Этот город не балует вовсе хорошей погодой
Офонаревшие улицы прячут окна в тумане
Мы попрячем в карманы потери, обманы, невзгоды
и забудем, пожалуй, о том, что случилось не с нами
Мы всего лишь прохожие, нам ли печалиться горько
Мы идем себе гордо задрав свои шеи
И плевать нам на эту страну и на город
Даже люди вокруг сожаления вызвать у нас не сумеют
Эта улица снилась ей так часто, что она уже знала, что вот там
за поворотом, будет хлебный магазин, где можно купить любимые
заварные трубочки.
Почему-то она шла туда ночью, хотя понятно почему: если бы она спала
днём, то и в хлебный шла бы днём, как все нормальные люди делают.
А ночью было темно и опасно, она все время чувствовала эту опасность,
даже хотела проснуться, но желание купить трубочки с кремом победило
страх.
Голод победил страх. Любовь и голод движут миром (с) , очень верное
утверждение.
Ну с голодом все понятно, на ночь нельзя есть, фигура дороже нервной
системы, вот и пожинай теперь плоды здорового образа жизни.
А вот любовь ? Надеялась ли она снова встретить ее в этом страшном
городе? Хотела ли?
Пожалуй, скорее нет, чем да.
В городе пахло войной, болезнями, любовь , которая якобы должна
кого-то спасти... нет, ее больше не существует, как не существует уже
давно тех заварных пирожных ее юности.
А что, если она все же встретит его? Да, нет, так темно и прошло столько лет, что она его и не узнает даже.
Она только сейчас заметила, что идёт по этой странной вихляющей закоулками улице, не одна.
Они шли втроём: Лялька и две ее подружки, Милка и Нончик.
Молодые, двадцатилетние, жадные до впечатлений, вкусняшек и красивой
одежды.
Сегодня ей уже ничего этого не надо, но этой ночью хотелось всего.
Но хлебный был закрыт, понятно же, что ночью никто не покупает ни булок
ни пирожных.
Зато рядом сверкал витриной магазин женской одежды «Все по пятьдесят « И он был открыт.
Дешевые яркие китайские тряпки манили троицу, как валерьянка котов.
Они начали примерять все подряд, было весело, играла музыка
то ли 80 х, то ли 90 х, такая дискотечная, энергичная.
Лялька пританцовывала перед зеркалом в золотистом костюме и в таких же золотистых туфлях на высоченных каблуках.
И вдруг она спиной почувствовала чей-то взгляд.
С улицы через стекло витрины на неё смотрел он.
Как же его звали? Сергей? Вадим? Влад?
Она уже забыла, да и какая разница? Его унесло в прошлое и жалеть не о чем, вот трубочки жалко.
Она опять повернулась к зеркалу: какая же она красавица в этом золотистом наряде!
А вот и Милка бежит к ней с сумочкой, маленькой такой овальной и тоже
золотой! Полный комплект!
Но вручив ей сумочку, Милка вдруг исчезает, а за ней и Нончик с огромным пакетом шмоток.
Она остаётся одна и снова чувствует на себе пристальный взгляд.
Она решительно разворачивается, чтобы сказать Вадиму-Сергею-Владу,
без разницы как его там звали, чтоб он ушёл и не портил ей настроение.
Но вместо него видит цыганку в такой же золотистой гамме, только ещё
и волосах у неё невероятно шикарная золотая диадема.
И вдруг эта цыганка снимает с головы эту красоту и протягивает Ляльке.
—Возьми, красавица, примерь, за полцены отдам.
Лялька уже успела переодеться в свой обычный наряд «серая моль, летучая мышь» и держит кулёк с обновками в руках.
—Давай, я подержу, пока примеришь,—предлагает цыганка и тянет обновки к себе.
В примерочной при ярком освещении, золотая диадема превращается
в желтый пластмассовый обруч, такой был у неё ещё в школе.
Лялька в ужасе выскакивает из примерочной, но цыганки с ее вещами и след простыл.
Вся в слезах, она поворачивается к пожилой уставшей продавщице,
но та лишь пожимает плечами: мол, велика беда, скажи спасибо, что
взяли тряпками.
И правда, спасибо, соглашается Лялька и просыпается.
Протягивает руку и берет наощупь в темноте заколку с прикроватной тумбочки. В свете мерцающей луны, она кажется золотой.