В одной дальней деревеньке, на берегу лесной реки жила девочка хромоножка. Ушибла она колено, и с тех пор хромает, потому и хромоножка.
Жила она одна-одинёшенька. Отец с матерью пошли как-то в лес по грибы и не вернулись. Может, медведь их задрал, а может, упавшее дерево придавило, всяко бывает. Пробовали их искать, да без толку. Лес большой, в одном краю аукнется – в другом не откликнется.
Присматривали за девочкой соседи, как могли, не погибать же сиротинке. То накормят, чем бог послал, то одежонку, себе не нужную, дадут, дровишек принесут, печь растопят, только и всего. У самих ребятишек мал-мала на печи да по лавкам. За такой оравой глаз да глаз, а тут ещё эта хромоножка. Куда её-то? Кому чужое дитя нужно, разве что бездетному.
Так и росла сама по себе девочка. Летом-то ещё так-сяк, солнышко пригреет, лес рядом – травку съедобную найти можно, ягодку сорвать. А вот что станется зимой и подумать страшно. При плохо топлёной печи изба быстро выстуживается. Укроется тогда хромоножка с головой, согреется собственным дыханием и уснёт.
Снится ей всегда один и тот же сон. Будто распахивается примёрзшая дверь, и входят отец с матерью, потирают озябшие руки, от снега отряхиваются. «Здравствуй, доченька, – говорят. – Заждалась? Прости, что запоздали. Леший, паршивец эдакий, нас по лесу кружил, заплутали маленько». Вскочит хромоножка со своего места, а нет никого, сон это. Тихо в избе, только стены бревенчатые от мороза потрескивают. За ними нет-нет, да снег скрипнет под неосторожной зверушкой.
Был у хромоножки дружок, мальчишка горбатенький. Ребята его в свои игры не принимали. Куда, мол, тебе, калеке, до нас, ни побороться с тобой, ни в пятнашки погоняться. Обидно горбунчику до слез. Вот и нашёл он себе товарища по несчастью. Чуть что, так и бежит к ней. Если горе на двоих разделить, это уже не горе, а всего лишь полгоря.
Зимой много не побегаешь, летом другое дело. Заявился как-то горбунчик ни свет ни заря.
– Пойдем, – предложил, – твоих поищем.
Затрепетало сердечко у хромоножки. А вдруг и вправду отыщутся!
Взялись они за руки и пошли. За каждый кустик заглядывали, каждую веточку у ёлки приподымали, зайчонка из охотничьей петли освободили, от беззащитного птенчика палкой змею прогнали, а тех, кого искали, не нашли.
Вдруг видят: избушка на поляне стоит, странная какая-то, сама травяная, крыша берестяная, вместо двери кора сосновая навешана.
– Есть тут кто? – крикнул горбунчик и постучал палкой по коре.
– Есть тут кто? – тонким голосом пропищала хромоножка.
– Кого это ветром сюда занесло? Кому это дома не сидится? – раздался недовольный, глухой, как из бочки, голос.
Дверь отодвинулась, и на свет появилось что-то лохматое-волосатое, голова огромная, как казан артельный, руки до колен висят, ноги колесом стоят, из-под колючих бровей красные глазищи злые молнии мечут.
– Ой! – испугалась хромоножка.
– Я тебе не Ой, – возмутилось лохматое-волосатое. – Хозяин леса я, вот кто. Люди меня зовут лешим.
– Дяденька леший, – обрадовалась хромоножка, – куда ты дел моих отца с матерью?
– Наказал я их за то, что меры не знают. Насобирали они грибов столько, что унести не смогли, даже другим не оставили. Поступать надо по справедливости, чтобы всем хватило. Здесь они у меня, здесь.
Свистнул леший так, что деревья закачались. Тотчас из-под крыши выпорхнули два голубя, сели на пенек и заворковали:
– Вокр-руг веником обмети. Вокр-руг веником обмети, – говорит голубь.
– Веничком махнёшь, всех спасёшь. Веничком махнёшь, всех спасёшь, – вторит ему голубка.
– О чем это они? – удивилась хромоножка.
Вошла она в избушку и ужаснулась: да тут сам чёрт ногу сломит! Видать, сто лет здесь не прибиралось. Взяла она в углу веник, вымела весь мусор к чёртовой бабушке, паутину вокруг обмела, лешачью постель из еловых лап сменила.
«Что это она там делает? – заинтересовался леший. – Ну-ка, ну-ка, посмотрю». Вошёл и остолбенел. Вот это да! Чистота и простор, хоть пой, хоть пляши, отдыхай от всей души. Другой бы прослезился от умиления, но лешие не умеют ни плакать, ни улыбаться.
– Добрые вы ребята, – только и сказал он. – Зверушек моих лесных пожалели и меня, старика, уважили. А за добро добром платят.
Взмахнул он своим веником, согнал голубей. Поднялись они в небо выше леса, сделали круг-другой, опустились на поляну и оборотились в отца с матерью хромоножкиных. Махнул леший веником во второй раз, и не стало горбика у горбунчика, а хромоножка перестала хромать.
Взялись они все вместе за руки и весело побежали домой. Не стал леший махать веником в третий раз, никто не знает, что бы из этого получилось. Спрятал он его на всякий случай, вдруг да ещё пригодится.
2019