Жора Маслов формировался, как личность, в «святые» девяностые, по восприятию тех лет, обозначенные так вдовой всея российского позорища.
Рядовой боевик в одной из подмосковных ОПГ, позже, бригадир. Ему повезло. Пока он отбывал срок в колонии строго режима, братву из его группировки под корень извели конкуренты.
Сразу, после отсидки, Жора посетил Хованское кладбище, щедро сдобренное прахом его друганов. Погоревав за бутылкой водки о почивших, Маслов отправился домой, в элитный кооперативный дом на улице Вересаева. Сейчас, это четырнадцатиэтажное здание, с навесными вентилируемыми фасадами и облицовкой из темного кирпича, элитным можно было назвать с большой натяжкой. Но не это главное. Для Жоры стало ударом, что оттуда его попросту выселили. Не пришёлся ко двору, другими словами. Обзвонив всех оставшихся в живых знакомых, он заселился к одному разведенцу, в запущенную квартирку в спальном районе. Знакомец уже давно и серьёзно пил, и постоялец, принёсший «с собой», был принят, как лепший кореш, хотя, близкими приятелями они никогда не были. Маслов вообще считал его чмошником, на побегушках у правильных пацанов. Но, выбирать не приходилось. Жора не знал, кому принадлежали слова: «Иных уж нет, а те далече…», но часто мысленно, а иногда и вслух, произносил их, набирая номера телефонов, и получая безэмоциональный ответ робота-оператора: «Номер не существует, или набран неправильно».
Получив жалкие «отступные» за квартиру, единственно, что он смог, так это прикупить однушку в непрестижном районе. От прежнего ништяка у него остался только серебристый «лексус» седан 1995 года выпуска, записанный на дальнего, седьмая вода на киселе, родственника. На новом месте Маслов даже ремонт не сделал. Так и перевёз антикварную мебель и некогда «продвинутую» бытовую технику в руины.
С соседями по подъезду у него сразу отношения не заладились. Дворы, не предназначенные для такого количества машин, по утрам походили на роттердамскую автомобильную свалку. Частный транспорт, только на головах друг у друга не ютился. Жора, заняв понравившееся ему парковочное место, разбил лицо и очки «ботану», предъявившему ему претензии, и повредил челюсть вступившемуся за него соседу. Оставшейся заначки хватило, чтобы не доводить дело до суда. Маслов остался на свободе, но средств, не то, что на жизнь, на мало-мальски приемлемое существование, у него не было. Он даже перестал брезговать «чмошником», иногда заглядывающим на огонёк, и приносившим выпивку и закуску. Сомнительное благо, но они теперь жили в квартале друг от друга. Сашок, так звали чмошника, много и словоохотливо рассказывал об археологии. Оказывается, он был кандидатом наук, и интересно излагал разнообразные истории, случавшиеся с ним во время многочисленных экспедиций. Разомлевший от спиртного Жора, снисходительно слушал трепотню доцента, подспудно получая знания, не имеющие практического смысла. Перетереть с братвой за жизнь, по причине их отбытия в мир иной, у него не было возможности, разве что, посетив Хованское кладбище, а здесь, как-никак, всё же живая душа.
Жора и до тюрьмы добрым нравом не отличался, спасибо ныне почившим родителям-алкашам, а после… Со всеми соседями в «контру» вошёл. Только с бывшим археологом, работающим вахтёром сутки через двое, и общался. Виду не показывал, но визита его, как манны небесной дожидался.
На Новый год Маслов остался в полном одиночестве. Даже археолог отъехал справлять праздник к бывшим однокурсникам, многословно извинившись за отказ от предложения Жоры послушать новогодний бой Кремлёвских курантов на пару.
Маслов ещё до двенадцати оприходовал бутылку «Арарата», под лимончик, и плитку горького шоколада, после поздравления президента, из которого он ни слова не понял, опрокинул бокал шампанского, и безоговорочно «поплыл». Захотелось женского тепла и ласки, но, не умея вызвать полночную диву по телефону, оделся, и спустившись по лестнице с третьего этажа «хрущёбы», уселся в свой «лексус», и помчался на Тверскую. Без труда сняв девицу на ночь, он, поддавшись её уговорам, ещё в дороге «раздавил» с ней фляжку «Московского».
Как он добрался домой, оставалось для него загадкой. Где Жора припарковался, как, и сколько провёл времени с «ночной бабочкой» в своей недавно приобретённой «каморке папы Карло», осталось за скобками. По прошествии праздников, проведённых в пьяном угаре, помусолив в пальцах жалкие остатки наличности, вырученной от продажи нескольких раритетных вещиц, приобретённых в тучные годы, Жора, уже не в первый раз, всерьёз, задумался о трудоустройстве. Перед Новым годом он даже созвонился с кадровиком некоего охранного агентства, предложив свою персону в качестве охранника. Поутру первого после каникул рабочего дня, Жора надумал-таки показаться на собеседовании. Конечно, можно было бы пойти и по проторенной дорожке, но на зону Маслову больше не хотелось, даже при условии, что: «В тюрьме сейчас макароны дают…».
