Глава 7. Путники.
Перевёрнутая карета быстро наполнялась водой и погружалась всё глубже. Оставшиеся лошади, не в силах высвободиться из упряжи, отчаянно рвались к берегу, но быстрое течение несло и экипаж с людьми и лошадей вперёд. Мари, мгновенно оказавшись по шею в воде, ухватилась за рамку окна дверцы, оказавшуюся у неё над головой, и едва удерживалась на плаву. Маркиз, сыпля проклятьями, ухватился за оконный проём, подтянулся и выбрался наружу.
- Мессир! – крикнула Мари, но в этот момент раздался залп, и маркиз упал поверх дверцы кареты, больно прищемив пальцы девушки. Мари отпустила дверцу, и тут же с головой погрузилась в воду. Ноги её нащупали боковую стенку кареты, она оттолкнулась и вынырнула, ударившись головой о шкатулку, которую маркиз пристегнул ремнями к стенке кареты, закашлялась и с большим трудом снова зацепилась за край окошка. Тело маркиза почти полностью закрывало его, и Мари не смогла бы выбраться из кареты, даже если бы сумела подтянуться до единственного доступного ей выхода.
Меж тем, течение быстро несло карету, и она постепенно погружалась всё глубже.
- Вот и смерть! – подумала Мари. И в тот же миг резкий толчок кинул её в сторону. Остановка, затем ряд рывков, карета накренилась, выровнялась, и девушка услышала удаляющееся ржание. Она поняла, что лошади оборвали упряжь, и теперь их уносит дальше.
Мари ждала, что карета окончательно погрузится в воду, но этого не происходило, и она поняла, что, видимо, течение вынесло экипаж на отмель, что и послужило причиной остановки.
- Благодарю тебя, Боже! – прошептала Мари, лихорадочно размышляя о том, как ей выбраться наружу. Руки её, отчаянно цепляющиеся за дверцу, затекли, тяжёлый промокший плащ тянул вниз, со шляпы на лицо и шею стекали струйки воды. Мари отцепила правую руку и развязала ленты шляпы, затем стащила её с головы и отбросила в сторону. Застёжка плаща никак не поддавалась, и девушке пришлось использовать и вторую руку. Она тут же снова погрузилась в воду по самую макушку, но, отчаянно сражаясь с застёжкой, ей удалось избавиться от плаща. Она снова вынырнула и вцепилась в дверцу. В оставшемся не затопленном водой пространстве кареты едва помещалась голова девушки, и макушка её задевала за грудь маркиза. Воды реки были холодны, и девушка почувствовала, как холод постепенно проникает во все её члены, сковывая движения, вызывая неудержимую дрожь.
- Там можно до смерти замёрзнуть! – громко сказала она, и звук её голоса показался ей странным. Она попыталась оттолкнуть тело маркиза правой рукой, но у неё почти не было опоры, и Мари добилась лишь того, что едва снова не погрузилась в воду. Она решила изменить тактику. Вцепившись покрепче в раму окна, подтянулась и упёрлась головой в грудь мужчины над нею. Напрягая мышцы рук, попыталась толкнуть головой тело. Тщетно. Маркиз был слишком тяжёл. Бессильные слёзы потекли по её лицу. Неужели её не выбраться?
- Не смей сдаваться, Мари Дюфрен! – прошептала она себе. Затем, держась руками за дверь, набрала воздуха, погрузилась в воду как можно глубже и резким движением прянула вверх, врезалась головой в тело маркиза и слегка сдвинула его с места. Она смогла! Мари отдышалась, и вдруг услышала голоса.
- Помогите! – закричала она, и только после подумала, что это могут быть бунтовщики. Впрочем, ей было уже всё равно.
- Здесь есть кто-нибудь? – услышала она мужской голос.
- Прошу, помогите! – крикнула она ещё раз.
Послышался женский голос, но слова были незнакомы Мари. Обладатель мужского голоса отвечал на том же неизвестном языке. Затем она услышала плеск воды, карета накренилась, кто-то влез на неё, тело маркиза откинули, и в проём заглянул бородатый мужчина, больше похожий на разбойника. Увидев девушку, он повернул голову и что-то крикнул, затем протянул руки и ухватил девушку за плечи, вытащил её из кареты, усадил, и Мари, оглядевшись, поняла, что экипаж застрял на отмели недалеко от берега. Бородатый мужчина, меж тем, спрыгнул с кареты, подняв фонтан брызг, и встал в воде, которая доставала ему до подбородка. Быстрым движением пересадил девушку на широкое плечо и побрёл к берегу, где стояли двое, молодой мужчина и девушка.
