Знакомясь с размещенными в Интернете произведениями поэтов, Елизавета увидела страничку с подборкой стихотворений, посвященных городу Северодвинску.
В советское время Северодвинск как центр атомного судостроения был закрытым городом, его открыли для россиян только в 1992 году. И те уехавшие и тосковавшие по своему родному городу, кто раньше не мог вернуться, стали возвращаться. Вот как о своем возвращении в Северодвинск написал в 1997 году поэт Геннадий Афанасьев:
«…Я вернулся, здорово дружище,
Город северный, стал ты родной,
Пусть я жил от тебя за две тыщи,
Я вернулся, я прибыл домой».
Эти щемящие душу строки всколыхнули память. Елизавете вспомнилась ее поездка в Северодвинск в советское время, связанная с ее работой в Морском научно-исследовательском институте, разрабатывавшем цифровые вычислительные комплексы по заказам Судпрома. В тот московский НИИ она поступила на работу спустя два года после окончания вуза. Примерно через месяц она поняла, что не ошиблась в своем выборе и у нее в этом НИИ будет очень интересная работа. Но ощущение выраставших за спиной крыльев, когда она, пройдя через проходную, оказывалась на территории института, появилось далеко не сразу.
В первый рабочий день руководителем отдела Елизавета была направлена на испытательный стенд, где должна была изучить разработанный группой инженеров прибор, входивший в цифровой вычислительный комплекс. Фактически руководитель отдела поступил с ней так, как поступили с тем котенком, которого бросили в воду и наблюдали – выплывет он или нет. В первые дни, возвращаясь с работы домой, Елизавета ругала себя, называя последней дурой, и плакала, что не может разобраться в работе этого прибора, входившего в вычислительный комплекс. Конечно, невозможно сразу понять логику разработчиков, спроектировавших из микросхем сложный прибор, который высотой был выше среднего человеческого роста. К тому же, когда Елизавета пришла на стенд, там шла не только отладка системных программ, но и шел процесс отладки системных приборов, обеспечивавших аппаратную поддержку этих программ. Пришлось начинать с изучения использованной в приборе элементной базы, каналов его связи с другими приборами, включенными в систему. Хорошо, что рядом оказался наставник – ведущий инженер, являвшийся одним из разработчиков прибора. При системном сбое он быстро ориентировался в ситуации по застывшей приборной индикации, открывал нужную схему в альбоме и показывал ей, какой сигнал не проходит и что этому препятствует. Часто причинами сбоев были монтажные ошибки, допущенные при изготовлении. Когда система работала, на что указывала мерцающая на частоте приборная индикация, Елизавета изучала электрические принципиальные схемы прибора длиной в три метра каждая, стараясь разобраться в работе его различных устройств: приемно-передающего устройства, схемы контроля, устройства управления и других устройств прибора. Но на первых порах, когда случался очередной системный сбой, и индикация на приборе замирала, она не могла по ней определить причину сбоя, и в эти минуты отчаяния ей казалось, что никогда не сможет разобраться в этом сложном приборе.
Но, как говорится, терпение и труд все перетрут!
Прошли годы, и она сама стала разработчиком цифровых счетно-решающих устройств. В каждом новом заказе менялась элементная база, ставились новые задачи и было очень интересно работать. По поручению своего руководства Елизавета, став ведущим инженером, читала лекции экипажам подводных лодок о работе прибора в цифровой вычислительной системе и компетентно отвечала на все вопросы морских офицеров, попутно рассказывая о схемотехнических решениях, принятых с целью обеспечения высочайшей точности передачи информации, ее синхронизации и защиты от случайных наводок в кабельных сетях. Инженеры в ее отделе помимо участия в новых разработках ездили в командировки в Северодвинск по старым заказам, а иногда мужчины-разработчики приборов даже уходили в море с экипажами подводных лодок в связи с ответственными испытаниями.
Елизавету долго не посылали в командировки из-за маленьких детей, но однажды летом, когда она детей отправила отдыхать к родителям мужа, переселившимся после выхода на пенсию на берег Черного моря, и в командировку послать было некого, начальник предложил ей съездить в Северодвинск и она согласилась. К тому же ей было интересно наконец-то увидеть подводную лодку воочию.
Сотрудницы из отдела, побывавшие в Северодвинске, рассказывали ей о Малых Карелах, куда советовали обязательно съездить на экскурсию в выходные дни, об острове Ягры с сосновым бором и песчаными дюнами. Слово «Ягры» у Даля означает «мелкое песчаное дно реки, озера, моря». Действительно, Белое море в Яграх очень мелкое, но зато на золотистых песчаных дюнах можно отлично загорать.
Подводная лодка, пришвартовавшаяся к дебаркадеру, поразила Елизавету своим устрашающим видом. Стоявший на палубе в полной боевой готовности солдат-срочник с автоматом наперевес, взглянув на предъявленный Елизаветой пропуск для прохода на подводную лодку, словно забыв о своей службе, неожиданно улыбаясь спросил:
- Вы, девушка, сегодня вечером свободны?
Елизавете стало смешно и, улыбнувшись ему, она подумала: «Тоскливо видимо стало молодому солдатику, вот и развлекается».
