Из сослуживцев по понтонно-мостовому батальону мне больше других запомнилась колоритная личность Самада Турдиева, призванного на службу из аула, что в ста километрах от солнечного Самарканда. Был он лет на пять старше других призывников, так как прежде, по какой-то причине имел отсрочку. Но в конечном итоге избежать призыва не удалось.
После школы успел окончить медицинское училище и поэтому комбат подполковник Сухарев присвоил ему звание «ефрейтор», назначил на должность санинструктора. Турдиев обитал в каптерке, оборудованной под медпункт со скромным набором лекарств. Поскольку на весь батальон было всего два ефрейтора, а сержантов более двадцати, то Самад очень гордился этим фактом.
Не знаю, в какой бурсе его учили, но из всех лекарств он, как панацею от всех болячек, почитал йод, зеленку и активированный уголь. Если к нему обращались с головной болью, то мазал темечко зеленкой, а если с болью в животе, то смазывал его йодом. Лишь активированный уголь использовал по назначению. Охотно выдавал тем, кто поминутно бегал в сортир. Хотя десятилитровый бутыль с медицинским спиртом был под контролем начальника штаба, однако Турдиев ухитрялся дегустировать напиток. Однажды угостил сержантов, в том числе и автора этих строк. Когда начштаба обнаружил убыль, Самад, не моргнув глазом, заявил:
— Товарищ майор, если спирт долго не использовать, то он испаряется.
Начштаба не поверил этой версии, так как бутыль был опечатан. С остатком содержимого забрал его кабинет, где вскоре спирт полностью испарился.
В солдатской столовой личный состав кормили сытно, кашевары не отказывали в добавке любителям чревоугодия. Особенно этой привилегией пользовался рядовой Фисюков — детина двухметрового роста, уроженец Кубани. В красные дни календаря нас баловали праздничным меню: пирожное, конфеты, печенье. А 23 февраля, в День Советской армии и Военно-морского флота, каждый чувствовал себя именинником. В гости приезжали молодые, очаровательные работницы из тираспольской швейной фабрики имени 60-летия ВЛКСМ.
Но все же посылки из родных мест, словно волшебная шкатулка, вызывали любопытство сослуживцев по отделению или взводу. Не осталось без внимания извещение о том, что на почте Турдиева поджидает посылка. Обычно ее получение, вскрытие и содержимое контролировал старшина Гармаш. Но сей раз по служебным делам он убыл в город Бендеры. Самад в сопровождении почтальона получил и принес посылку в казарму. Солдаты, сгрудившись над ящиком из фанеры, помогли узбеку открыть крышку. Под ней лежала записка. По мере чтения лицо ефрейтора расплылось в улыбке. Он развернул оберточную бумагу и перед взорами ребят предстали желтовато-белые окатыши, похожие на известняк.
— Сир Курт,козий,а быват и овечий укусный,кисло-молочный. Ево надо сосать, а не кусать. Пока не забрили в армию, сам коз пас, — с акцентом заявил Самад и подал мне окатыш. На нем рельефно выступали извилистые отпечатки ладоней и пальцев ваятеля.
— Откуда следы от пальцев? — спросил я.
— Мамка лепила. Все лето на крыше сакли сушился, твердый, как гранит. Лизни ево, укусный…
После этой информации у многих ребят отпало желание вкусить дары Востока. Я тоже возвратил сыр и Самад тут же всучил его своему земляку Рашиду. После того, как он разгреб сырные ядра, все увидели круглые, тонкие, как жесть, лепешки.
— Укуси, попробуй, — предложил он мне. Лепешка оказалась легковесной и главное, без отпечатков ладоней и пальцев, по которым, используя методы дактилоскопии, несложно установить личность стряпухи. Попытался надкусить край и чуть не сломал зуб.
— Без ножниц по металлу не обойтись, — вынес я вердикт.
—В молоко, в шурпу или чай надо макать, — посоветовал козопас, глядя на приунывших сослуживцев, утративших интерес к содержимому посылки. Они воспрянули духом, когда на дне Самад обнаружил россыпи изюма и орехов миндаля и фундука. Эти дары Востока быстро разошлись по рукам. Зато «боезапас» из сыра и лепешек остался в его распоряжении.
— Самад, а где вино и анаша? — спросил кто-то из ребят.
— Нельзя, на «губу» посадят, — ответил он. Дело в том, что накануне старшина Гармаш при вскрытии посылки, адресованной новобранцу из Тернополя, кроме сала, колбасы и чеснока, обнаружил грелку с горилкой под видом компота. Построил роту в шеренгу и предупредил:
— Если подобное повторится, то любителей «зеленого змия» отправлю на гауптвахту.
Эта угроза не шибко расстроила, ибо в молдавском селе Парканы на берегу Днестра, окруженном садами и виноградниками, где дислоцировался батальон, почти в каждом подворье была винокурня с винным погребом. Солдаты, находясь в увольнении или в самоволке, несмотря на риск быть задержанными патрулем, часто дегустировали вина, в том числе знаменитый «Букет Молдавии», закусывая мамалыгой.
Что до Турдиева, то бронебойного сыра и лепешек, поскольку эти «лакомства» для сослуживцев оказались не по зубам, ему хватило на три месяца до поступления очередной посылки с таким же набором. Часто замечал, как на досуге ефрейтор, достав из кармана окатыш, оправлял его в рот, лепешку размачивал в кружке с горячим чаем. Эта трапеза, правда, без любимого плова, напоминала ему о чайхане.