Швеция. Опять операционная. Хирург-онколог.
Февраль 2015
Перелет из Брюсселя в Лулео мне совсем не запомнился. Как я летела из Брюсселя в Стокгольм, как ждала самолет в аэропорту Стокгольма, как люди ели и пили в бесчисленных ресторанах и кафе - не помню. В этот раз мне это было все равно, Как шла на посадку, как чувствовала себя в самолете при полете, как приземлялись — ничего не помню...
Запомнилось только, что на месте биопсии, которую я называла « след железного когтя», вгрызался винт «вжик-вжик» и подтекала желтая жидкость: лейкоциты, павшие «смертью храбрых» в борьбе с раковыми клетками. Я иногда прикладывала салфетку — и на ней всегда отпечатывалось мокрое пятно.
А не так давно я обнаружила в шкафчике в кладовке мою кофточку из тонкого хлопка, а на ней — засохшее коркой желтое пятно... Вспомнила, что именно эта кофточка была на мне во время перелета. И поняла, что это пятно от вытекающей из опухоли жидкости.
Я остолбенела, уставилась на это, долго стояла, и не могла поверить, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТО САМОЕ ПЯТНО ОТ ТОЙ САМОЙ ОПУХОЛИ, которая так сильно меня мучила.
Все это было как будто в какой-то другой жизни! Как будто не со мной! А вот оно: пятно. Из тех мучительных дней и месяцев, которые я пережила.
Фотоснимки почему-то так сильно на меня не действуют. Хотя тоже странно и неприятно теперь на все это смотреть.
А пятно на кофточке заставило меня оцепенеть. И я стояла, не двигаясь, как будто меня загипнотизировали. Словно прошлое страдание дохнуло мне в лицо.
Словно я почувствовала снова, как это тяжело: с трудом залечить одно — и получить следующее. Надеяться, что справилась — и получить новый сокрушительный удар. Пытаться разгадать — и опять понимать, что ЭТО не разгадаешь.
Сейчас, когда я в этой теме 4 года, я все больше начинаю понимать, какое же это чудо из чудес: НАША ИММУННАЯ СИСТЕМА.
Как они слаженно работают, все эти миллиарды клеточек, которые неустанно, каждую секунду на страже, которые выслеживают и вынюхивают патогенные микроорганизмы разных мастей: вирусы, грибки, бактерии и раковые клетки в том числе.
У любого здорового человека каждый день в организме появляются атипичные и раковые клетки. У любого! И эти плохие клетки вовремя и с аппетитом поедаются нашими лейкоцитами, лимфоцитами, макрофагами и прочими клетками-защитниками. А еще есть Т-киллеры или цитокические Т-лимфоциты, главная функция которых — это уничтожение поврежденных клеток собственного организма.
Их мишени: это наши клетки, пораженные патогенными вирусами и бактериями, а также опасные опухолевые клетки. Они — главный компонент антивирусного иммунитета.
Микромир стал для меня увлекательным открытием. А вы видели как лейкоцит выслеживает и съедает раковую клетку? Это легко найти в интернете. Сейчас это - не проблема. Есть замечательные документальные фильмы про бактерии и микромир. Там как раз доказывают ученые, что нам надо не воевать против бактерий, а успешно сотрудничать.
О роли бактерий: они — хозяева планеты, говорят биологи. Они — а не мы. Они живут тут с самого начала — более 3,5 млрд. лет. Их биомасса намного больше биомассы всех остальных живых существ вместе взятых. Если человечество исчезнет — бактерии этого не заметят. А если они исчезнут — мы не протянем и дня.
Вернусь к моей истории. Я разглядываю пятно от погибших лейкоцитов. Я прилипла к полу и стою, как будто меня стукнули по голове. Потом я словно очнулась, потрясла головой, как от кошмарного сна, и пошла гулять. Долго смотрела в небо, на плывущие облака, и на людей, спешащих куда-то, или медленно гуляющих, и чувствовала опять: КАКОЕ СЧАСТЬЕ БЫТЬ НОРМАЛЬНЫМ ЗДОРОВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ!!!
Слева уже загорелась яркая алая полоса заката, над ней — розовато-сиреневые облака. Изумительно красиво!