Едва спаситель Мари достиг берега и снял её с плеча, как двое незнакомцев подбежали, и мужчина спросил с едва заметным акцентом:
- В карете был ещё кто-нибудь?
- Нет, - едва смогла вымолвить Мари и, если бы не поддержка её спасителя, упала бы на землю.
- Она едва жива! – воскликнула незнакомка с более выраженным акцентом, и Мари подумала, что перед ней иностранцы. Не мятежники. Это была последняя связная мысль, неимоверная слабость охватила её, и она погрузилась с вязкое беспамятство.
Очнулась она от звука голосов, переговаривающихся на незнакомом языке. Мари с трудом разлепила веки. Голова раскалывалась, всё тело было охвачено огнём, горло саднило. Перед собой она увидела тех двоих незнакомцев, что встретили её на берегу, а по покачиванию и толчкам поняла, что они все едут в экипаже.
Девушка, сидевшая напротив, первой заметила, что Мари очнулась и, склонившись к ней, участливо произнесла:
- Как вы себя чувствуете?
Мари попыталась ответить, но сил не было, и она лишь едва качнула головой. Девушка протянула руку и коснулась ладонью лба Мари.
- У неё жар, Пьер, - сказала она, обращаясь к своему спутнику.
- Немудрено, ведь она выдержала купание в холодной воде, - отозвался тот. – Нам нужно доставить её в какой-нибудь город быстрее, а там найти врача.
Он внимательно смотрел на Мари, и та поспешила вновь закрыть глаза.
- Бедняжка! – услышала она голос девушки. – Надеюсь, мы сумеем ей помочь.
Её спутник ничего не ответил, и долгое на долгое время в экипаже воцарилась тишина.
Наконец, колёса загрохотали по мостовой, и Мари поняла, что они достигли какого-то города. Попетляв по улицам, экипаж остановился, дверца открылась, и девушка вновь увидела бородача. Он подхватил её на руки и понёс. Сквозь накатывающую дурноту девушка различила лишь, что её внесли в какое-то здание.
Жар волнами накатывал на неё, боль билась в висках, всё тело пылало. Пересохшие губы с трудом шевельнулись.
- Пить!
К губам тут же прикоснулся край кружки, и тёплая жидкость с терпким вкусом и запахом полилась в горло. Затем кто-то взял её за запястье, и девушка услышала голос, принадлежавший, видимо, доктору.
- Пульс частый, но слабый. У неё лихорадка. Продолжайте давать питьё, и два раза в день микстуру.
- Хорошо, - услышала она голос спасшей её девушки.
- Я пришлю сиделку, мадемуазель, - продолжал доктор. – Она подежурит ночью, а вы сможете отдохнуть.
- Вы правы, моя сестра нуждается в отдыхе, - произнёс мужской голос. – Ты самоотверженно ухаживала за ней, Луизон, и нуждаешься в отдыхе.
- Но… - начала, было, протестовать девушка.
- Прошу тебя, не спорь, - перебил её брат. – Если и ты заболеешь, я не справлюсь с вами двумя.
- Ладно, - недовольно ответила та, кого её собеседник назвал Луизон и вышла.
- Так где, вы говорите, вы нашли эту даму? – спросил доктор молодого человека, едва за его сестрой закрылась дверь.
- Она была в перевёрнутой карете, что упала в реку. Её спутника подстрелили, кучер и лошади исчезли, видимо, унесла река, и она сама ни за что бы не выбралась, если бы мы, к счастью, не остановились на отдых на берегу.
- В это страшное время столько смертей вокруг, - вздохнул доктор.
- Как вы думаете, кто она? – спросил его собеседник.
- Ну, если судить по платью, это дама из знатной семьи, да и ехали они в карете, - тут доктор снова взял Мари за руку. – Эти руки не знали тяжёлой работы.
- Что ж, я думаю, она сама нам всё расскажет, когда придёт в себя, - проговорил молодой человек. – Благодарю вас, вот ваш гонорар.
