Смеркалось. Мгла тяжёлым бархатным занавесом покрывала пространство. Москва, подкрашенная и подновлённая свежевыпавшим снегом, по вечернему ворчала, хрипло грохоча машинами и гремя вагонами метро. На улицах было немноголюдно; мороз приударил, и слякоть за считанные минуты исчезала под белым саваном снега. Прохожие юрко протискивались в щели подъездов, погружаясь в круговорот домашнего тепла и света. Одно за другим вспыхивали огоньки окон, и всё толще становились сугробы - одеяла московских улиц.
Елена Петровна С. шла домой после долгого рабочего дня. Она ужасно устала, и ей очень хотелось есть и спать. «Уже близко!» - думала она, переходя дорогу. Вот заканчивается двор, уже позади машины, похожие на большие сугробы с колёсами, вот, наконец, дом. Около подъезда Елена Петровна озадаченно остановилась: прислонившись к стене, на полу, рядом с металлической дверью подъезда, обхватив колени руками, сидела женщина лет тридцати пяти - сорока. На ней было надето что-то, отдалённо напоминающее куртку или плащ, достаточно потёртое и явно не соответствующее сезону. На голове у неё был платок. Синяк под глазом красноречиво свидетельствовал о каких-то серьёзных неприятностях, перенесённых ею. «Бомжует…» - подумала Елена Петровна и уже решила было пройти, как вдруг ей почему-то стало стыдно, и жалость к этой женщине незаметно прокралась в её утомлённую душу. Постояв минуту-две, она несмело заговорила:
- Женщина… вы бы в подъезд зашли… там теплее всё-таки, холодно ведь.
- Нет, я здесь посижу - медленно ответила она.
Елена Петровна скрылась за дверью, оставив её незакрытой. Становилось всё темнее и тише; шёл снег. Время как будто остановилось, лишь изредка проскакивающие машины нарушали эту тишину.
Из-за угла показалась фигура, направляющаяся к этому же подъезду. Юноша лет двадцати вопросительно посмотрел на сидящую на полу женщину и, брезгливо отвернувшись, зашёл в подъезд, захлопнув дверь. Поднимаясь по лестнице, он думал о чём-то своём, но между вторым и третьим этажами его совесть, впавшая, наверное, в зимнюю спячку, тихо сказала ему:
- Разве тебе её не жалко? Ведь замёрзнет… Ей и так, наверное, уже очень холодно.
- Если бы ей было холодно, то она бы в подъезд зашла, а может быть, вообще посидит и уйдёт, - огрызнулся на совесть юноша но, подумав немного, добавил, - а что... может и вынести ей чего-нибудь?.. Еды какой что ли…
А вообще нет, привяжется ещё – потом замучаешься с ней! Заходя в тёплую квартиру, он последний раз вспомнил о замерзающей незнакомке, но аромат бабушкиных пирожков заставил его забыть о ней навсегда.
Снег шёл всю ночь и лишь к утру прекратился. Елену Петровну разбудил будильник. На улице было светло и солнечно. Настроение было прекрасным. Из окна были видны коралловые рифы деревьев, покрытых серебристой мякотью снега. Умывшись и позавтракав, она надела шубу и вышла из дома. Было достаточно рано, но ей нужно было далеко ехать, и она торопилась. Третий этаж, второй этаж. «Опять ни одного письма, одна реклама!» - подумала Елена Петровна, закрывая почтовый ящик. Вот и первый этаж. Елена Петровна открыла дверь, но она открылась не до конца, ударившись обо что-то тяжёлое. Она вышла и побледнела… на полу лежало тело той самой женщины, с которой она вчера говорила, оно съехало по стене и было безжизненно-синего цвета, сверху же небольшим слоем лежал снег, веющий холодом и человеческим бездушием.
24.12.2000