. Может быть Марина Викторовна не знает про аварию? Но зачем тогда она так уверенно сказала, что ничего не происходило и все в порядке?

Этим вечером папа пришел не так поздно, как раньше, и я решила спросить про аварию у него напрямую. Ведь он инженер и начальник, он точно должен все знать. Я сидела на кухне, пока папа ужинал. Он смотрел в свою тарелку с борщом и не поднимал глаза на меня. Я дождалась, когда мама ушла в другую комнату и попросила у него: “Папочка, расскажи, пожалуйста, это правда, что у тебя на заводе случилась авария”. Ложка с супом, которую он нес ко рту, застыла в воздухе. Он молча перевел взгляд на меня, и я тут же пожалела, что спросила его об этом. Он опустил ложку в суп и не отрывая взгляд крикнул: “Аня!”. Мама сразу прибежала на его крик.

-Аня, зачем ты впутываешь ребенка во взрослые проблемы? - папа теперь сверлил взглядом маму, а не меня. Каждое слово он говорил с паузами, как если бы мама плохо понимала русский язык.

-Саша сама слышала, как ты сказал про чэпэ на заводе. Мы не должны от нее скрывать. - мама говорила уверенно, но я все равно еще раз пожалела, что спросила у нее про чэпэ.

-Папа, я слышала про аварию в школе. Это Вася всем разболтал. Мама тут ни при чем. - я решила отвлечь внимание папы на себя. Думаю, это благородный поступок.

-И что же говорил ваш Вася? - похоже, что мой план сработал, потому что папа спросил об этом с большим интересом.

-Он сказал, что на заводе случилась авария…

-И все?

-И еще, что все, кто живет у нас в городе, скоро облучатся и умрут.

-А что же сам Вася? Он не боится облучиться и умереть?

-Вова! - это мама попыталась прервать папу, но он, даже не глядя на нее, жестом остановил ее. Мне вдруг стало очень страшно.

-Так что насчет Васи?

-Ну… Вася живет в соседней деревне. Наверное, он не боится…

-Саша, послушай меня внимательно, - папа стал выглядеть добрее, - на заводе случилась авария, это правда. Но все люди живы. Видишь, вот он я, сижу рядом с тобой, живой-приживой. Может только уставший. Ваш Вася дурак, он только всех пугает. Ну вот как ты думаешь, если бы авария была такой опасной, как он говорит, мы бы еще жили здесь? Я бы продолжал ходить на работу? - я неуверенно помотала головой, - Правильно, государство уже бы давно позаботилось о нас, если бы нам что-то угрожало. Поэтому, никого не слушай и не волнуйся. Все будет хорошо.

-Обещаешь?

-Обещаю.

Я услышала, как за моей спиной хлопнула кухонная дверь. Мама молча ушла в ванну, закрылась там, а потом очень долго не открывала и не отвечала на мои вопросы. В тот день я легла спать неумытой. Ночью мама подошла ко мне, чтобы поцеловать. Я уже спала, но от ее прихода проснулась. У мамы было горячее лицо и от нее пахло мылом. Я сквозь сон прошептала: “Что такое облучиться?” - а она ничего не ответила, только погладила меня по голове и велела спать.

Всю эту неделю я ходила в школу, и хоть учительница строго запретила обсуждать тему аварии, потому что она говорила, что аварии не было, а все же я видела по другим детям, что происходит что-то не то. Я видела, что все хоть и молчат, но каждый бы хотел, чтобы другой заговорил. Я и сама хотела бы. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал Марине Викторовне, что авария все же была. И чтобы все дети стали поддерживать, что да, мы тоже слышали. И может тогда я бы сказала, что мой папа работает на том самом заводе, и что он рассказывал мне, что авария и правда была, но это не так страшно, как говорил Вася. И тогда бы Марина Викторовна нам поверила, и не стала бы ругаться. Но пока никто не решался ничего сказать, и я молчала, как остальные. А еще несколько детей перестали ходить в наш класс и моя подруга Оля тоже. Без нее было грустно.

Выходные прошли совсем скучно. Мама целый день занималась домом или читала газеты и совсем не обращала на меня внимания. Я играла с Кузей, читала книжку и делала уроки. А папа был на работе в субботу и воскресенье. Он никогда раньше не работал на выходных, а в этот раз работал.

В воскресенье папа пришел с работы, и они с мамой долго разговаривали на кухне. Они говорили очень тихо, я ничего не слышала из своей комнаты. А потом папа позвал меня к ним. Я пришла и села за стол. Я почувствовала себя неловко, потому что на меня смотрели одновременно мама, папа и Кузя, сидевший на полу в углу кухни. Я поняла, что сейчас будет обсуждаться что-то важное. Папа начал говорить:

-Саша, ты уже достаточно взрослая, поэтому мы с мамой хотим рассказать тебе о том, что происходит. Это серьезный разговор, и не всё в нем может быть тебе понятно, поэтому ты можешь задавать мне вопросы, а я буду отвечать на них. Договорились?

-Договорились.

-Как я тебе уже говорил, на заводе, где я работаю, произошла авария. Если точнее, то произошел взрыв в хранилище отходов. - папа сделал паузу на этих словах, как будто бы ожидая, что я что-то спрошу. И я спросила первое, что пришло в голову.

-Почему произошел взрыв?

-В этом я и пытался разобраться, - папа тяжело вздохнул, - скорее всего не сработала система охлаждения. Емкость с отходами нагрелась до критической температуры, и случился мощный взрыв. Это было в прошлое воскресенье, рабочих было мало и, к счастью, никто не пострадал.

Папа опять немного помолчал, ожидая, что я задам вопрос, но мне ничего не приходило в голову, и я тоже молчала. Поэтому он продолжил:

-На завод приезжали разные специалисты. Наблюдали за происходящим, измеряли показатели, оценивали возможные последствия. Начальник завода сегодня сообщил всем, что находиться здесь больше небезопасно.

-Но ведь ты начальник завода, пап?!

-Я главный всего в одном отделе, но не на всем заводе. - он немного задумался, и я кивнула в ответ, чтобы показать, что я все поняла. -Так вот. На чем я остановился… Находиться здесь больше небезопасно. И я не только о заводе. Жить вблизи тоже может быть опасно.

-Потому что мы можем облучиться?

-Да, Саша, поэтому.

-А что значит облучиться?

-Когда произошла авария, в воздух попали маленькие частицы. Наподобие пыли. Они могут оседать на нашей одежде, на теле, попадать внутрь через дыхание. Эти частицы могут быть вредны. Если на человека попадет слишком много такой пыли, то он может заболеть. Про такого человека можно сказать, что он облучился.

В тот момент мне показалось, что у меня чешется все тело и особенно нос. Захотелось перестать дышать совсем, но без воздуха нельзя, поэтому я стала дышать понемногу, маленькими вдохами. Я очень боялась облучиться.

-И что же нам делать? - я спросила это у папы, а потом посмотрела на маму. Она сидела, опершись головой на руку, как делают люди, когда они очень устали. Лицо у нее было бледное и совсем растерянное. Я поняла, что у нас и вправду большие проблемы, раз мама такая несчастная. Мне хотелось, чтобы папа смог ее чем-то успокоить и развеселить.

-Завтра нас будут эвакуировать. Приедут специальные машины, мы сядем в них, и нас увезут в новый дом, где мы будем жить. Там будет безопасно.

Я поначалу обрадовалась, потому что я очень люблю ездить на машинах. Еще я обрадовалась, что нас увезут туда, где будет безопасно, и у нас там будет новый дом. Но мама почему-то не стала радостнее после папиных слов. Она только прикрыла глаза и продолжала так сидеть. И тут я вспомнила кое-что, что папа с мамой мне говорили про наш город.

-Но ведь из нашего города нельзя выезжать! Вы же мне сами всегда говорили.

-В обычное время нельзя, но тут особый случай. - папа как-то особенно выделил слова “особый случай”. Меня охватило волнение.

-А когда нас будут авакуировать? После школы?

-Правильно говорить - эвакуировать, через “э”. - это первый раз за весь вечер что-то сказала мама. Она говорила это, не открывая глаза.

-Ты завтра не пойдешь в школу. Я пока не знаю, в какое время за нами приедут, но мы все вместе будем сидеть дома и ждать этого момента. - это снова папа сказал.

-А другие дети, они тоже завтра не пойдут в школу?

-Я не знаю.

-А мама тоже не пойдет?

-Мама останется дома, с нами, я же говорил.

-А как же уроки, что если дети придут к ней на уроки завтра? Ее могут наругать.

-Не волнуйся за маму. Все будет нормально.

-А как я дальше буду ходить в школу? Мне придется, как детям из соседних деревень, ходить в школу пешком по несколько часов? И зимой тоже?

-Саша, ты больше не будешь ходить в эту школу. Мы уедем далеко отсюда. Соседние деревни тоже будут эвакуировать. Школу, скорее всего, временно закроют, потому что в нее некому будет ходить. Это ясно?

Папа говорил это уже не так спокойно, как раньше, он немного волновался. Похоже, ему надоели мои вопросы. Но ведь он сам говорил, что если что-то будет непонятно, спрашивать...

-Да, ясно. - я сказала так, но на самом деле не очень могла понять, как это школа не будет работать.

-Вот и хорошо. Скажи, ты все поняла, что я тебе сказал?

-Да, все.

-Тогда иди к себе в комнату, пожалуйста, и подготовься ко сну. Завтра нас ждет важный день.

Я уже встала со стула и направилась к себе в комнату, как меня одернул папа и сказал мне вслед:

-И самое главное. Саша, никто не должен знать о нашем с тобой разговоре. Ты не должна говорить об аварии, облучении и нашем городе ни со знакомыми людьми, ни с незнакомыми. Это вопрос нашей безопасности. Пообещай, что никому не скажешь.

-Обещаю, пап.

Папа кивнул в ответ и отвернулся от меня. Это означало, что я могу идти к себе. И я ушла в свою комнату, а за мной проследовал Кузя. Потом я расправила кровать, умылась и легла. Я лежала на краешке кровати, свесив одну руку, и шёпотом говорила с Кузей, гладя его лохматую голову. Я рассказала ему, что завтра важный день, будет эвакуация. Что нас увезут в новый дом в другом городе, и что возможно, мы даже сможем увидеться с бабушкой, если из нового города можно будет выезжать. Бабушка не видела Кузю, потому что мы взяли его к нам жить всего год назад, когда уже жили здесь.

