Сиртаки по-русски

 
Был холодный, мерзкий,  осенний вечер.
На фанерном,  расслоившемся  и выцветшем  столе передо мной стояла недопитая полторашка  «Арсенального». На помятой клеёнке,  приспособленной из разорванного цветастого  целлофанового пакета, лежал не дожёванный ломоть серого хлеба,  половинка вилка примороженной капусты, которую мне дала повариха на работе и небольшая, разлохмаченная луковица.
   По серым, полинявшим и местами вспученным обоям, мутным пятном размазывался свет от лампочки-сороковки, ввёрнутой в чёрный патрон.  Тот, наполовину расколотый от старости и ненужности, низко висел над столом  на грязно-сером проводе, скрученном в неаккуратную, кривую  косичку. И таракан – тварь! Один и тот же, по-моему. Обнаглевший и самоуверенный!   
    Как всё это было невыносимо мерзко и беспросветно. К тому же я конченый алкаш! Внутренняя тоска душила  меня корявыми и злыми пальцами, вызывая мелкую сердечную дрожь и ледяной спазм всего, что находилось внутри моей  телесной, потрёпанной жизнью оболочки.
      Вообще-то, я человек жизнелюбивый. Но  в жизни мне  досталось много всяких трудностей и невзгод. И не потому, что я  злостный неудачник или  ленивый тупица.  Так, видимо, было предопределено мне моей жизненной звездой. Испытания,  которые я преодолевал  на пределе возможного, сыпались на меня   неумолимо и нескончаемо.  Но всегда была надежда на следующий этап судьбы, этап, хотя бы  немного скрашенный счастьем, радостью жизни и  чуточкой  везения. Ан нет! Мать её в бок – эту судьбу. Она изощрялась, как могла! Но надежда   на лучшее, как заслуженная похвала  от судьбы за  мой жизненный титанический,  упорный труд, никак не хотела умирать.   И тогда,   как финал  издевательств надо мной, назло моему упорству, с помощью которого я всё-таки добивался передовых рубежей своих целей,   она, судьба,  в одном из боёв на афганской войне сделала меня  физическим, а затем, похоже и психическим инвалидом! 
      Пройдя сквозь    муки раневого  ада  и, всё-таки, выжив, я через два года  после ранения оказался в жалкой  коммуналке, брошенный женой,  друзьями-товарищами   и так горячо мною любимым государством.   Пенсии нет – мало выслуги. Работы нет – мало здоровья.  Живота нет – от голода свело. И ничего радостного и светлого в этой жизни. Только  саратовская  «Прима», да дешёвая  пивная сивуха – вот и всё моё развлечение. Вроде ноги есть, руки есть, голова на шее крутится, а вот не проходящая ежеминутная боль все силы выдавливает, вытягивает, выкручивает, делая меня всего и мой мозг в частности ни к чему не пригодным.
   И что только я не предпринимал. Бесполезно! Порой даже выпивка не могла унять боль и восстановить силы.  На работу  меня всё-таки взяли. За гроши, но хоть как-то. Стал  я в одном лице подметалой и сторожем в стареньком и трухлявом детском садике для малолетних инвалидов. Прямо на окраине города. Платили мало, но зато  кормили с остатков детского меню. Жалели тётки меня. Но отворачивались при виде моей искореженной шрамами, некогда довольно привлекательной физиономии. В целом, на выпивку и на луковицу хватало.  Вроде бы и жить можно. Худо ли, бедно. Но  тут моя дорогая Родина ещё одно  издевательство выдумало. Афганистан – ошибка!  А мы,  "афганцы" -   издержка этой ошибки. Оккупанты мы, мародеры  и насильники,  а не какие не интернационалисты! Как это меня бесило! Как терзало душу и сердце. Злость и обида фонтаном били из меня,  как когда-то кровища из моей пересеченной осколком шейной артерии. Но там, тогда медик успел пережать её, остановил истечение  живительной жидкости, спас меня. А тут никто не пытается  хоть как-то уберечь  нас от навета и незаслуженного позора. Так и сгорали в обиде и злости такие же, как я. Много таких!
     Вот и у меня наступил момент, когда терпеть все эти издёвки  своей собственной судьбы  больше уже не осталось сил. Осенний вечер потихоньку дотлевал, расплываясь по неуютной квартире мытными, бесформенными тенями. Я выудил из бельевого хлама пояс от какого-то старого халата, закрепил его за  еле тёплую батарею и влез в петлю! Всё!  Последнее угасание сознания!  Вот оно счастье! В смерти! Как я раньше не догадывался об этом.
