Иду как-то по Тимирязевской – погода шикарная! Издалека увидел на асфальте рекламу, подхожу, читаю: «Уникальный музей изящных искусств, в заповедном лесу».
Спешить было некуда, делать было нечего – вот я и решил посмотреть, заодно и прогуляться: какой никакой, а всё-таки лес! Стрелки привели меня к дыре в высоком заборе, за которым довольно плотно рос кустарник. Как вор огляделся и нырнул туда, зажмурившись, наугад раздвигая руками ветки.
Когда уже ничто не мешало продвижению, отряхнулся, выпрямился, осмотрелся и опять зажмурился – этого не может быть: райское пение птиц, хрустально чистый воздух, всё раскрашено в яркие сказочные цвета! Я сквозь щелочки глаз начинаю подсматривать, не веря в то, что я реально в волшебном лесу.
Сделав несколько шагов, вспомнил для чего я здесь и сразу увидел указатель. Только теперь надпись рядом с ним звучала так: «Все желающие могут посетить мой музей совершенно бесплатно, но если что-то из увиденного вас шокирует, то вы заплатите по полной программе. Ваша Тётушка на шпильках». Внизу более мелким шрифтом: «Выбор за вами, но ещё не поздно отказаться, только за выход теперь вам
придётся заплатить. Обернитесь, пожалуйста». Я посмотрел назад и, конечно же, никакого выхода среди сплошного кустарника не увидел.
- Да, чудеса, - рассуждаю я вслух, - чего только не придумают, лишь бы заработать. Но ничего, удивить-то меня не просто, да и заплатить не жалко, тем более я уже получил небольшую порцию волшебства.
Закрученные стрелки Тётушки меня не особо восхитили, но когда они закончились, мне стало не по себе, решил вернуться назад, но и последняя пропала из виду. Я остановился, прислушался, где-то не далеко кто-то копошился. Иду на звук, за деревом какая-то возня, подхожу ближе, а там мужчина средних лет, собрав стопку указателей, ломает их об коленку. Я его спрашиваю:
- Не могу ли я вам, чем помочь, уважаемый?
- Привет! Сам справлюсь, - отвечает он.
- Извините, пожалуйста! А вы не подумали, что без этих вот табличек в лесу можно заблудиться?
- Если вы попадете в этот музей, то вы не только заблудитесь – вы там голову потеряете, - озабоченно сказал мне мужчина.
- Что же там такого страшного? - заинтригованно, спросил я.
- Вот у меня был музей так музей! Пока эти не появились в лесу.
- Я так понимаю, у вас здесь конкуренция?
- Какая конкуренция? Я за чистое, исконно русское творчество, российское, извиняюсь, а она мало того что Тхтушница какая-то, точно не знаю, так ещё претендует на уникальность! Тьфу, одна похабщина!
- Но нельзя же такими дикими методами? - киваю на указатели.
- А какими ещё? Если они у меня всё своровали: и идею – музей в лесу, и учеников. Вы думаете, почему в лесу так спокойно и чисто? Это я здесь всех зверей воспитал и к высокому искусству приобщил. Так нет, теперь они у неё столуются и дифирамбы ей поют, а творчество – это работа, это постоянная тяжелая работа, через буреломы к солнцу! - распинался мужик.
- Где-где, а здесь в этом райском саду я никак не ожидал соперничества, тем более в искусстве, где свобода всегда на первом месте, - говорю я ему, как бы разочарованно.
- Молодой человек, что вы знаете о свободе? В советское время – вот это свобода! Закончил суриковку – пиши что хочешь, работай, где хочешь, можешь и не работать вовсе. Заказы в театре, но это сложно, лучше в Д.К.: одну афишу на неделю сделаешь за двадцать пять рублей – вот тебе и свобода творчества, а сейчас что и сказать-то нечего. Идите, идите, посмотрите, чем они там занимаются.
- Может, я тогда сначала к вам зайду? - спросил я. - Посмотрю на профессиональную работу.
- Нет, нет, нет! - замахал руками художник. - У меня всё не закончено, и на продажу ничего нет. Я не показываю свои картины, людям, которые ничего не понимают в искусстве! А вы, как я понимаю, из этих – современное там, изящное!
- Почему вы так думаете?
- Сразу видно по одежде, по разговору, так что моё творчество не для вас. Оно потом – через века найдет своих почитателей!
- Всё-таки давайте-ка, я посмотрю, вдруг прославитесь. Я немного разбираюсь – учился.