Перед ней на палубе зиял своей чернотой открытый люк, в который нужно было спуститься. Было страшно, так как через отверстие люка не было видно дна. Солдат-срочник объяснил ей, за что взяться руками и куда нужно поставить ногу. Преодолев страх, она спустилась. Добравшись до нужного отсека, Елизавета поздоровалась со всеми, деловито подошла к своему прибору, подала питание, набрала на тумблерах пульта необходимую комбинацию, включила тестовый режим и индикация замерцала - прибор заработал. Это был один из тех приборов, на котором она начинала работать как молодой специалист. Подводная лодка была старая и находилась на профилактике. Задача Елизаветы во время командировки заключалась в обеспечении работоспособности прибора перед предстоящим выходом подводной лодки в море. Через месяц ее должен был сменить другой инженер. Отрабатывая рабочую смену и сидя возле прибора, она листала схемы, вспоминая их работу. «Надо быть готовой ко всему - сегодня прибор работает, а завтра мало ли что может с ним случиться!» - рассуждала Елизавета. Технический руководитель, которого за глаза называли начальником по отсеку, любезно посоветовал ей с утра ездить загорать на остров Ягры, а на работу в первую неделю предложил приходить во вторую смену, тем более в Северодвинске начались белые ночи.
Не смотря на то, что город находится за Полярным кругом, песок в Яграх обжигал ноги, и Елизавета со своим полотенцем всегда старалась расположиться поближе к морю, чтобы чаще охлаждать ноги. Но когда она входила в воду, было такое ощущение, как будто ноги оказывались в ледяной родниковой воде. Стоя в воде, она с восхищением всматривалась в раскинувшуюся до горизонта морскую ширь, откуда лениво плыли к берегу волны Северного Ледовитого океана. Хотя эта панорама завораживала, находиться в такой воде в отличие от закаленных северян больше одной-двух минут, даже стоя по щиколотки, Елизавета не могла. Так и загорала, перебегая с раскаленного песка в ледяную воду и обратно. Постепенно кожа от лучей августовского северного солнца приобрела шоколадный цвет. Такой загар в отличие от южного бронзового можно получить только в северных широтах.
Когда Елизавета в первый день прибыла на подводную лодку, в мужских рядах началось оживление. У некоторых мужчин командировки длились уже несколько месяцев, а тут неожиданно появилась женщина в отсеке. Подходя к ней, они интересовались, надолго ли она приехала, в какой гостинице остановилась, а некоторые удивленно спрашивали, как же это муж отпустил ее в командировку на целый месяц. За разговорами, какие из приличия обычно ведутся при подобных встречах, постепенно начиналось «зондирование почвы», выведывание главной информации - какие у нее взаимоотношения с мужем. А когда некоторые начинали проявлять неприкрытый интерес, Елизавета открывала сумочку и доставала из нее фотографию, на которой она запечатлена прижавшейся к плечу мужа. Мужчины с пониманием отходили.
Так и прошла ее командировка. Прибор работал в системе "как зверь" – ни одного сбоя! В выходные дни она съездила в Архангельск, посетила в Малых Карелах знаменитый музей деревянного зодчества под открытым небом. Наступил предпоследний день. Когда Елизавета пришла на рабочее место в первую смену, в отсеке подозрительно не оказалось ни одного инженера-разработчика, только в углу возле одного из приборов сидел раздетый сверху до пояса монтажник и чего-то припаивал. Кондиционер почему-то не работал и термометр на стене показывал около 30 градусов выше нуля. Все системные приборы были выключены. Елизавета подала питание на свой прибор, привычными движениями набрала на тумблерах пульта необходимую комбинацию, включила тестовый режим, чтобы проверить работоспособность прибора, но прибор не реагировал, индикация на пульте застыла в исходном состоянии. Только этого не хватало! Она попросила монтажника подкатить осциллограф – тогда они были большие и тяжелые. А сама в это время развернула нужную электрическую принципиальную схему, чтобы найти в ней номер выходного контакта внутреннего генератора импульсов. Монтажник, прикатив осциллограф, помог ей выдвинуть внутреннюю часть прибора из ниши корпуса, после чего она стала смотреть на экране осциллографа на какой контакт приемного регистра не поступала частота. Так была обнаружена первая ячейка с испорченной микросхемой. Монтажник выпаял эту ячейку из конструкции прибора и Елизавета вставила вместо нее другую запасную, после чего включила тестовый режим. Прибор не хотел работать. Тем временем столбик в термометре поднялся до отметки 35 градусов, в отсеке становилось душно. Прошло несколько утомительных часов, в течение которых были обнаружены еще четыре испорченные ячейки – две в устройстве управления и две в устройстве контроля, после замены которых индикация в тестовом режиме наконец-то замерцала. Елизавета облегченно вздохнула. Прибор заработал не только в автономном режиме, но и в составе вычислительной системы. Свидетелями этого финала стали пришедшие во вторую смену инженеры-разработчики других системных приборов. Теперь ничто уже не могло помешать закрытию командировки и возвращению Елизаветы домой.
После возвращения в Москву инженера, сменившего Елизавету в отсеке, она узнала от него, что придумал сотворить такую подлость начальник по отсеку, объясняя свой поступок тем, что к назначенному сроку не приехал ее сменщик. И он уверенно рассуждал при этом, что после замены такого количества хороших ячеек на бракованные «баба не справится», и ей придется сдать железнодорожный билет и задержаться. Эта его выходка показала всем другим, работавшим в отсеке, на какие фортели он способен. Возможно, кто-то его оправдывал - он ведь так за работу «болел». Подоплека скорее была другая - начальник по отсеку решил так отомстить Елизавете за то, что она старалась не замечать исходивших от него знаков внимания и не приняла его предложений сходить с ним после работы, например, в кафе или в кино. Его трюк с испорченными ячейками завершился для него позорным фиаско прежде всего из-за неуважительного отношения к женщине – как к специалисту. И как можно оправдывать такого начальника, который ведет себя на государственном объекте как в собственном огороде?