Встретившись как и договаривались у кипариса, мы быстрым шагом покинули границы санатория через недостающую секцию в его бетонном заграждении. Двигаясь по горе как бы влево, вдоль берега моря, через 20 минут пути, мы вышли к старому, наполовину заброшенному кладбищу.
По его территории мы шли молча, как обычно ходят по кладбищу — разглядывая могилы. Они сильно разнились по своему возрасту и оформлены были с фантазией разного рода: на одних кресты были неопрятно выпилены из дерева, на других же выглядели грубо, но монументально — сварены из обрезков толстой стальной арматуры и больших гаек крепления железнодорожного полотна.
Надгробные плиты тоже поражали своим разнообразием: от дешёвых жестяных оцинкованных ящиков для цветов, до основательных монолитов из чугуна, размером со входную массивную дверь какого-нибудь старинного дома. Надписи нам встретились как минимум на пяти языках: русском, грузинском, армянском, украинском и латыни. Распознать большее количество языков мне не хватило моих знаний.
Пройдя кладбище, продолжая следовать дальше также в молчании, в тихой грусти, с тяжёлым осадком на душе, через 15 минут пути мы вошли в прекраснейшую рощу пицундской сосны. Запах хвои и плавящейся на солнце смолы деревьев кружил голову, и подсказывал дышать полной грудью, покуда в воздухе есть целебный раствор этой магии.
Я задрал вверх голову, пробежавшись взглядом по стволу одной из сосен. Пятнадцатиметровые красавицы имели «одежду» только в верхних своих двух-трёх метрах. Остальное они сбросили, и на земле лежало покрывало толщиной сантиметров 20-30 из их длинных сухих иголок.
Виолетта попробовала его рукой, - Надо же, мягкое и совершенно не колючее!
Я обернулся и нашёл взглядом немного подотставшего Валентина. Видимо он уже давно шёл босиком по природной постели, т.к. лицо его светилось счастьем от получаемого удовольствия; по всему было понятно, что здесь он находится не в первый раз в жизни.
Мы с Виолеттой переглянулись, скинули свои кроссовки, сняли носки, и медленно, осторожно пошли по роще, впитывая и запоминая это сказочное ощущение, пружинящего ковра щекочущих ступни иголок.
Впереди, между коричневых голых сосновых стволов, блеснуло что-то синее.
- Море что ли? - спросил я, бессознательно и без определённого адресата.
- Точно! Море! - с удивлением и восторгом протянула Виолетта.
Неосознанно мы с Виолеттой взяли друг-друга за руки, и внутренняя, древняя сила тяги к прекрасному понесла нас вперёд.
- Дети осторожно, там обрыв!!! - громко, отчётливо и грозно крикнул Валентин.
Как будто бы ружейный выстрел дробью в высоко летящих по голубому безоблачному небу журавлей — предупреждение отца Виолетты заставило нас опомниться и разняться, но уже через минуту я мысленно поблагодарил его, т.к. зрелище реально «сносило крышу».
С тридцатиметрового утёса открывался головокружительный вид. Море просматривалось наверное на 100 километров вперёд. Черный треугольник стаи бакланов пролетал под ногами. Слева, в восходящем потоке воздуха, на крыльях «висела» большая серо-белая морская чайка, недоверчиво рассматривая нас своим холодным, как будто стеклянным глазом.
Аккуратно подошедший сзади отец Виолетты подтвердил моё предположение:
- В хорошую погоду, в июле месяце, когда над водой нет дымки, отсюда в бинокль даже Большой Утришский маяк видно, а это более 80 километров по прямой!
Налюбовавшись захватывающем дух видом, одев снятую до этого обувь, мы двинули дальше, вниз. Вышли на тропинку, которая сразу же начала сужаться и превратилась в глубокую и широкую промоину, по которой видимо стекает основной поток воды с утёса во время дождя. Чтобы не упасть на «подстилке» из скользких листьев или через подмытые корни деревьев и кустарников, при спуске приходилось постоянно держаться за росший здесь повсюду сосновый молодняк.
Валентин шёл впереди: «Дети, сейчас не балуйтесь, не толкайте друг-друга, выходим на балкон». И действительно, через 10 шагов мы уже стояли на большом, абсолютно плоском камне, консольно выступающим над глубоким оврагом. Но самое удивительное, что вниз вела деревянная лестница, сделанная полностью из «добра», которое обычно выносит море во время шторма.
Восхищению моему не было предела! Было заметно как каждое сочленение давалось созидателям с огромным трудом. В воображаемом поклоне я снял воображаемую шляпу перед неизвестными конструкторами и находчивыми строителями.