Меня волновало несколько вопросов из-за которых я не могла уснуть. Во-первых, я не знала хватит ли машин, чтобы эвакуировать весь город. Ведь он довольно большой и тут живёт много людей. Во-вторых, я все же переживала из-за школы. Вдруг её все же не закроют, и нас с мамой там потеряют.

Я решила, что задам эти вопросы завтра маме. По крайней мере, про школу точно нужно спросить у нее, ведь она в этом понимает лучше папы. А вот про машины надо будет узнать у папы. Я ещё немного подумала о завтрашней эвакуации и уснула. А ночью часто просыпалась, как это бывает, когда на следующий день тебя ждёт что-то важное.

Утром мы все остались дома, как папа и обещал. Это было странное ощущение, как будто какой-то большой праздник, из-за которого рабочий день стал выходным, но только никто не радуется. Праздник без праздника.

Позавтракали мы молча. Хоть мне и очень хотелось задать свои вопросы родителям, но они были не в настроении, и я решила не лезть. После еды папа сказал: “Сейчас пойдём собирать вещи. Берём только самое необходимое. Аня, поможешь Саше?”. Мама только кивнула в ответ.

Сначала я собирала вещи сама, а потом мама пришла мне на помощь. Она отложила почти половину вещей, которые я подготовила: несколько ёлочных игрушек, чулки с порваной коленкой, книги, которые я уже прочитала, и ещё много всего. Она хотела убрать ещё и мою куклу, но я упросила оставить ее, потому что очень любила. Я спросила у мамы, что будет с теми вещами, которые мы не возьмём с собой. Она сказала, что сама не знает. Что, наверное, когда-нибудь мы вернёмся сюда и снова будем ими пользоваться. Мне бы очень хотелось, чтобы это когда-нибудь наступило поскорее. И я загрустила о нашем доме, в котором мы сейчас живём, но должны будем оставить.

В три часа дня папа сказал нам, что через 20 минут мы пойдем. Мама стала проверять вещи, которые мы собрали с собой. Она открывала сумки и проговаривала: “Документы, деньги, одежда моя, одежда Володина” - и так далее, пока не просмотрела и не назвала все вещи. У нас была одна большая сумка, две средних и одна маленькая. Папа стоял возле окна и смотрел куда-то. Потом он сказал просто: “Пора” - а мама сказала: “Посидим на дорожку” - и мы все уселись и молча сидели. Не знаю, зачем это нужно делать, но я решила повторить за родителями, чтобы не огорчать их.

Когда мы выходили из дома, папа взял одну большую сумку и одну среднюю, мама взяла среднюю сумку и Кузю на поводке, а я взяла маленькую сумку и куклу. Мы пошли из дома на улицу, и шли по знакомой мне дороге. Так мы с мамой каждый день ходим в школу. Но дойдя до школы, мы не стали в нее заходить, а пошли дальше по прямой. Я старалась не смотреть в окна школы, чтобы не увидеть случайно учительницу, и чтобы она не заметила, что я не пришла в школу, а сама просто так хожу с родителями по улице. Хотя я, конечно, хожу не просто так, мы идем на эвакуацию. А это дело серьезное.

Скоро мы дошли до серого двухэтажного здания, и папа сказал: “Нам сюда”. Мне это место не очень понравилось: оно было темное и некрасивое. Но все-таки мы зашли в него, и на входе нас встретил охранник. Он был одет в военную форму и в фуражку, а еще он сильно шмыгал носом. Он спросил, кто мы, а папа ответил: “Громовы. Владимир, Анна и Александра”. Охранник провел пальцем по бумажке, потом остановился, видимо, нашел, что искал. Он еще раз осмотрел нас, внимательно посмотрев на Кузю, достал из кармана карандаш, и сделал пометку на этой бумажке, а потом сказал: “Проходите. Повернете направо и зайдете в зал”. Перед нами сюда уже заходили люди и после нас собралась небольшая очередь - две или три семьи. Похоже, люди спешили на эвакуацию.

Мы вошли в комнату очень большого размера. Она была похожа на спортивный зал в нашей школе, только в ней не было спортивных снарядов. Там стояло два стола и несколько скамеек, и на них уже сидели люди. Мы встали возле стенки и стали ждать. Я спросила у мамы, чего мы ждем, но она только махнула на меня рукой, чтобы я не задавала лишних вопросов. Не знаю, сколько мы стояли без всякой цели. Новые люди всё заходили в зал, но ничего не происходило. Все вокруг почему-то молчали, даже дети вели себя тихо.

Когда людей вокруг стало уже совсем много, я увидела, как в зал, где мы все стояли, зашел Вася - хулиган из моего класса. Я обычно не очень-то обрадовалась бы, встретив его вне школы. Но сегодня был особенный день, волнительный и немного грустный. Родители были заняты своими мыслями и не обращали на меня внимания, а мне было страшновато от неизвестности, которая нас ожидала. Поэтому я очень обрадовалась, увидев Васю. Я не собиралась подходить к нему, но мне стало легче от того, что рядом был еще один знакомый человек.

Вскоре в зале появились несколько молодых мужчин, которые стали объявлять важную информацию. Они сказали: “Внимание, важная информация для присутствующих”. А потом они сказали всем собираться в очереди и подходить к столам. И хоть они сказали, чтобы люди не создавали паники, и что все присутствующие будут эвакуированы, а всё равно все старались влезть вперёд остальных. Когда началась давка, и все побежали к столам, мой папа сказал нам с мамой: “Мы никуда не торопимся. Дождемся, когда все успокоятся”. И мы дождались, когда большая часть людей уже прошла мимо столов и пошла дальше, и только тогда встали в одну из очередей. После того, как люди подходили к столам и расписывались на бумажках, которые им протягивали мужчины, руководящие эвакуацией, нужно было идти дальше, в дверь в углу зала. Люди заходили туда и не возвращались обратно. Чем меньше людей оказывалось в очереди перед нами, тем больше я волновалась. Кузя тоже начал волноваться, он иногда тихонько поскуливал и упирался лапами, не желая идти дальше. Тогда мама строго говорила ему: “Кузя!” - и он смущенно опускал голову и шел вперед.

Когда очередь дошла до нас, и мы подошли к столу, то парень, который руководил эвакуацией, немного привстал со своего стула, кивнул головой и сказал моему папе: “Вечер добрый, Владимир Алексеевич!”. Папа ответил: “Здравствуй, Федор”. Я поняла, что мой папа знаком с ним. А еще я заметила, что мой папа старше, чем этот парень, потому что он обратился к моему папе по имени и отчеству, а папа назвал его просто по имени.

Этот Федор положил на столе две бумажки: одну - для моего папы, одну - для мамы, и протянул папе ручку. Он сказал: “Распишитесь, пожалуйста, здесь и здесь. Это о неразглашении”. Папа устало и недовольно хмыкнул и пробурчал себе под нос: “Нам сейчас не до разглашений. Уехать бы скорее”.

Еще тогда, когда мы только подошли к столу, я увидела, что этот парень нервничает. Пока мама расписывалась на бумажке, он нервно сглотнул и сказал, обращаясь к папе: “Собаку мы дальше не пропустим”. Папа медленно поднял на него глаза. Он умеет делать так, что от одного взгляда бегут мурашки по коже. Это мне мама про папу так рассказывала. На меня он так никогда не смотрит, потому что я его любимая дочь. Но тут он посмотрел своим страшным взглядом на этого парня и мне заодно стало немного страшно. Папа спросил очень спокойно: “Почему?”. Федор, хоть я и видела, как ему было неудобно, сказал уверенно: “С животными не положено. Такой порядок”. Папа долго и тяжело вздохнул, глядя куда-то в потолок, потом перевел взгляд на стол и взял с него небольшой прибор. Сначала парень ничего не понял, а потом попытался выхватить у папы из рук этот прибор, но он только рыкнул на него: “Стоять!” - и парень остановился. Папа навел прибор на себя и нажал кнопку. Раздался противный писк и папа молча показал прибор парню. Потом он точно также навел прибор на Кузю и снова показал ему прибор. А потом папа вернул прибор на стол, приблизился к Федору, опершись на столешницу, и тихим, но очень страшным голосом сказал: “Твою мать, Федя, эта псина фонит в десять раз меньше, чем я. Может ты лучше меня оставишь здесь подыхать?”

Мама попыталась прервать папу, но он не сказал ей ни слова, а только посмотрел на нее через плечо и она замолчала.

Парень повторял уже совсем неуверенно: “Такой порядок, Владимир Алексееич, не положено”.

Папа сказал: “Давай отпустим мою жену и дочь, к ним ведь у тебя нет вопросов?”. Федор, не отводя глаз от папы, сказал нам с мамой: “Проходите, пожалуйста, в ту дверь” - но это вышло совсем тихо, как будто у него пересохло в горле. Мама передала папе Кузин поводок, крепко взяла меня за руку и потянула за собой.

Ноги у меня стали как из ваты, еле двигались. Я шла за мамой, не отводя глаз от стола, за которым решалась судьба Кузи. Я слышала отдельные слова: пес городской, чистый, нет радиации. У меня закружилась голова, и внутри нее, как от заевшей пластинки, все повторялось “городской, чистый, нет радиации”. Мне очень захотелось заплакать, но я сдержалась. Я надеялась, что мой папа сможет убедить Федора пропустить Кузю с нами. Ведь папа старше и серьезнее.

Мы зашли в следующую комнату, которая была намного меньше предыдущей и была скорее похожа на коридор. Там моей маме что-то объясняли, о чем-то ее спрашивали, а она отвечала. Я не слушала, о чем они говорили, пытаясь хоть краешком глаза рассмотреть из-за двери, как дела у папы. В какой-то момент женщина, сидевшая за столом в этой комнате, направила на меня прибор - такой же, какой папа взял со стола у Федора - и сделала запись в журнале, лежавшем на столе. Я нахмурилась, потому что не понимала, что происходит, а женщина, заглянув мне в лицо, сказала: “Все будет хорошо” - и протянула нам с мамой два свертка одинакового серого цвета: только маме - чуть больше, а мне - чуть меньше. Она указала пальцем на одну дверь и сказала, чтобы мы выходили обратно, когда переоденемся. Папа так и не появился за то время, что мы стояли возле стола этой женщины.