24 февраля 2015. Я добралась до моего города. Джонни встретил в аэропорту. Немного опоздал. Подошел, когда я ждала багаж, обнял меня. Пристально посмотрел в лицо. Я знаю, что он подумал. Он позже мне сам говорил. А подумал он, что я хоть и чуть получше выгляжу, но скорее всего не жилец на этом свете.
Потом мы сели в машину и он отвез меня домой. Я у себя в квартире.
- Здравствуй, моя маленькая квартирка! Я вернулась! - вслух говорю я, - Как ты тут без меня? Я приехала!
Джонни тут же уехал к себе. Это даже хорошо. Отношения у нас были просто дружеские. Он больше звонил, чем приезжал. Мы редко виделись. Хорошо хоть, что были у меня такие звонки из вешнего мира, потому что я была тогда совсем одна. Одна наедине с коварной меланомой.
Открываю чемодан. Достаю травы, БАДы. Завариваю отвары. Делаю ванну с содой. Глотаю капсулы. Нарезаю овощи. Делаю сок. Все, как всегда.
Через четыре дня мне надо идти на операцию. Я уже два раза сдвигала дату. Один раз позвонила сама. Я подумала, пусть приглашение будет на всякий случай: отказать я всегда успею. Дату операции передвинули.
Второй раз, по моей просьбе, позвонила моя подруга Мирьяна. Я тогда была в Бельгии. А приглашение было на начало февраля. Мирьяна сходила куда надо и все уладила. Она тоже работает в этом огромном как город медицинском центре Сундербин акушеркой.
Я решила пойти на эту опасную и ненужную операцию ШРАМА под грудью для того, чтобы получить гистологию с диагнозом МЕЛАНОМА и иммунотерапию.
Но потом я почувствовала, что ноги меня не понесут на эту ужасную, совершенно бессмысленную операцию. Я не смогу лечь на стол, чтобы меня резали просто так, ради бумаги.
Я не смогу разрешить им вырезать ШРАМ! Разве я — овца без мозгов? Мозг все еще работает хорошо.
Поэтому я поехала заранее в Сундербин. В этот огромный медицинский центр, где врачи ездят на самокатах. Пришла на рецептшен. Объяснила. Мне сказали подождать, как водится. Через полчаса ко мне вышла медсестра и состоялся очередной разговор, похожий на все предыдущие разговоры.
- Понимаете, ситуация следующая, - говорю я, и привожу свои аргументы.
Медсестра слушает.
Но когда я ей объясняю, что не могу позволить, чтобы мне вырезали ШРАМ, в то время, как у меня еще десяток других опухолей, она с жаром восклицает:
- РАК никогда не сможет исчезнуть ПРОСТО ТАК! ПОНИМАЕШЬ?! ТЫ РАЗВЕ НЕ ЗНАЕШЬ? НИКОГДА!!! Если эксперт в гистологии пишет, что у тебя — РАК, то значит, это надо вырезать! И никаких сомнений и других вариантов быть просто не может!!! - говорит она.
- Но посмотри же сюда, - поднимаю я мой свитер и показываю ей мой шрам.
Ведь это же ШРАМ! Разве у тебя есть сомнения?! - смотрю я на нее.
Она замерла. Она разглядывает мой огромный грубый, очень странный шрам. В глазах — удивление.
- Все равно! РАК ИСЧЕЗНУТЬ НЕ МОЖЕТ! - настаивает она, но глаза - круглые и лезут на лоб.
Я опять объясняю. Опять у меня чувство, что я стучусь в глухую стену, что они притворяются слепыми и глухими неизвестно почему. В итоге я начинаю кричать на нее. Уже не помню, что она мне сказала, но я поняла, что она больше не хочет ни слушать, ни вникать.
- Извини! - тороплюсь я, - Я ведь ничего не прошу, кроме одного: сделайте пометку для онколога, что я приду для КОНСУЛЬТАЦИИ! НЕ ДЛЯ ОПЕРАЦИИ!!! Мне нужно ЛЕЧЕНИЕ, а не операция! Нужна иммунотерапия! Запиши это! Не надо готовить операционную! Мне надо увидеть онколога! Я к ним никак не могу пробиться! - с надеждой говорю я ей.
