Цикл «Путь домой»
Книга Первая
Тропою Утрат
NB! - разбито на отрывки для удобства чтения.
ОТРЫВОК 3 (первая половина)
Предыдущий отрывок http://www.proza.ru/2017/04/19/1613
***
Летний зной обесцветил яркий степной наряд. Жаркие ветра, шелестя ковылём, гоняли по равнине сухие золотисто-белые шары перекати-поля. Речушка, протекавшая за стенами Йорхенбурга начала пересыхать, уже обмелев настолько, что взрослый человек запросто перешёл бы её в брод. Песчаный берег устилала разбросанная одежда: на прогретом солнцем мутном мелководье, точно лягушата, резвились чуть ли не все ребятишки графства. Средь них, швыряясь друг в друга пригоршнями зачерпнутого со дна вонючего зеленоватого ила, с визгом, хохотом и окликами носились Иоганн, Фридрих, и даже трое пажей герцога Жерара-Жерарде. Мальчишки норовили как можно сильнее обляпать друг друга, уклонялись или ныряли с головой, спасаясь от липкой жижи.
Август искоса наблюдал за их весёлой вознёй, пока вместе с Алафаром чинно шёл по скрипучему дощатому мосту на другую сторону. Мальчик гордо задирал нос, старательно изображая презрение к глупым развлечениям, и даже шагать пытался величаво: расправив плечи и чуть разводя в стороны носки сапог – нарочно подражая походке чародея.
За весну, проведённую взаперти в донжоне, Грау постепенно привык к резкости Арантия, к его требовательности, частенько доходившей до въедливости; смирился он и с большей частью возложенных на него обязанностей, прежде не только не воодушевлявших, но и казавшихся унизительными. Упрямое неприятие сменилось искренним усердием, а страх перед грозным, не терпящим возражений учителем преобразился в восхищённое почитание. Однако под влиянием детского простодушия оно быстро переросло в желание во всём походить на своего строгого наставника.
Переняв даже манеру речи мага, изобиловавшую сложными словесными оборотами и загадочными терминами, да ещё насквозь пропитанную ироничным высокомерием, мальчик воображал себя чуть ли не учёным мужем; вот только со стороны важные церемонные речи из уст ребёнка выглядели странно и послужили причиной язвительных насмешек. Последнее, правда, так и не смогло его смутить – Август чванливо считал себя умнее сплетников, отпускавших колкости в его сторону.
Только вот сегодня за попыткой казаться важнее и значимее хотя бы в собственных глазах, мальчик скрывал снедавшую его зависть: он уже который день парился в одежде, пропотевая так, что даже на котте проступали белые солевые разводы, а вместо игр гнул спину, вместе с учителем собирая травы в перелеске; голова шла кругом от всего того, что приходилось запоминать: как выглядит то или иное растение, в какую пору следует его собирать и как оно называется на всех изученных языках. А в каше из вызубренных названий, так и норовили потеряться, подобно растаявшему маслу, новообретённые и куда более важные познания о целебных и магических свойствах… Так и хотелось спрыгнуть прямо с мостка, подняв тучу мутных водяных брызг, и плескаться вместе со всеми, не страшась прогневить чародея. Но Август лишь раздумывал об этом, а сделать так и не посмел; очередной день проходил по неизменному плану.
***
Учитель и ученик вернулись в башню уже к вечеру. И пока в медном котелке, висевшем над очагом, кипятился очередной отвар из свежесобранных трав, заполняя весь верхний этаж башни густым душистым паром, Август, под руководством Алафара старательно записывал рецепты экстрактов и микстур. Это занятие требовало изрядной усидчивости и аккуратности, так что чародей попутно прививал недостающие качества ученику. Когда перо вдруг торопливо ставило кляксы или соскальзывало, приходилось начинать сначала, получив назидательный подзатыльник и резкое порицание за испорченный пергамент и без толку изведённые чернила. В этот раз писать пришлось так много, что пальцы одеревенели и с трудом разгибались.
Наконец сгустилась мягкая летняя ночь; маг закончил занятия, но прежде, чем уйти к себе, положил на стол перед мальчиком одинаковые на вид прозрачные кристаллы.
-Вот два минерала. Скажи, какая меж ними разница?
-Они очень похожи… – Август сосредоточенно прищурился, уже привычно вглядываясь в сакральные формы, лежавшие за пределами обычного зрительного восприятия, и, спустя некоторое время, уверенно заключил: – но тот, что справа – это природный кварц, а слева – обычное стекло, подделка.
-Правильно. Теперь ответь: то, что стекло похоже на кварц, наделяет его теми же свойствами, какими обладает натуральный камень? – учитель пристально взглянул ему в глаза.
Чувствуя какой-то подвох, ученик поколебался, но всё же сказал:
-Нет…
-Верно. Внешнее сходство не способно перекрыть разницу. И третий вопрос – зачем, в таком случае, ты пытаешься изображать меня?
Пристыженный разоблачением, мальчик густо покраснел, и, потупив взгляд, ответил:
-Мне хочется стать таким, как вы. Знать столько же, столько же всего уметь… и чтобы не только на чужих языках говорить, и варить снадобья из трав… а овладеть настоящей магией. А вы… не учите меня ничему, что мне действительно хотелось бы знать…
-Настолько желаешь прикоснуться к тайным знаниям, что ничего в мире тебя больше не интересует?
-Почему не интересует? – непонимающе спросил Август.