Доктор выпустил руку Мари.
- Я зайду завтра. Если станет хуже, вы знаете, где меня найти.
Мари услышала скрип двери и звуки удаляющихся шагов, жар понемногу спадал, и девушка погрузилась в сон.
Проснувшись спустя некоторое время, она поняла, что жар прошёл, и хотя тело её было слабо, голова не болела, и ей хотелось есть. Она обвела глазами комнату. Видимо, это был номер в гостинице. Мебель была массивной и старомодной, а стены выкрашены в жёлтый цвет. Занавески на окнах задёрнуты, так что было не понять, день сейчас или ночь. Рядом с её кроватью в кресле дремала необъятная особа в белом переднике и чепце. Голова её мерно покачивалась в такт дыханию.
Мари попыталась подняться, но голова закружилась, и она с лёгким стоном откинулась обратно на подушку. Движение её, каким бы лёгким оно не было, разбудило женщину в кресле, и та, открыв маленькие глазки, грубовато-добродушным тоном проговорила:
- Очнулись, сударыня? Что ж, это хорошо. Сейчас господ позову.
- Погодите, - тихо произнесла Мари и, протянув руку, коснулась рукава серого шерстяного платья женщины.- Кто вы?
- Я сиделка, сударыня, мадам Додэ. Меня наняли ухаживать за вами.
- Где я?
- В Сен-Брие, в гостинице. И надо вам сказать, спутники ваши не поскупились. У вас лучший номер и лучший уход во всей провинции, - с гордостью вымолвила мадам Додэ и, поднявшись, огладила передник. – Лежите спокойно, я вернусь через пару минут.
Едва за сиделкой закрылась дверь, Мари снова попыталась встать, но тщетно. Слабость охватывала каждый член тела, и ей хотелось лишь лежать, ни о чём не думая.
За дверью послышались шаги и голоса, и в комнату следом за мадам Додэ вошли двое. Молодой человек лет двадцати пяти, высокий, статный, с тёмно-русыми волосами и серыми глазами. Черты его лица не отличались красотой, но, тем не менее, были приятны. Одет он был дорого, но неброско. Рядом с ним находилась девушка, совсем юная, едва ли ей было больше семнадцати. Миловидная, с пухлым розовым ротиком, голубыми глазами и светлыми, завитыми в локоны волосами. Её лазоревое платье подчёркивало стройный стан.
- О, Пьер, она и вправду очнулась! – воскликнула девушка и шагнула к кровати.
- Погоди, Луизон, ты напугаешь даму! – молодой человек ухватил девушку за локоть и удержал подле себя, сам же, внимательно оглядев Мари, спросил: - Как вы чувствуете себя? Вам лучше?
- Да, - Мари говорила негромко, и молодой человек, чтобы лучше слышать, сделал несколько шагов.
- Я ухаживала за ней, как доктор велел, месье, - из-за его спины подала голос мадам Додэ.
- Да, я вижу, мадам, вы, действительно, лучшая сиделка в городе. И я оплачу ваши услуги, как мы и договаривались. Но вам придётся ещё немного поухаживать за своей подопечной.
- Верно, месье. Сейчас я принесу бульону и покормлю её, - отозвалась женщина, и при этих словах её живот Мари издал жалобный голодный стон. Девушка почувствовала, как к щекам её прилила кровь, сиделка же лишь добродушно рассмеялась. – Проголодались, сударыня, значит, дело на поправку идёт.
Молодой человек, меж тем, подошёл к окну и, отдёрнув штору, слегка приоткрыл раму. В комнате сразу же запахло дождём. Девушка же присела в кресло у кровати Мари и ласково взяла её за руку.
- Мы так рады, что вы пришли в себя! – проговорила она, глядя на Мари из-под длинных ресниц. – Я боялась, что вы не поправитесь, ведь мы вытащили вас из холодной воды.
- Кто вы? – Мари не знала, может ли довериться нежданным спасителям.
- Моё имя Пётр Гончаров, а это моя сестра Елизавета, - проговорил молодой человек, отходя от окна. Он подошёл к кровати и опёрся на спинку в ногах Мари. – Мы из России, отправились путешествовать год назад. Побывали в Англии. Хотели посмотреть Италию и Францию. К сожалению, здесь у вас начались волнения, так что нам придётся покинуть Францию как можно скорее.
