Анфиса и Прометей. 2. 10. Роковой 1968-ой

Владимир Веретенников (Савва)

Анфиса и Прометей

Роман в семи книгах

(художественное исследование)

Памяти поколения 70-х


«...Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лука 1:34)

+ + +

Книга 2-я. «Школа Громовой Луны»

«Трагично то, что никто из строителей социализма не рискует сказать, что без борьбы со смертью нельзя и думать о социализме и что коммунизм не может быть построен без победы над смертью».

(Сетницкий Н.А. Письмо к А.М. Горькому. 3 мая 1936)


Глава 10:

«РОКОВОЙ 1968-ой»

«Любовь к уединению есть признак предрасположенности к знанию. Само же знание достигается лишь тогда, когда неизменное ощущение уединенности не покидает нас ни среди толпы, ни на поле боя, ни в рыночной сутолоке».
(Шри Ауробиндо Гхош)

"Страх - это головокружение свободы".
(Кьеркегор)


 Эта глава заключает в себе следующие главки:

Гибель Юрия Гагарина (27.3.1968)
Революционная весна во Франции и не только в ней
«Рок-революция»
Побег из пионерлагеря
«Пражская весна» и советские танки в Чехословакии
«Коммунизм отменяется?..»
Еврейская эмиграция после войны 1967 года
«Час Быка» Ивана Ефремова
Американцы у Луны читают Библию

«Хроника тонущего корабля». Итоги 1968-го года.
Город Рассвета, «пограничная ситуация» и Великое Озарение

+ + +

Гибель Юрия Гагарина (27.3.1968)

Этот революционный год был во многом рубежным для всей истории 20-го века. Для СССР, в целом, он оказался, если не революционным — то переломным. А для Анфисы он был и, по-своему, революционным — и, в то же время, он стал началом какого-то особого и очень тяжёлого и мучительного перелома в ней: и перелома душевного, и перелома в её мировоззрении, и перелома в её отношениях даже с самыми близкими людьми…

Уходило детство... И было ещё очень непонятно, что должно было придти ему на смену...

…

С самого начала года было много авиационных катастроф, и в стране, и в мире, с большими человеческими жертвами. У Анфисы говорили об этом на кухне, и всё чаще ей рассказывала об этом Ника. Но в СССР об этих происшествиях на территории страны правительство предпочитало молчать...

21 января стратегический бомбардировщик США В-52 с четырьмя термоядерными бомбами на борту, объятый пожаром, грохнулся на лёд залива Северной звезды рядом с авиабазой США Туле на севере Гренландии (а это территория "безъядерного" Датского королевства). Из семи человек, бывших на борту, один погиб, а шестерым удалось катапультироваться недалеко от базы. Сдетонировали при ударе все четыре запала термоядерных бомб, но ядерного взрыва не произошло, хотя радиоактивные обломки были разбросаны на площади в несколько квадратных километров. Горящее авиационное топливо проплавило толстый лёд, и почти все обломки ушли на дно океана, распространяя смертоносную радиацию...

В начале марта (7,8 или 11-го числа) в северной части Тихого океана, к юго-востоку от Камчатки (и к северу от Гавайских островов), затонула советская подводная лодка К-129 с тремя баллистическими ракетами подводного старта. Погиб весь экипаж, 98 человек (из них 14 офицеров). Убедительные причины этой катастрофы не были установлены и через десятки лет...

Это всё были жертвы безудержной гонки вооружений между СССР и США, государствами НАТО и Варшавского договора…

…

27.3.1968-го года, совершенно загадочным, и даже через много лет не прояснённым образом, погиб первый советский лётчик-космонавт, истинный герой советской страны и любимец всего народа, которым восхищалось всё человечество — коммунист, полковник ВВС СССР, военный лётчик 1-го класса, Юрий Алексеевич Гагарин. Это было колоссальным потрясением для всей страны, для всех, кто жил тогда в СССР. И нет слов описать, насколько это известие потрясло всех в доме у Анфисы...

Няня плакала, не скрывая слёз, и горьким шёпотом молилась за погибшего...

Герта не отходила от телефона — потому что все её многочисленные друзья и знакомые были если не уверены, то, по крайней мере предполагали, что её муж должен что-то знать об этом…

Гриша откуда-то прибегал, взволнованный, и сообщал какие-то новые выясненные детали о произошедшем и о реакции об этом в обществе...

А отец Анфисы (конечно, он узнал об этой трагедии раньше всех официальных сообщений), быстро собравшись — не поев и не попив, к сугубому огорчению няни — тотчас же вылетел, по вызову, в Москву. И очень долго от него не было совершенно никаких известий...

В доме пытались из разрозненных и противоречивых сведений и слухов составить какую-то общую картину произошедшего. Но случай этот не переставал производить впечатление какой-то абсолютной загадки...

Слухов — и нелепых, и фантастических — ходило в эти дни и в Ленинграде, и в Москве, и по всей стране, чрезвычайно много...

В «простом народе» ходил, в том числе, и слух (будто специально кем-то подсунутый), что Гагарин просто полез в самолёт пьяный, и погубил и себя, и товарища...

Были версии — и диверсии, и побега за границу (или попытки побега), и похищения (КГБ, ЦРУ, инопланетянами, ещё какими-нибудь «неземными силами»...). И все странные недомолвки со стороны официальных органов — только подливали огонь в эти тёмные слухи...

…

Через две недели вернулся отец Анфисы. Точнее сказать — его едва ли не внесли, поздно вечером, в квартиру двое крепких и молчаливых молодых военных, уложили его на диван в его кабинете — передали с рук на руки няне и Герте — и так же тихо, молча, и почти незаметно, исчезли…

Анфиса помогала стаскивать с ног отца обувь, бегала за подушкой, одеялом, помогла няне заварить её лечебные травы, сделать компрессы...

У отца было очень плохо с давлением и с сердцем. И чудовищно болела голова — сказывались, всё больше, ещё его военные раны. Но он — как это было часто — решительно и наотрез отказался от всякой официальной медицинской помощи (согласился, потом, лишь на визит и осмотр их старого, хорошо знакомого врача, армянина; Анфиса звала его «дядя Ашот)...

Отец Анфисы только сказал обступившим его близким:

«Мне надо отдохнуть!.. Просто отдохнуть... Поспать... Гриша подежурит на телефонах и на связи...»

Герта и няня — как всегда, и уже привычным образом — окружили его необходимым уходом и заботой...

Анфиса сбегала с каким-то рецептом и запиской в их ближайшую, знаменитую в Питере ещё с дореволюционных времён, аптеку — на углу Невского и улицы Желябова — за лекарствами для отца. Заодно купила там же, на Невском, всеми ими любимый — в том числе и отцом — довольно дефицитный диетический хлеб «Здоровье», пахнущий тмином, и ещё кое-что к столу...

…

Анфисе было ясно, что отец побывал на месте крушения самолёта — куда могли допустить лишь очень немногих, лишь самых доверенных и самых высококлассных специалистов...

В первую ночь после возвращения он бредил — и все домашние догадывались, что он там был, и что произошло там, кажется, действительно, что-то очень и очень странное и загадочное...

Но, и когда он уже немного пришёл в себя, и стал выходить на кухню, чтобы вместе со всеми чего-нибудь немного перекусить, и выпить особого чаю с травами — что, со знанием дела, приготовила ему няня — даже тогда он говорил о произошедшем чрезвычайно мало. И о самих причинах трагедии — даже чисто предполагаемых — он не сказал тогда, по существу, ничего…

И все понимали, что лучше и не спрашивать. И Анфиса в том числе. Хотя такая "конспирация" у отца ей нравилась всё меньше…

…

Тем временем, из всех разговоров взрослых в эти дни, Анфиса узнала для себя много нового о Гагарине, чего не знала раньше. Оказывается, его дед по матери был революционером, питерским рабочим, сверловщиком, с Путиловского завода. Узнала, что отец Юрия Гагарина был плотником, а мать молочницей. В семье было четверо детей, и Юра был третьим по старшинству. В 1941 году, едва он пошёл в школу, как в их деревню пришли немцы. Всю их семью выгнали из дома на улицу, и им пришлось вырыть себе землянку, чтобы где-то жить. Немцы избивали отца, заставляя его на них работать. А старших брата и сестру угнали на работы в Германию...

Юра старался чем-нибудь навредить фашистам, и рассказывал потом, как он несколько раз засовывал какому-то немцу разный мусор в выхлопную трубу его мотоцикла, и делал фашистам ещё разные мелкие пакости в этом роде... Их семья почти полтора года прожила под оккупацией. И Юрий не любил вспоминать об этих годах...

После окончания лётного училища он служил два года на Севере, в Мурманской области, в морской авиации. Почти как в "Двух капитанах", думала Анфиса! При этом она имела в виду скорее фильм, чем книгу Каверина. А ведь сколько там загадок, на Кольском полуострове! В Лапландии! Где когда-то был с секретной экспедицией и её дед-чекист Харитон. И где она обязательно когда-нибудь побывает! Постарается выяснить и про деда, и про Гиперборею, и ещё про разные секреты...

И рассказывали почти анекдот: откуда взялась знаменитая надпись "СССР" на гагаринском шлеме космонавта. Она появилась почти в самый последний момент перед стартом его корабля, потому что кто-то высказал опасение, что приземлившегося Гагарина местные жители, ничего не знающие об этом полёте (ведь всё это готовилось в абсолютной секретности!), могут принять за американского лётчика-шпиона. У какой-то девушки нашёлся красный лак для ногтей, и этим красным лаком Гагарину нарисовали на шлеме эти исторические четыре буквы...

…

Через какое-то время, после нескольких важных звонков из Москвы, после разговора с дядей Пашей, отцом Ники (он же был лётчик, и очень непростой!..), и разговора с ещё каким-то таинственным человеком, отец Анфисы, всё-таки, стал понемногу рассказывать о произошедшем во Владимирской области...

Из рассказов отца (а также и Гриши, и из других надёжных источников) у Анфисы стала, понемногу, складываться такая картина этой катастрофы:

Гагарин и его инструктор Владимир Серёгин (им было: 34 года Юрию и 45 лет Владимиру) утром того дня совершали обычный тренировочный полёт на лёгком реактивном, вполне надёжном, учебно-тренировочном самолёте (МиГ15-УТИ - подсказала потом Ника Анфисе). Погода с облачностью была не самая идеальная, но и явной опасности не представляла. Гагарин уже доложил по радио о выполнении задания, и они уже стали возвращаться на базу; как вдруг что-то и прервало, самым резким образом, их полёт. Их самолёт сорвался в штопор и в почти вертикальное падение, и вскоре он врезался в землю...

Дядя Паша говорил, что они пытались выйти из пике, и им не хватило буквально двух или трёх секунд. Катапультироваться было поздно...

Что же помешало их полёту?..

По одной версии, буквально в нескольких метрах от них со сверхзвуковой скоростью пронёсся неизвестно откуда взявшийся истребитель и возмущённым потоком воздуха резко вогнал их лёгкий самолёт в штопор, из которого они уже не смогли выйти. А по другой версии, это был не самолёт, а какой-то светящийся шар, который вдруг возник у них на пути...

Дядя Паша говорил, что никаких зарегистрированных истребителей в то время, в том районе и на той высоте быть не могло. Также и техники в виде шаров. Зато он говорил, что у Серёгина было очень плохо с сердцем, и у него был серьёзный конфликт с его начальством, с каким-то генералом, и тот перед самым полётом устроил ему страшный разнос; и у Серёгина во время полёта мог случиться сердечный приступ, вплоть до потери сознания...