-Вот уж не знаю, почему. Я прежде не видел у детей такого пренебрежения и равнодушия к играм и прогулкам. Ты же не разу не посмел перечить мне, когда я говорил, что очередной чудесный летний день ты проведёшь в трудах. Будь я на твоём месте и в том же нежном возрасте, я бы давно воспротивился такому обращению. Или вообще тайком сбежал, ведь теперь донжон всегда открыт… хоть я бы и из закрытого нашёл способ убежать. Неужто я настолько запугал тебя, что ты перестал чувствовать себя ребёнком, но стал безропотным образцом послушания, как бесчувственный глиняный голем?
Август обиженно покосился на него; подбородок еле заметно задрожал, он поджал выпятившуюся нижнюю губу и сглотнул подкатившие жаром слёзы:
-Я не голем, - всхлипнул он и провёл рукавом под носом, - и я хочу играть. И в реке купаться тоже очень хочу!
-Так отчего не скажешь мне об этом?
-Ага, скажу, а вы меня – розгами по шее! Или подзатыльник! И всё равно бы не отпустили. Сами ведь говорили, что учёба – важнее всего.
-Ещё я говорил, что у мага должна быть развитая воля. А ты полон страхов и сомнений, и боишься проявить себя хоть как-то. Конечно, дерзить мне ты не должен, но раболепие, или, если хочешь – пресмыкательство – это вовсе не те качества характера, что я старался в тебе воспитать. Подчиняйся – но имей своё мнение и собственные желания. Имей также и смелость высказывать их, если чувствуешь, что тебя подавляют. Даже в том случае, если это кажется рискованным делом. Иначе жизнь пройдёт мимо тебя, а ты того и не заметишь – не вкушая радостей и удовольствий, даруемых ею.
-«Человек, владеющий знанием – владеет всем миром». Не вы ли вбивали это мне в голову, а теперь прельщаете какими-то радостями.
-«Прельщаете»… - Арантий усмехнулся, - пожалуй, тебя уже не отучить от привычки подражать моим речам. Ладно, хотя бы ты пытаешься применять накопленный словарный запас осмысленно. Так что же, ты считаешь справедливым, что большая часть времени расходуется на трудные, а часто – и неинтересные для тебя вещи?
-Так надо, - унылым тоном ответил Август, - я надеялся, вы заметите, что я стараюсь. Изо всех сил.
-И чего же ты хочешь в награду, но только прямо сейчас?
-А можно… не убираться здесь сегодня? Я так устал…
-Нет, совсем не убираться нельзя. Но, раз устал, ограничимся только оттиранием чернил со столешницы и чисткой котелка. Что ты хочешь ещё? Теперь уже говори о том, чего желаешь получить в ближайшее время.
-Научите меня творить чары! – Мальчик умоляюще сложил руки на груди, заискивающе заглянув учителю в глаза.
-Ох, да что такое, опять ведь всё не так, - всплеснул руками тот, - я полагал, что ты станешь выпрашивать у меня денёк-другой свободного времени, а ты по новой – туда же. Что ж ты так торопишься, дитя? Тебя гонит вперёд жажда скорее стать сильным, чтобы свершить отмщение?
Август поджал губы, и опустив глаза, хотел смолчать, но вдруг выпрямился и выпалил:
-Вы правда думаете, что все мои старания – только ради того, чтобы найти убийцу моего отца, и поскорее покарать его?! Если так… то я давно знаю, кто действительно виноват… гораздо больше, чем степняки! Только расправа над ним папу не воскресит. Дядюшка Йоримус и сам раскаивается, наверное, ему тоже больно от того поступка. Он не знает, как загладить вину передо мной, вот и задаривает всякими подарками… То пряник пришлёт, то сахарную голову, то новые сапоги… Он думает, я не понимаю, или вообще не догадываюсь, откуда этакая чуткость взялась!
-Знаешь, что всё произошло по его вине, и при этом не желаешь ему смерти? – Острый взгляд чародея с огромной долей заинтересованности вонзился в него.
Мальчик отрицательно замотал головой:
-Я понимаю, что всё произошло из-за болезни. От слуг слышал, а те – от солдат, что, когда таржгары в храме сломали статую Элтабиатты, у дядюшки от гнева помутился рассудок… Такое с ним часто бывает, я тоже много раз видел, как разволнуется – сам не в себе. Если бы я чего и хотел, так это вылечить его… - И, взглянув в глаза, вопросительно добавил: - Но, наверное, от тех лекарств, что мы варим, при его хвори нет проку?..
-Ими можно излечить только плоть. Но болезнь Йоримуса гораздо глубже, травы тут не помогут…
Алафар замолчал, рассеяно глядя в пространство опустевшим, будто незрячим взором. Через мгновенье его ладонь мягко легла на волосы Августа, и всё внимание сосредоточилось на нём. Маг заговорил непривычно-ласковым тоном, слова же звучали торжественно, словно похвала.
-Прощение – величайшая победа разума над страстями. В юных годах очень много Огня, и, если уж сейчас ты смог потушить разрушительное пламя негодования и обиды, проявить понимание и даже сострадание – ты не по годам силён духом. Признаюсь, я удивлён, я полагал, что твоё рвение питается жаждой отмщения… Сейчас я вижу, что ты благоразумен, а значит, достоин большего, чем я тебе даю.
-Правда? – Глаза мальчика наполнились надеждой, хоть ресницы и поблёскивали пробившимися слезинками.
-Правда. Завтра я проверю кое-что. А там – посмотрим, как поступить дальше.
Сказав так, Арантий ушёл. И в этот раз грёзы унесли мальчика, начищавшего песком до блеска опостылевший закопчённый котелок, в туманное, но столь восхитительное будущее: он воображал себя облачённым в белоснежную мантию, сжимавшим в руке резной посох мага, увенчанный алмазной призмой, полыхавшей изнутри загадочным синим огнём… Пока же поцарапанная песчинками медь отражала лишь лицо ребёнка с мечтательной полуулыбкой на губах.