- Значит, вы просто ехали мимо…, - Мари не знала, как продолжить.
- Да, мы проезжали берегом реки, увидели опрокинутую карету, остановились, услышали ваш голос, и Пьер послал нашего слугу спасти вас, - затараторила девушка. – Там ещё был мёртвый мужчина в роскошной одежде, и больше никого.
- Благодарю, месье Гончаров,- Мари с признательностью взглянула на молодого человека.
- Можете звать меня Пьер, а мою сестру Луизон, - он улыбнулся ей очень обаятельной улыбкой, которая сделала его почти красивым. Мари уже давно не видела нормального к себе отношения, и почти забыла, что люди могут доброжелательно относиться друг к другу, помогать и заботиться. Но всё же, она не спешила так же открыто рассказывать о себе.
- Там, в карете, мы нашли документы, - продолжал меж тем молодой человек. – Наверное, они принадлежат вам и вашему спутнику.
Мари не могла сообразить, о каких документах говорит её собеседник до тех пор, пока в памяти не всплыло воспоминание: маркиз жжёт в камине бумаги, оставляя лишь несколько из них.
- Да, верно, - решилась она солгать, ведь маркиз был мёртв, и уличить во лжи её было некому. – Мы ехали в Рен. Кругом мятеж, и эти ужасные люди…
-О, примите наши соболезнования, - мадемуазель Гончарова ласково погладила руки Мари, - мы не должны были заставлять вас переживать это снова.
Мари прикрыл глаза, и перед нею снова встали ужасные картины. Погибшие родители, обесчещенные женщины Сент-Мари-Жоффруа, пламя пожаров, грубые руки солдат маркиза, и сам маркиз. Неверно истолковав движение девушки, её столь вовремя подоспевшие спасители решили, что утомили незнакомку разговорами.
- Я вижу, вам всё ещё нездоровится, - проговорил Пётр. – Мы зайдём позже, когда вы будете чувствовать себя получше.
С этими словами он заставил сестру подняться, и они покинули комнату, оставив перед этим на столике у кровати связку документов. Едва за братом и сестрой закрылась дверь, как Мари поспешно села на кровати и, развязав ленту, перетягивающую документы, принялась читать их. К удивлению девушки, помимо двух бумаг, украшенных свисающими сургучными печатями, удостоверяющих права маркиза на владение замком Берсье и особняк в пригороде Парижа, она нашла свидетельство о заключении брака между маркизом Неверо и некоей Матильдой Бурне, дочерью графа Бурне из Турени. Этот документ немало удивил девушку. Она никогда не слышала о жене маркиза Неверо, хотя, судя по документу, брак этот был заключён не менее пяти лет назад. Кроме этих бумаг, она нашла также несколько векселей, по которым маркиз намерен был получить в Париже немалую сумму у некоего банкира Флобера. Кажется, это было приданое жены маркиза, которое он поместил в банк под большие проценты.
Всё это натолкнуло девушку на одну мысль. Маркиз погиб, маркизу никто никогда не видел. Ей идти некуда… Мари было очень страшно, но, в то же время, она понимала, что терять ей нечего. И девушка решилась…
Глава 8. Планы.
Минула ночь, и Мари поняла, что чувствует себя достаточно здоровой, чтобы продолжить путешествие. В комнату проникали первые лучи солнца, когда она села на постели, разбудив своим движением мадам Додэ.
- Куда это вы собрались? – проворчала та, выбираясь из кресла, в котором сладко дремала.
- Я голодна, - заявила девушка. – И мне необходимо умыться и одеться. Я не могу дольше лежать здесь. Меня ждут дела.
- Ишь, дела, - пробормотала себе под нос мадам Додэ, тем не менее, поспешно выходя из комнаты. Спустя несколько минут на столике уже был размещён таз с горячей водой, и сиделка помогла девушке умыться и расчесать густые спутавшиеся волосы. Затем она принесла платье Мари, тщательно выстиранное и выглаженное. Одевшись, Мари ощутила прилив сил и с аппетитом позавтракала. Затем, усевшись в кресло, попросила мадам Додэ пригласить к ней её спасителей.
Пётр и Елизавета Гончаровы были немало удивлены тем, что застали столь слабую вчера девушку столь деятельной сегодня. Мари, умытая, причёсанная, одетая в свежее платье, с решительным выражением на лице, уже не вызывала в них жалости, а даже внушала некую робость.