И дядя Паша, и отец Анфисы говорили, что уже в самом начале следствия по этой катастрофе было обнаружено огромное количество самых разных нарушений во всём этом лётном хозяйстве, и просто страшного разгильдяйства; и теперь заинтересованные начальственные лица будут всячески этот преступный бардак покрывать. И подлинные причины гибели Гагарина и Серёгина будут выяснены ещё очень не скоро. Если вообще будут выяснены когда-нибудь... Это же касается и гибели космонавта Владимира Комарова...

И говорили, что это, по сути, такая страшная катастрофа для всей советской космонавтики, для всего нашего будущего, из которой наша страна может уже и не выбраться...

…

Позже, отец Анфисы лишь ещё раз подтвердил — что советской космической программе (и многим другим, связанным с ней научно-техническим проектам) пришёл, по существу, почти полный конец. Тупость начальствующих лиц саму научно-техническую революцию завела в тупик. И что для страны — и для всего её будущего — наступают очень безрадостные времена...

И, говорил он Анфисе, не видать нам теперь очень долго ни Луны, ни Марса, ни Венеры. Ни астероидов (разве что, какой-нибудь неопознанный свалится на нас). Будем и дальше погружаться в вонючее буржуйско-мещанское болото (отец только с отчаянием махнул рукой)...

И дальнейшие события — это только подтвердили...

И Анфиса поразилась едва ли не впервые виденному ею такому глубокому пессимизму у отца, даже почти унынию — совершенно для него не характерному...

Но сама она признавала себя пессимисткой лишь отчасти. Что-то такое зрело в мировой атмосфере, что внушало ей надежду на будущее...


Революционная весна во Франции и не только в ней

В США весь 1968 год ширились протесты молодёжи и студентов против войны во Вьетнаме, за права учащихся, против расовой сегрегации и против вопиющих противоречий между бедностью и богатством, как в Америке, так и во всём мире. Полиция жестоко подавляла эти выступления. Человеческие жертвы, убитыми и ранеными, были далеко не редкостью...

16 марта в Южном Вьетнаме, в деревне Сонгми, произошло массовое убийство мирных жителей американскими солдатами. Под предлогом борьбы с партизанами Вьетконга и их укрывателями солдаты закидывали жилые дома гранатами, расстреливали всех подряд на улицах и на рисовых полях (а это были в основном женщины, старики и дети), уничтожали весь скот и посевы. Пленные были подвергнуты пыткам, а женщины групповым изнасилованиям. Трупы женщин и детей лежали на дорогах и в канавах, иногда в несколько рядов...

Точное число жертв в Сонгми никому не известно. На установленном в деревне через много лет мемориале перечислены имена 504 погибших (от 1 года до 82 лет).
Среди них:
173 ребёнка
183 женщины (в том числе 17 беременных)
60 мужчин старше 60 лет
89 мужчин младше 60 лет...

Подробности этой кровавой бойни стали известны в США и в мире лишь на следующий год; но подобных инцидентов было много, и массовые протесты против Вьетнамской войны проходили и в США, и в странах Западной Европы, и в Японии, и по всему миру. И, конечно, прежде всего, в этих акциях участвовали студенты и молодёжь...

...

31 марта на конференции "временного чёрного правительства" в Детройте была объявлена цель создания государства "Республика Новая Африка" на территории южных штатов США (Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Южная Каролина), а также в прилегающих округах штатов Теннесси, Арканзас и Флорида. Также планировалось истребовать у американского правительства многомиллиардные репарации за ущерб, нанесённый чёрному населению эпохой рабства и работорговли и всей долгой политикой и практикой расизма. Пропагандировалась коллективистская модель экономики на основе самоуправления и взаимопомощи по образцам "африканского социализма" (в частности, по образцу "социализма уджамаа" в Танзании). Было объявлено о необходимости создания чернокожими своих отрядов самообороны ("Чёрный легион").

Активизировались "Чёрные пантеры", леворадикальная организация американских чернокожих, созданная ещё в 1966 году. Там были марксисты-ленинцы, троцкисты, анархисты, маоисты, последователи Че Гевары и Франца Фанона, сторонники философии "пробуждения сознания", а также представители множества других революционных течений. "Чёрные пантеры" вступали в вооружённые стычки с полицией, а также ввязались в безнадёжную вооружённую борьбу с наркоторговцами в чёрных гетто, которая стоила жизни многим их активистам...

4 апреля в Мемфисе (штат Теннеси, США), в возрасте 39 лет, был застрелен популярнейший баптистский проповедник и общественный деятель, борец за права чернокожих и идеолог ненасильственного гражданского сопротивления (по примеру Махатмы Ганди) Мартин Лютер Кинг. Это убийство вызвало колоссальный взрыв возмущения по всей стране, бунт чернокожего населения произошёл более чем в ста городах, дома горели вокруг самого Белого дома и Капитолия, которые защищали пулемёты. По всей стране 48 человек были убиты, 2,5 тысячи ранены, а на подавление беспорядков были брошены 70 тысяч солдат…

Чернокожие в США, в том числе и христиане, стали массово принимать ислам и менять свои имена с христианских на, преимущественно, арабские...

5 июня в Лос-Анджелесе, в возрасте 42 лет, был смертельно ранен кандидат в президенты США Роберт Кеннеди (младший брат убитого в 1963 году президента Джона Кеннеди), сторонник равенства чёрных и белых (его поддерживал и Мартин Лютер Кинг), противник войны США во Вьетнаме, инициатор улучшения отношений с СССР. Убийство вызвало массовые гражданские беспорядки во многих городах США…

…

Анфиса следила за всеми этими событиями по телевизору, читала газеты, журналы, слушала бурные обсуждения всех этих мировых политических и социальных эксцессов у них на кухне. Событий в мире было так много! Ну, а тем более в США! В главном капиталистическом государстве мира!.. Они с Никой очень сочувствовали неграм и ждали, когда же, наконец, восстанут индейцы, чтобы тоже создать своё социалистическое государство, как это пытаются сделать потомки африканских рабов...

Но Данила говорил, что нынешние индейцы слишком много пьют. Как и наши чукчи… А дядя Ашот говорил, что мы можем пропить и Армению, и Грузию, и весь Кавказ, и всю нашу страну. Если сначала пропьём совесть... Да, а совесть нельзя купить даже в Америке… И негры там, кажется, тоже любят выпить…

Разных критических замечаний было много. И об США, и об СССР, и обо всём на свете...

И, всё-таки, из-за океана доносился ветер Свободы!.. И Анфиса с Никой чувствовали его дыхание!..

…

И уже той же весной 1968-го произошла знаменитая «Майско-июньская революция» («Красный май») во Франции — в Париже, и во многих других её городах — отголоски которой прокатились и по Европе, и по обеим Америкам, и по всем континентам — докатились (хотя и не для всех видимым образом) и до СССР… До необъятных просторов России...

«Солнечные коммунары» воспряли все, особенно молодёжь! Сколько здесь было горячих обсуждений и споров — об этих потрясающих бунтующих студентах (к которым часто присоединялись и преподаватели, а потом и массово присоединились рабочие), об их лозунгах, об их идеологической базе и об их программе. Об их многочисленных, и, пока что, очень неопределённых, организациях. Об их стратегии и тактике. И обо всём этом их массовом «перформансе» — который они устроили в европейском (и почти что в мировом!) масштабе…

И это действительно пахло настоящей революцией!…

…

А Анфиса с Никой — они просто упивались, в каком-то диком восторге, документальными кадрами различных кинохроник (больше западных — но к которым отец Анфисы имел кое-какой доступ, также и ещё некоторые из их знакомых). Эти кинохроники довольно многим приходившим гостям (всё «своим людям») демонстрировал, в основном, Гриша в их импровизированном домашнем кинотеатре — в главном помещении их домашней библиотеки...

Упивались подруги также и цветными, и чёрно-белыми фотографиями в многочисленных журналах и газетах (тоже, больше, западных), которых тогда тоже было много в доме — упивались яркими документальными свидетельствами этого грандиозного, и почти карнавального, «праздника непослушания»! Читали и соответствующие репортажи и статьи — даже кое-что пытались переводить с английского, французского и других европейских языков...

Ну, и все, конечно, как никогда, слушали «вражеские голоса» (когда не работали «глушилки»; на даче с этим было полегче)...

Да, для Анфисы и Ники происходящее в это время во Франции (а, отчасти, хоть и в меньшей мере, и в Чехословакии) — это был настоящий «праздник жизни» (как говорил о революциях ещё Михаил Бакунин) — где молодые парни и девушки, такие смелые и решительные, такие весёлые и радостные, преисполненные такой юной и буйной энергии, размахивая на баррикадах и на уличных мостовых красными флагами — требовали положить конец капитализму и всякому буржуйству вообще! И в мировом масштабе!..

Как обеим подругам хотелось быть там!..

А подобные события, с бунтующими студентами во главе, уже вовсю разворачивались и в Западной Германии, и в Западном Берлине! В Бельгии, Голландии, Австрии, Италии!.. В Турции!.. Даже в социалистической Польше! В Югославии!.. Даже в далёкой Японии!.. Да и в Латинской Америке тоже: в Мексике, в Бразилии, да и в других странах также!..

А что же у нас, в СССР, с горечью думали девчонки, день и ночь рассуждая об этих событиях? Когда же у нас здесь начнётся такое же?..

…

Отец Анфисы этот молодёжный бунт сначала воспринял с большим интересом и сочувствием — но очень скоро в нём совершенно разочаровался. И говорил, что никакой настоящей революции здесь нет — и не предвидится! Одно баловство зажравшихся и заигравшихся юнцов! И всё это не надолго — наиграются, и вернуться к сытой и спокойной буржуазной жизни… Рабочие не готовы к революции. И вся обстановка ещё не созрела… А капиталисты ещё и прекрасно наживутся на всей этой молодёжной глупости!..

Но Анфиса и Ника с этой негативной оценкой французских событий не были согласны. Хотя в чём-то, иногда, и вынуждены были согласиться...

Да, девчонки и сами, потом, наблюдали — вместе со всеми в их доме сочувствующими — как капиталисты во Франции, и в других странах, всю эту молодёжную революцию потихоньку «спустили на тормозах»… А потом и сумели превратить в некую безобидную "моду"! Не опасную, и неплохо продаваемую...

И как советская бюрократическая власть — эту западную молодёжную революцию тоже не поддержала. Западная бюрократия и западная буржуазия — ей были явно ближе!..

А рабочие во Франции повели себя как обычные мещане и обыватели, а не как революционеры!..

Но будущее мира должно быть за этими бунтующих молодыми интеллектуалами! Это новый революционный класс! Он должен совершить не только научно-техническую, но и великую социальную революцию! Так думали Гриша, Катя, Алик с Ариной, даже сомневающийся Данила, и ещё многие их молодые знакомые! Даже Герта была с ними во многом согласна!.. И Анфиса с Никой думали так же!..

…

Подруги особое внимание обращали на лидеров молодёжной революции в Европе. Им был очень симпатичен Руди Дучке — социолог и лидер немецкого студенческого движения, яркий представитель немецких «новых левых», с его утопической мечтой о "Берлинской советской республике", наподобие Парижской Коммуны 1871 года. Его юность прошла в ГДР, где в молодёжной евангелисткой общине он приобрёл "религиозно-социалистические" взгляды. Он был спортсмен-десятиборец и хотел стать спортивным репортёром, но события 1956 года в Венгрии (которые в СССР назвали "контр-революционным мятежом") резко усилили его интерес к политике. В 1961 году, когда ему был 21 год, незадолго до возведения "Берлинской стены", он переехал в Западный Берлин и поступил в Свободный университет Берлина для изучения социологии, этнологии, философии и истории, и где он тут же стал издавать журнал "Напор" анти-капиталистической и анархистской направленности...