Медсестра обещает.
Теперь мне странно вспоминать, что в то тяжелое время я иногда так сильно глупела, что теперь мне это кажется неправдоподобным!
Я ведь с ноября 2014 все пыталась поговорить с ОНКОЛОГОМ, потому что я не понимала, что онкологи в моем случае — это и есть те дерматологи, которых я уже не раз встречала: самоуверенная Эва Ронби, немного туповатый Томас Эрикссон и та дамочка с маникюром, в мед центре, которая сделала мне ненужную биопсию еще в 2013, шрам от биопсии создал опухоль, «след железного когтя», который не заживал и жутко мучил до сих пор.
Я пришла в назначенный день, и в моем сердце опять была надежда, что этот онколог меня услышит. И поможет. Я заявила о своем прибытии у дежурной. Жду в приемной. Вскоре меня вызывают.
Медсестра провела в операционную и хотела переодеть. Я отказываюсь. Захожу и вижу знакомую картину: готов стол для операции. Две медсестры стоят в полном боевом облачении. В масках. И ждут меня. Боевая готовность доблестно резать! Это уже было. Дежавю.
Я смотрю на них. Они — на меня.
Приходит хирург. Молодой красавец. Такому можно было бы в рекламе сниматься. Или в голливудском кино. Высокий. Стройный. Густые волосы. Платиновый блондин. Ярко-синие глаза в темных ресницах. Брови тоже темные. Лепка лица такая, что хоть картину пиши. ГЛАЗА, БРОВИ, СКУЛОВЫЕ КОСТИ, ГУБЫ... - все идеально.
Артисты такого типа играли белогвардейцев. И дворян. Как говорится, чувствуется «порода». Ален Делон! Так же красив. Нет, пожалуй, еще красивее. Можно только удивляться, что природа создает иной раз такие совершенные в своей красоте лица.
Мне всё равно, что хирург красивый. Совершенно все равно. Я не чувствую больше так, как раньше - когда совершенная красота вызывала восхищение, и мне хотелось нарисовать это лицо. Мысли вялые... Я больна и слаба. Меня волнует одно: пробиться к лечению! А вдруг все-таки поможет?
Я пытаюсь объяснять красавцу-хирургу, что и как. Он смотрит на меня удивленно. Перебивает через минуту.
- Я — хирург! - говорит он. Показывает мне бумаги.
Вот опять передо мной красуется знакомая бумага — копия гистологии, где написано: "Плоскоклеточный рак...митоз...из глубоких слоев...инвазивный.. слишком мало материала для более точного вывода..."
- Я буду проводить операцию! У вас — опухоль! Раковая опухоль! Ее нужно удалить! - хмурит он брови.
- Это не опухоль! - говорю я, - Это — ШРАМ! Видите?! - я быстро снимаю с себя кофточку. Грудь у меня исчезла, торчали кости: ребра, ключицы. Никаких женских выпуклостей не наблюдалось вообще. Узник концлагеря.
- А с этими - что делать?? - показываю на десяток других.
Он смотрит на меня раздраженно и повторяет:
- Я — хирург! У вас - раковая опухоль! Это НЕОБХОДИМО УДАЛЯТЬ! ВЫРЕЗАТЬ! ЭКСПЕРТ НЕ МОЖЕТ ОШИБАТЬСЯ! Вы понимаете?!
Я опять показываю ему другие страшные раны с некрозом, и черные корки — струпы.
- Смотрите! Вот, вот, вот и вот! Все это вырезать невозможно!!!
Он снова перебивает меня:
- Я ничего не хочу слушать! Я — хирург! Опухоль надо вырезать! ЭТО — РАК!!!...
- Нет, вы меня выслушаете!!! - я уже почти кричу... насколько хватает моих сил,
- Мне нужно ЛЕЧЕНИЕ! ИММУНОТЕРАПИЯ! ЗЕЛЬБОРАФ, ИНТЕРЛЕЙКИН-12, ИНТЕРФЕРОН или что там у вас еще есть современного, необходимого при меланоме!