Мы с мамой переоделись в костюмы, которые нам выдали. Это был комплект из юбки, рубашки, плотных чулок и куртки сверху. Мне не понравилась одежда, потому что она была серого цвета и чулки были колючие. Маме тоже не очень понравилось - ей костюм был немного велик. Я спросила, обязательно ли нам нужно переодеваться, и мама сказала, что да, обязательно. Я спросила, что мы будем делать с нашей одеждой, в которой мы сюда пришли, и мама показала мне на кучу в углу комнаты, где лежали вперемешку блузы, кофты, юбки, нижнее белье и много всего другого. Одни вещи лежали свернутые, другие были вывернуты наизнанку и валялись без всякого порядка, но все они были частью горы женской одежды. Мне все это не понравилось и я спросила маму, как мы потом сможем найти свои вещи среди такой кучи. Но вместо мамы мне ответила женщина, которая зашла в комнату уже после нас.

-И зачем же ты собралась потом искать свою одежду? Хочешь растащить заразу по всей стране?

Женщина была толстой, с кудрявыми короткими волосами. У нее был грубый голос, а еще от нее неприятно пахло. Я не поняла, задала она вопрос или же сказала утвердительно, но она молча смотрела на меня, как будто ждала чего-то, и я решила ответить.

-Нет, я не хочу растаскивать заразу. Но моя одежда не заразная. Это мой любимый свитер, и я бы хотела забрать его после того, как нас эвакуируют.

-Кха-ха-ха, - женщина издала странные звуки, как будто смеялась, кашляла и квакала одновременно. - Ты больше не увидишь свой свитер, можешь не сомневаться. Его сожгут, как и все это барахло. И правильно сделают! Потому что вся твоя одежда, как и у всех из этого города, насквозь пропитана заразой, от которой спасет только огонь. И все мы тоже уже…

-Хватит! Прекратите это! Вы пьяны и несете чушь, пугаете ребенка. Кто вообще вас в таком виде пропустил сюда? - это мама резко прервала эту женщину, а потом обратилась ко мне, - Саша, не слушай ее, сворачивай свои вещи, клади в кучу и пошли отсюда.

-Уж пусть лучше девочка знает правду. Нынче от детей все скрывают, берегут их, пылинки сдувают. А как сказать правду, так все молчат. Тьфу! - женщина говорила это уже сама себе, даже не глядя на нас. Мы с мамой поторопились убрать свои вещи и выйти.

Та женщина, что выдала нам одежду, жестом направила нас в дверь, ведущую на улицу. Мы вышли и перед нами оказались люди, которых мы уже видели в комнатах, только все были, как на одно лицо. Мужчины, и женщины, и дети были одеты в одинаковые серые костюмы и сливались в единую серую кучу, похожую на грозовое облако. Первым делом я из всей толпы увидела папу. Я очень обрадовалась, что он уже здесь, но потом я заметила, что нигде поблизости нет Кузи. Я поняла, что папе не удалось уговорить людей, руководящих эвакуацией, на то, чтобы мы взяли Кузю с собой. Мне стало до того обидно, что на глазах появились слезы. Я еще старалась не заплакать, пока мама спрашивала у папы про Кузю. Но когда папа покачал головой и сказал, что его с нами не пустили, я уже не могла сдерживаться и начала реветь. Мама сразу же это заметила, но не стала говорить, как это иногда бывало, что я уже взрослая, чтобы я прекратила плакать и позорить ее перед всеми. Она взяла меня за руку и отвела в сторону, подальше от всех людей. Присела на мою высоту, крепко меня обняла и шепнула на ухо: “Поплачь немного, тебе станет легче. А с Кузей мы обязательно что-нибудь придумаем.”

И я плакала. Плакала в мамино плечо за все те обиды, что произошли за сегодняшний день и за последнюю неделю. За моего пса Кузю, которого не пустили с нами, за свитер, который должны сжечь, за то, что нужно уезжать из нашего города и уходить из школы. За то, что случилось это дурацкое чэпэ, из-за которого все это произошло. За то, что мама с папой не могут решить наших проблем, хотя они взрослые. Если уж они не могут решить всех проблем, то что остается мне, маленькой девочке Саше. И я плакала до тех пор, пока не подумала о каждой нашей беде по нескольку раз. А потом мне и вправду полегчало, и я успокоилась.

Через некоторое время за нами приехали несколько больших грузовых машин, и нам велели садиться в них. Мы с родителями забрались в одну и сели ближе к выходу. Грузовое отделение, в котором мы сидели, было сверху обтянуто плотным материалом, и свет поступал внутрь через пару маленьких прорезей в материале. Вернее света почти никакого и не было: на улице уже и так становилось темно, а еще и эти окошечки были совсем крошечные. Я прижалась к маме.

Я вдруг вспомнила, что мы шли на эвакуацию с сумками, полными вещей. А в машине и мы, и все остальные люди были с пустыми руками. Где эти вещи сейчас? В другой ситуации я бы начала сильно переживать по этому поводу и сразу бы напомнила маме про сумки. Но вспомнив слова той женщины из раздевалки, я поняла, что не случайно мы оставили свои вещи. Похоже их нельзя брать с собой, как и нашу одежду. Как и Кузю.

Когда все плотно уселись, машина тронулась. Я спросила у мамы, сколько нам ехать, а она сказала, что не знает. Люди вокруг молчали. Я не видела их лиц, но мне казалось, что все вокруг, как и я, грустные и усталые. Машина тихонько покачивалась на дороге, но я не видела, куда мы едем, а чувствовала только кочки или ямы, в которые мы то и дело попадали. Через некоторое время я задремала, уткнувшись носом в мамину руку.

Я проснулась от того, что машина резко подпрыгнула на дороге, видимо, въехав в большую яму. Вместе с ней подпрыгнули и все люди, и мама слегка прижала меня к стенке машины. Я открыла глаза и обнаружила, что теперь кругом стояла кромешная темнота. Не знаю, сколько я проспала, но казалось, что уже глубокая ночь. Я потянулась, покрутила шеей и зевнула. Я посмотрела на свои руки, и мне показалось, что они совсем немного светятся. Почти как в том сне, что я недавно видела. Я прищурилась и поднесла руки к лицу. Из пальцев выходили тоненькие струйки света или мне это только привиделось. Я шепотом спросила об этом у мамы: не видит ли она свет от моих рук. Мама еще более тихо, умоляющим голосом, сказала мне: “Сашенька, прошу тебя, не выдумывай. И никому не рассказывай ничего такого, а то всем нам будет очень плохо”. И я пообещала больше никому ничего такого не рассказывать. Но свет от моих пальцев никуда не исчез.


Глава 2. Новая жизнь

После эвакуации мы переехали жить в небольшую деревню возле речки. Я здесь раньше никогда не была и поначалу мне тут совсем не понравилось. Дом у нас маленький: комната и кухня с печкой. Туалет на улице. По сравнению с квартирой, где мы жили раньше, делать тут совсем нечего. Зато у нас есть свой участок и папа обещал мне поставить на нем качель. Только уже в следующем году, потому что скоро зима, а зимой качель ни к чему.

Мы живем в новом доме уже четыре дня и это совсем не похоже на нашу обычную жизнь: я не хожу в школу, а мама с папой не ходят на работу. Мне такое нравится. Это очень необычно, что никуда не надо ходить, а целый день можно сидеть дома или гулять во дворе. Правда, становится скучно. Мама и папа целыми днями занимаются своими делами: наводят порядок, передвигают мебель, утепляют дом. А я изучаю наш участок. Я уже нашла там несколько старых ржавых монет, сломанную ложку и пару поганок за большим деревом.

А еще вчера к нам приезжали люди, чтобы обсудить что-то важное с моими родителями. Их было двое, и одного из них я узнала. Это был охранник, который стоял на входе в здание, из которого проводили эвакуацию. Он и на этот раз точно также шмыгал носом и был такой же серьезный. Мне велели посидеть в комнате, а родители с гостями остались на кухне. И хоть дверь и была закрыта, а все-таки я слышала, о чем они разговаривают. Эти люди дали моим родителям деньги, как я поняла, за то, что мы уехали из своей квартиры. Потом папа вышел на улицу проводить их и еще долго о чем-то с ними говорил. Я вышла из комнаты к маме на кухню. Она сидела и смотрела в окно. Когда я подошла ближе, мама посмотрела на меня и растерянно улыбнулась. Она сказала: “Ну вот, кажется, жизнь понемногу налаживается.”

-------

Прошла неделя, как мы сюда переехали. Мне нравится здесь уже больше. Сегодня мы с родителями устроили большую прогулку по деревне, где мы теперь живем. Прошли вдоль реки в одну сторону, а потом вернулись обратно по другой тропинке - мимо домов. За забором одного из домов я увидела девочку моего возраста. Я помахала ей рукой, а она помахала в ответ. Эта девочка уже пошла в мою сторону, а потом из окна соседнего дома ей закричала женщина, чтобы она немедленно возвращалась к себе в дом, иначе она все пообещала рассказать ее матери. И девочка развернулась и убежала в дом. Не знаю, чем она провинилась, но мы с родителями поторопились пойти дальше.

Здесь не хватает книг. Мы переехали совсем без вещей и первые дни у нас не было никаких книг. В один из дней мама ушла из дома и вернулась со сборником сказок Пушкина и с несколькими газетами для папы. То-то был праздник. Хоть я сказки Пушкина уже читала, а все равно была очень рада. Я уже прочитала всю книгу, а некоторые сказки по два раза. Я говорила папе, что хочу почитать еще что-нибудь, но он сказал, что тут поблизости нет библиотеки и пока читать больше нечего, разве что его газеты. А к маме я с этим вопросом не обращалась, потому что она уже и так достала для меня сборник сказок, и я не хотела беспокоить ее еще раз.

А еще мне надоела эта одежда. Одна и та же каждый день. Да еще и почти одинаковая у меня, мамы и папы.