    Но окочуриться мне не дала  всё та, же, проклятущая судьба. Зашла на огонёк местная  дворничиха. Просто так, тупо, зашла покурить «с  настоящим ветераном», как она всегда говорила, угощая меня ташкентским «Бондом». Дверь у меня без   ключа, да и вообще без замка. И потому я уже через полчаса был отправлен в больницу, даже не успев мало-мальски задохнуться. Через неделю меня выписали под наблюдение участкового психиатра.
     Это было уже совсем! Некогда  здоровый, крепкий офицер, с кучей  боевых орденов,  я,   сегодня,  оказался совершенно никому не нужным субъектом, и попросту банальным  психом! Мне теперь не только не хотелось жить.  Жизнь у меня вызывала такое брезгливое и мерзопакостное состояние, что  я просто садился на свою облезлую кровать, утыкался в черную от грязи  и времени ватную подушку и выл как обездоленный  и одинокий пёс. Как мне не хотелось жить! Как не хотелось!!! Я бросил работу, перестал есть и только пил дешёвую пивную бодягу. Пил и выл. Пил и выл!!!! И так, казалось до бесконечности.
     Но предел, оказывается, существует во всём. Мне принесли приглашение на встречу с какими-то афганцами, разъезжающими по стране в инвалидных колясках и устраивающих встречи с такими же, как я, сдабривая их концертной программой и спортивными номерами. Я даже и думать не хотел, чтобы отправится куда-то дальше киоска на углу дома, в котором постоянно брал пиво и дешёвые сигареты. Но моя спасительница – дворничиха, которая-то и принесла мне цветную открытку, заявила,  что сама лично отведёт меня туда. Противиться ей у меня просто не было сил. Окультурив более-менее свой вид, я поплёлся за ней следом.
      Зал был великолепен. После  сумрака моей кельи я долго не мог привыкнуть к яркому освещению фойе. Вот и моё место. Недалеко от сцены. И почти напротив. Встреча началась весьма  обычно. Вышла женщина и начала рассказывать про чьи-то подвиги на афганской войне. Я сидел и злился. Мне хотелось, что бы она говорила обо мне, о моих подвигах, перечисляла мои боевые награды. Сидел и злился всё больше и больше. Хотелось встать, обматерить всех и уйти к чёртовой матери. Но я не встал, не ушёл, а почему-то сидел и чего-то ждал. Подсознательно ждал чего-то мне нужного.
     Понемногу происходящее стало увлекать. Следом за тёткой, на сцену выкатился парень на коляске. Он неплохо спел под фонограмму  пару "каскадовских" песен и под аплодисменты так же шустро укатил за кулисы. А на сцене уже лихо выплясывали казачий танец две задорные девчонки. Они, правда, были совершенно здоровые, видимо из сопровождения.
      И вот опять на сцене колясочник, но уже другой. С каким жаром он прочитал стихи про судьбу инвалида. Как обо мне. У меня даже несколько потеплело  на душе.  Но злость ещё не отступала, хотя  она уже больше напоминала раздражение.
     Теперь перед залом выступал парень, у которого напрочь по локти  отсутствовали руки. Надетыми на культи теннисными ракетками, он ловко жонглировал непоседливым теннисным шариком и, при этом,  крутил на шее небольшое алюминиевое кольцо. В зале постоянно слышались возгласы восторга и удивления.
     После очередного весёлого  девчоночьего танца, на сцене расстелили спортивный мат  и следующий колясочник, разместившись на нём, показывал чудеса с тяжёлыми гирями и штангой. Без ног он, однако, крепко стоял на земле. Постепенно я забылся и только с удивлением  радовался  за этих сильных духом  парней. Мне не хотелось уходить,  не хотелось даже вспоминать свою грязную коммуналку. И вот, судя по времени, начался заключительный номер.
   В своё время я  танцевать, да плясать очень любил, много танцев  видел, немало сам  всяких их перенял на  разного рода  вечеринках, в том числе на дискотеках.  Одним  из первых, я со своим лучшим  приятелем,  на главной танцплощадке города рок-н-ролл закручивал. В общем, во многих  танцах силён  я был и сведущ. А уж от народных, с любой стороны света, так вообще без ума!  А вот танец, который я узнал сегодня, когда мне было совсем не до плясок,  полюбил  сразу и навсегда. И для меня сиртаки (так он называется) теперь является танцем колоссальной  силы – воли  и нескончаемой   жизненной энергии.