Перекладины и гвозди видимо доставали из выброшенных деревянных ящиков, орудуя двумя подходящими камнями, как молотом и наковальней. Жердями у лестницы служили два длинных сухих ствола дерева, абсолютно белых от морской воды. Верёвки получали расплетая корабельные канаты, которые видимо смывает с проходящих по морю судов — барж и туристических экскурсионных лайнеров.
Валентин сказал, что он спустится первый, и будет подсказывать нам снизу, т.к. очень трудно нащупать ногой первую ступеньку. Так он и сделал.
По рекомендации своего отца Виолетта повернулась к обрыву спиной, став при этом ко мне лицом, подала мне обе своих руки, и начала осторожно шарить носочком ноги за обрывом в поисках первой ступеньки лестницы.
Её глаза наполнились страхом, и через полминуты она начала звать на помощь маму. Отец приказал своей дочери чтобы она замолчала и сосредоточилась, что ступенька находится намного ниже, что ей нужно сильнее приседать.
Я сделал вывод что уже не до «телячьих нежностей», показал как делается надёжный двойной запястный захват, и подал Виолетте свою более сильную правую руку. Мы перехватились, и я начал медленно, плавно и аккуратно свешивать девушку над пропастью.
В какой-то момент наши взгляды встретились, её глаза говорили: «Моя жизнь сейчас будет полностью в твоих руках! Тебе можно доверять?» Я глубоко с поклоном моргнул, таким образом дав ей уверенный утвердительный ответ.
После этого Виолетта сразу же ловко, спортивно присела на одну ногу, на самом краю природного балкона без перил, свесив в пропасть правую ногу, немного отталкиваясь от края левой.
- Ну наконец-то! Разродилась! - услышал я мужской голос снизу, ухмыльнулся и слегка расслабился от колкого комментария.
Девушка полностью успешно миновала край обрыва, я было уже подумал что можно отпустить её руку, как вдруг … Тяга с комфортных и приятных пяти-семи килограмм, стала килограмм эдак под 60 !!!
Я опустился на колени перед пропастью и для увеличения силы и надёжности зафиксировал кисть Виолетты дополнительно своей левой рукой на правом запястье. От неожиданности и напряжения я не смог или не догадался тогда ни крикнуть, ни позвать на помощь. А далее …
Сила тяжести начала плавно спадать, уменьшилась до нуля, рука Виолетты высвободилась и оттолкнула меня от края, а из-за обрыва появилась её улыбающаяся мордашка.
- Молодец! Удержал! Папе не говори, ага!? - и она ловко, смело, без остановок и затруднений спустилась по шатающейся лестнице, как-будто в воскресный день, вприпрыжку и в хорошем настроении выходила из подъезда своего дома.
Стоя на «балконе» я сгорал в ярости! Меня разыграли и очень серьёзно проверили за какие-то 5 секунд. Выместить гнев было не на чем, никакого подходящего большого мягкого предмета поблизости не было, меня окружали одни только острые зубы скал. Пришлось снять рюкзак, и успокоить себя глотком холодной, сладкой газированной воды из пластиковой бутылки.
* * *
- Какие-же вы медленные … !!! - негодовал Валентин.
- Не сердись пожалуйста папочка, а лучше расскажи нам что-нибудь интересное и удивительное, например про Чёрное море … !
- Ладно … ! Виола уже много раз от меня слышала этот рассказ, а вот ты Николай возможно не знаешь, что Чёрное море уникально и второго такого на Земле нет. На глубине 200 метров в нём начинается сероводородный слой, непригодный для жизни сложных организмов. Таким образом рыбам и дельфинам для обитания остаётся только 10% объёма воды, а 90% объёма воды моря лишено жизни. Большая часть — это царство анаэробных бактерий, которые живут без солнечного света в сероводородной среде. Представляешь — кромешный мрак и жуткая, невыносимая вонь. Умершие морские обитатели, а в наши дни в основном отходы жизни-деятельности человека, постоянно снабжают «продуктами» этих бактерий, что постоянно увеличивает уровень сероводорода. По прогнозам через 200 лет он (сероводород) будет уже выходить на поверхность, и от моря будет нести протухшими яйцами. Относительно скоро, вот так, как мы сейчас, насладиться прогулкой уже не получится, и даже будет существовать опасность отравиться газом и умереть.
- Звучит печально! - с неподдельной грустью в тоне голоса, проникнувшись рассказом отметил я, не став уточнять и хвастать что где-то уже читал об этом.
- Немного может утешить только то, что ни я, ни вы, ни ваши дети этой картины ещё не застанут! - подвёл под сказанным не менее печальный итог Валентин.