------

Сегодня был особенный день. Днем, когда мы собирались садиться обедать, в дверь постучали. Папа открыл дверь и пожал руку мужчине, стоявшему за ней. Потом они вышли на улицу, и их не было несколько минут. А когда папа вернулся, он был не один, с ним, высунув язык, виляя хвостом, и радостно подпрыгивая, забежал Кузя! Наш Кузя вернулся! Я бросилась обнимать его, а папа рассказал, что все то время, что мы здесь живем, наш Кузя жил с Федором - тем парнем, который был на эвакуации и не пропустил нас с собакой. Папа попросил его присмотреть за нашим псом и привезти его к нам, но не знал, получится ли все это сделать, и поэтому ничего не говорил нам с мамой. И у Федора получилось! Я думала, что он злой, раз не пускает нашего Кузю с нами, а он оказался очень добрым. А еще он привез нам мешок с разными вещами и там были книги для меня. Это тоже папа попросил его.

Целый день я играла с Кузей: гуляла с ним по участку, бросала ему ветку, а он приносил обратно. А вечером мама разрешила мне немного погулять с Кузей по деревне - дойти до реки и пройти вдоль берега. Когда мы спускались к реке, у самого берега я увидела мальчика моего возраста в серой одежде с запачканной штаниной и взъерошенными коричневыми волосами. Он обернулся на звук шагов и я сразу узнала Васю, моего одноклассника. Он посмотрел на меня нахмуренно и рукой подозвал к себе. Мы с Кузей подошли. Вася сидел на корточках, перед ним лежала кучка камней. В основном плоские, круглые, небольшие по размеру. Один камень он крутил в руках.

-Это твоя собака? - буркнул Вася вместо приветствия. Смотрел он при этом на камень, как будто и обращался тоже к нему.

-Да, это Кузя. Он мальчик. Пес Кузя. - я немного разволновалась от его вопроса. Мало ли что придет в голову хулигану. Вдруг он задумает обидеть Кузю.

-Так с животными же не пускали. - это не было похоже на вопрос, но я видела, что он ждет, что я на это скажу.

-Мы его и так не брали с собой. Его нам привезли сегодня. Федор - это папин знакомый, который руководил эвакуацией - держал Кузю у себя эти десять дней, а сегодня лично привез и отдал нам.

-Везёт. - Вася перевел взгляд с камня на противоположный берег реки. - А у нас всю скотину постреляли перед эвакуацией. Это папка так сказал, я сам не видел. Сказали, что если не пострелять, то она сама передохнет, да еще и мучиться будет. А на мясо ее тоже нельзя - вся заразная, съедим - сами помрем. Вот папка мой и запил после эвакуации. Жалко ему скотину. Коров да кур. Так и пьет, да мамку иногда бьет. А я тута сижу.

Вася замолчал, смотря куда-то вдаль, а я не знала, что ему сказать. Мне было очень грустно от его рассказа. А еще мне стало неловко, что он увидел меня с Кузей, ведь ему никто не привезет его животных. Зачем вообще я пошла на эту реку?

-Ты скучаешь по своим животным? - я спросила первое, что пришло в голову, и тут же пожалела. Это же надо спросить такую глупость. Конечно, он скучает, а я ему еще и напоминаю об этом.

После моего вопроса Вася посмотрел мне в глаза впервые за нашу встречу. Он выглядел немного удивленно. А еще я заметила у него темные синяки под глазами, как будто он очень устал или долго не спал.

-А че скучать-то? Это ж коровы, а не друзья мои. А куры еще хуже - они ж тупые. - потом он нахмурился, снова отвернулся в сторону реки и добавил, - Только кота жалко. У нас жил хороший кот. Серый, в полоску. За мышами следил. Мы его Геной звали.

-Они его тоже застрелили?!

-Вот еще. Мы его с мамкой припрятали подальше, как услыхали, что животных стрелять будут. А без него все равно скучно. С собой-то мы его не взяли. Выкинули в лес перед эвакуацией. И никто нам его сюда не притащит, как тебе твоего пса.

Я почувствовала, как у меня загорелись щеки. Мне было обидно от такой несправедливости и стыдно, что Васе повезло меньше, чем мне. Я подошла чуть ближе к нему и подвела Кузю.

-Если хочешь, ты можешь погладить Кузю. Мы можем иногда играть с ним вдвоем, когда меня отпускают гулять по деревне.

-Вот еще, - пробурчал себе под нос Вася. А потом немного помолчал, сурово посмотрел на Кузю и спросил, - а команды он у тебя знает какие-нибудь?

-Да, конечно! - я обрадовалась его вопросу. - Кузя, лапу!

Кузя смотрел на меня с открытой пастью и вилял хвостом. Он был рад, что я обратила на него внимание, но почему-то лапу не давал. Я повторила команду, но Кузя ее так и не выполнил. На удивление, это рассмешило Васю.

-Какой смешной глупый пес. Даже лапу не умеет подавать.

-Он не глупый! Он просто давно меня не видел и забыл команды. Я его скоро всему научу, и он будет знать все-все команды.

-Ладно, - Вася снова изобразил хмурый вид, - можешь приходить сюда с ним иногда. Будешь его учить командам.

На этом мы попрощались, и я отправилась домой. Я подумала, что в школе никогда с Васей не разговаривала, и вообще побаивалась его. А сейчас, хоть мы с ним и не друзья, я была рада с ним встретиться. Это первый человек, кроме родителей, с которым у меня получилось поговорить за последнее время.

Дома я долго пыталась заново обучить Кузю подавать лапу. Пока не получилось.

-------

На следующий день я снова ходила к реке с Кузей. Я встретила Васю на том же месте. Перед ним так же лежала кучка камней, только чуть больше, чем в прошлый раз.

-А, опять вы. - Вася лишь на секунду перевел взгляд на нас с Кузей и продолжил рассматривать камень в своих руках.

-Чем занимаешься? - спросила я после недолгого молчания.

-Чё, не видишь? Блинчики пускаю.

Вася сказал это так, как будто это было что-то совершенно очевидное. Мне сразу стало неловко, потому что я никогда не слышала о таком. Мне хотелось узнать, что значит “пускать блинчики”, но я не понимала, как сказать об этом, чтобы он не засмеял меня.

-Ты чё так смотришь? Не пускала никогда что ли? - Вася опередил меня своим вопросом. Я покачала головой и почувствовала, что мои щеки краснеют.

-Ну ты даешь. - Вася опять нахмурился, как в прошлый раз, немного подумал и добавил. - Смотри сюда, щас научу.

И Вася стал учить меня, как пускать блинчики. Сначала он все объяснил на словах. Что надо кидать камень по поверхности воды так, чтобы он отскакивал как можно большее число раз. Каждый отскок называется блинчиком, потому что пускает круги по воде и они похожи на блины. А еще сказал, что он один раз сделал аж десять блинчиков, и никто из его друзей не смог побить его рекорд. Он был очень горд, когда говорил это, хотя я все равно не понимала, хорошо это или плохо. Но на всякий случай сделала удивленный вид и покивала головой.

-Это легко ваще-то: садишься на корточки, прицеливаешься, потом замах, - на этих словах он прищурил один глаз и сделал несколько движений рукой, в которой держал камень, - а потом просто кидаешь и все.

Вася кинул камень на воду, тут же встал и вслух сосчитал: “Раз. Два.”

-Вот черт! Всего два! Это несчитово! Я щас еще раз кину, погоди.

Он не на шутку разволновался: быстрым шагом прошел вдоль берега несколько метров туда и обратно, резко присел, схватил первый попавшийся камень и сразу же бросил его. Камень полетел медленно и неуклюже, один раз слегка отскочил от поверхности воды и тут же пошел на дно. Вася издал резкий звук, похожий на рычание зверя и кинул еще один камень. Из него получилось три блинчика. Без особого удовольствия Вася произнес: “Три. Дурацкая кривая река. Все из-за нее”. Но все же я поняла, что три блинчика - это уже ничего. Три блинчика - это не так уж и стыдно.

-А можно мне попробовать кинуть? - мне стало интересно узнать, сколько блинчиков у меня получится сделать.

-Ага. Щас выберу тебе камень получше. - Вася покопался в своей кучке и протянул мне камень довольно крупный, плоский и сам похожий на блин. - Держи. Запомни: замах, прицелилась, а потом кидаешь.

Вася присел и еще раз изобразил, что нужно делать, шаг за шагом. Я повторила за ним. Присела, закрыла один глаз, пару раз провела рукой с камнем в воздухе и бросила его в реку. Камень плюхнулся в воду и сразу пошел на дно, ни разу не отскочив. Кузя, который ничего не понимал в человеческих играх, пару раз радостно тявкнул, когда камень упал, а потом затих. Я тоже молчала, ожидая реакции моего учителя по игре в блинчики.

-Ну ты неумеха, - сказал Вася через пару секунд, - такой камень упустила! Тебя еще учить и учить.

Вася продолжил что-то бурчать о том, как долго меня придется учить, и что из меня похоже вообще не выйдет ничего толкового, как вдруг я заметила, что у него из носа пошла кровь. Когда я сказала ему об этом, он только махнул рукой, ответив, что у него это в последние дни часто. Вася достал из кармана платок, темно-коричневый из-за старой крови, и приложил его к носу, продолжая что-то ворчать.

Потом мы с ним по очереди кидали камни, пока не раскидали всю кучу. Я наконец-то смогла понять, как именно нужно бросать, чтобы камень не тонул сразу, а как бы скакал по поверхности воды. Нужно чтобы камень летел с небольшой высоты, почти вровень с водой, и касался ее своей плоской частью, то есть падал плашмя. Еще и сам камень должен быть особенный - гладкий, правильной формы. Все это Вася объяснил мне, пока мы играли. В итоге, у него получилось одним камнем сделать пять блинчиков, а у меня один раз вышло три. Вася, хоть и не говорил об этом, похоже остался доволен результатом.