- Я ничего не знаю про это! - он опять тычет пальцем в бумагу, - Здесь написано, что это — РАК. Инвазивный! Опухоль 7см на 3,5 см. Скорость митоза высокая. РАК! - он пристально смотрит на меня и опять тычет пальцем в бумагу.
- Это — заключение, гистология! НУЖНА ОПЕРАЦИЯ! У НАС ВСЕ ГОТОВО!
Идите сюда! - он пытается взять меня за руку. Я отдергиваю мою руку.
- Нет! Нет! - отказываюсь я.
Я заметила, что он с силой сжимает и разжимает кулаки. Синие глаза метали молнии. Красивые губы брезгливо изогнулись. Брови нахмурены. В голосе — решимость убедить невежественную русскую, которая никак не хочет понять, что у нее РАК И ЕГО НАДО ВЫРЕЗАТЬ!!! Здесь НАПИСАНО! Точка!
– Нет, нет!!! - я продолжаю сопротивляться,- Я не овца! Я не позволю, чтобы вы меня резали по кускам! Это мне никак не поможет! Это убьет меня еще быстрее!!! Нет!!!! - кричу я, - Я ведь говорила медсестре на ресепшене, что приду только на консультацию!
Хирург уже едва сдерживался. Он злился. Казалось, еще немного, и он силой уложит меня на операционный стол.
Но все же ему удалось взять свои чувства под контроль. Голос стал спокойнее. Он сел к компьютеру и стал туда что-то строчить.
А я повернулась к медсестрам в масках и увидела, как они вытаращили глаза.
Да, не привыкли они, чтобы пациенты имели свое мнение. Как бы абсурдно не было решение ВРАЧЕЙ, не смей думать и выполняй! Абсурдно? Не суть важно! Если это говорит ВРАЧ — значит, не думай больше, отключи мозг, ложись на операционный стол — и пусть режут.
Такие врачи уверены, что они — БОГИ! Но это не так!
Врачи — НЕ БОГИ. ОНИ ТОЖЕ МОГУТ ОШИБАТЬСЯ. И выслушать надо. И обдумать. И проанализировать информацию. А не следовать слепо протоколам и стандартам.
А сколько случаев, когда врачи с опытом не могут придти к единому диагнозу? У них совершенно разные мнения.
А почему европейцы, которые живут в Китае, Индии, Индонезии, на Филиппинах при хронических заболеваниях идут в клиники, где их лечат согласно местным традициям? И только при острых инфекциях, несчастных случаях и травмах, а также если нужны услуги стоматолога — обращаются они в клиники западной медицины. Этот факт — это не секрет. Опросы европейцев и американцев это показывают каждый раз.
Все просто: потому что те, другие врачи, лечат ВЕСЬ ОРГАНИЗМ, а не отдельные органы, раскладывая словно по полочкам: тут печень, тут сердечно-сосудистые заболевания, тут мочевой пузырь, тут - желчный, тут болезни суставов и прочее в том же духе. Узкие специалисты часто одно лечат, а другое - калечат.
В трансплантологии достигнув потрясающие результаты. А количество больных диабетом, гипертонией, ревматизмом и другими хронические болезни в западных странах растёт очень быстро.
Позже, получив ремиссию, я из интереса заказала выписки из журнала о моем посещении. Хирург написал, что я отказалась, и что на моем теле имеются многочисленные идентичные опухолевые образования! Идентичные! Похожие. Но все равно - биопсия, биопсия, биопсия. Протокол.
Так и не получив никакой помощи, я ухожу. Потеряна последняя надежда.
Вскоре подошел автобус. Я опять ехала не сидя, а полулежа. С трудом добралась до кровати. Окно открыто. Три одеяла. И пальто сверху. Холодный свежий воздух помогает. Хоть этого у меня никто отнять не может.
Воздух. Соки. Ванны. И мечты... мечты о жизни, когда просыпаешься утром — и живешь обычной жизнью. Встаешь — и ничего не болит, не зудит, и можно выпить чашку кофе, глядя в окно на таких же нормальных людей, спешащих по своим делам.
Это казалось мечтой. Это казалось сказкой!