- Никогда, ни за что! - он испуганно закричал. - Чтоб вы все наживались на моём таланте? Дадите мне тысяч двадцать-тридцать, а сами начнете там за кордоном миллионами ворочать! Нет уж, я как-нибудь перебьюсь! Мои картины останутся на своей исторической родине, и будут радовать наших сородичей в Третьяковке или, на худой конец, в Русском музее! Разговор окончен, всё – привет!
- Ваше дело, а как мне пройти?.. - не успел я закончить фразу, как перед нами неожиданно появился молодой человек лет двадцати и обратился к художнику:
- Ну что же вы, дяденька Николка делаете? Сколько же можно? Зачем вы опять наши таблички сорвали? - в ответ на это, художник, поправляя кепку, поворачивается и гордо уходит.
- Молодой человек, - спрашиваю, - а вы не проводите меня к музею?
- С величайшим удовольствием! Как позволите вас величать? - учтиво, руки по швам, спросил он меня.
- Илья, - отвечаю. - А вас?
- Ефф-гений! Идите, пожалуйста, за мной.
- Очень приятно! «Да здесь всё возвышенно, даже Женя у них – Гений!» - думаю я, глядя ему в спину.
- А это далеко?
- Да нет! Вон он стоит за осиной, что с согнутой спИной, которая рядом с дубом, а он перед нашим клубом! - не без пафоса сказал Евгений.
- Да вы поэт? - шутя, спросил я.
- Да, я поэт! - вполне серьёзно ответил он. - У нас в семье все талантливы! Музей я вам покажу и всё, что знаю, расскажу. Тётушка большая в искусстве фигура, у неё сейчас работа на натуре. Если часик подождете, уйму знаний обретёте! Ну, вот мы и пришли, скидывай галоши!
Мы стояли у крыльца большого терема. Справа от двери висела мемориальная доска с надписью: «В этом самом-самом современном школе-музее, жила и живет, творила и творит – Тётушка на шпильках».
- Вся реклама – моя работа! - с гордостью произнес Евгений.
Потом снял ботинки, поднялся на три ступеньки, открыл дверь, вытянулся, как швейцары, и застыл глядя вдаль, ожидая, когда я пройду. Как только я переступил порог, он шустро закрыл за мной дверь, и, опережая меня, направился ко второй. Остановился перед ней, потом встал на колени и толкнул две створки разом. Перед нами открылась огромная комната: обилие красок и разнообразие предметов, картин, скульптур немного ошеломило меня. Одного взгляда мне хватило – я не прогадал. Евгений на коленях как карлик, размахивая руками, засеменил вдоль экспонатов, желая этим показать мне свой восторг.
- Что ты делаешь? - в изумлении закричал я. - Да вы так мениски сорвете!
- Мениски! Да это ничтожная плата! О чем вы говорите? Да я жизнь отдам за любое творение моей Тётушки!
- Человеческая жизнь самое дорогое, что может быть на свете! Неужели Тётя вам об этом не говорила? Да встаньте вы, наконец, с колен!
- Меня тётушка с детства учила преклоняться перед искусством! - сказал Евгений, сложив ладони, и, как в молитве, уставился на какую-то корягу.
- Уйду! - строго сказал я.
Он тут же встал, показывая на неё пальцем, сказал:
- Это богиня вечерней зари!
- Я думал, что вечером зарево или вспышки зарниц, а заря бывает только утром, - сказал я.
- Вот, вот в этом-то и дело, у вас, как и у всех, стандартное советское мышление! Больше я не смогу тебе ничего объяснить – вот придет Тётушка и все поставит на свои места.
Он мне порядком надоел – при нём осматривать музей не имело смысла.
- Слышите? А вот и тётушка идет со своими обожателями…, и что она нашла в этом зверье тупом? Ходят толпой – радуются, а я, видишь ли, сноб! Дикость! С ними не то, что поговорить, с ними за стол садиться, побрезгуешь – вонь и грязь. А Тётушка – добрая душа: то ли из жалости, но говорит, что любит (я правда не верю), то ли мне насолить – не знаю. Думается мне, только между нами, что это пиар; тогда все сходится, тогда я её понимаю. Но почему мне не сказать? Боится, наверное, что я расколюсь, не выдержу, и вся затея насмарку! Точняк! Вот я тупица! Спасибо, что подсказал!
- Да вы мне слова не дали выговорить! Подсказал – надо же! Вы уж там в своем маленьком мирке, - пальцем показываю на его голову и говорю, - сами разбирайтесь и меня не впутывайте!
- Я ни в коем виде не хотел вас обидеть! Думал, вы меня понимаете! А так, конечно, что вы! Тётушка прелесть! Пойдемте, я вас ей представлю, - торжественно произнес Евгений.