Когда я уже собиралась идти домой, я увидела, что недалеко от нас к реке спустилась девочка. Та девочка, которую я видела во время прогулки с родителями. На ней было коричневое пальто и черные ботинки. Ее одежда была простая, совершенно ничего особенного, но я была бы счастлива сейчас получить такое же пальто, потому что мне уж очень надоела моя серая одежда. Хуже всего было то, что все жители, которых эвакуировали из нашего города, были одеты совершенно одинаково. Глядя на человека в деревне, легко можно было сказать: местный он или же его сюда переселили недавно.

Мне страшно захотелось поговорить с этой девочкой, хотя бы потому что я последний раз общалась с девочкой своего возраста еще до эвакуации.

-Давай позовем ее к нам поиграть, - шепотом предложила я Васе, указывая на девочку.

-Бесполезно. Местные с нами не говорят.

-Почему это?

-Потому что боятся. - Вася посмотрел на меня, увидел, что я ничего не понимаю и добавил, - Боятся заразиться.

-Чем заразиться? Я ничем не болею.

-Мы все болеем. Это мне папка сказал. У него есть друг, который управлял эвакуацией. Этот друг все знает. Он и сказал, что нас сюда увезли, потому что мы все облучены и опасны. - Вася говорил все это спокойно, продолжая ковырять палкой песок, как будто ничего особенного и не произошло.

-Этого не может быть, ведь мы все здоровы. Авария была совсем не страшная, там даже никто не пострадал. - я прервалась на полуслове, потому что вспомнила обещание, данное родителям: ни с кем не говорить об аварии и эвакуации. Я быстро добавила, - И вообще, я больше ничего не скажу. Родители говорили мне ни с кем не болтать об аварии.

-Твои родители запретили тебе говорить про аварию, потому что знают, что мы все уже болеем, и не хотят, чтоб ты об этом трепалась со всеми подряд. Они просто тебя обманывают, что все в порядке.

-Нет, это все неправда! Это ты меня обманываешь! Ты всегда был хулиган и еще в школе все время болтал какую-то ерунду! Ты просто не хочешь, чтобы я подружилась с той девочкой, потому что боишься, что мы не будем брать тебя в свои игры, потому что нам будет веселее вдвоем.

Не знаю, что на меня тогда нашло, но я очень рассердилась из-за Васиных слов, и поэтому высказала ему все, что пришло в голову. Вася сидел хмурый. Он посмотрел на меня исподлобья и сказал тихим спокойным голосом: “Дура”. Я ответила, что он сам дурак, дернула Кузю за поводок и пошла в сторону, где стояла девочка. Я махнула ей рукой и сказала: “Привет!”. Она резко повернула голову в мою сторону, приоткрыла рот, вытаращила глаза и молча стала убегать вверх по тропинке, подальше от реки. Я попыталась побежать за ней, прося ее остановиться, но она бежала быстрее меня и скоро расстояние между нами увеличилось настолько, что я решила прекратить догонялки. Я присела на корточки возле высокого забора и прижала голову к коленям. Я отдышалась, а потом обняла Кузю.

Кузя был моим настоящим другом. Он был всегда радостный и добрый пес. Когда я хотела играть - он тоже, когда мне было грустно, он всегда выручал меня. С людьми все не так просто. Никогда не поймешь сразу, что думает о тебе человек. Желает ли он тебе добра, нравишься ли ты ему, хочет он помочь или обидеть.

Я не знаю, почему убежала эта девочка. Если то, что сказал Вася, правда, и с нами никто не хочет общаться из-за того, что мы заразны, то что это за странная болезнь? И почему родители мне об этом не сказали? И откуда об этом знают жители деревни, куда мы переехали?

Все дни с момента той дурацкой аварии наполнены одними вопросами. И как только я получаю на них ответы, то сразу появляются новые вопросы, и я начинаю сомневаться в предыдущих ответах. И самое обидное, что непонятно, кто знает правду. Поэтому я приняла решение с сегодняшнего дня искать ответы самой. Я решила использовать дедуктивный метод, как в книгах про Шерлока Холмса. Я читала про него еще до эвакуации.

Придя домой, я взяла свою тетрадку и карандаш и решила записать туда все свои наблюдения, связанные с другими жителями деревни. Это было нужно, чтобы понять, действительно ли они нас боятся.

У меня получился следующий список:
-Мы (те, кого эвакуировали) отличаемся от них (жителей деревни) внешне из-за нашей одежды.
-Первый раз мы встретили девочку за забором, и когда она хотела подойти ко мне, ей помешала соседка.
-Когда я встретила эту девочку во второй раз, она просто убежала от меня, не сказав ни слова.
-Вася говорит, что местные боятся от нас заразиться.
-Папа и мама несколько дней пытаются найти работу. Им это пока не удалось. Я слышала, как папа говорил маме про работу: “После всего, что было, нас похоже никуда не возьмут”.
-Папа и мама до сих ни с кем не познакомились здесь. Раньше мы всегда здоровались со знакомыми людьми, а тут никто не здоровается. Люди отводят глаза, когда мы идем мимо.

Я посмотрела на получившийся список и поняла, что все сходится. Похоже, местные нас и вправду боятся. И почему только я так грубо поспорила с Васей? Ведь он, возможно, был прав. Может мои родители просили меня не говорить ни с кем об аварии, потому что боялись, что я скажу лишнего, и нас станут бояться еще больше. А может быть им уже сказал кто-то другой, поэтому они нас обходят стороной.

Когда я разобралась с первым вопросом, меня стало волновать другое. Правду ли сказал Вася о том, что мы все больны и опасны. Я решила заново собрать список наблюдений, только теперь о здоровье тех, кого эвакуировали. Перевернула страницу в тетради и перечислила все, что мне известно:

-Я чувствую себя хорошо.
-Папа болел первые дни после аварии. Я этого не видела, потому что он много работал, но так говорила мама.
-Сейчас папа выглядит здоровым.
-Мама выглядит здоровой.
-Вася говорил, что мы все больны. Так говорил его отцу человек, связанный с эвакуацией.

Я еще немного подумала и дописала:

-У Васи сегодня шла кровь из носа

В этом списке все было не так просто. Половина списка подтверждала Васины слова, но другая половина говорила об обратном. Я смотрела в свою тетрадь, пытаясь вспомнить еще хоть одно наблюдение, но ничего не шло в голову. Я поняла, что сейчас будет невозможно понять наверняка, здоровы мы или нет. Поэтому я отложила тетрадь подальше, чтобы ее не могли найти родители, и пообещала себе не думать об этом больше. Но все равно иногда думала.

-----

На следующий день я решила пойти на реку, чтобы извиниться перед Васей. Мне не стоило с ним спорить, ведь я не знаю, что на самом деле правда, а что нет. Я спустилась на то же самое место, где мы виделись в предыдущие дни, но Васи там не было. Мы погуляли с Кузей недалеко от этого места. Пока мы ждали Васю, к реке спустилась женщина с повязанным на голову платком. В руках у нее было ведро. Она посмотрела на меня с недобрым видом, набрала воду и быстро ушла обратно. Еще я услышала кваканье лягушки, но так и не смогла ее найти. Вася не пришел на реку, и я решила, что пора вернуться домой, а то родители меня потеряют.

Но перед тем как уйти, я решила оставить Васе небольшой сюрприз. Можно сказать, в качестве извинений. Я прошла вдоль берега реки и собрала горстку камней, подходящих для игры в блинчики. Я сложила эти камни горкой на том месте, где обычно сидит Вася, чтобы когда он пришел на реку, он смог побросать их. Я была сама очень довольна от того, что придумала такое, и с чистой совестью пошла домой.

Я снова собралась идти на берег днем позже. С самого утра мы с Кузей вышли на прогулку. По правде, я ждала с нетерпением, когда снова пойду к реке и увижу Васю. Мне казалось, что мой маленький сюрприз должен его порадовать, и тогда мы сможем забыть о ссоре и снова будем играть вместе. Жить без друзей на новом месте несладко. Это я успела понять еще в первую неделю. Да и самому Васе должно быть веселее со мной, чем одному. Я думала обо всем этом, пока шла до реки, но когда пришла, меня ждало разочарование. Васи не было на месте. Но что еще хуже, камни были нетронуты.

Я понимала, что это может значить только одно: Вася всерьез на меня обижен. Либо он перестал приходить на это место и сидит сейчас где-то еще, либо он пришел сюда в мое отсутствие, увидел горку камней, понял, что они от меня и не принял мой сюрприз. Я даже не знала, что хуже. Наверное, все-таки второй вариант. В первом случае он может вернуться на это место позже, увидеть мое послание ему и простить меня. А во втором случае единственный способ с ним помириться - увидеть его самого. А я и не знаю, как это сделать, если он не приходит сюда или прячется от меня.

Я уходила домой расстроенная. Кузя, и то, казалось, совсем поник: не скакал вокруг меня, не вилял хвостом. Дома я пыталась читать, рисовать, гуляла по нашему участку, но никак не могла отвлечься от своих переживаний.

Так же прошли и следующие 2 дня. Я не могла найти себе место. Мне было то скучно, то слишком жарко, то холодно. Я слонялась из угла в угол в нашем маленьком домике и на участке, а сама все ждала следующего похода на реку. И каждый раз там все было без изменений: пустая площадка, где обычно сидел Вася, и горка из камней.

На четвертый день, что  мы не виделись с Васей, я спросила маму, что нужно делать, если человек обиделся на тебя. Мама стала расспрашивать меня о том, что случилось. Я ей рассказала о нашей с Васей ссоре. И о том, что я подготовила ему сюрприз, к которому он не прикоснулся. Мама немного помолчала, а потом объяснила, что она думает.

-Знаешь, Саша, ты в общем-то права. Свою позицию нужно отстаивать. Особенно, когда кто-то хочет тебя переубедить и заставить думать по-другому. Особенно, если этот кто-то хочет тебя запугать своими страшилками. Ты молодец, что не стала много говорить с этим Васей про аварию, как мы и договаривались. Но вот обзываться и говорить обидные вещи человеку не стоит. Как приличный человек, ты должна извиниться. А я, как взрослый человек, должна поговорить с Васиными родителями, чтобы они перестали распространять слухи про всех нас. Именно из-за таких молодцов, как они, местные стали обходить стороной тех, кто переехал сюда недавно.

