«Как хочется положительных перемен. Но если с таковыми выходит задержка, значит, будет ребенок. И тут все дело – какой? Если зачат коллективно, по пьяной лавочке, или от родителей с патологией, или акушерка попадется хуже некуда, то сложно надеяться, что он будет здоров…»
Его еще со школы звали Тимоня. Непокорные вихры, драки и «троечки»... И вот в сорок лет он дослужился до сантехника ЖЭУ. Благо, что служба рядом с домом и не обременительная. Да и деньги можно было сшибать, если ушами не хлопать. Обычным жалобщикам в дырки проржавевших труб он загонял пиявки, иными словами, кусочки проволоки. Тем, кто приплачивал, он и сварочный аппарат затаскивал на последний этаж, чтобы старые трубы сменить полностью.
Окно Тамары Леонтьевны, пенсионерки со стажем, располагалось аккурат напротив входа в ЖЭУ. Она частенько видела Тимоню, вертевшегося там под окрики сварщика…
- Ну как собака с хозяином, - размышляла Тамара Леонтьевна, поглядывая из окна.
Но сегодня у Тимони левака не было, а была самая обычная заявка, с которой он, уморенный ярким летним солнцем, поднимался на четвертый этаж...
В квартире Тамары Леонтьевны раздался звонок. Самый обычный душераздирающий звонок, к которому она уже давно привыкла. «Доживать уж с ним придется», - ворчала иногда. Она открыла дверь с золотистым номером тридцать один снаружи, а там - Тимоня.
- Что надо, молодой человек? – строго спросила Тамара Леонтьевна, для острастки.
- Я слесарь, из домоуправления. У меня заявка на тридцатую и двадцать седьмую. Но там все отказываются, посылают… а вы случайно не вызывали сантехника? – пробарабанил Тимоня.
- Нет. Слесаря мы не вызывали, - иронично, растягивая звуки, произнесла Тамара Леонтьевна.
- Странно, вызов есть, а от слесаря отказываются, - с видом психиатра, делающего неутешительное для пациента заключение, проговорил Тимоня, еще раз посмотрел на бланк заявки и начал спускаться по ступенькам…
- Так вас, наверное, еще в прошлом году вызывали, в ноябре, - бодро крикнула вслед не потерявшая гибкость ума Тамара Леонтьевна. – Тогда у нас тут крупная авария была. Потоп. Прорвало трубы отопления в тридцатой и затопило двадцать седьмую и двадцать пятую. Приходил слесарь, перекрыли всю воду. Потом соседи вызвали аварийную бригаду с предприятия. Те все заварили и уехали. Вас же не дождешься. Пойди, посмотри в журнале-то, что написано...
- Такого быть не может, - уверенно пробасил Тимоня и минут через десять появился с журналом.
Тут открылась дверь двадцать девятой и нарисовалась Лариска, молоденькая такая секс-бомба, жена торговца автомобилями. Да из тридцатой выглянула Марина Павловна, пенсионерка, жена бывшего начальника нефтеперерабатывающего предприятия, в чьей квартире трубы-то и рвануло. Все сгрудились вокруг Тимони, нашли в журнале запись об аварийном вызове, где значился ноябрь прошлого года.
Тимоня посмотрел на свою заявку, где синел июль этого года, и, испытывая конфуз, пошел вниз.
- Странно, ну прямо странно, - излил он душу так громко, что подъезд подхватил его слова и эхом пронес по всем этажам. Вдруг сверху раздался дружный хохот жильцов, заставивший его ускорить шаг, а потом, перепрыгивая через две ступеньки, исчезнуть из подъезда, тяжело хлопнув дверью.
А на лестничной площадке четвертого этажа царило подлинное веселье. Все вспоминали прошлогоднее наводнение, нынешний запоздалый приход слесаря и хохотали. Лариска отказалась от похода на шейпинг, забежала к себе в квартиру, рухнула на кушетку и тут же перезвонила всем своим подружкам, скучавшим в ожидании своих мужей-бизнесменов. Она рассказывала эту историю, додумывая все новые подробности, и хохот раздавался уже в других районах города и гудел в телефонных проводах. А пенсионеры собрались у Тамары Леонтьевны за бутылочкой самогона двойной очистки, настоянного на кедровых орешках.
После этого случая у Тамары Леонтьевны в спорах с домоуправлением возник еще один козырь. Она никогда не упускала случая напомнить:
- Ничего странного, если вы прошлогодние заявки выполняете через девять месяцев.
А Александра Павловна, действительная коммунистка, бывший секретарь парткома, жившая этажом ниже, приговаривала:
- Ну безобразие. Что же это происходит?