Встреча с Виталием в медсанбате так подействовала на Полину, что она вдруг с удивлением поняла – этот юноша ей нравится. После гибели мужа, казалось, что никогда уже не сможет смотреть в сторону других мужчин.
Полина догнала подругу, и они направились в свой отряд, как вдруг снова услышала, что ее окликнул женский голос, который показался ей до боли знакомым.
«Не может быть…», – промелькнуло в голове. Она посмотрела по сторонам и решила, что ей послышалось, но тут от небольшой группы раненых, отделилcя молодой, очень красивый парень и счастливо улыбаясь, побежал навстречу.
– Полечка! Глазам своим не верю! – он обнял Полину, которая плакала и смеялась одновременно. – Ты какими судьбами здесь? Тетя Зина мне писала, когда они с дядей Петей в Ульяновске жили, что ты прачкой работаешь.
– Я и работаю прачкой. Мы с подругой сегодня принесли в медсанбат перевязочный материал, – смахивая с глаз слезинки, Полина радостно смотрела на юношу. – Ты же, наверное, знаешь, что Зинаиды Порфирьевны нет в живых.
– Знаю. Мои родители помогали дяде Пете в похоронах.
– Как ты здесь оказался? Идем вон туда, присядем, рассказывай скорее. Ой, погоди. Катя, это двоюродный брат моего мужа, Лёня. А это Катя Береговая, мы с ней работаем вместе.
– Очень приятно. Полина, вы поговорите, а я пойду, схожу к подружке, – Катя пожала руку девушке.
– Спасибо, Катюша. Ну, рассказывай, – снова обратилась она к Лёне.
– У меня тут целая история. Не знаю, тетя Зина тебе писала или нет, я на самолете штурманом летаю, вернее летал. Ты же помнишь, я в старших классах ходил с парашютом с вышки прыгать. Авиацией просто был болен, – засмеялся он. – Потом мне дали комсомольскую путевку от нашего завода в аэроклуб. А началась война я сразу в военкомат. Меня долго не забирали на фронт, отказывали, возраст не подходил пока, а в начале прошлого года призвали. Три месяца мы обучались в училище. Потом на фронт. Я везучий, ни разу не сбивали, все время возвращались с задания с Володей Фридман, – Лёня задорно улыбнулся.
"Вырос как Ленечка! С виду большой и крепкий, но в сущности совсем еще мальчишка", – Полина слушала и ласково улыбалась, глядя на юношу.
Его красивые серые глаза лучились радостью. Время от времени он оборачивался в сторону раненных, как бы проверяя, там ли тот человек, которого ему хотелось видеть.
– Мы отбомбились, прожекторы немецкие нас в лучах своих держат, лупасят со всех сторон. А Володя отважный летчик – ас! – с гордостью произнес он. – Разворачивается и снижает высоту, летим все ниже и ниже, выключив двигатель. А они продолжают нас прожекторами перекрестно освещать. Уже совсем низко летим, у меня внутри уже от страха все сжалось и похолодело, и тут они выпустили нас. Вроде вырвались из света, можно набирать высоту, а двигатель молчит. Ну, стало понятно, что пробили где-то. Куда садиться непонятно, Володя тянул сколько мог, и посадил самолет. Удачно приземлились, – глаза Лёни возбужденно горели. – Кругом земля искореженная, тут и танки подбитые, и пушки раздолбанные, кругом воронки, а мы сели! Вот и скажи теперь, что невезучий, – он снова радостно засмеялся, и продолжил рассказывать, как о каком-то рядовом случае, который происходил каждый день. – А самое главное, как, оказалось, дотянули до своей территории. Вылезли из самолета, чувствую, с рукой что-то не то. Володя меня перебинтовал, мы сориентировались и пошли. Через несколько минут подъехала машина, выскочили солдаты, слышим своя речь, русская. Они проверили документы. У нас столько радости было. Меня сюда привезли, а Володя в нашу часть добирался один. Долечусь и тоже отправлюсь дальше бомбить фашистов. Ты сама-то как? – спохватился он, почувствовав неловкость от того, что все время говорит о себе.
– Мне и рассказывать нечего. Работаем, трудимся для фронта. Каждый день стираем, гладим, сушим солдатское белье. А сегодня сюда пришли, и уже разнообразие.
– А с кем ты сейчас разговаривала? Я заметил, как он на тебя смотрел, – с лукавинкой в голосе произнес Лёня.
– Это не то о чем ты подумал. Я его второй раз в жизни вижу, он друг одного моего знакомого.
– Ну, ладно тебе, не красней. Ты молодая и жизнь должна продолжаться, я вот так думаю. А он красивый.
– Я смотрю, и тебя кто-то вон там сильно интересует, – улыбнулась в ответ Полина.
– Ага, – немного смутился Лёнечка. – Мы с ней на днях познакомились, – произнес он, глядя на фигурку медсестры, мелькающую между палатками.
– Лёнечка, ты прости меня, мой хороший, но мне идти уже давно пора. У нас ведь нормы большие.
– Полечка, какие у тебя ногти истертые! Как же ты терпишь? – на лице парнишки появился ужас от увиденного.
– Ты не переживай, Лёня, все нормально, – привычно, спрятав руки за спину, сказала Полина.
– Подожди еще немного. Про Темочку никаких вестей нет?
