«Тосковать по кому-то равносильно желанию начать жизнь сначала…
Тосковать замечательно.
Тосковать очень больно».
Иселин К. Херманн.
Интересно, какой она будет… Наверно… Когда ступаешь по черно-земляной тропинке, по краям своевольная, нескошенная трава, стопа даже через обувь ощущает теплоту и мягкость земли. Приятно прогуливаться не торопясь. Идешь, ждешь чудес и думаешь: «Боже, подари мне маленький сюжет».
Навстречу шагает веселый парнишка с рюкзаком за плечами. Рюкзак разноцветный, в нем много всякой всячины: цветные шарики Бикета, черный блестящий микроскоп, в который можно разглядывать инфузорию-туфельку, и бабочка. Желтая такая, солнечная. Хочется много- много солнца, как в старых зарубежных фильмах.
Бабочка – я. У меня всегда возникало непреодолимое желание знать, о чем думают люди перед тем, как заснуть, оставив все свои тревоги во вчерашнем дне. Теперь такое возможно.
Августовский закат. Садится солнце. Бабочка ведь может просто залететь в раскрытое окно и услышать. Интересно, что слышат бабочки?…
Вот в окне курносая девчушка, ее глаза смеются, заметив бабочку на подоконнике.
- Я совсем глупая, столько болтала, просто без умолку, но, кажется, ему было забавно меня слушать и завтра мы увидимся снова.
Ниже еще одно светящееся окно… Сиреневый свет ночника. Тихонько вспорхнула на край подушки. Молодая женщина лежит навзничь. Лицо тревожное.
- Он сказал по телефону, что возвращается завтра примерно к пяти, надо успеть заплатить за квартиру и приготовить крабовый салат, он его очень любит.
Вместе с дуновением ветра лечу в голубое окно справа. Забавная наволочка, вся в цирковых мишках: мишка с гармошкой, мишка с мячом, мишка на велосипеде. А вот и спящий кудрявый мальчуган. Сопит. Улыбается…
- У Димки такая классная пожарная машина. Но зато мы завтра с папой отправляемся в зоопарк посмотреть на жирафа.
Как же легко, воздушно… Форточка чуть приоткрыта. Вот он – край тяжелой портьеры. Худой усталый старик лежит на боку, правая рука спущена, большая ладонь, вся в дорожках морщинок, повисла в воздухе.
- Да, Ириша прислала фото внука на диске, только где ж найти тот компьютер, чтобы, наконец, увидеть, каким он стал теперь. Наверняка, подрос.
Окно настежь… Но из комнаты бьет тревожный, острый поток. Возле кипенно- белой подушки яркая глянцевая обложка любовного романа. В подушку лицом уткнулась еще нестарая женщина. Плечи ее вздрагивают.
- Ольга получила права, обещала привезти внучку. Но он-то, ее любимый Шурик, опять пьян. Не пошел сегодня на работу. Как он страшно кричал, ругался… Какие слова…
Не знаю, летают ли бабочки на дальние расстояния. Я бы полетела. Чистый синеватый воздух. Много сосен. Воздух как бы звенит. Свет в маленьком окне второго этажа. Молодой мужчина, с лицом юноши и бесконечно печальными глазами, сидит на табурете. Задумался. Все вокруг бело от листов, испещренных открытым бегущим почерком. Открыть окно, и звенящий, воздушный поток встретится с потоком мыслей, обрывками фраз, витающими в сигаретной серой дымке. Бабочка. Она так не вписывается в окружающее море тоски. А мне уже слышится знакомый чуть ворчливый голос: «Как же можно столько курить?.. Босиком, а пол холодный… Ну никто не побеспокоится о нашем мальчике».
Интересно, а если пролететь тысячи километров. Далеко за полночь. Ночь иссиня-черная, как вороново крыло. Воздух горяч и жгуч. Кусочек солнца, впорхнувший в комнату, никому не заметен. На диване прикорнул уставший хозяин. Чуть вздрагивающие веки скрывают карие глаза. Лицо даже во сне сосредоточенно. Всего несколько часов отдыха. Ранним утром снова закружит поток событий: неотложных дел, важных переговоров, судьбоносных или опрометчивых решений.
- Как же иногда нужен совет, просто произнесенное тихим голосом слово…
А ты знаешь, мне очень хочется позвонить, придавая тем самым значимость уходящему прошлому и настоящему. Но бабочки ведь не звонят по телефону, а лишь улетают в прозрачную синеву предрассветного неба.
август 03.