Выросла я в живописном краю - солнечном Забайкалье и каждое живое существо, будь то цветок ландыша или луговая ромашка, зайчишка или бурундук, вызывало не только большой интерес, но и чувство жалости, привязанности, становилось близким другом.
Жарким летним полднем с подругами детства - Альбиной, Верой и Тамарой уходила к горной речке - Берёзовке, которая радовала своими перекатами. Зачерпнув ладошками жидкого хрусталя,мы восхищались воздушными пузырьками - в них переливались радужными бликами солнечные песчинки. Прыгая с камня на камень, мы перебирались на другой берег, дышали запахом костяники и берёзовых серёжек, палой хвоей лиственниц и сосен, собирали маслята с чистыми шляпками цвета спелых каштанов. Мы пробовали на вкус сарану и багульник, до отвала наедались голубикой, земляникой и брусникой, ездили на гольцы за сланниковыми шишками и, засиживаясь до позднего вечера на лавочке Вериной бабушки Фёклы, щёлкая пахнувшие смолой орехи, "путешествовали" по прочитанным книгам. Нашими героями были волевые, добрые, храбрые люди. Мы говорили о подвигах юных разведчиков, о героях краснодонцах, о Николае Островском. Глядя в чистое синее небо, пели песни о Родине, мире, матери, любви. Наши песни были наполнены глубоким смыслом, учили беречь и любить всё живое, что нас окружает. "Женька", "Орлята", "Солнечный круг", "Мама", "У дороги чибис"...
В начале каждого лета на нас обрушивался горьковато-терпкий дождь отцветающей черёмухи. А после - все родные улицы: Каменная, Болотная, Школьная - утопали в белоснежной кипени диких яблонь. А вдали, на гольцах, сквозь розовую пелену цветущего багульника виднелись ещё не растаявшие синие льдины и снега. И не забыть огромный луг с полыхающими жарками. Там мы подобрали брошенного матерью кукушонка и, пряча его от вездесущего кота Василия в ящике трюмо, вскармливали убитыми комарами, предварительно расщёлкнутыми семечками и крупой. А когда он подрос и громко заявил о себе весёлым "Ку-ку", пришлось отпустить его на волю. Такая тоска поселилась в душе, что всплакнули всей семьёй.
Каждое живое существо вызывало умиление, интерес. Недалеко от нашего дома был "фадеевский" магазин. Ежедневно я ходила туда за хлебом. А напротив магазина стоял ничем не примечательный с виду домик, хозяева которого приютили маленькую таёжную косулю. Она постоянно находилась в огороде. Мы с нею подружились. Я научилась угадывать её настроение по мимике. Если она, увидев меня издалека, быстро бежала к забору и, остановившись, покачивала головой - это значило, что у неё было прекрасное настроение. Она просовывала свой влажный носик в щель между штакетинами и мягкими губами осторожно брала из моих рук угощение - печенье, мягкие пряники, кусочки батона... Конечно же я была в восторге от общения с нею, от её прикосновений. Она позволяла себя погладить по головке, по бархатистым ушкам. Мама, не дождавшись меня с магазина, выходила мне навстречу и тоже любовалась этой лесной красавицей. Мы уходили, а косуля провожала нас, вышагивая вдоль забора.
Как-то, поздней осенней порой, в кладовке, где хранились в бочках орехи и брусника, родители обнаружили белку. Она и в дом зашла сама. С порога прыгнула на фуфайку, в которой мама доила корову, с фуфайки - на шторы, и понеслось... Раскачивание, кружение, перебежки и перелёты... Взбалмашное дитя природы подарило много радости, впечатлений и новых забот. Спала она в зимней каракулевой шапке отца. И хотя мы приготовили для неё тёплую, мягкую постель в коробке из под обуви, своё избранное место она не пожелала освобождать. Шапка перекладывалась с полки на полку, но белка находила её и утром мы обнаруживали нашу принцессу свёрнутой в клубочек в этой же шапке. Уроки делали вместе. Она сидела на столе, подгрызая яблоки, вертя их по кругу, или на моём плече, щекоча носиком и лапками за ушами, отчего я и делала чернильные кляксы в домашних работах. Любимая учительница, Александра Ивановна Чувелёва, выговаривала:
-Вот... Всё хорошо, молодец, Анечка, но опять эти кляксы!..
Я краснела и оправдывалась:
- Да это белка мне помогает!
- У тебя ручная белка?
- Да-а-а!
- А где же ты взяла такую помощницу?
- Сама пришла из кладовки! Там у нас орехи!
Весь класс сначала хохотал, а потом девчонки и мальчишки зачастили к нам группами, и все с подарками: орехи, изюм, печенье, даже финики и сушёный шиповник приносили. И всем, непременно, хотелось покормить циркачку со своих рук. Родителям это не нравилось. Они устали от шума и свиста.
-Долго вы ещё белку гонять будете? Быстренько по домам, уроки вам надо делать!
Не нравилось маме и то, что белка, карабкаясь по шторам, оставляла затяжки. Вышивание, над которым мама сидела зимними вечерами, было испорчено. Цветные нити бесформенно свисали с полотна. Да и белочку приходилось часто освобождать от плена - не могла она сама вырваться, зацепившись острыми коготками за полотно, висела головкой вниз. Весной отец заявил, что белке в тайге будет лучше. Он убедил нас в том, что ей нужна воля, сородичи. И мы с сестрой сдались. Но сколько было слёз! Чтобы хоть как-то успокоиться, отвлечься от тяжких дум о дальнейшей её судьбе, я стала уходить в железнодорожную библиотеку и читать книги о животных. Так в мою жизнь вошли Лев Толстой, Виталий Бианки и Михаил Пришвин. А зимой часто заглядывала в кладовку. Всё ждала... Сколько раз рассматривала следы на снегу вокруг дома! А вдруг?.. Но чуда не случилось.
Следы оставляли только птицы. Много их было вокруг тополя, на котором висела кормушка с пшеном и хлебными крошками. Иногда сыпали в неё и семечки. Снегири и синицы прилетали стаями. Наблюдала за ними из окна, чтобы не вспугнуть. Зимы в Забайкалье суровые. Пока из школы добежишь домой - щёки станут алыми с белыми пятнами. И ни рук, ни ног не чувствуешь! Но снимешь валенки, разденешься, и сразу же к окну. Сидят! Перекликаются! Толкают друг друга! С ветки на ветку перелетают! И мороз им не страшен! Особенно много было красногрудых снегирей. Но о них - отдельно, песней. А называется она "Забайкальские снегири".