Мы выходим на крыльцо, шум из леса уже совсем рядом, но никого ещё не видно. Сначала появляется синица – летит к столу с кисточкой в клюве, садится и аккуратно кладет её в уже приготовленную коробку, то же самое проделывает дрозд, а следом и воробей еле дотягивает до места. Тут я не выдержал и воскликнул:
- Вот здорово!
- Вы ещё Тётушку не видели! - гордо заявляет племянник.
Раздвигая с хрустом ветки, медведь с мольбертом, пропускает на поляну Тётушку. Далее незабываемая картина: вслед за ней высыпали звери, кто с чем – волк с шезлонгом, лиса с зонтом, зайцы с корзинами полными грибов и ягод. Шум как в цыганском таборе: кто-то крутится, кто-то поёт – дурдом!
- Жень, я не сошел с ума? - тихо спросил я.
- Это только начало, будь готов к…
Дальше только помню, что, раскрыв рот, я смотрел на «богиню» остолбенев. Теперь понятно, что происходит с художником, да и со всеми остальными тоже. Высокая, прямая всадница Брюллова, оставившая коня где-то в лесу, а Евгений – девочка с картины, встречающая её.
- А почему "тётушка"? - вырвалось у меня.
- Ну не «дядюшка» ведь! Я же вам говорил – она моя тётя.
- Я думал увидеть пожилую женщину, а здесь… Ей же не больше тридцати?
- Вы же знаете, Илья, об этом не говорят приличные люди! Я надеюсь, вы приличный?
В это время подходит «она» и немного грубым голосом курящего человека говорит:
- Здравствуйте, молодой человек!
Потом, обращаясь к Жене:
- Почему ты мне не позвонил и не сообщил, что у нас гости?
- Мы недавно пришли, я только собрался, а вы тут как тут. Да, я выследил Николку, он опять наши указатели ломал, псих!
- Не говори так про Ника Ивановича, у него свое понимание прекрасного. Ну да ладно, оставим это. Как к вам обращаться молодой человек, - спросила она у меня.
- Илья!
- Иль не я!
- Что-что? - я уже давно привык к этой туповатой шутке, и не ожидал услышать её от «богини».
- Проехали! Экскурсию назначаю на три часа, а сейчас лёгкий перекус и тихий час.
«Странное ощущение, - думаю, - внешне – богиня, а откроет рот, какой-то вульгарщиной отдает. Не поймешь – играет, проверяет на вшивость или на самом деле... Прав Женя: от нее всё, что угодно, можно ожидать, а глаза-то не хитрые – умные, цепкие, надо быть на стороже».
- Что же, Илья, вас к нам привело? Любовь к искусству или от нечего делать? - спросила Тётушка, садясь за стол. - Евгений неси самовар и сушки, как вы насчёт «чайковского»?
- Люблю! Особенно «Вальс цветов»!
- Да я про чай! Что же вы такой прямолинейно-простой: в Москве элита уже лет десять «чайковским» балуется!
Меня немного сковало, и я решил разрядить обстановку дурацким вопросом, хотя заранее знал ее ответ:
- Почему "тётушка"?
- А я что похожа на дядечку? - сказала и смотрит на то, как я отреагирую.
- Честно! Вы похожи на богиню!
- Спасибо, Ядвига!
- Красиво!
- Илья, не каждый видит трафарет на асфальте, не для каждого сохраняются таблички и, в конце концов, не все сейчас верят рекламе! Да и мало, кто способен преодолеть хоть какие-нибудь трудности ради обыкновенного любопытства. Это знак, Илья! Даже Николка, срывая таблички, меняя направления, скрывая истину – не остановил тебя! Неизвестно, то ли Женя тебе помог, то ли ты сам путь нашёл или я очень захотела, гадать нечего – ты здесь... Будем учиться? - чуть ли не с мольбой посмотрела она меня.
- Да!
- Только у меня одно условие…
- На всё готов под вашим началом! - сказал я, потирая руки.
- Илья!.. - чуть смутившись, но потом продолжила, - Задача простая – пока мы с тобой не создадим что-нибудь для нашего музея, ты не уходишь!
- А что? Из чего? Как?
- Все очень просто! Ты живешь свободно – делаешь, что хочешь, спишь, сколько душе угодно, ешь хоть до отвала! Ну а уж потом, когда скажешь что готов, сразу и начнём.
- Что начнём-то? Живопись – я в себе не уверен, резьба – тоже не ахти, скульптура – руки не оттуда растут!
- А кто решает – что такое хорошо, а что такое плохо?
- Ну, это вы загнули! Мастера сразу видно: как можно сравнивать гения с ремесленником!
- Илья, мы все стремимся к идеалу, не правда ли?