Девчонки особо внимательно проследили, по множеству источников, и выяснили — как он познакомился с американской студенткой теологии Гретхен Клотц, как часто и где они встречались, как они потом поженились, как они изучали экзистенциализм, неомарксизм, левых философов Франкфуртской школы и «диалектическую теологию», и как совместно развивали теорию христианско-марксистского социализма — очень созвучную «теологии освобождения» и «теологии революции» в Латинской Америке,  и как они потом участвовали в создании скандально знаменитой "Коммуны 1" в Западном Берлине, целью которой было разрушение «гнилых фашистских уз буржуазного брака и буржуазной семьи» и создание семьи принципиально новой, коммунистической, свободной и открытой...

11.4.1968 года — на Руди Дучке было покушение: какой-то правый экстремист трижды стрелял в него и нанёс ему тяжелейшие ранения; был смертельно опасно повреждён мозг; и Дучке едва выжил после тяжелейшей многочасовой операции, и потом с огромным трудом смог восстановить свою работоспособность. Ему пришлось покинуть Германию (ФРГ) — в том числе, и ради лечения…

Магистерская диссертация Гретхен Клотц называлась "Революционные движения во времена Христа". Много позднее, уже после смерти мужа, она написала самую подробную его биографию и опубликовала его дневники. У них было трое детей...

После покушения на Руди Дучке и в Западном Берлине, и в городах Западной Германии начались настоящие уличные бои... Массовые студенческие и молодёжные беспорядки в Западном Берлине начались ещё в 1967 году, после того, как во время разгона демонстрации полицейский выстрелом в затылок, почти в упор, смертельно ранил студента-теолога Бенно Онезорга, у которого осталась беременная жена. И уже тогда там стали организовываться подпольные группы "городских партизан" (по преимуществу, анархо-коммунистов и ситуационистов), по примеру "Тупамарос" в Уругвае и других подобных групп в странах Латинской Америки.

Дату покушения на Руди Дучке можно считать также днём рождения знаменитой "Фракции Красной Армии", возникшей из слияния нескольких мелких левых молодёжных групп в ФРГ и Западном Берлине. Её создателями были Андреас Баадер и Гудрун Энслин, позднее к ним присоединилась левая журналистка, социолог и педагог Ульриха Майнхоф...

Гудрун Энслин, подруга Баадера, прекрасную фотографию которой потом достал девчонкам Гриша, стала для Анфисы и Ники вообще любимицей и почти кумиром. Учительница, марксистка, коммунистка, одинаково пламенная феминистка и террористка, прямая пра-пра-пра-пра-правнучка Гегеля (и она так была похожа на его знаменитый портрет!..), она была главным идеологом и интеллектуальным лидером организации, одним из творцов всей идеологии "новых левых" (во всяком случае, в её самом решительном варианте). Как можно было не восторгаться такой девушкой!..

…

Несколько позже внимание Анфисы и Ники привлекла и другая революционная пара того времени, из более старшего поколения, и гораздо более известная и влиятельная: это Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар. Оба — талантливые писатели, философы-экзистенциалисты и радикальные революционеры-марксисты. А Симона де Бовуар была, к тому же, и крупнейшим теоретиком радикального феминизма, и её книгу «Второй пол» называли «библией феминизма»...

Философией экзистенциализма обе подруги заинтересовались тоже, в значительной степени, благодаря этой звёздной паре. Лишь позже они выяснили, что среди русских философов — и Николая Бердяева, и Льва Шестова тоже числят среди экзистенциалистов. А некоторые причисляют к этому направлению и самого Достоевского...

Анфисе из всего экзистенциализма больше всего понравилось понятие «пограничная ситуация» у Карла Ясперса. Это когда в результате какого-то величайшего испытания и страдания — на самой границе жизни и смерти — человеку внезапно открывается эта единая текучая сущность всего, которая даже и не сущность — а само существование… Алик с Ариной говорили, что это как пережить "просветление" в буддизме…

Да, о необходимости "революции в сознании" у них дома тоже говорили всё чаще. И, кажется, именно этого особо не хватало всем новым революционерам, всем "новым левым"...

…

Анфиса и Ника, всё-таки, составили для себя впечатление, что события во Франции были началом настоящих революционных событий во всём мире. Они очень внимательно — и даже просто затаив дыхание — следили за тем, как эти события развиваются во всей Европе, и в Северной, и в Южной Америке, и почти во всём мире...

Они с огромным вниманием и сочувствием следили за всеми этими революционными молодёжными движениями и группировками — троцкистов, анархистов, маоистов, ситуационистов, хиппи, йиппи и прочих «новых левых»...

Пытались читать самиздатовские переводы и перепечатки Герберта Маркузе и других неомарксистов...

Ах, сколько здесь было всего нового! Как трудно было за всем этим уследить!..

И надо было читать, читать и читать!.. И самые серьёзные книги!..


«Рок-революция»

И, конечно, настоящим революционным потрясением для обеих подруг продолжала быть подлинная «рок-революция» на Западе, и открытие ими всей западной рок-музыки. И прежде всего — группы «Битлз». Их записи они слушали буквально каждый день! А иногда — и день, и ночь подряд!..

Но не меньшим шоком для них — если даже не большим! — было знакомство со второй самой известной английской рок-группой: «Роллинг Стоунз». А их совершенно сумасшедшая песня «Satisfaction» — ну, это же просто было как какая-то ядерная бомба, разорвавшаяся и в мозгу, и во всей нервной системе!..

Девчонки могли под эту вещь — часами, без перерыва, скакать и прыгать, как заведённые, как одержимые, с трудом удерживаясь от слишком громких визгов и воплей!..

А сколько они продолжали для себя открывать, почти каждый день, новых рок-групп, новых потрясающих музыкальных треков!..

Под эту музыку действительно хотелось улететь!.. Как из пушки на Луну! И ещё дальше! Бесконечно, бесконечно дальше!..

…

Но большой — и всё растущей — проблемой для Анфисы стало то, что отец её всю эту их любимую рок-музыку возненавидел самой лютой ненавистью, считая её самым прямым оружием западной буржуазной пропаганды и контр-революции — и направленным, в огромнейшей степени — если не в первейшей — именно против наивной подростковой молодёжи СССР и других стран социалистического лагеря. Говорил, что это настоящее "психотронное оружие", а до юных дурачков и дурочек это не доходит!..

И Анфиса слушала открыто эту музыку — и плясала, и прыгала под неё — только когда отца не было в это время дома. Или плясала на даче. Или у Ники, когда та жила у матери; тётя Стеша относилась к их пляскам спокойно. А потом Гриша подарил Анфисе хорошие наушники, и такие же достала себе через отца и Ника...

И Анфиса заметила — как всё больше стала просто избегать отца (хотя он и так бывал дома не слишком-то часто). Потому что она перестала чувствовать — что он её понимает...

Герта, кажется, не очень чувствовала это возникшее отчуждение между Анфисой и отцом — она сама была, всё время, в разъездах и в работе. А если и чувствовала — то не подавала виду...

Но няня — она почувствовала эту перемену в отношениях между отцом и дочерью очень чутко. Она ничего не говорила Анфисе. Видимо, и отцу. Но переживала эту семейную трещину — в этом можно не сомневаться — больше их обоих. И пользовалась каждым ничтожным случаем — чтобы свести их вместе в каком-нибудь дружеском деловом контакте, или — просто в мирной беседе за общим чайным столом…

Но дальнейшие события, и в их семье, и в мире, только ещё больше обострили отношения Анфисы с отцом…

И отношения Анфисы с миром...


Побег из пионерлагеря

У отца Анфисы, и у Герты, как уже говорилось, были знакомые педагоги-энтузиасты, связанные со знаменитым «коммунарским движением», и одно время они довольно часто бывали у них и дома, и на даче, активно участвовали во всех дискуссиях, ратовали за новую "коммунистическую школу"...

Однако, «наверху» эта инициатива молодых педагогов поддержки не встретила, и движению поневоле пришлось сворачиваться. А у самых активных энтузиастов — начались неприятности: и на работе, и по партийной и комсомольской линии...

Кризис движения сильно повлиял и на самих школьников. И те девочки-коммунарки, что какое-то время пытались вести просветительскую и воспитательную работу с Анфисой и Никой — тоже испытали на себе деморализующее воздействие этих партийных гонений на их движение, тяжело переживали отход очень многих участников от движения вообще, и тоже потом, постепенно, сами куда-то затерялись и перестали видеться с подругами...

Анфиса потом встретила случайно на Невском одну из этих девочек, и поняла, что движение — действительно полностью развалилось. Хотя та девочка и сказала, что ещё где-то, кажется, есть пионерские лагеря, где ведётся коммунарская работа, но и её поневоле приходится сворачивать...

…

У Анфисы уже была, стараниями отца, путёвка на середину лета 1968 года в один из таких пионерских лагерей на Карельском перешейке, руководимых молодым педагогом, одним из энтузиастов, поневоле угасающего, «коммунарского движения».

Но — незадолго перед её сменой этого человека, за слишком активную и восторженную пропаганду идей Майско-июньской французской студенческой революции (и он ещё что-то такое говорил про Чехословакию) устранили от этой должности и довольно спешно провели в его лагере определённую ревизию и реорганизацию…

Анфисе не хотелось в лагерь, тем более, после такого его разгрома. Ей хотелось в её любимый лес. И Ника, после того, как побывала в пионерлагере под Москвой, сказала, что больше она ни в какой лагерь ни за что не поедет...

Всё-таки, отец уговорил Анфису поехать в этот лагерь. Хотя бы на одну смену: быть может, там ещё не всё погибло, и ещё найдутся настоящие коммунары. Сказал, что в любом случае это будет для неё очень полезно, и стоит съездить...

"На разведку!..", - сказал он таинственным шёпотом...

Ну, разведка дело святое, подумала Анфиса...

…

Анфиса уже как-то инстинктивно заранее не ожидала для себя в этом пионерлагере ничего хорошего. Но она, всё-таки, в глубине души, очень надеялась, что сможет встретить там хоть кого-то — кто бы по-настоящему разделял идеи коммунарства. Может быть, девчонку. А, может быть, и парня… О возможности второго варианта она думала с особым волнением, давая волю своей фантазии… А что, если она там встретит не одного, а даже нескольких "своих человек"? И они там создадут целую организацию?.. Надежда была!..

Почти всю смену она проходила там в чёрно-зелёной полосатой футболке  ("Битники в таких ходили", - сказал, провожая её, Данила; и за что девчонки в их группе, за глаза, прозвали её «Зебра»), чёрных тренировочных штанах и кедах, не слишком заморачиваясь вопросом одежды и внешности в целом — в отличие от подавляющего большинства других девчонок...

С общением у неё в лагере как-то не клеилось. Искреннего, душевного разговора как-то ни с кем не получалось. Ни с девчонками, ни, тем более, с мальчишками (с мальчишками как-то у неё и самого контакта, практически, почти никакого не было). А притворяться, играть, как разведчице, чтобы установить какие-то контакты, получить какую-то информацию, ей страшно не хотелось. А вот в лес — её тянуло ещё с большей силой, чем раньше...