Я пришла в ужас от такой возможности. Если мама пойдет говорить с Васиными родителями, то ему может достаться от отца или от матери, и тогда он вообще никогда не захочет со мной дружить. Еще и будет считать предательницей.

-Мама, не надо, пожалуйста! Не говори с Васиными родителями, а то его еще накажут, и мы никогда не помиримся.

-Не переживай, я работаю учителем уже 11 лет. Что-что, а говорить с родителями я умею, - мама улыбнулась и подмигнула мне, но это не успокоило меня.

-Мамочка, не надо, у него папа маму бьет и пьет еще. Я не хочу, чтобы ты с ними говорила, вдруг от этого станет еще хуже.

Мама задумалась и сказала уже серьезно:

-Да, ситуация сложная. Тут нельзя действовать в лоб. Но поговорить все же надо. Есть одна идея: мы пойдем к ним вместе. Я, как учитель, поговорю с мамой Васи о том, удалось ли им устроить его в школу, предложу брать на время твои книги, слово за слово, расспрошу их о работе и аккуратно подойду к теме эвакуации. А уж потом попытаюсь им донести, чтобы они не делали проблем себе и нам, рассказывая какие-то ужасы.

-Вася не ходит в школу, как и я. А папа у него не работает, а только пьет, Вася сам говорил. О чем тут спрашивать?

-Это называется предлог. Когда ты спрашиваешь то, о чем и так знаешь, чтобы аккуратно подвести человека к основной теме. Так и Вася окажется ни при чем, ведь мы как будто случайно подойдем к главному.

Мамина идея показалась мне очень умной и даже немного хитрой. Но я все равно переживала, что что-то может пойти не так.

-А что я буду делать в это время?

-А ты поговоришь с Васей и извинишься перед ним. Если ты, конечно, хочешь еще с ним дружить. И если он не дурак, то вы помиритесь, и все будет хорошо.

Я молчала, потому что внутри меня не было уверенности, как лучше поступить.

-Ну так что, ты согласна? Я запомнила маму Васи еще с родительского собрания в твоем первом классе, и я видела, куда их поселили. Если ты захочешь, мы можем пойти к ним уже завтра.

-Я только с утра схожу еще раз на реку, проверю, не там ли Вася, хорошо? - я сказала это, и почему-то почувствовала, что Васи завтра на реке не будет, как и четыре последних дня.

-Конечно.

Мама улыбнулась и потрепала меня за волосы. После эвакуации она стала редко улыбаться. Я обняла ее и мы сидели молча, наверное, целую минуту.

Ночью я все не могла уснуть. Думала про наш с мамой план, про ее завтрашний разговор. Думала, что скажу Васе. Я строила в голове разные варианты разговоров. Где мы миримся, где мы окончательно ссоримся. Но больше всего мне понравился вариант, где Вася сам извиняется передо мной, что рассказывал всякую ерунду, и мы договариваемся дружить, и в тот же день идем пускать блинчики. И как он видит мою горку из камней, и это только укрепляет нашу дружбу. Я долго продумывала именно этот вариант и уснула в хорошем настроении.

Утром я сбегала на реку, чтобы убедиться, что там ничего не изменилось. Камни лежали точно так, как и вчера, как и три дня назад. Я вернулась домой, и мы с мамой пошли к дому, где жил Вася.

Когда мы подошли к забору их дома, мама постучала по воротам. Никто не отвечал, и мама постучалась повторно. Мы постояли еще немного, но никакой реакции не было. Тогда мама легонько дернула за ручку, и ворота открылись. Я немного помялась у входа, потому что сомневалась, можно ли так заходить. Мама обернулась на меня и сказала: “Они просто не слышат стук, наверное, сидят дома. Пошли, постучим в дверь”. Она протянула мне руку и мы подошли к дому.

Спустя полминуты дверь открыла мама Васи. Щеки у нее были красными, а волосы растрепанными. Ее глаза как будто занимали половину лица и были такие растерянные, что казалось, она нас совсем не узнает или даже не видит. Мне стало страшно, и я быстро пожалела, что мы пришли сюда. Из дома повеяло теплом и противным запахом. Моя мама заговорила не сразу, видимо, ей тоже было немного не по себе.

-Тамара, здравствуйте! Я Анна. Мама Саши Громовой. Наши дети учились в одном классе до переезда.

Глаза Васиной мамы стали казаться еще больше. Она сделала шаг назад, освободив дверной проем и проговорила, глядя мимо нас: ”Вы зайти хотели? Так заходите”.

Мама неуверенно кивнула головой, сказав: “Я на минутку”. Потом она обернулась на меня и сказала: “Саша, подожди пока здесь”. Я заметила, что она взволнована. Мне хотелось остановить ее, сказать, чтобы она не шла туда и скорее пойти домой вдвоем. Но я постеснялась, и мама вошла внутрь, закрыв за собой дверь.

Я осталась стоять на улице и почувствовала, как мои руки покрываются мурашками, как от сильного холода, хотя мне и не было холодно. Я надеялась, что когда мама зайдет к ним в дом, они отправят Васю погулять, чтобы взрослые спокойно поговорили. И тогда мы с ним тоже сможем спокойно поговорить. Но Васи все не было. Я не двигалась с места, ожидая, что кто-то наконец выйдет из дома. Отвлечься мне помогал счет. Я считала про себя: сначала от 1 до 100, потом обратно - от 100 до 1. Я не успела досчитать до единицы, потому что на счет 24 дверь открылась. Из дома вышла моя мама, сама захлопнула за собой дверь, посмотрела на меня так, как будто и не знала, что я стою здесь, и обхватив меня за плечо, молча пошла к воротам.

Как только мы вышли, я спросила маму, был ли Вася дома, когда она зашла.

-Нет, не было. - сказала мама после небольшой паузы, не глядя на меня.

-О чем вы говорили?

-Ни о чем. - она опять ответила не сразу.

-Ну, мама! Расскажи, что там было! Почему Васина мама так странно выглядит?

-Нельзя говорить про человека, что он странно выглядит. - задумчиво сказала мама куда-то в пустоту.

-Ну, расскажи, пожалуйста. Что случилось? - я начала волноваться еще сильнее, чем когда ждала возле двери, потому что мама стала вести себя очень странно.

-Саша, пожалуйста, ни о чем не спрашивай меня, пока мы не придем домой. Дома мы с тобой поговорим. - она обратилась ко мне по имени и первый раз посмотрела мне в глаза после этого ужасного дома.

Я решила, что лучше сделать, как мама просит. Да и до дома нам оставалось совсем немного. Остаток пути мы прошли молча. Как только мы зашли на свой участок, я увидела папу с лопатой в руках. Он оторвался от работы и помахал нам. Мама сказала мне идти в дом, и что она скоро придет. Ее не было пару минут, в окно я увидела, что она стояла на улице с папой и о чем-то ему говорила. В какой-то момент папа покачал головой, а потом отвернулся от мамы, и обхватив голову руками, застыл неподвижно. Мама пошла в направлении дома. Я ждала ее за кухонным столом. Она зашла и села напротив меня.

-Саша. Я должна тебе что-то сказать. - мама с трудом подбирала слова и смотрела то на меня, то на стол, то на свои руки. Я молчала. - Мне нужно тебе сказать, что я узнала от Васиной мамы.

Мама тяжело вздохнула.

-Вася умер три дня назад.

На кухне стало совсем тихо. Мама не сводила с меня глаз. Я почувствовала резкую боль в животе, как от удара, но она меня сейчас не волновала. Не знаю, сколько мы молчали, но мне показалось, что очень долго. Я не знала, что нужно сказать.

-Он тяжело заболел. И его не стало буквально за день. - мама первой прервала молчание. - Я не знаю, успели ли вы близко подружиться.

Она хотела что-то сказать дальше, но на последней фразе стала запинаться, и не договорив свою мысль, резко заплакала. Она закрыла лицо ладоням и сидела так,  всхлипывая и иногда говоря: “Моя девочка”, “Моя маленькая”.

Я не плакала. У меня сначала не было слез. Я только сидела и крутила в голове слова мамы. Вася умер три дня назад. Я думала: надо же, как странно. Я вот только недавно видела его у реки, говорила с ним. А три дня назад он умер. Я думала: странно. Тело у меня сейчас горячее, а ноги и руки вдруг стали холодными. Мама всё плакала, а я  попыталась вспомнить Васино лицо. У меня не получилось, хотя вот только что я его помнила.

К вечеру я все же заплакала. Мама сидела рядом и прижимала меня к себе, говоря что-то успокаивающее. Папа тоже подходил ко мне и что-то говорил. Уже и не помню что. Ему мама рассказала про Васю, как только мы вернулись от его родителей к себе. Я видела, что вся моя семья тяжело переживает произошедшее. Мне казалось, что даже слишком тяжело, ведь никто кроме меня с Васей не дружил.

Этой ночью мне снился Вася. Он сидел на том же месте возле реки и смотрел себе под ноги. Я стояла рядом и пыталась докричаться до него, но он не отвечал мне и не смотрел в мою сторону. Я пыталась заглянуть ему в лицо, но почему-то не могла это сделать. Рядом с ним лежала нетронутой моя горстка камней. Я несколько раз просыпалась в слезах и снова проваливалась в сон.

Проснувшись на следующий день я почувствовала, что стала немного другим человеком. Я не могу толком объяснить, что это значит, и я не сказала об этом родителям, но я поняла, что моя жизнь теперь не будет похожа на ту, что была раньше.

-------

Неделя после того, как я узнала про смерть Васи, прошла как в тумане. Родители постоянно старались находиться рядом со мной, спрашивали о чем-то, рассказывали о чем-то своем. Я не очень и запомнила. Эту неделю мне не было грустно. Скорее как-то странно, непривычно. как будто я вдруг стала старше.

В один момент родители вдвоем вышли на участок, а я достала свою тетрадь с наблюдениями и добавила во второй список, где я описывала здоровье людей после аварии, еще одну строчку:

Вася умер

Я посмотрела на список и поняла, что теперь больше фактов за то, что мы все-таки больны. А если мы и вправду все болеем, то в любой момент можем умереть. А родители либо не знают правду, либо просто не хотят мне о ней говорить.