     На сцену, медленно и изящно вышагивая под звуки греческого танца, вышли две прежние девчонки-танцовщицы и высокий, легкоатлетического вида парень. Если ты, приятель, хоть раз слышал сиртаки, то наверняка  навсегда запомнил удивительную динамику этого танца. Медленное начало, пронзительно завораживающий звук гитарной струны,  сочный и раскатистый редкий бас, хрустальный бисер нежного колокольчика,  лёгкий шелест строго-чёткого бубна и виртуозные, синхронные, витиеватые  движения ног танцоров. Стройная гордая осанка танцующих  в обрамлении вытянутых  и сплетённых на плечах партнеров рук. Как-то незаметно  танец накатывается на тебя, ненавязчиво завлекает и  интригует своим обворожительным началом, особенно точностью ритма.
    И вот  сиртаки начинает  плавное ускорение. Вступают в гармонию всё новые и новые инструменты. Размашистой синкопой большой барабан неожиданно  вторит сочному басу. Мандолины и бузуки, малиновым подголоском сопровождают каждую ноту гитары. Нежно, как морской ласковый бриз, где-то вдалеке перетекающими  аккордами  поёт ионика, перекликаясь с  неожиданно задорными нотками аккордеона.
    Вот ритм уже быстрее ведёт за собой звуки оркестра и вдруг вспыхивает огромной и кипучей волной тёплого лазурного Эгейского моря древней и сказочной Адриатики. Ты даже не замечаешь, а уже  мелодия танца закружила тебя, завихрила, затянула в радостный поток волшебных и стремительных звуков. Ускорение, ускорение, ускорение! Танец набрал силу и темп! Всё вокруг сверкает и беснуется. Кажется, не будет конца этому сумасшедшему потоку ритмов и тембров.  И вдруг резко оборвавшись, мелодия гармоничным, размашистым эхом висит толи  в воздухе, толи в  твоих ушах, готовая вновь сорваться в головокружительный танец. А ты ещё  или уже в танце! И снова взрыв потрясающих  и увлекающих звуков! Танец ожил всё в том же ритме!
   А на сцене  две, шустро выплясывающие  девчушки, озорно распыляют свои воздушные хитоны,    искренне соблазняя  зрителей  ярко белыми бикини,  тем самым придавая танцу некий задор молодости   и жар юной любви. С ними в цветовой гармонии  танцор в белой рубашке с узорчатым  воротником и  в чёрных, как смоль расклёшенных брюках. Широкий, чёрно-лаковый с золотым бисером пояс  туго стягивает  узкую талию танцора, тем самым подчёркивая  его атлетический торс. Он гибкой и точной поступью  ног обрамляет изящные движения ног партнёрш. Синхронность потрясающая! Танцоры порхают  на сцене. Всё так превосходно! Но у меня вдруг появилась какая-то язвительная мысль, о том, что такие  плясовые зрелища могут быть приняты за издевку над инвалидами, особенно  колясочниками. Но это было только одно мгновение. Всё заискрилось снова.   
    Душа у меня начала просыпаться. И вот, танец  в очередной раз резко завис в воздухе, чтобы  через мгновенье сорваться  алмазной звуковой  цепочкой бубна в новое головокружение. Танцор замер на сцене, широко расставив ноги и раскинув руки. Рубашка его была насквозь мокрая, по лицу катился крупным бисером пот, играя яркими отблесками в  свете жарких софитов. А девчонки присели возле него, каждая со своей стороны, вытянув одну ногу в сторону, а другую, согнув, как бы для мгновенного броска в танец. Обеими руками они обхватили ноги парня, прижавшись к ним восхищёнными лицами, жарко дыша и  улыбаясь.
    Зал восторженно завизжал, захлопал, затопал, заорал, компенсируя тишину танцевальной паузы. И вот через мгновенье танец родился снова. Девчонки вскочили и тут, как по волшебству, какими-то чётко отработанными движениями, они, вероятно расстегнув  малозаметные молнии  штанин чуть выше колен  танцора, отбросили его клёш  в стороны. А зал мгновенно  и пронзительно замер.
    В ярком свете сценических огней холодным блеском засверкали металлические трубки ножных протезов. Протезные чашки охватывали культи чуть выше колен. Внизу чётко были видны механические стопы, обутые в изящные лакированные чёрные туфли. Под оглушительные звуки танца инвалид, безупречно владея механическими ногами, плавно переместился вглубь сцены. Танец  вновь набрал темп. Девчонки порхали возле него.
      Зал взорвался!!! Взорвался неистово и очумело!!! Сиртаки   гудел и звенел калейдоскопом звуков и ритмов. А я сидел и тихо плакал. Мне снова хотелось жить!!!!!
                2014г