Почти всё свободное время она, практически, проводила за пределами лагеря — убегая через дыру в заборе (хорошо скрытую кустами) в свой родной Лес, и исследуя ещё не знакомые места (с тайной целью — найти, быть может, подходящее укромное место для обустройства грядущей «лесной коммуны», «Икарии»). В лагерь приходила лишь спать, да в столовую: на завтрак, обед и ужин. Даже вкусный полдник часто пропускала, а раза два пропустила и обед…

Выходить без разрешения за пределы территории лагеря было строжайше запрещено, но Анфисе эти её систематические отлучки как-то всё время "сходили с рук" до самого конца её лагерной эпопеи. Кстати, и девчонки из её отряда её не выдавали (она это узнала лишь под самый конец): на вопрос ответственной вожатой о ней всё время говорили, что она где-то здесь, "только что её видели"…

А Анфиса чувствовала себя в дружественной и родной стихии только среди максимально нетронутой человеком Природы. Она нашла в лесу, в довольно глухом месте, небольшую и интересную прогалинку, окружённую со всех сторон огромными и густыми малиновыми кустами, довольно колючими, и высоченной крапивой. На этой прогалинке была когда-то какая-то небольшая постройка: Анфиса обнаружила очень старые доски, очень ржавые куски кровельного железа, куски рваного рубероида и множество красных, очень старых, кирпичей. Возможно, здесь что-то стояло ещё при финнах. Анфиса решила, что можно создать здесь "базу", и тут же стала выкапывать эти кирпичи и сооружать из них печку, также подтаскивать поближе к печке и другой обнаруженный строительный хлам. Надежды, что она справится со своей задачей за остаток лагерной смены было мало, но ведь можно будет приезжать сюда и после лагеря…

Переночевать у печки - можно будет даже зимой! Тем более, если успеть сделать над ней хотя бы небольшой навес…

Для дела революции пригодится!..

…

Поздно вечером, уже в койках, и в темноте, девчонки любили рассказывать разные страшные истории; вспоминали даже уж совершенно детские страшилки про "мёртвую руку" и "летающую простыню", где и та, и другая душили во сне неопытных и глупеньких мальчиков и девочек...

И Анфиса тоже рассказала довольно много разных страшных и загадочных историй. Очень популярна была тема вампиров; и Анфиса постаралась разъяснить, в чём разница между вампирами, упырями и вурдалаками. Постаралась также объяснить, в чём разница между белой магией и чёрной, которая есть простое колдовство. Рассказывала и про НЛО, и про "снежного человека", и про людоедов, и про места, где бесследно исчезают люди, и про самые загадочные и страшные убийства. Рассказала и про загадочную и необъяснимую гибель туристской группы Дятлова на Северном Урале, о которой никто из девчонок ничего не слышал, и потом все долго предлагали разные версии, которые бы могли объяснить случившееся…

Анфиса несколько раз, очень осторожно, пыталась от этих "нейтральных" тем перейти к темам более революционным, но всякий раз обнаруживала непонимание и терпела неудачу...

А когда девчонки заводили разговоры "про мальчиков", довольно пошлые (как ей казалось), Анфиса невольно замолкала. Хотя она не хотела признаться сама себе, что тема эта, по большому счёту, интересовала и волновала её чрезвычайно. Но углубляться в разный "буржуазный разврат" она считала делом постыдным и недопустимым для настоящей идейной революционерки. Как будто больше не о чем думать, о вещах гораздо более серьёзных и важных, от которых зависит судьба человечества!..

Хотя Анфиса не могла не признать, что некоторые, пусть и пошловатые, анекдоты и "пионерские истории" или "пионерские загадки" были довольно остроумными...

Например, такая "пионерская загадка":

Вожатая спрашивает:

"Пионерка Иванова! Что ты делала вчера вечером в кустах с пионером Петровым?".

Что должна ответить, не задумываясь, находчивая пионерка?

Быстрые ответы были:

"Искали грибы..."

Или:

"Искали гномиков..."

Загадывающая вопрошала:

"А каким должен быть честный ответ пионерки?"

Кто-то из девочек "честно" и скромно предлагал:

"Искали мои трусы!.."

Анфиса сама, вместе с остальными, хохотала над этими "загадками" и "отгадками" до колик в животе...

Её коробило, когда девчонки употребляли матерные слова и выражения (что в её доме было абсолютно недопустимо и немыслимо!). Также ей абсолютно претило, когда её соседки по койкам задирали майки и хвастались друг перед другом, у кого больше успела вырасти грудь. Ей тоже уже было что показать, и её тоже занимали, волновали и беспокоили эти естественные возрастные изменения в её теле; но вот так хвастаться этим... И все эти пошлейшие разговоры об отношениях с мальчишками, порой в самых грязных выражениях... Не о том она мечтает!.. И, вообще, не о том надо думать!..

Однако сейчас она поневоле вспомнила один из эпизодов своего более раннего детства, когда в деревне, как-то одним жарким тёмным вечером, она на сеновале оказалась в компании девчонок, примерно её тогдашних ровесниц. И одна из девчонок, загадочным и приглушённым голосом стала рассказывать, как одна девочка подружилась с одним мальчиком, и это была просто чрезвычайно крепкая и совершенно необыкновенная дружба. И необыкновенность этой дружбы выразилась в том, что однажды ночью, сговорившись, в полной темноте, они вместе, вдвоём, держась за руки, пошли к реке. И при этом (тут рассказчица перешла на едва различимый шёпот и старалась поведать эту страшную тайну едва ли не на ухо каждой из слушательниц) они оба - были совершенно голые! Они пришли к реке - и там целовались!..

Анфиса хорошо помнила, как её поразила и глубоко взволновала эта история. Она понимала, что мальчик с девочкой могут дружить так же крепко, как и мальчик с мальчиком, и девочка с девочкой, а иногда, наверное, и ещё крепче. Она понимала, как ей казалось, что мальчик и девочка могут испытывать такие сильные и серьёзные чувства друг к другу, что могут и поцеловаться, и даже не один раз. Но вот чтобы при этом оба они были совершенно голыми!.. Здесь действительно была какая-то огромная-преогромная и глубоко волнующая тайна!.. Конечно, проделать такое днём было абсолютно немыслимо и абсолютно невозможно; но вот ночью, в полнейшей темноте, когда настолько невозможно видеть друг друга, что надо держаться за руки... В этом что-то было!..

Уже позже, размышляя над этой историей, и стараясь представить себя на месте этой девочки, Анфиса подумала, что ведь это до какой степени надо доверять друг другу, доверять абсолютно, чтобы на такое пойти! И, быть может, они и задумали это дело с целью понять, и испытать, и проверить: действительно ли они настолько доверяют друг другу, чтобы это сделать...

Это было похоже на какой-то тайный священный ритуал!..

Анфиса не рассказала этим лагерным девочкам, соседкам, про эту свою старую детскую историю. Хотя потом и думала: почему?..

Но вспомнила, что даже и Нике она про неё не рассказывала...

…

Слушая эту не очень потребную девчоночью "болтовню" (как она это называла), Анфиса также вспомнила, что из всех революционных лозунгов "Красного мая" в Париже, её как-то особенно озадачил один: "Оргазм - здесь и сейчас!". До неё как-то не очень доходил смысл этого слова. Она понимала, что это как-то связано с организацией и организмом, но чтобы вот более точно... И почему-то она стеснялась об этом кого-то спросить, а особенно отца, которого и так всё больше раздражали все эти революционные "выкидоны". Да, отца она как-то хотела спрашивать об этом меньше всего... Да и на что у них такая огромная библиотека?.. Но стоило ей протянуть руку к тому энциклопедии на соответствующую букву - как она почему-то тут же передумала: мол, посмотрю потом, успеется. И тут же стала думать о чём-то другом...

Конечно, она, так или иначе, уже успела услышать и прочесть, что "Красный май" - это, ко всему прочему, ещё и "сексуальная революция". Но слово "секс" у неё как-то до сих пор довольно прочно ассоциировалось с понятием "буржуазный разврат". И она тоже как-то не очень спешила прояснить для себя этот вопрос ни с помощью взрослых, ни в энциклопедиях. Сказала лишь себе, что надо будет почитать, наверное, Фрейда и Вильгельма Райха. Хотя вскоре забыла и про Фрейда, и про Райха (что бывало у неё очень редко, если речь шла о каких-нибудь интересных и важных, как ей казалось, авторах). И как-то опять стала думать о чём-то другом...

Даже с Никой, при всей близости и доверительности их отношений, они всю эту тему как-то ещё по-настоящему не проясняли. Ника вообще, в этом плане, казалась Анфисе, по сравнению со всеми другими девчонками, какой-то исключительно скромной, чистой, целомудренной и возвышенной кавказской горянкой...

И вспомнив про Нику, Анфиса подумала (со вздохом):

"Да и, вообще, она ещё маленькая..."

…

Спросить у своих лагерных товарок по пионерскому отряду про "секс" и "оргазм" Анфиса тоже так и не решилась. Хотя уж они что-то точно об этом знали! И могли бы, как ей казалось, её просветить. Чисто "по-житейски", без всяких революций. Но Анфиса боялась сказать при этом такую глупость, что её поднимут насмех...

Подружиться за это время она так ни с кем и не смогла. Лишь с одной девочкой у неё возникло на короткое время какое-то общение — и она с увлечением рассказывала этой девочке про революционные события, которые происходили в это время во Франции и во всём мире...

Но настоящего глубокого интереса к этой теме новая знакомая Анфисы как-то не проявила. Ей показалось странным, что девочка хочет стать «политиком»: как такое может быть? И зачем это?.. Совершенно не говорит о мальчиках, кто ей нравится из соседнего «мальчишеского» отряда — и как-то не интересуется этой темой... И, достаточно скоро, они, как-то само собой, перестали встречаться…

Ни одного действительно интересного для себя мальчика в лагере Анфиса, и в самом деле, тоже не увидела и не повстречала...

И почти всё своё свободное время она, никому об этом не говоря, проводила одна в лесу, обустраивая свою икарийскую "партизанскую базу"...

Хотя сколько раз ей при этом представлялось и мечталось, что какой-то замечательный мальчишка, и такой настоящий товарищ и друг, помогает ей в этой революционной работе... Друг, о котором она мечтает уже столько лет!..

И она ему что-то рассказывает...

…

За всю смену Анфиса, как и большинство девчонок их отряда, свой пионерский галстук не надела на себя ни разу, кроме самого первого общего торжественного построения; и всё их "начальство" смотрело на это нарушение формы одежды, как правило, "сквозь пальцы"...

И вот уже под самый конец смены, буквально оставалось три дня — пионервожатая Анфисы резко отчитала её за отсутствие на ней галстука и за то, что она не явилась на экстренное пионерское собрание, где обсуждался (и уже был заранее «единогласно» осуждён!) проступок какого-то мальчишки: он был застукан за куревом. Мальчишки курили, практически, почти все (да и некоторые девчонки тоже) — и все вожатые прекрасно это знали (да и сами почти все курили). Но для отчёта — и для примера экстренной воспитательной педагогической работы — надо было сделать из кого-то «козла отпущения»...

И Анфисе — до невыносимой тошноты вдруг надоело («осточертело!..») всё это «пионерское» и «комсомольское» (со стороны самих вожатых) враньё!..

Под вечер того же дня — она собрала свой рюкзак, сказала девчонкам в группе, что «сваливает» из лагеря домой, чтобы её не искали и панику не устраивали. Отдала остающимся все, очень вкусные, съестные припасы из своей тумбочки, которыми её обильно снабдила няня, и к которым она так почти и не притронулась; о еде как-то не думалось, да и кормили в лагере хорошо. Она вывалила на койку соседки все свои конфеты, нянины вафли, печенюшки и коврижки, и девчонки, с радостным визгом, набросились на них...