- Так!
- Мы хотим видеть вокруг себя красоту?!
- Так!
- Так, так... - кулак тебе в пятак!
- Вы опять меня вводите в недоумение!
- Прости – Серпухов, родина прёт! О чём мы? А да, о прекрасном! Понимаешь, я хочу изменить самовосприятие.
- Вы что на мне будете, что-то испытывать? - изображая испуг, спросил я.
- Ничего я не буду испытывать, - немного раздражённо сказала Ядвига, - я буду тебе помогать, искать истину, не в смысле истину мироздания, а твою собственную сущность – суть. Всё, что есть в тебе светлое, чистое, красивое, мы перенесём в реальность – превратим в образ.
- А с чего вы взяли, что во мне всё это есть?
- Ты же пришел сюда, ты же чего-то искал? Если бы ты искал деньги или славу, ты бы пошёл в другую сторону, - бедная Ядвига настойчиво пытается что-то доказать, хотя и так всё ясно: находится рядом с ней для меня уже огромное наслаждение.
- Возможно, - говорю я, не отрывая от неё глаз.
- Слушай дальше, что значит изменить человеческое сознание? Ты извини, я тоже только учусь, думаю, что иду в правильном направлении. Так вот начнем с самого начала, как ты понимаешь, древо познания добра и зла? - с опаской спрашивает она меня.
- Чаше всего говорят и пишут, что Адам и Ева узнали то, чего нельзя было знать!
- Умница, продолжай! – сказала довольная Ядвига.
- А чего продолжать-то? Это всё.
- Ну…, теперь сам-то подумай – добро и зло! - чуть наморщив лоб, спросила она.
- Добро и зло! Ну что здесь – хорошо и плохо. А-а… люди начали судить сами, что хорошо, а что плохо.
- Я балдею от твоих способностей, - потирая руки, чуть ли не прыгая от радости, закричала моя красотка, - дальше!
- А что дальше-то, вот мы так и живём – все судят друг друга.
- И что же мы имеем в итоге?
- Не суди, не судим, будешь!
- Илюха! Ты у меня самый способный ученик! - радостно сообщила она мне.
- Да ладно! Ты сама меня на это вывела, наверное, всем так говоришь?
- Правильно, давно пора! А то вы! Что вы! Кто вы…! Я продолжу: вот одна фраза – «Ты это сделал хорошо!», казалось бы, безобидная фраза, но что отсюда следует – ты свой, ты хороший; а если кто-то делает то, что тебе не нравится – он уже плохой, значит чужой! И так во всём: каждый старается друг другу угодить, а если кто «рылом» не вышел – всё изгой. А изгой – это ненависть, зависть и т. д., - Ядвига завелась не на шутку.
- Я всё прекрасно понимаю, - чтоб её немного остудить, сказал я.
- Зачем оценивать человека, когда можно просто принять его таким, какой он есть! Никому не надо играть добреньких или злых: занимайтесь своим делом и радуйтесь – вот это свобода.
- Но как-то оценивать надо – это же может привести к безразличию.
- Илья, мы уже говорили с тобой, что человечество стремится к совершенству. Так? Сознание должно быть свободно от таких вещей – как угодить, понравиться…
- Но если я ничего не умею – тогда как?
- Милый мой, красота не в том – как и что ты сделал. Красота – для чего ты это сделал, для кого ты это сделал, есть ли в тебе любовь, и как ты её выражаешь? Путь к совершенству бесконечен, а откуда его начинать значения не имеет! Он открыт для всех, и, мы будем искать свой, если предки зашли в тупик. Всё равно, самое лучшее родители оставляют детям, так что фундамент есть и простоит ещё ни одну тысячу лет!
- А куда все звери делись, - спросил я. Мне уже давно хотелось сменить тему.
- Заметил, наконец, - немного смущённая своим красноречием, сказала Ядвига, - да тебя они стесняются – вот и попрятались!
Ядвига задумалась, и затуманенным взглядом, уже не видя меня, продолжила:
- Человек звучит гордо, а теперь ещё и подло: мало того, что всех запугали, да еще так высоко себя поставили, что у нравственности не только страх – в ней все несуществующие комплексы проявились.
Чувствуется, одиночество дало о себе знать: человеку надо было высказаться – вот я и решил больше её не перебивать.
- Ты видел «Храм Воскресенья и Новомучеников» при Сретенском монастыре,- продолжила Ядвига, - туда простой человек побоится зайти – это же дворец, а дворцы ведь для королей и их свиты.
- А музей ты мне покажешь? - всё-таки не выдержал я.
- Для тебя музей закрыт, пока не выполнишь свое задание! Женька, как всегда выпендрился – впустил тебя туда!