Это понимание, что мы все когда-нибудь умрем пришло ко мне не тогда, когда я узнала о смерти Васи, а именно тогда, когда я держала в руках этот список, который говорил, что все мы, должно быть, больны. С того самого момента я стала готовиться к смерти.

Я вспомнила, как жила летом у бабушки, еще до того, как мы переехали в наш закрытый город, из которого нельзя было выезжать. Бабушка рассказывала мне по большому секрету молитву. Это был только наш с ней секрет, я не рассказывала об этом даже родителям. Бабушка говорила, что молитва помогает, когда на душе плохо. Что с помощью молитвы человек обращается к Богу, и тот дает ему свои ответы. В школе нам говорили, что Бога нет и что это выдумки, недостойные уважающих себя людей. Например, пионеров. Но я сейчас в школу не хожу, а мне так бы хотелось, чтобы кто-нибудь помог мне разобраться с тем, что происходит вокруг меня. Поэтому я теперь обращаюсь к Богу. Только внутри своей головы, чтобы никто не слышал. Бабушка говорила, что можно обращаться не только вслух, но и внутри своей головы, а Бог все равно услышит.

Спустя 10 дней с момента, как мы узнали о смерти Васи, на улице окончательно похолодало и пошел первый снег. Я давно его ждала, ведь уже заканчивался октябрь, а снегопада до сих пор не было. И вот сегодня с неба летели большие белые хлопья, медленно ложились на землю и не таяли. Мне очень захотелось пойти погулять, и мама отправила нас с Кузей вдвоем, разрешив сходить на реку. Хоть в последние дни меня не отпускали обычно гулять одну, сегодня некому было со мной пойти. Мама осталась дома с папой, который с утра себя неважно чувствовал.

Я дошла до места, где мы виделись с Васей. Кучка камней стала больше походить на горку снега. Река еще не замерзла, поэтому я взяла верхний камень из кучки, отряхнула его от снега и кинула в воду. Камень отскочил от поверхности воды два раза, а после утонул. Сколько это блинчиков - два или три? Я не могла вспомнить. В любом случае Вася бы только фыркнул и сказал, что я неумеха. Я вздохнула и пнула по горке камней так, что она моментально развалились. Я не стану играть в блинчики одна. Я походила еще немного вдоль реки, поиграла с Кузей и отправилась домой.

Дома мама что-то готовила на кухне, а папа лежал в кровати. Мой папа почти никогда не лежал в кровати днем просто так и даже во время болезни обычно находил себе какое-нибудь занятие. По правде, я и не помню, лежал ли он без дела когда-нибудь вообще. А сейчас он просто смотрел в потолок и изредка громко и хрипло кашлял себе в кулак. Я спросила папу о самочувствии. Он слегка улыбнулся и ответил, что чувствует себя терпимо, а потом снова закашлялся так, что его туловище слегка подпрыгивало на кровати. Лицо у папы было бледное, а глаза спокойные и усталые. Вскоре он уснул и проспал несколько часов.

К вечеру самочувствие папы ухудшилось. Мама давала ему таблетки, но ему не становилось легче. Я в основном сидела на кухне, чтобы не мешаться, как меня попросила мама. Но все же мне удалось пару раз заглянуть в комнату. Папа кашлял, прикрывая рот платком, и когда он убрал платок ото рта, я увидела красные следы крови на ткани. Такой же платок в крови, только уже старой, засохшей, я видела в руках у Васи перед его смертью. Я поняла, совершенно точно поняла, что папа находится на волосок от смерти. Я села в угол кухни и тихонько заплакала.

Поздним вечером к нам пришла врач. Не знаю, когда мама успела ее пригласить, может еще утром или днем. Врач была женщина, полная и с недобрым лицом. Она была из числа местных, судя по одежде. У нее с собой был небольшой чемодан. Врач посмотрела на меня как-то злобно, и, не сказав ни слова, прошла к папе в комнату.

Я сидела на кухне и пыталась прислушиваться, что происходит за дверью, но ничего особо не слышала, только папин кашель иногда. Мама и врач говорили очень тихо, чтобы не беспокоить папу, поэтому я услышала только обрывок одной фразы, сказанной чуть громче всего остального. “Скажите спасибо, что я вообще сюда пришла”. Это врач говорила. Совсем скоро они закончили и врач быстро ушла, даже не посмотрев в мою сторону. Мама пришла на кухню и села рядом со мной.

-Мама, что сказала врач?

-Ничего. Дала таблетку и сказала, что завтра папу отвезут в больницу, если он не... - она на секунду замолчала, а потом продолжила, - если ему до завтра не станет лучше.

-Как ты думаешь, он поправится?

-Конечно, он же у нас сильный. - мама попыталась улыбнуться, но ее губы только вытянулись в длинную полосу, а в глазах стали заметны слезы. Но плакать она не начала.

Эта ночь оказалось тяжелой. Я почти не спала. Хоть мама и постелила мне на кухне, я отчетливо слышала, что происходит в комнате. Ночью папа громко кашлял, а иногда кричал не своим голосом: “Аня! Аня!”. Мама говорила ему: “Володя, я тут, Володя, очнись!” - а он продолжал кричать, как будто не слышал ее. А один раз он закричал: “Пустите собаку! Этот пес пойдет с нами!” - а потом еще “Сволочи! Какие же вы все сволочи!”.

К утру папа затих, а мама пришла ко мне на кухню. Она думала, что я еще сплю, и шла очень тихо, но я ждала ее прихода и тут же поднялась со своего места. Мы с мамой сели за стол и некоторое время сидели молча. Я рассмотрела маму. Лицо у нее было опухшее, а взгляд был направлен в пустоту и не выражал никаких чувств. Мама заговорила первой:

-Ночью у папы была горячка. Он был не в сознании и не узнавал меня. Сейчас вот подуспокоился. Уснул вроде. - мама замолчала, а потом добавила, глядя в окно. - Только бы дотянул до 10 утра. Врач обещала зайти в 10.

На часах было 8 утра. Через полчаса папа проснулся и позвал маму тихим слабым голосом. Она ушла к нему и через пару минут вернулась за мной.

-Он сейчас находится в сознании. И зовет тебя к себе. Пойдем.

Мне вдруг стало до тошноты страшно заходить к нему. Я представила, как я подхожу к папе, а он меня не узнает и начинает кричать что-нибудь, как ночью. Мне казалось особенно страшным именно то, что он может меня не узнать, не вспомнить, что я его дочь. Я постаралась забыть об этом на минуту, подошла к маме и сделала шаг в комнату.

Папа лежал на кровати, слегка приподнявшись и опершись на локоть, и смотрел на меня. Я неуверенно остановилась в метре от кровати. Папа с трудом улыбнулся.

-Сашенька, подойди ближе. Сядь на стул, пожалуйста, - сказал он спокойным голосом.

Он меня узнал, я это видела. Я подсела к нему на стуле. Папа положил руку мне на плечо.

-Хорошая моя девочка, - сказал папа и замолчал, посмотрев в потолок. А потом как будто что-то вспомнил и добавил, - А здорово, что мы смогли Кузю сюда привезти, да?

Я кивнула папе, и он снова улыбнулся.

-Вы с ним берегите маму. Ты помогай ей, а он пусть вас охраняет и защищает.

Папа опустился на кровать и закрыл глаза.

-Жалко только, что качель я тебе не поставил. Ждал весны. И не дождался.

Он закашлялся, а я легонько прикоснулась к его лбу. Лоб был горячий и сухой. Папа взял мою руку в свою и сказал: “Ты уж постарайся вырасти человеком добрым. Это самое главное, Саш. И на папу своего не обижайся, ладно?”

-Я не обижаюсь, пап. Ты у меня самый лучший.

-Ну вот и хорошо.

Еще некоторое время я сидела рядом с папой. Мы молчали. И вдруг он внезапно нахмурился с закрытыми глазами и сказал грозно: “Что? Вы в своем уме? Здесь нельзя есть! У вас что, желудок лишний припасен? Вы хотя бы руки мыли?”. Мама быстро подошла ко мне и увела меня на кухню. Она была вся заплаканная.

Врач пришла, как и обещала, утром. У нас она пробыла совсем недолго. Как я поняла из разговоров, везти папу в больницу врач отказалась. Я слышала, как мама почти кричит на нее: “Вы его своим безразличием погубите” - а та отвечала ей еще громче: “Нельзя его никуда везти, он помрет на первой кочке”. Когда врач ушла, мама сказала, что папа останется дома, и мы сами будем его лечить. Но я видела по маминому лицу, что она сама не верит в то, что говорит.

Папа промучился еще пару часов, а потом умер. Это произошло через несколько минут после того, как он вернулся в сознание и попрощался с мамой. Это мне она потом рассказала. Я сидела на кухне и ждала ее. Когда она вышла ко мне, то я как-то сразу почувствовала, что это случилось. Я понимала, что он умрет, как только увидела у него платок в крови.

Когда мама сказала мне, что папы не стало, то ни я, ни она не плакали. Странное это дело. Люди часто плачут из-за всякой ерунды, а когда происходит что-то по-настоящему страшное, то слезы почему-то не появляются. Мы просто сидели за столом и молчали. Я спросила маму, могу ли я зайти в комнату и посмотреть на папу. Она поджала губы, кивнула и прошла со мной в комнату.

Папа лежал на кровати, укрытый одеялом. Глаза его были закрыты, а лицо было спокойное, как будто он просто уснул. Я почувствовала облегчение от того, как он выглядел. Я переживала, что увижу мучение на его лице, какое было при болезни. А сейчас об этой болезни напоминал только платок с кровью на полке возле кровати. А сам папа выглядел даже счастливым. Я посмотрела на него и пошла на кухню вместе с мамой.

Этим вечером пришел мой черед болеть. Днем я почувствовала слабость и легла немного отдохнуть на кухне. Когда я проснулась, за окном уже было темно, а я была вся мокрая и горячая, как печка. Следующие дни я почти не помню. Помню, что меня много рвало и было все время то жарко, то холодно. Один раз ко мне приходила врач. Кажется, та же, что и к папе. Она дала таблетки для меня. Еще помню, что у нас эти дни почти все время была мамина подруга из города, которую эвакуировали вместе с нами. В основном, она со мной и возилась, маму я почти не видела. Эта подруга подходила ко мне и говорила: “Бедная малышка” или “Сколько натерпелась”.