Прощались с ней девчонки очень тепло — и даже с каким-то особым уважением — это и удивило, и порадовало, и тронуло Анфису: она ведь так и не смогла за всю смену установить с ними никаких близких отношений, целыми днями пропадала в своём «индейском» лесу...

И — через ту же свою дыру в заборе — Анфиса покинула лагерь, добралась до ближайшей железнодорожной станции — и на электричке, уже за полночь, вернулась в город…

От Финляндского вокзала шла по Литейному мосту и по Неве к дому пешком. Ночь была светлой и тёплой, и она радовалась городу и всем знакомым и родным местам...

…

Служебное и рабочее положение отца — в этих его таинственных «высоких структурах» — становилось, день ото дня, как могла понять Анфиса, всё более непрочным и уязвимым. Хотя он почти никогда об этом не говорил. И совершенно не своевременный (и вызвавший довольно сильный скандал) побег Анфисы из пионерского лагеря (особо скандальный — в связи со всеми происходившими тогда в мире событиями — в той же Чехословакии...) тоже, как потом оказалось, ударил по отцу довольно чувствительно...

Отец, не смотря на все её оправдания, резко отчитал Анфису за это «глупейшее вызывающее поведение» («...и какая из тебя разведчица после этого?..») — что раньше случалось с ним очень редко...

Анфису это обидело и огорчило, даже до горьких слёз, которые она сумела не показать никому. Мнение отца для неё очень много значило. И наметившаяся уже трещина между ними (из-за тех же «битлов» и «роллингов») стала от этого — только ещё больше и глубже...

Анфиса лишь позже поняла, что столь резкая реакция отца была в значительной степени обусловлена и событиями, которые в это время происходили в Чехословакии (и к которым он имел, как она догадывалась, довольно тесное отношение)…

Да и во всём соцлагере (особенно, помимо Чехословакии, в Польше и Югославии) было очень неспокойно...



«Пражская весна» и советские танки в Чехословакии

А в Чехословакии в это время — перекликаясь с революционными событиями во Франции, и в прочей Европе — происходила и продолжалась «Пражская весна»...

Чехи и словаки требовали «социализма с человеческим лицом». Требовали «свободы и демократии»...

И дело зашло настолько далеко — что советское правительство (совместно с другими странами — участниками «Варшавского договора) решило в августе 1968 года — ввести в Чехословакию танки...

Сведения оттуда доходили очень скупые и, в официальной версии, явно очень приглаженные и искажённые...

Анфиса старалась получить самые точные и свежие сведения об этих событиях — слушая по своему мощному радиоприёмнику (подарок Гриши) «вражеские голоса». И видела, что между официальной советской информацией и информацией из западных источников — просто зияющая пропасть...

Отца Анфиса в эти дни почти не видела. Его опять куда-то вызывали — и в Москву, и ещё дальше (кажется, к самым западным границам)... Иногда он появлялся буквально на пару часов — то в квартире, то на даче...

Анфиса видела, что отец по поводу всех этих событий — очень сильно переживал. Возмущался, ругался, говорил в сердцах: «идиоты, тупицы!..» и «как можно было до такого довести!..»...

Но — в конце концов — введение наших танков в Чехословакию он, всё-таки, одобрил и оправдал. Сказал, что это мерзко и отвратительно, и чревато для всего дела социализма самыми катастрофическими последствиями, но — иначе уже было нельзя! Кризисная ситуация — кто бы ни был в этом виноват — зашла уже слишком далеко...

И Анфиса — уже в который раз — и с этой позицией отца, по поводу событий в Чехословакии, не смогла внутренне согласиться...

Более того — эта позиция её уже просто возмущала!..

И ей было и горько от этого — и страшно…

Она как-то раз пыталась спорить с отцом. Но он принёс и выложил перед ней жуткие фотографии, запрещённые для обнародования, где можно было увидеть страшные картины, как в 1956 году в Венгрии, во время "мятежа", в центре Будапешта, правые контр-революционеры избивали, расстреливали и вешали на деревьях коммунистов...

Отец с гневом вопросил её:

"А ты бы этого хотела?.."

И Анфиса не знала, что ответить. Ей было очень тяжело...

И ей был страшен взгляд отца при этом... После всех страшных рассказов по "вражьим голосам" про "садистов-чекистов", про 1937 год, про ГУЛАГ... А ведь её отец имел отношение ко всему этому!.. И он далеко, далеко не всё ей рассказывал!.. И в его прошлом должно было быть что-то такое ужасное!.. О чём-то он, вроде бы, как бы и проговаривался, она это помнила... И ей было невыносимо думать об отце как об участнике каких-то действительных преступлений!..

Но "голоса", день за днём, повествовали, на чистом русском языке, о таких чудовищных фактах из недавней советской истории - что от них было невозможно просто так отмахнуться...

И надо было во что-то верить!..

...

21 августа началась операция "Дунай": ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию...

А 25 августа в Москве на Красной площади, у Лобного места, 8 человек (5 мужчин и 3 женщины, самой младшей был 21 год) вышли с плакатами протестовать против "оккупации Чехословакии". Через считанные минуты к ним подбежали милиционеры и сотрудники КГБ в штатском, вырвали у них из рук плакаты и стали их избивать, после чего они были доставлены в отделение милиции... Вскоре пятеро из них были приговорены к тюремному заключению, а двое — к принудительному лечению в психбольницах...

Так Анфиса узнала, что в Советском Союзе появились диссиденты...

Она знала, что "диссидентами" ("несогласными") и "нонконформистами" ("неуподобляющимися") называли во времена буржуазной революции в Англии любимых ею революционных протестантов: пуритан, пресвитериан, квакеров, баптистов и многих других представителей радикальных протестантских течений. Уже одно это вызывало у неё симпатию к "новым протестантам", хотя это и было протестантство чисто политическое.

Анфиса пыталась заступиться за них перед отцом. Но и здесь он сказал, что эти "добросовестные идиоты" лишь помогут разрушить Советский Союз. И их лишь используют те, кто пока остаётся в тени...

И Анфиса действительно чувствовала, что тени вокруг сгущаются...


«Коммунизм отменяется?..»

И, быть может, самым страшным для Анфисы было — после всего этого, уже пережитого, после всех этих бурных и сложных событий весны и лета 1968 года —  признание отца, которое он сделал ей, где-то уже почти в конце этого рубежного года...

Был поздний вечер. Они с ним уже уходили с кухни. Отец зашёл на кухню лишь на минуту, даже меньше — чтобы бросить в рот несколько няниных сухариков и запить их едва тёплым чаем. Выглядел он очень усталым...

Анфиса перед этим разбиралась с книгами — которые у них в квартире были, действительно, повсюду. И Герта приучала Анфису к работе библиотекаря, даже и библиографа,  приучала работать с каталогами, которых в их библиотеке было несколько высоких тумб с жёлтыми выдвижными ящичками и наклейками на них. И на кухонном столе, в этот момент, лежала небольшая случайная стопка какой-то старой партийной литературы, почти всё — тонкие, копеечные, и уже начавшие желтеть, брошюры, и на самом её верху — хрущёвская «Программа КПСС»...

Отец положил её себе на ладонь — и как бы её взвешивал, о чём-то задумавшись...

Анфиса что-то спросила его насчёт хрущёвского обещания коммунизма к 1980 году...

Отец в ответ лишь горько усмехнулся — и шлёпнул брошюру обложкой об стол (благо клеёнка на столе была у няни всегда идеально чистая), махнув на неё затем рукой, каким-то безнадёжным жестом, ничего не говоря...

Анфиса спросила его:

«Коммунизм отменяется?..»

И отец, каким-то совершенно подавленным голосом — какого раньше у него, сколько Анфиса помнила, никогда не было — подавленным, и каким-то сильно постаревшим — ответил ей:

«Коммунизма, Аня, мы с тобой теперь долго не увидим... Очень долго... Торжествует ползучая контр-революция... Этого опасался Сталин. Этого опасался Иван Ефремов — и сейчас об этом говорит...  И многие другие умнейшие люди — говорили, и сейчас говорят, о том же… Да даже и Троцкий, в своё время, предупреждал, в сущности, о том же...

И эта страшная и ползучая — часто почти незаметная — буржуйская и мещанская контр-революция — она совсем не только где-то там «наверху». Она — в нас самих. В каждом из нас...

«Буржуинство» и «плохишество», Аня, надо суметь победить, прежде всего, в себе самих...

Но пока оно, кажется, нас одолевает... И одолевает всерьёз...»

…

Анфиса после этого разговора с отцом — невольно вспомнила слова кого-то из молодых американских «бунтарей»:

«Если не можешь это изменить — взорви это!»

Как это делали народовольцы?..

Но Герта не раз говорила (и отец с этим соглашался), что народовольцы со своим террором — зашли и в нравственный, и в идейный тупик, что террор против «чужих» неизбежно приводит к террору против «своих». Потому что людей по этому принципу делить нельзя. Людей вообще нельзя делить. И мир нельзя делить. Ничего нельзя делить. Разделение — это смерть…

И всякое разделение ведёт к насилиям и убийствам...

Диалектика — всегда только различает, но не разделяет — а соединяет…

Мироздание, как говорил отец, это — как единый Кристалл с бесчисленным количеством граней. И каждый человек, и даже каждый атом, каждая элементарная частица, это — грань этого единого и неделимого Кристалла Мироздания. И в каждой, даже самой ничтожной, частице — отражается Абсолютное Целое, отражается весь Космос…

Гриша называл этот Абсолютный Кристалл: Трансформа и Голограмма…

А Алик торжественно добавлял, поднимая вверх указательный палец:

"Логос!.."

Коммунизм — это победа над всяким разделением, это живое и творческое воссоединение всего, всего живого и всего сущего в Мироздании... В Царстве Солнца и бесконечного Света!.. В Царстве Абсолютного Разума!.. Где соединяется всё!.. И торжествует всеобщая братская Любовь!..

Этому и учит диалектика!..

…

Но, размышляла Анфиса, единство «лагеря социализма» рушится на глазах. Сначала отошёл Китай (заодно и Албания, да и Югославия идёт «своим путём»...). И кто в этом виноват? Не мы ли сами?.. В 1956 году мы подавляли «контр-революционный мятеж» в Венгрии. Теперь вот — пришлось вводить танки в Чехословакию...

А ведь как к нам до этого хорошо чехи относились!.. Теперь — эти отношения уже не восстановишь...

Куба не простит нам, наверное, наше поведение во время «карибского кризиса». Ведь мы же их предали! А отец говорит, что мы и Че Гевару предали тоже!..

И сами люди — далеко не только, там, какие-то политики — будто всё дальше и дальше отходят друг от друга... Рушатся семьи. Рушится дружба. И самые близкие люди — всё больше и больше становятся друг другу чужими...

Анфиса опять невольно вспомнила про свою мать — почему она так ведёт себя по отношению к дочери? Почему совершенно не хочет видеться?..

А куда подевалась вся их многочисленная родня?.. И сколько бывало в их доме раньше, казалось бы, таких близких и надёжных друзей, товарищей и единомышленников! И — где они все?..

Это и есть — контр-революция?.. Или это просто — закономерная катастрофа? По непреложным законам диалектики?.. Страшная и неотвратимая...

Но ведь когда-то должно начаться — новое восхождение? Восхождение — и возрождение?.. Новый виток спирали исторической эволюции?.. Новый прорыв в развитии?.. Новый диалектический скачок?..

Когда?..

И если будет побеждать контр-революция, то неужели же никто не станет на защиту того, что было завоёвано нами в 1917 году?..