- Я бы посмотрел, хотя бы для того, чтобы знать – чего ты от меня хочешь? Типа там – «Богиня вечерней зари»!
- Вот поэтому тебе туда нельзя! Чтобы не дай Бог ты у кого-нибудь, чего-нибудь не спёр!
- Опять?
- Это в смысле подражания!
- Это я понял! Я имел в виду Серпухов.
- Илья, честно говоря, ты немного достал, смотри в Женьку не превратись! Какая тебе разница как я выражаюсь? Ты понял, что я хотела тебе сказать?
- Да.
- Остальное не твоё дело – как хочу, так и треплю! Гуд бай, я спать! Если скучно будет, тихонько вон в то окно поскреби, может, встану.
Ядвига поднялась на крыльцо, открыла дверь… любопытство пересилило – она еще раз посмотрела на меня и резко закрыла её за собой.
Я остался один в полной тишине с чувством, что опять нарушил чью-то идиллию. Меня окутала та же пустота, что и в многолюдном городе, из которого сбежал. Опять чужой! Женя, как и звери, куда-то пропал. Не могли же они оставить её одну с незнакомцем без наблюдения? Я пошел посмотреть, что там твориться за домом.
За углом, как ни в чём не бывало, сидел на скамейке медведь в беззаботной позе – нога на ногу, и щёлкал орехи. Не выдержав даже минуты моего вопросительного выражения лица, встал, повернулся и заковылял в сторону леса. Тут-то я увидел и остальных: лиса – солнышко в тени, смотрела на меня, как на очередного проходимца в лесу, недостойного даже её мимолетного внимания; зайцы – словно игрушечные плюшевые зрители стояли в ряд и, не моргая уставились на исполнителя главной роли; птицы – сидели на ветках, что-то щебеча себе под нос; ворона – как ей и положено, своим дерганьем головы, навела мой взгляд на слившегося с серыми кустами растерянного волка – смотревшего себе под ноги, и лишь изредка бросавшего на меня, исподлобья, смущённый взгляд.
Все от меня чего-то ждали. Я вернулся, постучал в окно, через минуту дверь открылась и Ядвига вышла в поношенном халате.
- Можно?.. - начал я.
- Ничего не хочу слышать!
- Надеюсь, ты меня простишь, но я тебя придумал.
- Ты уйдешь? - разочарованно спросила Ядвига
- Пожалуйста, выслушай! Люди находят друг друга: кто по запаху, кто по интересам, кто от одиночества, нам не надо было даже искать – она просто влилась в меня! Почему же я потерял её десять лет назад?
Ядвига молчала, крепко прижав к груди отвороты халата.
- Ты говоришь: "выразить себя, найти себя, жить ради искусства, для людей..." Но если я пуст?! Я создал тебя как партнёра, как идеал для себя!
- Ты хочешь сказать, что меня нет? Ты уйдешь, и всё это перестанет существовать? - сказала она, очертив глазами пространство.
- Прости! Ты же всадница с картины Брюллова, а племянник – восторженная и обожающая тебя девочка! Но текст – в нём весь я, очень жаль, что не хватило для тебя музыки.
- Я могу молчать, только останься – помоги мне создать твой образ.
- Ты так и не поняла – я всё это придумал! - сказал я, желая прекратить разговор.
- А что тебе мешает остаться? Постой, я же пришла в том виде, который ты придумал – тебя что-то не устроило и ты меня убиваешь?
- Нет, ты что? – я испугался самого себя.
- Ты убиваешь, предаешь, уходишь, а мы тебя так ждали!
- Все прекращай, я сойду с ума!
- А ты уже сумасшедший – как и все в этом мире, - сказала Ядвига спокойно, - я пришла к тебе чтобы помочь: я всё видела, я всё про вас знаю! Вы полюбили, даже ещё не встретившись глазами, каждой клеточкой…
- Да помню, она стояла и смотрела в мою сторону, а когда я повернулся и увидел её – мы уже давно были вместе!
- Эти два года вы любовались: вам не надо было прикасаться, вам не нужна была нежность, вы не знали, что такое ревность – вы всё время вместе, даже сейчас!
- Зачем же тогда ты?..
- Без меня ты бы этого никогда не понял! И тебе всё еще мало любви? Ты её сейчас чувствуешь?
- Да, мне хорошо!
- Ты говоришь, что не смог меня создать, потому что не помнишь, о чём вы с ней разговаривали? А вы и не говорили вовсе, вы летали – как птицы. Хорош киснуть, и не надо никого придумывать! Я пошла спать, если можно, не буди меня больше!
-