***
Зима в этом году выдалась, хоть и не холодная, но снежная. Коммунальщики, в который раз неподдельно удивляясь тому, что снова наступила зима, к ней, как и всегда, не были готовы. Сотни машин вывозили снег из города, но это не решало проблемы. Работящие «Беларуси» насыпали огромные горы снега вдоль шоссе и во дворах жилых кварталов.
Не найдя на парковке своей машины, Маслов несказанно огорчился, но всё же решил оставить поиски железного коня на потом, время поджимало, и отправился к ближайшей станции метро, уныло размышляя по дороге, где он спьяну, несколько дней назад, оставил «лексус».
Маслова принял не менее его страдающий с похмелья кадровик, для проформы покопавшийся в каких-то бумагах, и изобразив на лице деловое рвение, пробубнил Жоре правила работы в их агентстве. Тот, в свою очередь, тоже поиграл лицом, демонстрируя заинтересованность, и готовность приступить к выполнению своих обязанностей, хоть сию минуту, хотя все его немногочисленные мысли были заняты потерянным автомобилем.
В смену Маслова поставили на третий день от сегодняшнего, чему тот был несказанно рад. Выйдя из офиса конторы, Жора прямиком направился в ближайший супермаркет, где купил пять бутылок пива, и выпил одну из них прямо на улице. Бомжеватого вида старичок, едва ли не в лёт, поймал отправленную в сугроб пустую бутылку.
Машину Жора так и не нашёл. Позвонив в службу ГИБДД, он осторожно уточнил, не эвакуировали ли его «лексус» на штрафстоянку. Получив отрицательный ответ, Маслов отправился в ближайший полицейский участок. Дыша на дежурного пивным перегаром, изложил тому суть дела, и заполнил специальный бланк-талон. Прикупив более действенный напиток, он отправился в своё захолустье.
Не бывает так, что всё в жизни было, и есть, безоговорочно плохо. У подъезда, приплясывая на морозе, его дожидался доцент. Жора облапил того, как родного, и потащил в квартиру… Археолог, по причине отсутствия ориентации в пространстве, был оставлен ночевать на антикварной кушетке конца девятнадцатого века. Следующий день прошёл в поисках средств на опохмелку, добытия оных, и… продолжения банкета. О пропаже средства передвижения Жора на какое-то время забыл.
***
По случаю, «ботан», получивший от Маслова по физиономии, и утративший не дешёвые очки, был главным инженером ЖЕКа. Его сосед, также пострадавший от произвола Маслова, являлся его подчинённым, штатным водителем фронтального погрузчика «Беларусь», с ковшом. Прощать, по-христиански, обидчика, у них и в мыслях не было. Случай отомстить представился им на новогодние праздники. Объект, кое-как припарковавшись рядом с огромной горой снега, явно пьяный, с какой-то девицей, поддерживая друг друга, направились к его подъезду. Инженер ЖЕКа, без задней мысли наблюдавший это возвращение «блудного сына» в законно приобретённые пенаты, был осенён некой идеей. Вызвонив подчинённого, и отдав тому соответствующие распоряжения, он оделся, и вышел на улицу…
Никто из праздных, по большей части нетрезвых обывателей, не обратил внимания, как «беларусь» перекидывает ковшом снег на крышу стоящего рядом автомобиля.
Менее, чем через час «гора» снега переехала на три метра левее. Инженер с трактористом, исполненные чувством свершённого возмездия, выпивали в квартире, единственного, осознано наблюдавшего за их действиями ветерана, который, получив исчерпывающие ответы на свои вопросы, клятвенно заверил гостей, что видеть ничего не видел, и слыхом не слыхивал.
***
Полиция машину Маслова так и не нашла. По весне, уже привычно направляясь в сторону метро, Жора обратил внимание на «камаз», загружавшийся ковшом "Беларуси" ноздреватым, сероватым лежалым снегом. Его привлёк режущий слух звук скрежещущего металла о металл.
Трактор, разворотив гору, подцепил за крышу засыпанный, как Эверест снегом, автомобиль. Беловато-грязные комья отвалились, и взгляду Маслова предстал покорё-женный ковшом корпус его «лексуса». В груди Жоры что-то заскворчало...
Очнулся он только в палате Городской Клинической больницы имени В.В.Вересаева.