Анфиса была готова умереть на самой последней из всех коммунистических баррикад!..

"И самой последней гранатой мы с Никой взорвём себя!" - думала Анфиса...


Еврейская эмиграция после войны 1967 года в Палестине

Ещё одно явление этого времени не могло пройти в их доме незамеченным. Началось повальное бегство евреев из СССР...

После победоносной для Израиля войны 1967 года — началось взрывное пробуждение национального самосознания среди тысяч советских евреев...

Отец Анфисы говорил:

«Наши евреи — просто посходили с ума! Самые убеждённые коммунисты и интернационалисты — сделались ярыми националистами!..

Нет, это уму непостижимо!.. Я же знал среди них таких людей!.. Это же были люди, готовые сражаться и умереть за весь мир, за всё человечество!..

Что происходит?..

Впрочем, некоторые знающие люди из наших «органов», и не только они, говорят — что, практически, во всех наших национальных республиках (даже в автономных) идёт огромный рост националистических настроений! У евреев — а это, прежде всего, интеллигенция в крупных городах — просто это более заметно... И вообще — они любят всех во всём опережать...

И это — путь к катастрофе!..»

…

Действительно, их знакомые евреи, все — образованные и творческие люди, и высококлассные специалисты, и ещё совсем недавно — как казалось — убеждённые советские коммунисты, и принципиальные интернационалисты, теперь — уезжали в Израиль один за другим!..

Некоторые из них приходили в последний раз — чтобы проститься навсегда...

А вслед за ними — просто почти панически — побежали из страны — по липовым израильским вызовам и полу-фальшивым документам — и русские, не имеющие никаких действительно выявленных еврейских корней…

И это действительно было похоже на какую-то массовую панику среди нашей интеллигенции!..

Будто сама земля уже уходила из-под ног...

…

Один раз вечером Анфиса услышала небольшой кусочек крупной дискуссии у них на кухне, где, среди прочих, горячо выступал один учёный, не то этнограф, не то антрополог — еврей, уже потерявший работу и уезжающий на Запад...

Он говорил:

«Я согласен, что русские — это евразийцы. Согласен! А евреи — это афро-евразийцы! А по сути, всё человечество — это афро-евразийцы! Включая американских индейцев и австралийских аборигенов...

И кто по-настоящему осознает себя афро-евразийцем — тот и будет объединителем человечества! И, конечно, ни националисты русские, ни националисты еврейские, и прочие — этого не смогут сделать!..»

Отец Анфисы в ответ что-то опять горячо говорил про грядущего Солнцечеловека и Мирочеловека — который положит конец всем расовым, классовым и прочим разделениям…

Спорили, можно ли Сверхчеловека у Ницше считать идеальным фашистом, или же, вот, тот же Дзержинский, как и другие большевики, понимали Сверхчеловека как грядущего коммунистического человека будущего...

"Да, а вот и Троцкий, он..."

"А Бердяев говорил..."

"Да, а и сколько пророчеств об этом было!.. Вот в Библии сказано, что..."

А этно-антрополог убедительно говорил всем, что кто такой грядущий Мессия, Спаситель Мира, этого не знает никто, и евреи в том числе...

Кто-то вопросил:

"Новый Прометей?.."

Этно-антрополог задумчиво произнёс:

"Ну, если он будет истинным афро-евразийцем…"

Но Анфиса уже не могла слышать дальше этот разговор. Ей надо было срочно выносить мусор и идти за картошкой в овощной магазин на Мойке, пока он не закрылся...

Она только успела подумать:

"Может, это Пушкин?.."

…

Анфиса с горечью отмечала, как их большая кухня, когда-то с утра до позднего вечера наполнявшаяся радостными и спорящими друг с другом о близящемся коммунизме «солнечными коммунарами» — «коммунистами-космистами» — год от году всё пустела...

И когда у отца пошли, одна за другой, разные неприятности — прежних знакомых тоже стало становиться, с каждым годом, всё меньше и меньше...

Няня, бедная, тоже всё это видела, как отмечала Анфиса, и переживала об этом, кажется, больше всех — стараясь, от всей своей души — накормить, напоить, обогреть, обиходить и обласкать любого гостя, как старого, так и нового...

Но ряды «коммунаров» и близких им людей — продолжали неуклонно редеть...

И это пробуждало и усугубляло в Анфисе — и чувство одиночества, и чувство незащищённости и опасности...

И она всё лучше чувствовала — почему самые разные люди вдруг, бросая всё, бегут из страны...

Но во всём этом — у всех было, как ей казалось, какое-то огромное недопонимание и недомыслие! И надо было очень тщательно во всём этом разобраться...

Возможно — нужна была очередная «переоценка ценностей»…

...

Как-то Анфиса была свидетелем, как проводили у них на кухне на Запад очередного знакомого еврея, какого-то аспиранта, красивого, умного и талантливого чернобородого парня. Все провожающие были заметно расстроены всей этой мощной тенденцией, и отъезжающий шутил, стараясь всех как-то ободрить...

Уже совсем прощаясь, почти в дверях, сказал, смеясь:

"Да хоть бы и все евреи отсюда слиняли, да и хрен-то с ними! Что вы, в самом деле!.. Библия же у вас остаётся! И Маркс, и Эйнштейн, и Фрейд..."

Кто-то, передразнивая, ядовито прогнусавил гаденьким фальцетом:

"Ага! И "Протоколы сионских мудрецов" у нас тоже остаются!.."

Рассмеялись уже все...

Кто-то добавил:

"И, кстати, "Союз русского народа" у нас тоже скоро снова будет! И процветёт, можете не сомневаться!.."

Кто-то продолжил в тон:

"Если и русские не свалят вслед за евреями!.."

Смеялись уже меньше...

Все немногие гости уходили с отъездником...

И ещё было слышно, как кто-то, уже на лестнице, продолжал задавать вопрос:

"...А Советский Союз, вот, будет он..."

Отец Анфисы, проводив всех гостей, вернулся на кухню, допивать остатки своего лечебного няниного чая. Вид у него был усталый и довольно грустный...

Анфиса осторожно пристроилась за столом напротив него...

Отец, о чём-то думая, почти механически, и почти про себя, повторил:

"И Маркс, и Эйнштейн, и Фрейд..."

Про Фрейда в близком присутствии Анфисы все взрослые как-то остерегались разговаривать, хотя это был явно какой-то очень интересный деятель (до работ которого у неё всё не доходили руки), и это её смущало и настораживало. И она почему-то стеснялась спрашивать о нём. Но в этот раз решилась...

Анфиса спросила отца:

"А Фрейд, он был марксист? Или просто еврей?"

Отец как встрепенулся от её вопроса, и тут же возразил, немного растягивая слова:

"Не-ет, Фрейд не марксист!.. Правда, есть фрейдо-марксизм... А он был психоаналитик... Но об этом мы с тобой ещё как-нибудь поговорим!.."

И, будто окончательно очнувшись, и как-то немного странно воззрившись на Анфису, он быстро спросил её:

"А как у тебя с уроками?.."

И, не дожидаясь ответа, быстро продолжал:

"Уроки, уроки, уроки!.. И спать-отдыхать!.. Ещё успеем решить все наши вопросы!.. И еврейские, и русские!.. И общечеловеческие!.."

Быстро встав из-за стола, он сполоснул в раковине кружку и блюдце и, подмигнув Анфисе, пошёл к себе...

И отец тоже чего-то явно не договаривает ей и про Фрейда, и ещё про какие-то вещи, подумала Анфиса. А почему?..

Пришла на кухню няня, и они стали вместе прибирать со стола...

Няня приблизилась к Анфисе, и прошептала ей на ухо:

"А мы с тобой будем, как крейсер "Варяг"!.."

И Анфиса с ней согласилась...


«Час Быка» Ивана Ефремова

Ещё одним памятным событием конца 1968 года для Анфисы — стал выход в свет фантастического романа Ивана Ефремова «Час Быка»...

Герта постаралась, чтобы весь текст романа стал доступен всем в их доме ещё до его полной публикации в журнале «Техника — молодёжи»...

И, конечно, уже при самом ближайшем удобном случае состоялось его спонтанное обсуждение у них на кухне...

Отец Анфисы — он последним из присутствующих прочёл целиком текст — сказал:

«Ефремов чувствует, что надвигается катастрофа. И предсказывает это!..

Он, я думаю, не потерял веру в тот коммунизм — в тот, действительно, космический коммунизм — что он описал в «Туманности Андромеды». При всех недостатках, что у него там есть, не перестаю восхищаться этой вещью!.. Но — он просто лучше понимает теперь, что всё это будет очень и очень непросто... И что впереди у нас всех — великие и неминуемые катаклизмы...»

Анфиса спросила его:

«Нас ждёт свой Торманс?»

Отец сказал раздумчиво, автоматически отбивая ритм кончиками пальцев по клеёнке стола:

«Очень может быть... Даже очень похоже на то... И даже, возможно, в ещё более худшем варианте...»

Герта — предвосхищая вопрос Анфисы — спросила его:

«Неужели всё так безнадёжно и беспросветно, по-твоему?..»

Отец — сделав пальцами какой-то лёгкий щелчок — ответил:

«Вовсе нет! И хотя бы потому, что Ефремов верит не только в Космический Коммунизм — но и в «нуль-пространство» (как и Стругацкие, и ещё многие, кто у нас и пишет, и читает). И я в него тоже верю...»

Герта сказала:

«Ты говорил, что «нуль-пространство» — это буддистская Нирвана...»

Отец подтвердил:

«Да, я думаю, что в сущности это так. Надо вообще суметь понять эту исходную Нулевую Точку — точку нашего, сотворившего всё, Большого Взрыва...

Эта Абсолютная Точка — продолжает существовать! Она — абсолютно везде! И нигде — и везде. И через эту Исходную Точку — можно, в принципе, мгновенно попасть куда угодно — в любое время, в любое пространство, в любое из возможных состояний, и в любой из возможных миров...

Коммунизм — совершенно спонтанно, и совершенно закономерно, возникает и формируется из этой Всепорождающей Точки. И коммунизм — это просто естественное состояние самого Космоса...»

Герта сказала:

«Кстати, Алик и Арина говорили про какую-то магическую «Точку Сборки». Что-то из мексиканско-индейского шаманизма... Надо будет спросить у них этот текст...»

Отец ответил:

«Да, я слышал, Гриша тоже говорил... Путь воина... Интересно было бы почитать. Было бы время... Но чисто интуитивно я чувствую, что всё это, в сущности, тождественные вещи...»

Герта сказала:

«Название мне нравится: «Точка Сборки». Сразу ассоциация со Вселенским Собором... Надо выяснить, как это в английском подлиннике...»

И тут Анфиса — неожиданно для самой себя — сказала, как озарённая какой-то метафизической идеей:

«Мне кажется, что если это Большой Взрыв, то Точка Сборки — должна быть и Точкой Разборки. И наоборот...»

Все за столом засмеялись — и согласились…

...

Вскоре эту книгу Ефремова фактически запретили. И Анфиса, уже ложась как-то спать, всё не могла понять: почему? Неужели это, действительно, настолько реальный прогноз для СССР?..

И "Час Быка" долго не выходил у неё из головы. Земляне там были, конечно, великие гуманисты. Но со всеми видами тирании надо бороться как-то более решительно, думала Анфиса...

У всех наших фантастов все прогрессоры оказываются какими-то недостаточно решительными, думала она. Только если уж совсем припрёт...

А истинные боги (или титаны?) должны быть несгибаемыми воинами!..

Рыцари... Викинги... Самураи...

