Не думала я, что буду писать об этом. «Коллеги» по «Прозе ру» подсказали, напомнили.
Перед ГКЧП, за месяц максимум, мы были проездом в Москве. Как сейчас помню: жарко невмоготу! А поезд ночью. Вадим предложил заехать к его сестре: она с детьми на даче. На электричке час с небольшим. А там какая-никакая природа, зелень, сады. И пруд в двух шагах. Искупаемся!
Расхотелось с первого же взгляда. Не пруд, а «копытце, полное водицы». И берега, и вода – все усеяно. Буквально кишмя кишат.
«Тут вся медицинская энциклопедия плавает», – заметил Вадим.
Артемку энциклопедия не напугала. Только мы отвлеклись – махнул-таки, неслух! Никакого не получил удовольствия. Мальчишка! Если может держаться на воде, подавай ему Марианский желоб. Чтобы «с ручками», и ему, и папе.
А мама - переживай! Я побежала, встретила, прочла ему лекцию. Москва, не что-нибудь! Потом всю дорогу вела его за руку. Девятилетнему парню стыд! А что делать, если утратил доверие?
Подходим к своей калитке. Как вдруг душераздирающий крик. С нашего двора.
«Стой здесь!» – велела я сыну. Сама бегом.
Не знаю, что бы я стала делать. Когда зашла, все было уже кончено. Золовка Ирина встретила, объяснила: девчонку закаливают. Утром приехали муж с женой, у них дочь двухлетняя.
«А я думал, Чикатило сбежал из тюрьмы», – пошутил Артем.
Оказалось не очень весело. Закаливают ее колодезной водой. А колодец глубокий. И вода хоть не со льдом, но большими глотками пить не стоит: горло перехватит. А они ее с головы до ног. Через каждые два часа ведро воды.
«При мне уже третий раз», – сказала Ирина. И каждый раз такой же истошный крик.
Мне стало не по себе. Нет, мы своих мальчишек не нежили. Утром у нас и зарядка, и процедуры. Но не из колодца и не целым ведром. И я знаю, чем детский визг отличается от благого мата.
Хотелось обычным матом воспользоваться. Ирина, сама врач, пробовала объяснить им: нельзя вот так, ударными дозами. Закаливание начинают с малого. Неужели не видят, как ребенок реагирует?
В ответ такая ахинея! Папа с мамой – люди творческие: он писатель, она художница.
Мы все занялись кто чем. Опять прошли два часа. Слышим: «Мама!!! Не!..» Дальше нечленораздельное. Тащат, как на электростул.
Я не выдержала: «Что вы делаете, фашисты?!»
На мой крик вышли все наши. «Творческий» папа сразу сжался, сник перед моим «дядей Степой». Зато мамаша сдаваться не собиралась. Пошло-поехало! Тут и «дедка» Порфирий Иванов, и астралы, и всякое дао-мао. И предки-то наши так делали, поэтому никогда не болели.
Предкам бы рассказать!
Главное, что и место они выбрали не случайно: здесь было святилище родных богов. А потому и вода целебная, нигде больше. Они читали…
Кому интересно, найдут хоть на «Прозе ру». Легко найти. И мировые заговоры с тайными планами из той же оперы. Мы, чуть-чуть остыв, дивились глупости. Целебная вода, а хозяин, прижимистый старик («сам русский, а чай жидОк»), позволяет бесплатно ее расходовать. Они берут, мы берем. Ладно, он темный, не знает. А те, кто пишет? Да неужели никто не взял бы доходное место под контроль, не наладил бизнес? Умели и при «застое».
«Вы бы сперва на себе проверили», – последний мой аргумент.
«Будете мешать – вызовем милицию».
По идее, милицию нам надо было вызвать. Но идеи одно, жизнь другое. Милиция наверняка бы встала на их сторону.
«Мам, она дура?» – спросил четырехлетний Виталька.
«Самая настоящая!» – отвечала я так, чтобы та услышала. Да, непедагогично. В другое время дала бы по попе. Но тут «устами младенца».
Примерно через час мы уехали. Настроение было никудышное. На наших глазах преступление, а мы, трое взрослых, не сделали ничего. А что могли мы сделать? Сотрясение мозга?
«Добром не кончится», – предрекла Ирина.
И не ошиблась. Потом от нее мы узнали: после еще одной процедуры девочке стало плохо, температура скакнула до сорока. Пришлось вызвать «скорую».
Температуру мерила Ирина: у этих «самобытных» не было при себе никакой аптечки. Они уехали с дочерью и больше не возвращались.
Не знаю, чем все кончилось. Хочется верить, что обошлось. И что папа с мамой опомнились: от одной дурости избавившись, не нашли другую, ничуть не лучше. Только с трудом в это верится.