Волга — не очень узкая речка. Переплыть её непросто. Я и не стал бы. Но отец… Он похвастался как-то, что переплыл Волгу у Окского моста в Горьком в четырнадцать лет. Пацаном!
И вот мне четырнадцать. Мы валяемся на песке на той стороне от Городца, куда приплыли на обычной гребной лодке. Я, сестра и отец. Солнышко. Это ли не случай попробовать и мне?
Городец — город древний, ровесник Москвы. Родина батюшки. Тихий, уютный городишко. Домашний местами. Некоторые граждане там ходят по городу даже в тапочках. А уж родни тут… Иногда мне казалось, что только родня здесь и живёт. Во всяком случае бабушка и дедушка были городецкими.
Истории город известен в основном явлением Александра Невского. Печальным явлением и последним. Его сюда доставили полуживым из Золотой Орды, куда он ездил за Ярлыком на Великое княжение. Ярлык ему дали и на дорожку ещё по-дружески подсыпали кое чего. Так что Великого князя, разгромившего тевтонцев на Чудском озере, хватило только до Городца, где он и отдал Богу душу.
Память о нём была увековечена в Нижнем Новгороде, в семидесяти верстах от Городца. На Стрелке, месте впадения Оки в Волгу. Там и сейчас стоит величественный Собор Александра Невского.
Но я отвлёкся. Надо плыть. Решение принято. Возражающих нет. Риска особого тоже: отец с Ольгой плывут рядом на лодке и страхуют меня. Отцу интересно даже — смогу ли так же, как он? Мне очень хочется доказать отцу, что и я могу быть на высоте. Плюхаюсь в воду и потихоньку вперёд.
Это не сложно. Совсем не сложно — начинать что-нибудь новое. Особенно если ты не представляешь последствий. Это даже очень и очень интересно. И мне Волга в начале марш-броска показалась не рубежом, а просто водой, в которой приятно поплескаться. В пяти, ста метрах от берега, в километре. Тем более летом. В водичке тёплой, как в бане. Единственное, что смущало — противоположный берег. Он был всё-таки далеко и, как бы я не махал руками и ногами, ближе почему-то не становился.
Времени мы не засекали, но плыл я долго. То брассом, то, когда уставал, на спине. Но вот и фарватер. Это я понял потому, что по этой линии реки шла «Ракета». Сейчас на Волге уже не встретишь судов на воздушной подушке, — их продали в 90-е невесть куда. Но в пору моей юности «Метеоры» и «Ракеты» были обычным антуражем реки. Красивым и романтичным.
Однако это всё лирика, а вообще-то «Ракета» шла прямо на меня. Она была ещё далеко, но я понимал, что всё равно не успею уйти с её пути. Расплющит. В клочья разнесёт. В какой-то момент от страха я даже обогнал лодку с родственниками.
Отец чертыхался сзади себе под нос:
—Ничего не пойму. Не плывёт лодка! Что-то мешает.
И уже ко мне:
— Посмотри, что там.
Ракета уже проскочила мимо. Я выполнил его просьбу со спокойной душой. Лодка упиралась носом в огромную рыбу. Просто гору мяса. Это был сом, почти полностью рассечённый на две половинки. Нос лодки упёрся в рану, как в стену,
Для тех, кто живёт рядом с какой-нибудь ГЭС, такие изуродованные рыбы явление не удивительное. Пересекая плотину, они попадают в лопасти гидротурбин. Мелочь в основном отделывается лёгкой контузией, а крупная рыба гибнет.
—Он хоть не тухлый? — спросил отец.
Запаха не было.
Сначала мы попробовали затащить добычу в лодку. Сил не хватило. Уж слишком тяжела была эта шапка Мономаха.
Бросать сома было жалко. Выручила верёвка, которой лодку швартовали к берегу. Её привязали к корме. Отец сделал удавку, я набросил её на рыбину. И дело пошло. Правда, заплыв метров за двести от берега пришлось остановить. Отец выдыхался. Я забрался в лодку и вместе с ним сел на вёсла.
На берегу я сел на песок и тупо уставился на почти покорённую реку. Болела голова. Просто раскалывалась. Но я победил. Это утешало и даже радовало.
С тех пор ни разу в жизни я не отплывал от берега дальше чем на двадцать — двадцать пять метров. Боялся? Да нет. Просто уже не видел смысла ставить рекорды. И вообще, не стоит упиваться победами, которые уже одержаны. Нужно стремиться к новым.
А из сома получились отличный балык и уха.