Пригласив брата и сестру сесть, она начала, хотя внутри всё трепетало:
- Прежде всего, я хочу ещё раз поблагодарить вас за своё спасение. Это был невероятно великодушный, благородный поступок.
- Не стоит больше говорить об этом, - смущённо проговорил Пётр. Несчастная, вызывающая жалость особа, которую они извлекли из реки, обернулась роскошной красавицей, и Гончаров, чьё сердце никогда не знало страсти, был очарован и чертами незнакомки, и той неизъяснимой грацией, с которой она держалась.
- Не будьте столь скромны, месье Гончаров. В такое смутное время не всякий остановит карету и придёт на помощь незнакомому путнику. Но мне хотелось бы знать… - Мари замялась.
- Да? – вежливо отозвался Пётр.
- Там, в карете, кроме бумаг, вы ничего не нашли?
- Сожалею, но нет. Едва мы вытащили вас, карету унесло течением. Мы успели спасти лишь документы, и то, потому, что они были в камзоле вашего спутника, - он увидел, что слова его сильно огорчили девушку, но она тут же постаралась взять себя в руки.
- Впрочем, - добавил Пётр, - перед похоронами наш слуга догадался проверить карманы панталон покойного, и там нашлось вот это…
Он вынул из кармана сюртука небольшую коробочку и протянул Мари.
- Мы не открывали её, - добавил он в ответ на недоумённый взгляд девушки. Пётр чувствовал себя неловко, нужно было сразу отдать коробочку, вместе с бумагами, а он, занявшись похоронами совершенно незнакомого человека, он совершенно забыл об этом.
Мари взяла коробочку и, не открывая, сунула под одеяло. Лиза разочарованно выдохнула. Ей так не терпелось узнать, что же в этой коробочке. Пётр, несмотря на все её просьбы, так и не согласился открыть коробочку и хоть одним глазком взглянуть на содержимое.
- Вы, верно, сожалеете о потерянном багаже? – вступила в разговор Елизавета Гончарова. – Все ваши вещи пропали?
- Да, вы правы, - поспешила подтвердить Мари. – Его было немного, но это было всё, что я имела. А мой… - Мари остановилась, не зная, как назвать маркиза. Пётр же, решив, что она расстроена гибелью своего спутника, поспешил сказать:
- Ваш спутник погиб, к сожалению. Нам удалось вытащить и его, но он был уже мёртв.
- Я знаю, я лишь хотела спросить, где сейчас его тело.
- Нам пришлось похоронить его на городском кладбище. Надеюсь, вы не в обиде на нас за это?
Мари отвернулась от говорившего, чтобы скрыть выражение торжества на лице. Умер! Умер и похоронен! Да она готова кричать от радости!
Пётр и Елизавета же, видя, как их новая знакомая отвернулась, решили, что её душит горе, и тактично постарались не глазеть на неё. Овладев своими чувствами, Мари снова повернулась к ним, постаравшись сделать грустное лицо.
- Верно, Господь послал вас мне в помощь, - произнесла меж тем Мари, поднимая взгляд на Петра.
- Но как же вас зовут? – Елизавета не могла сдержать любопытства. Спасение незнакомки казалось ей невероятно романтичным.
- Матильда Бурне, - тут же ответила Мари.
- Просто Матильда Бурне? Не графиня, не герцогиня? – глаза Лизы выразили разочарование. А она уже нафантазировала себе, что между её братом и спасённой им аристократкой вспыхнет бурный роман, и они вернутся в Россию с молодой красавицей-француженкой из богатой и знатной семьи. – Как жаль!
- Нет, нет. Просто Матильда Бурне. Я дочь стряпчего, сирота. Совсем не знатного рода.
Мари чувствовала облегчение от того, что не придётся притворяться знатной дамой перед этими иностранцами. Ей ещё предстояло выдержать путь до Парижа, и чем меньше внимания она привлечёт, тем лучше.
- А ваш спутник? Кто он?
- Это компаньон моего покойного отца. Мы ездили по делам, но попали в засаду бунтовщиков, - ложь легко слетала с её уст.
- Значит, вы остались совсем одна? – Луизон с жалостью посмотрела на девушку.