– Нет, к сожалению, – с болью в голосе произнесла Полина. Сердце ее как-то сжалось при имени сына. – Белоруссия уже недалеко. Каждый день о нем думаю. Пойду я, Лёнечка. Я постараюсь прибежать к тебе еще, как только сумею.
Они крепко обнялись, и Полина побежала к идущей навстречу ей Кате Береговой.
В свой прачечный отряд Полина шла, рассеянно слушая Катю, и отвечая иногда невпопад.
Когда они вернулись в свою часть, девушке захотелось поделиться с Фирузой.
– Ты знаешь, меня немного пугает то, что Виталий мне понравился. Наверное, это не правильно. Не правильно перед памятью о Максиме.
– Сколько ты еще хочешь себя сдерживать, Поля? Живым надо жить. Ты же за эти годы ничем себя не опорочила, ни с кем не путалась. А может это хорошее, светлое чувство между вами. Война вас свела вместе, будь она не ладна, и может еще и соединит. Он молодой, красивый и свободный. И ты свободна. А то, что он тебе нравится и ты ему тоже, так это же хорошо! Помнишь, как об этом тетя Надя говорила?
– Помню.
– Ну, так люби и не казни себя. Война много чего у нас отняла и запретила, а любовь никто не сможет отнять и запретить. На то воля Аллаха, – обняла Фируза подругу и понимающе посмотрела ей в глаза.
– О чем это вы тут шепчетесь без меня? – появилась отлучившаяся по каким-то делам Дуся.
– Я Виталия встретила в госпитале, Дуся. Привет тебе передает.
– Ух ты, здорово! Спасибо. Увидишь еще раз и ему передай. А мы с Товаркиной ездили получать почту. Привезли сахар, конфеты и махорку. Карамельки вкусные, мы одну на двоих с ней распробовали. Дядю Сережу встретили, велел тебе, Полина, приготовить валенки свои. Он нашел чем их подшить. Зима-то не за горами, в дырявых зябко будеть.
– Вот хорошо как. Спасибо тебе, Четвертачок. Что-то мне сегодня стирать совсем не хочется, да деваться некуда, – вздохнула она нарочито громко и засмеялась.
– Вот удивила, а мне никогда не хотелось и не нравилось стирать. Вот что толку от этих АПК, починили, а горючего все равно нет. Хоть бы денек отдохнуть, я бы и политинформацию с удовольствием послушала и винтовку сто раз собрала и разобрала. Посмотрите, девчонки на небо, гроза, наверное, будеть. И ветрище откуда такой взялся, только что тихо ведь было, – Дуся с тревогой посмотрела на небо. – Бегом надо белье с веревок и кустов собирать, почти сухое уже, не намочило бы.
Женщины бросились сдирать с веревок гимнастерки и галифе, их высушить труднее, чем исподнее белье.
Откуда-то наползла темная туча и заволокла все небо. Стало хмуро, ветер как будто сорвался с цепи, которой он долгое время был прикован к скале. Кусты и тонкие деревья под его мощью наклонялись чуть не до земли. Молния, словно, пронзила наискосок небо, расправляя во все стороны десятки тонких ветвей. Через несколько мгновений громыхнул страшной силы гром. Казалось, под ногами задрожала земля.
Прачки только успели собрать почти все белье, как огромные капли дождя начали больно хлестать по лицу и телу. И тут неудержимо полил какой-то сплошной стеной ливень.
Гроза продолжалась довольно долго, девчонки стояли в дверях землянок и с опаской наблюдали, как разбушевалась стихия. Дождь как-то неожиданно прекратился, и стало необыкновенно тихо, только с деревьев капали крупные капли, нарушая образовавшуюся тишину. Солнце появилось сначала робко, освещая поляну, а потом залило ярким светом всё и всех.
Гроза уходила куда-то в сторону занятую врагом, еще громыхало, и время от времени вдалеке сверкали неуемные молнии.
– Маленький дождишка – лодырям отдышка! – Валя Космыгина, высоко подняв руки вверх, потянулась, громко зевнула, и скомандовала. – Девоньки, по коням, работаем, мои хорошие!
Прачки нехотя принялись за работу.
– Фируза, спой свою песню про маму. Так что-то на душе хорошо, аж плакать хочется, – Дуся шмыгнула носом и замысловато выругалась матом.
– Аркашка, вот к чему ты сейчас выругалась? Где ты только нахваталась таких слов? Брось ругаться, тебе это совсем не идет.
– Да ну тебя, Полька. Вот ты не понимаешь, а я выругаюсь и мне как-то сразу легче. Ты ведь и сама иногда ругаешься, – засмеялась она задорно, лукаво глядя на подружку.
– Так я ведь иногда, когда невмоготу, а ты запросто можешь, где и обойтись можно.
– Нет, Поля, и мне вот сейчас терпеть невмоготу, так и прёть из меня сейчас, маму ведь вспомнила, соскучилась очень. Ну, давай я сейчас расплачусь, лучше что ли будеть? А вот выругалась, пар из себя выпустила и снова успокоилась.
– Ну ладно, ладно. Слушай вон Фируза твой заказ начала исполнять.
Полина стирала и слушала подругу, думая о своём, и в какой-то момент поняла, что в это своё вклинивались мысли о Виталии.
«Поживем – увидим. Хороший парень, но сейчас война и когда еще снова увидимся, неизвестно».
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/28/516