У меня был сильный насморк и кашель, и когда я высмаркивалась в платок, я всегда зажмуривалась на секунду, прежде чем посмотреть на него. Больше всего я боялась увидеть на платке кровь. После всего, что случилось, я уже и так понимала, что скоро должна умереть, но все же боялась увидеть кровь, потому что это означало бы, что смерть совсем рядом.

На третий день я увидела, что в доме, возле выхода сидел Кузя. Похоже, мама или ее подруга его случайно запустили. Никого не было на кухне и я подозвала Кузю к себе. Он подошел, виляя хвостом. Я сказала ему: “Кузя, береги маму. Один ты у нее остаешься”. А потом подумала и добавила: “Охраняй и защищай ее”. Мне даже показалось, что он меня понял.

На четвертый или на пятый день болезни мне стало легче. Хоть я и чувствовала большую слабость, голова перестала болеть, и тело было нормальной температуры. Я никак не могла понять, в чем тут дело. Когда я окончательно пришла в себя через несколько дней, я обратилась с вопросом к маме.

-Мама, а почему я не умерла во время болезни?

-Саша, что ты такое говоришь! - мама очень разволновалась от моего вопроса. - Потому что у тебя был грипп, и мы тебя лечили. Ты и не должна была умереть.

-А как же… - я пыталась подобрать слово, потому что не хотела говорить “папа” и “Вася”, - как же остальные? Почему они не выздоровели?

Мама охнула и сморщилась, как будто я сказала что-то очень неприятное. Я даже подумала, что зря я все это спросила. Но мама внезапно прижала меня к себе крепко-крепко и быстро заговорила.

-Моя хорошая, ты что, решила, что раз папа и Вася умерли, то и ты тоже? Маленькая моя, что же ты раньше не говорила об этом. Я должна была все объяснить тебе сразу после случившегося, но ты заболела, и я совсем обо всем позабыла. Слушай: папа и Вася умерли не из-за болезней, которыми заболели здесь. Они заболели еще до эвакуации. Только это особенная болезнь, которая не видна сразу же. Помнишь, мы рассказывали тебе про облучение? Это облучение - страшная и непредсказуемая штука. Никто не знал, чем все может закончиться. Точнее, я до последнего надеялась, что нас это обойдет стороной.

-А это облучение, разве на меня оно не подействовало?

-Чтобы сильно облучиться, нужно было взаимодействовать непосредственно с местом аварии, то есть с заводом, где работал папа. Мы с тобой тоже получили небольшие дозы облучения, но они не смертельны.

-А как же Вася? Что с ним произошло?

-Вася ходил к месту аварии вместе с друзьями. В тот же день, когда прогремел взрыв. Играли в разведчиков. Они не заходили внутрь, но смогли подобраться к заводу довольно близко. Видимо, и этого было достаточно. Это все мне его мама рассказала, - мама тяжело вздохнула, - если бы не эти шалости, он был бы жив.

Потом мама о чем-то задумалась и продолжила.

-А папа… Он у нас был настоящий молодец. Ты можешь им гордиться. С первого дня он помогал устранять последствия аварии на заводе. А еще это он больше всех говорил о необходимости эвакуации. Он своими усилиями, может, не одну жизнь спас.

-Мама, - я сказала это и остановилась.

-Что такое?

-А ты сама, как думаешь, ты не сильно облучилась?

Мама посмотрела на меня серьезно.

-Нет, Саша, думаю, я не сильно облучилась. Я к заводу близко не подходила. Я бы хотела пообещать тебе, что не умру ни в этом году, ни в этом десятилетии, но ты понимаешь, никто же не знает, как жизнь повернется. Одно скажу, пока я жива, я буду тебе всегда другом и помощником. Поэтому давай просто жить и надеяться, что самое страшное уже позади.

-Давай.

Так мы и жили с того момента: держались рядом и надеялись на лучшее. Мы сильно сдружились с мамой. Она частенько доставала для меня новые книги, мы вместе гуляли, а еще она учила меня готовить. Когда мы поняли, что в школу меня устроить не получается, мама сама занялась моим образованием. Учила меня арифметике и русскому языку. А еще стала объяснять биологию за пятый класс, хоть я и училась только в третьем.

Конечно, жизнь была довольно трудной. Мы тяжело переживали смерть папы. Иногда я слышала, как мама всхлипывает ночью. А иногда замечала, как она сидит на стуле и смотрит куда-то вдаль. Мне всегда думалось, что в такие моменты она вспоминает о папе. Но мама все равно старалась жить дальше. Один раз она уходила из дома по своим делам, а когда вернулась, то подсела ко мне, и заговорщицким тоном сказала: “Я раздобыла помаду”. Помада мне очень понравилась. Она была красного цвета и с необычным запахом. Мама накрасила губы и показалась мне. Какая же она была красивая! Я раньше никогда не видела маму с накрашенными губами. И в деревне, где мы жили, никто не красил губы. Так что мама стала самой красивой во всей деревне. Она говорила мне как-то: “Жила всю жизнь, никогда не красилась. Все боялась, что кто-то осудит. А теперь, Саша, я уже ничего не боюсь. Когда не боишься, жить сразу проще и интереснее.”

Так незаметно пролетели 2 месяца до Нового года. 31 декабря мы готовились с самого утра. Мама в этот день особенно нервничала. У нас не было елки, поэтому я не знала, куда дед Мороз положит подарки. Я вообще не знала, придет ли он сюда, потому что он мог и не знать, что мы переехали. Но все же я надеялась на это. Днем мы с мамой вышли прогуляться, а когда вернулись, то увидели на полу в комнате два свертка. Мы бросились смотреть, что же там.

Это были платья: по одному нам с мамой. Они были разных фасонов, но из одинаковой ткани - светлой с маленьким узорчиком голубого и желтого цвета. Я была безумно счастлива. После той серой одежды, которую мы носили последние 3 месяца, эта казалась невероятно красивой. Мы примерили платья, и они подошли отлично. Я поняла, почему дед Мороз принес подарок заранее. Он хотел, чтобы сам праздник мы встретили в новой одежде. И я была так ему благодарна.

Когда время подошло к 12 часам ночи, мы с мамой разлили по стаканам морс и она сказала мне, чтобы я загадала желание, самое заветное, но не говорила его вслух, а только произнесла в своей голове. Я подумала, что если я желание не скажу вслух, то кто же о нем тогда узнает? Только я и Бог. Наверное, он и поможет ему исполниться. Интересно, думала ли об этом мама? Понимала ли она, кто помогает исполниться нашим желаниям?

Мы с мамой обе загадали желание, чокнулись стаканами с морсом, выпили по глотку и с надеждами вошли в новый год.

Глава 3. 40 лет спустя

С того Нового года прошло ни много, ни мало - сорок лет. Успела смениться власть, страна, в которой я родилась, перестала существовать, страна, в которой я живу сейчас, успела пережить тяжелый кризис. Жизнь постоянно меняется и подкидывает новые задачи. Но меня это мало пугает. Я последние лет сорок почти ничего не боюсь. А когда не боишься, жизнь становится проще и интереснее, знаете ли.

Я сейчас на пятнадцать лет старше, чем моя мама была тогда. У меня своя семья: муж, дети. В прошлом году появился внук. Жизнь идет своим ходом. И в этой жизни я больше всего люблю приятные традиции. Каждый Новый год мы с мамой обязательно встречаем вместе. Все сорок лет, из года в года в этот праздник мы вместе. И сегодняшний день не исключение. Когда-то сидели вдвоем, сейчас нас уже намного больше. Дети шумят под ногами, радуются. Все-таки это их праздник.

Мы с мамой на кухне режем салаты. Говорим о всяких мелочах, смеемся, вспоминаем предыдущие годы. В моей голове проносится образ, который нет-нет, да и напоминает о себе. Те два платья, которые мы нашли на Новый год сорок лет назад. Мы с мамой почти никогда не говорим о тех временах - слишком уж трудно вспоминать. Но я чувствую, что момент подходящий, и если я не спрошу сейчас, то вряд ли смогу спросить когда-либо.

-Мам, слушай, все хочу у тебя спросить, - я собираюсь с силами и подбираю нужные слова, - те платья, которые ждали нас на Новый год сорок лет назад, как тебе удалось их достать?

-Надо же, сорок лет прошло. Ведь и правда. - мама улыбается. - Я их сшила. Нашла ткань, подготовила выкройки. Работать приходилось или вечерами, когда ты уже спала, или у знакомых дома. Очень уж хотелось, чтобы это сюрприз был.

-Но как ты вообще додумалась до них?

-Да очень просто. Эта одежда, в которой мы ходили, она же лишала нас всего человеческого. Мы же все были одинаковые: мужчины, женщины, дети. Я иногда вообще думаю, что если бы не те платья, мы бы с тобой сейчас здесь не сидели. Устали бы, сдались, и кто его знает, как бы жизнь сложилась. И я тогда все это может и не могла словами выразить, а душой чувствовала, поэтому и взялась эти платья делать, хоть и трудно было ткань достать, да и шить я толком не умела.

Мама смеется, а у меня ком в горле встает. Как же тонко надо чувствовать мир, чтобы понимать такие вещи: в жизни нет мелочей, человек может умереть, просто оказавшись не в то время и не в том месте, а может вернуться к жизни благодаря одному простому платью.

На волне нашей откровенности я решаюсь задать еще один вопрос, который волнует меня не меньше.

-Мам, а расскажи, если это, конечно, не секрет, какое желание ты загадывала в ту Новогоднюю ночь?

-Нет, не секрет. Очень простое желание. Каждый год я загадываю его снова и снова, и каждый год оно сбывается. - она снова улыбается, - Я прошу у жизни еще один год. Это в ее власти, а все остальное уже под моей ответственностью.

23:59. Под бой курантов разливаем шампанское по бокалам. Все сосредоточены. Каждый молчит и думает о своем, наверное, все загадывают желания. Мой взгляд падает на маму. Она расслаблена. Ее желание не приходится долго проговаривать про себя. Еще один год жизни. Она тихонько подмигивает мне, и мы обе улыбаемся.

00:00. Здравствуй, еще один год.