- Нет-нет, у меня есть родственники в Париже. Я должна добраться до них.
- Не думаю, что это хорошая идея, - нахмурился Пётр. – В Париже тоже волнения, и не шуточные. Нет ли у вас близких в других городах, куда мы могли бы вас отвезти?
- Волнения в Париже? – Мари побледнела. Что же ей теперь делать? Она хотела попасть в Париж, по векселям маркиза получить у банкира Флобера деньги и бежать в Америку. Подальше от всего этого ужаса.
Брат и сестра, увидев, как кровь отхлынула от щёк молодой женщины, растерялись. Лиза присела на край постели и, взяв в свои руки руку Мари, нежным голоском принялась приговаривать:
- Успокойтесь, вам вредно волноваться.
Пётр же просто сочувственно смотрел на неё. В этой молодой девушке он видел какой-то надлом. В глубине тёмно-синих глаз проскальзывали тени. На лице несколько раз появлялась гримаса боли, особенно, когда она говорила о своём погибшем спутнике. Видимо, он играл в жизни девушки немалую роль.
- Если мы можем чем-то помочь вам, то мы с радостью сделаем это, - меж тем, говорила Елизавета.
- Вы и так сделали для меня больше, чем я имела право ожидать, - проговорила Мари. – А теперь я прошу вас оставить меня, мне нездоровится.
Она поднесла к виску свободную руку и потёрла его, словно страдала от невыносимой боли. Пётр тут же поднял сестру, и они поспешили выйти из комнаты. Закрывая дверь, Пётр снова взглянул на лежащую Мари и заметил, как по щеке её скатилась слеза.
- Знаешь, не очень-то вежливо было с её стороны выставлять нас из комнаты, - проворчала Лиза, входя в отведённую брату комнату. – Особенно после того, как мы спасли её.
- Неужели ты не понимаешь, Луизон? – сердито произнёс Пётр. – Она и так сирота, а тут её спутник, который, видимо, был её единственной опорой, погиб. Ей некуда пойти, у неё ничего не осталось. Родственники неизвестно где. Как бы ты себя вела в подобных обстоятельствах?
- О, прости, Пьер, я не подумала об этом, - глаза и рот девушки округлились. Она прижала ладошки к щекам. Брат подошёл, обнял её и поцеловал в макушку.
- Мы с тобой должны почитать себя счастливыми, так как у на есть средства путешествовать, и дом, куда можно вернуться. Хотя порой я жалею, что отправился в это путешествие. И, тем более, что взял с собой тебя.
Лиза уткнулась лицом брату в грудь и горячо зашептала:
- И ничего не зря. И хорошо, что мы уехали. А то бы ты с ума сошёл. Да и я тоже.
Пётр прикрыл глаза. До сих пор он не мог смириться с тем, что произошло полтора года назад, когда от его большой семьи остались только он да Лиза. Его отец, мелкопоместный дворянин Тульской губернии, Гончаров Ефим Петрович, мать, Анастасия Фёдоровна, младший брат Владимир и младшие сёстры Ольга и Лидия погибли в огне пылающего поместья графов Раздольских. Семья была приглашена к Раздольским на Рождество. Лизу оставили дома, так как она была сильно простужена, а Пётр был в Петербурге, куда отец отправил его «набраться ума». Раздольские также погибли, и весь уезд гудел о страшном происшествии. Весть о несчастье заставила его вернуться домой, где он застал безутешную сестру. Полгода они пытались бороться с горем, но всё в родительском доме напоминало им об ушедших, и, не выдержав, брат с сестрой решили отправиться в дальние страны, в надежде утишить боль.
За год путешествия, под влиянием новых впечатлений, горечь утраты немного смягчилась, но всё ещё оставалась сильна, и часто Пётр думал, что никогда не сможет снова радоваться жизни так, как раньше. Правда, Лиза уже меньше плакала по ночам, но Пётр часто видел, как она застывает на несколько минут, уставясь невидящим взглядом куда-то вдаль. В такие моменты он старался отвлечь сестру, начинал разговаривать нарочито весело, и обычно ему удавалось вызвать на губах Елизаветы улыбку.
Встреча с незнакомой красавицей, потерявшей родных, снова всколыхнула глубоко запрятанную боль, и Пётр решил для себя, что постарается каким-либо образом помочь прекрасной Матильде.