За столом опять что-то говорили про "Орден Меченосцев"... Без которого нам смерть...

Анфиса стала засыпать, и ей действительно стал сниться какой-то викинг. Или самурай...

Он был похож на Будду. И Анфиса не могла понять, где у него его меч... А, ну да: ведь меч Будды - это его мысль!..

И Анфиса стала погружаться во что-то похожее на Нирвану...

Говорят, и Ефремов тоже в неё погружается...


Американцы у Луны читают Библию

В конце декабря 1968 года американцы, на космическом корабле «Аполлон-8», первыми из людей достигли орбиты Луны...

На Рождество — они на лунной орбите вели телетрансляцию для всей Земли, показывая разные виды Луны...

И под конец телетрансляции — они, они, все трое, читали, по очереди, Библию. Прочли первые 10 стихов из Книги Бытия...

…

Анфиса, узнав об этом космическом чтении Библии, и всё ещё немало этим удивлённая, тоже решила раскрыть старую, массивную, дореволюционную Библию из их домашней библиотеки — и что-нибудь из неё прочесть...

Но что?..

Сначала она прочла те же 10 первых стихов, которыми начинается Библия...

И самое большое впечатление на неё произвёл 2-ой стих:

«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою...»

Носился — по прямой?.. По кругу?.. По спирали?.. Или — какими-нибудь скачками?..

А потом было сказано:

«Да будет Свет!..»

У них уже давно говорилось — и на кухне, и на даче — что это и был Большой Взрыв! И — Рождение Всего: Вселенной, Разума, Человека... И Самого Христа — как Абсолютного Слова, Абсолютной Идеи, Абсолютной Программы… И Абсолютного Человека!..

Анфиса решила, что раз это, к тому же, читалось на Рождество Христово (по «новому стилю»), то — про Рождество и надо прочесть...

Раскрыла «Евангелие от Матфея», прочла первые две главы...

Наиболее загадочным из всего прочитанного в этих главах — ей опять показалась Вифлеемская Звезда...

У них уже не раз обсуждали и спорили, что это было: взрыв сверхновой, комета, НЛО... И кто были эти три волхва — зороастрийские жрецы?.. Посланники таинственной гималайской Шамбалы — как что-то говорили про это Алик и Арина?..

А потом Анфиса вспомнила — про тот Новый Год, и про ту Новогоднюю Ёлку, где она была Снегурочкой, а отец и Герта — Дедом Морозом и Снежной Королевой. Про того загадочного мальчика, и про свой обморок от него. И про те разговоры про Красную Звезду — на вершине Космической Ёлки... И опять — про мальчика…

Вот опять этот мальчик не выходит у неё из головы!..

…

Засыпая в ту ночь — и думая опять и про Рождество, и про Новый Год, и вспоминая про разные новогодние картинки и открытки — Анфиса думала:

«Да, должен родиться мальчик!.. Должен появиться мальчик... Новогодний мальчик... Он ещё обязательно должен появиться!..

Снежный мальчик... Лунный мальчик... Солнечный мальчик...

Это — Младенец Христос?..

В белом венчике из роз...

В белом венчике из грёз…

Мы выходим на мороз...

Новый Год — это тоже мальчик...

Я должна родить мальчика?..

Да, я должна родить Новый Год...

Это не больно?..

Родить Новое Время...

И кончится бремя...

Бремя тяжести...

И не будет гадости...

Будет — Время Радости...

Будет — Семя Радости?..

Будет Семя — будет и Время...

Современники — ели вареники...

С мёдом и черникой...

Это — мы с Никой...

Соплеменники...

Пленники...

Шизофреники...

Вяжут веники...

Венок из красных роз...

Подарил тебе Христос…

А где Луна - там сатана?..»

Кажется, она опять в эту ночь бродила где-то по обратной стороне Луны, и с кем-то там встречалась, но ничего не запомнила из своего сна...

И Анфису очень огорчало, когда она не могла вспомнить своих снов. Почему люди забывают свои сны, думала она?..

Вот так можно и про множество своих жизней совершенно забыть!..

А сколько их у неё было?.. Кто знает?..


«Хроника тонущего корабля». Итоги 1968-го года.

Город Рассвета, «пограничная ситуация» и Великое Озарение

Подводя итоги уходящего года, Анфиса писала в своей «Хронике тонущего корабля»:

«О революционных событиях.

2.10.1968. В Мексике расстреляли огромную демонстрацию студентов. Много жертв. Это событие уже назвали "Бойня Тлательолько". Тлательолько - это был древний город ацтеков. Сейчас он уже стал частью Мехико. И там университет. В Мексике, и в городах, и в сельской местности, после этой бойни возникают партизанские отряды, где есть и студенты, и рабочие, и крестьяне.

3.10.1968. В Перу захватили власть левые революционные офицеры. И они почти сразу национализировали у себя нефтяную промышленность, которая принадлежала США. Отец очень рад этому событию. Сказал, что это подарок к моему дню рождения. С отцом у нас очень сложные отношения. Часто спорим. Теперь и из-за диссидентов тоже.

4.10.1968. Мне исполнилось 11 лет. Не знаю, является ли это революционным событием.

…

«Алик и Арина рассказывали, что в Индии, на юго-восточном побережьи, где раньше была небольшая французская колония Пондишери, в феврале этого года был основан Ауровиль, «Город Рассвета». И это — грядущий Город Солнца! Как у Кампанеллы!

Там уже была духовная община, которую основали знаменитый йог и философ Ауробиндо Гхош (бывший повстанец-революционер против колонизаторов-англичан) и его ближайшая сподвижница Мирра Альфасса. И теперь туда съезжаются их ученики и последователи со всего мира, и там уже существует большая интернациональная духовная коммуна, и она растёт с каждым днём!

Алик с Ариной тоже собираются туда уехать. Говорят, что там строится настоящий духовный коммунизм. И говорят, что там уже есть несколько человек из СССР. Хотя уехать из нашей страны очень непросто. Но там — строится будущее человечества!

Отец и Герта опасаются, что и Ауровиль тоже постигнет судьба большинства духовных коммун. Но это — про разные эксперименты на Западе и в России. А в Индии — духовные общины были всегда, с глубокой древности, с их духовным коммунизмом.

Ауробиндо Гхош — это у всех наших знакомых, кого мы знаем, просто чрезвычайно уважаемый подвижник и мыслитель, создатель учения Интегральной Веданты, а также и теории, и практики Интегральной Йоги, объединившей весь духовный опыт древней Индии.

Он родился в очень состоятельной индийской семье, и получил блестящее образование в Англии. И он стал революционером, и вёл вооружённую партизанскую борьбу против английских колонизаторов в Индии. И он пережил некое откровение, когда умирал его любимый младший брат, и его чудесно спас от смерти какой-то незнакомый отшельник. И позже Ауробиндо, находясь, в ожидании суда, в тюрьме в Калькутте, пережил озарение, которое полностью изменило его мировоззрение.

И Ауробиндо стал йогом и пришёл к идее необходимости духовной революции. К идее достижения Сверх-разума — в котором разрешаются все проблемы!

А потом к нему присоединилась Мирра Альфасса — удивительная женщина, которую всю жизнь, с самого детства, посещали разные озарения и откровения...

…

Как меня интересуют подобные откровения и озарения — которые иногда мгновенно изменяют человека на всю жизнь, и открывают в нём самом что-то высшее, большее, чем просто человеческое — что-то поистине космическое!

Я пробовала читать Ауробиндо (Арина приносила перепечатки). Но поняла пока не очень много. Алик и Арина говорят, что сначала надо читать Веды и Упанишады, а потом Бхагавадгиту, это классические священные тексты Индии. А потом — Рамакришну и Вивекананду, они это всё переосмыслили для современности. А потом уже можно читать и Ауробиндо, и Раману Махарши, и Йогананду, и Шивананду, и других современных йогов. Они все — проповедуют Духовную Революцию!

А Герта говорила им, когда они спорили на кухне, что если ты не читал Евангелие, и не понимаешь христианства, то и в индийской духовности ничего не поймёшь. Хотя изучить и понять надо всё. И наша русская философия Всеединства — не хуже, чем индийская Адвайта-Веданта. И говорит, по сути, о том же.

Но все согласились, что для того, чтобы понять Всеединство (что Всё есть Одно) — надо пережить некое великое Озарение.

И мне тоже так кажется. И Ника с этим согласна.

Но как его суметь пережить — это Великое Озарение?

Понятно, что надо упорно и много читать, и упорнейше заниматься йогой и прочими духовными упражнениями, которых всё человечество успело выработать очень много. Этим занимались ещё шаманы. Работать над собой, над своим развитием, духовным и физическим, день и ночь! Развивать все свои скрытые способности!

А иначе ради чего жить?

И кого ты спасёшь, если в твоей голове нет Света?

И надо пережить "пограничную ситуацию".

…

Арина говорила, что в США создано Движение американских индейцев. Объединяются индейцы многих племён, живущие в резервациях, чтобы бороться за своё освобождение и за свою отнятую землю! И у них уже были вооружённые стычки с полицией и с национальной гвардией...

…

Весь год, чуть не каждый день, говорили про революцию в мае-июне в Париже, и как она распространяется по всему миру!

Самые активные там троцкисты, анархисты и маоисты. Про троцкистов и анархистов я знаю больше, а про маоистов меньше.

Отец говорит, что корни китайского коммунизма — очень глубоки. И их надо искать у них в даосизме и буддизме. А отчасти и в конфуцианстве (хотя конфуцианство ближе к социализму, чем к коммунизму).

…

Очень опять заинтересовало нас с Никой коммунистическое восстание тайпинов в Китае, в 19 веке. Оно было огромным и массовым! Их вождь провозгласил себя младшим братом Иисуса Христа. И они носили красные повязки на голове. И мечтали создать Государство Небесной Справедливости. И их всех, после долгой и упорной борьбы, беспощадно подавили...

Но современный Китай, по-моему, к коммунизму нисколько не ближе нас.

Но папа говорит, что если мы не сумеем помирится с Китаем, то нам всем конец. И ползучее буржуазное перерождение - это страшнее всего.

…

17 июля было 50 лет со дня расстрела Николая Второго и его семьи. У нас государственные источники не говорили об этом событии ничего, а «вражеские голоса» говорили очень много. И у нас дома и на даче было много споров.

Герта говорит, что царь — это всегда Космическая Жертва. Иначе это вообще не царь. И все настоящие цари должны приноситься в жертву — начиная с Царя Небесного.

«Золотая ветвь» Джорджа Фрэзера — там как раз об этом. Там приводится множество фактов и описание традиций по всему миру, как царей приносили в жертву. Иногда царь сам убивал сначала всю свою семью, а потом себя. А иначе — не будет обновления Солнца и обновления мира.

…

Герта говорит, что Николай Второй был больше оккультистом и спиритом, чем православным. И был сначала под сильным влиянием оккультиста Папюса, и постоянно проводил спиритические сеансы, всё время вызывал дух своего отца, Александра Третьего, спрашивал у него совета по любому вопросу, потому что не знал, как управлять страной.

А потом он связался с Распутиным. А Распутин был из секты хлыстов. А с церковью у Николая Второго были очень натянутые отношения. Церковные иерархи все увещевали его, чтобы он отстранил от себя Распутина, также и родственники, и другие приближённые, но он их не слушал. И поплатился за это.

И отец, и Герта говорят, что без Распутина нельзя понять ни царя, ни революцию, ни саму Россию.

И что революция началась — именно с убийства Распутина! А убили его сами монархисты.

…

Есть масса свидетельств, что женщины от Распутина просто сходили с ума, даже аристократки из самых высших кругов. Как и от Сергея Нечаева. Как и от Гитлера. В чём здесь секрет их такого воздействия на женщин?..

Хотела бы я встретить такого человека, когда вырасту? Испытать такое сумасшествие было бы интересно. Но мне кажется, что просто из-за мужчины я бы никогда не потеряла головы. Хотя, наверное, все женщины так считают.

Кстати, Данила говорил, что "роковые женщины" встречаются гораздо чаще, чем "роковые мужчины". И власть их гораздо сильнее.

Хотела бы я быть "роковой женщиной"?

…

О каких фильмах я ещё не писала, которые я посмотрела в этом году?

Вот хотя бы очень кратко.

«Легенда о Снежной Женщине». Японский очень красочный фильм. Снежная Женщина у японцев — это почти как Снежная Королева у Андерсена и в древних скандинавских легендах. Она хотела заморозить насмерть молодого мастера, скульптора, резчика по дереву, который мечтал изобразить богиню милосердия, но никак не мог представить себе её образ. Она пожалела его, и потом приняла облик обычной женщины и стала его женой и родила мальчика. Но он нарушил запрет. И когда она от них уходила — и обернулась в последний раз — он увидел лицо богини милосердия… Я когда в лагере про этот фильм ночью девчонкам рассказала, то кто-то даже заплакал под конец...

«Доживём до понедельника». Про современную школу, очень хороший фильм, раньше таких я не видела. Про него у нас дома много спорили. И про педагогику в целом. Заставляет подумать. И о школе, и о человеческих отношениях. И, вообще, о жизни. Но авторы, конечно, многого не договаривают. Мне очень понравилась мысль из сочинения у парня: «СЧАСТЬЕ — ЭТО КОГДА ТЕБЯ ПОНИМАЮТ». Учитель истории там прекрасный! Просто настоящий! О таком можно только мечтать! Его играет Вячеслав Тихонов (он сыграл Андрея Болконского в "Войне и мире" и ещё массу ролей). Но все знакомые педагоги говорят, что таких единицы, и им почти не дают сказать слова. И попробуй вообще в наших школах найти учителей-мужчин? Нам бы с Никой такого учителя!

«Шестое июля». Про восстание левых эсеров в 1918 году. Я уже очень много слышала про всё это и от Герты, и от отца, и от других наших, и читала. Алла Демидова очень хорошо играет Марию Спиридонову, но такое чувство, что ей нарочно сказали изобразить её побольше истеричкой и невротичкой, в отличие от спокойного и прекрасно владеющего собой Ленина. А её почитали массы народа, массы простых крестьян, как святую и мученицу за народ, называли «Богородицей русской революции». Её фотографии стояли в избах в красном углу, вместе с иконами. Обидно за неё! И какая страшная и несправедливая смерть! Скажут ли о ней у нас когда-нибудь всю правду?..

"Сыновья Большой Медведицы" и "Чингачгук - Большой Змей". Фильмы ГДР про индейцев! А в главных ролях - Гойко Митич, актёр из Югославии. Это просто настоящий индейский герой! Мы с Никой были в полнейшем восторге! И он просто красив! Ну, как мужчина, в смысле. И мужествен. Эти фильмы с удовольствием смотрят и мальчишки, и девчонки. Это и о настоящей любви к Природе тоже. И мы с Никой подумали, что коммунистическую и революционную пропаганду можно начинать с рассказов про индейцев. Жаль, в лагере я не сообразила.

"Гадюка". По повести Алексея Толстого. Этот фильм я смотрела уже 2-ой раз, и в этот раз подумала, что вот здесь как раз и изображена мелко-буржуазная, мещанская контр-революция, которую невозможно убить ни из каких револьверов, как это попыталась сделать несчастная героиня фильма, которую ужасно жалко. И НЭП показал уже тогда, в 20-е годы, что мещанство неистребимо, что оно сидит глубоко в самом человеке, в самых широких массах, сидит в примитивном человеческом потребительском эгоизме. И это - бомба под социализм! Которая может взорваться в любой критический момент.

"Искатели приключений". Фильм Франции и Италии. Посмотрели с Никой. И были под сильнейшим впечатлением, просто долго отойти не могли, всё шли домой с Невского и обсуждали. Трое таких замечательных друзей. Сначала погибла девушка, такая красивая, талантливая художница, которая работала с металлом. А в конце фильма погибает в бою с бандитами мужчина, который её любил, которого играет потрясающий французский актёр Ален Делон. Они трое искали клад в затонувшем самолёте. Искали богатство. И нашли его. И оно не принесло им счастья! А только отняло жизни двоим из троих. А они были такие интересные, такие смелые, энергичные, умные, талантливые люди! Сколько они могли бы сделать в своей жизни полезного, прекрасного!.. Почему так глупо погибают такие замечательные люди?.. И как много таких несчастных судеб!.. Что при капитализме, что при социализме (если считать, что у нас социализм). Мы с Никой говорили об этом, и чуть не плакали!.. И такая была тоска!..

И теперь - о самом главном для меня фильме этого года.

"Солярис". Телеспектакль. По фантастическому роману Станислава Лема, который у нас, как Герта говорит, до сих пор не могут (или не хотят?) целиком опубликовать. Мы с Никой читали "Рассказы о Пилоте Пирксе" Станислава Лема - и хохотали как сумасшедшие! Гриша увидел, и посоветовал нам посмотреть этот телеспектакль. Я посмотрела его ночью, чтобы никому не мешать, в нашем "Узле Связи" на телеэкране, который Гриша специально для меня настроил. В тишине и в одиночестве...

Сказать, что я была потрясена от этого телеспектакля, значит не сказать ничего. Я будто стала другим человеком после него. Будто повзрослела (или постарела?) на много-много лет. И я будто только сейчас стала понимать, что такое космизм. Космизм - это совсем не про тот космос, куда мы запускаем наши ракеты. Космизм - это то, что таится глубоко в самом человеке. В каждом человеке. Человек - бесконечно больше любого космоса, который мы видим, воображаем или пытаемся вообразить. Или пытаемся изучить нашими смешными кукольными средствами.

Я не знаю, как это можно описать. В главной роли учёного-психолога Криса Кельвина - Василий Лановой, который играл Павку Корчагина. И игра всех актёров там совершенно потрясающая! Я стала лучше понимать, какие преимущества есть у телеспектакля перед обычным фильмом. Это фантастика, но все технические средства там совершенно минимальные, почти никакие. Всё сосредоточено на игре актёров. А это и есть настоящая фантастика - то, что происходит с самим человеком и в самом человеке.

Крис Кельвин прилетает один, на космическом корабле "Прометей". И это меня сразу же удивило и как-то насторожило. Прилетает на научно-исследовательскую космическую станцию около загадочной планеты Солярис. "Солярис" - значит "Солнечная". А загадочна она тем, что представляет собою сплошной океан, сплошную водную поверхность. И этот океан (или планета в целом?), как выясняется, обладает способностью материализовать самые сильные и самые затаённые человеческие воспоминания.

И Крису Кельвину является во плоти его умершая жена Хари, которая покончила с собой десять лет назад после ссоры с ним. И всё это время он винил себя в её смерти. Она не помнит, что с нею произошло и как она здесь очутилась. Она ведёт себя почти как новорожденный ребёнок. Его двоим товарищам-учёным на станции тоже являются какие-то "гости", о которых они стараются не говорить. И они не считают своих "гостей" реальными людьми. А Крис Кельвин, пусть далеко не сразу, а после нескольких страшных "экспериментов", поверил, что явившаяся ему Хари - это реальное, живое, НАСТОЯЩЕЕ человеческое существо. И которое имеет такое же право на существование, как и каждый обычный человек. А значит - и право на счастье...

Но его товарищи и коллеги сумели убедить её, что она "не настоящая". И что Крис никак не сможет быть с ней счастлив. И что будет лучше всего, если она сама, добровольно, и лишь с их технической помощью, навсегда уйдёт из его жизни...

И она уходит… «Вспышка — и порыв ветра...»

Как я была возмущена бесконечной тупостью этих "учёных"! Эта Хари, как показал анализ её крови, не могла умереть никаким "обычным" способом, и это было продемонстрировано практически, когда она пыталась покончить с собой, как когда-то и та, земная Хари. И она воскресла! Физически! Она несла в себе бессмертие - дар планеты Солярис! И эти учёные испугались! Испугались бессмертия!..

И эта Хари могла вспомнить не только про всю свою земную жизнь (и смерть) - но и про бесконечно, бесконечно большее! И эти "учёные" - испугались этих знаний!..

Я бы не испугалась.

Хотя - я ведь ещё ни разу не встречала воскресших мертвецов...

И не воплотилась ли в этой девушке - сама планета?.. Или - сама Вселенная?..

И отказаться от этого?.. Убить это?..

…

Арина принесла перепечатку книги, о которой уже много говорили. Свежий перевод с английского. Это Карлос Кастанеда «Учение дона Хуана». У Герты и у отца сейчас нет на неё времени, и я прочла её первой. Это действительно что-то магическое! Я такого ещё никогда не читала. Арина говорит, что это тайный индейский шаманизм, сохранившийся в Мексике ещё со времён ацтеков, и даже ещё более ранних, со времён толтеков.

Только она предупреждает, что никаких грибов и кактусов для развития магических способностей жрать нельзя. Я это и сама понимаю. Про наркоманов у нас не говорят — а их у нас уже полно! Как и алкоголиков. И я это очень хорошо понимаю — просто человеку невыносимо тесно в искусственно навязанных ему рамках обывательского сознания! И он стремится вырваться из него — любыми путями! Хотя бы на короткое время! И даже ценой разрушения своей жизни!

Психоделическая революция — это иллюзия! Нужна настоящая Духовная Революция!

И музыка — это тоже магическая революционная сила!..

…

Обсуждали на кухне наступающий Новый Год и его смысл. Вот некоторые мысли, которые я запомнила (но ещё не совсем усвоила).

Новый Год — это всеобщий День Рождения и День Рождения Вселенной.

Это День Рождения Солнца и Мира.

Хлопушка с разноцветными кругленькими конфети — это Большой Взрыв, Рождение Вселенной, её звёзд и микроэлементов.

Хлопок «Шампанского» — это тоже Большой Взрыв. Пена от него — это пена «кипящего вакуума» — и это Душа Мира. Вино — это Кровь Солнца и Кровь Мира, Мировая Энергия.

Год — это тоже Квант Времени.

Новый Год — это рождение Нового Времени. И Нового Пространства тоже.

Новый Год — это Сердце Настоящего. Сейчас и Здесь. Сердце Безмолвия и Силы Безмолвия.

Новый Год — это Коловорот-Мироворот-Жизневорот-Боговорот. И Мыслеворот тоже.

В Новый Год может произойти любое чудо — новое рождение и полное преображение Человека и Мира. Даже победа над смертью…

И может произойти Любовь…

…

Я верю, что должна пережить какое-то Великое Озарение! А иначе какой смысл в этой повседневной суете, школьной и прочей, которая стремится тебя задушить?

Должно произойти Великое Озарение Свободы!

Свободы и Смысла!..

Пусть даже ценой таких мук — как у Иисуса Христа!

Хотя распятие я бы, наверное, не выдержала...

Но ведь с молодогвардейцами в Краснодоне — и не такое творили! Какие были страшные издевательства и пытки! И они выдержали!..

А первых христиан вообще отдавали в цирках на растерзание зверям, львам и тиграм!..

Просто, наверное, надо готовиться к этой «пограничной ситуации» всю жизнь...»