* * *
Под грустный, но познавательный рассказ мы дошли до Джанхота. Посёлок имел очень чистый живописный природный пляж с крупными камнями, из-за этого вода в бухточке была чиста и прозрачна как слеза невинной послушной девственницы.
Мы сделали привал и искупались.
- Давайте не будем проводить здесь оставшуюся часть этого чудного погожего дня, а двинемся дальше, тем более что впереди нас ждут более интересные достопримечательности, - предложил Валентин.
Мы с Виолеттой согласились, подскочили, быстро собрались. Наша маленькая группа снова зашагала по гальке и запрыгала по прибережным булыжникам, и в получасе ходьбы нам встретился родник с водопадом, которому могла бы позавидовать даже небольшая река. Падающий с уступа горы, примерно с 10 метровой высоты, поток воды был настолько мощным, что подставленное ведро наполнилось бы наверное за две секунды.
Валентин достал из своего рюкзака свежую полторашку газированной минералки, откупорил её, вылил содержимое на землю, а в полученную пустую чистую бутылку набрал воды из родника.
Я снисходительно отнёсся к этому: чужая душа — потёмки, но попробовав родниковой воды, черпая её пригоршнями, проделал со своей сладкой магазинной газировкой тоже самое.
Ох и вкусная же водица, никогда ранее такой не пил. Мягкая, сладкая. А теперь, всякий раз как бываю на побережье, стремлюсь на обратном пути попасть на это место и набрать с собой как можно больше этого сокровища, чтобы вернувшись домой вспоминать море, родник, и меланхолично взгрустнуть о своей ушедшей молодости.
Удовлетворив и жажду и интерес, мы двинули дальше.
* * *
Что-то странное показалось из-за поворота, как будто в море лежит большая гора камней. Но чем ближе мы подходили, - Валентин специально молчал, ничего нам не рассказывал, - тем всё больше и больше появлялось новых интересных подробностей.
Спустя время стало понятно, что это не горка камней, а один стоящий ребром громадный плоский камень, да к ещё большему нашему удивлению, в нём природа-проказница, видимо для демонстрации своего могущества и непокорности, прямо в центре прорубила прямоугольное отверстие.
Если бы мне ранее вот так на страницах романа попалось бы подобное описание, я бы решил, что автор «лапшу на уши вешает» доверчивым читателям. Также и Вы, дорогие мои слушалели, можете мне не верить, но как будете на черноморском побережье, поезжайте в посёлок Прасковеевка и убедитесь в этом своими глазами.
- Вот так камушек … ! - только и мог я глуповато изречь, т.к. зрелище говорило само за себя.
- Заметьте ребята, что этот громадный кусок породы не откололся, и значит это скала этой прибрежной горы, а называется она «Парус». По мне так, очень верно подмечено и к тому же романтично … ! - продолжил вести познавательную экскурсию Валентин.
* * *
- Ребята, к сожалению нам пора идти «домой», - с нескрываемым оттенком грусти произнёс Валентин.
- Пошли! - печально произнесла Виолетта и набросила на плечи свой рюкзак.
Она и её отец начали расходиться по берегу по противоположным направлениям. Я в недоумении остался стоять на месте, не решаясь выбрать ни одну из сторон.
- Ты куда? - обернувшись крикнул Валентин своей дочери.
- А ты куда? - схамила Виолетта.
- Я на автобус!
- Да ты чо! Это по стариковски, папочка!
- Мы не успеем вернуться до захода солнца! - пытался призвать к рассудку свою дочь Валентин.
Солнце и вправду «намылилось» садиться, предупреждая об этом стихающим, более насыщенным оранжевой краской цветом.
- Я на автобусе не поеду!!! - с явной обидой в голосе отрезала Виолетта, отвернулась и в одиночку зашагала дальше.
- Вот непослушная и самоуверенная девчонка … !
- Дядь Валера, мы не будем делать привалы, будем двигаться в постоянном темпе и успеем до заката!
- Ладно, всё равно она уже убежала! Вся в меня — упрямая, не передумает! Пойдём, не могу её оставить, отцовские чувства, тут не до правоты или гордости! Вот наверно уже скоро и ты заведёшь детей, тогда поймёшь, как больно себя ломать перед дочкой, особенно если всю жизнь не под кого не прогибался!
Валентин резко выдохнул и целеустремлённо зашагал за Виолеттой. Я подстроил темп ходьбы и длину своего шага чтобы не отставать и не догонять его. Около водопада мы встретили Виолетту, спешно хлебнули воды из родника и зашагали дальше уже втроём.
К деревянной лестнице мы подошли на закате. Не в силах оторваться от громадного остывающего диска, который на наших глазах «тонул» в море, мы взглядом проводили один из самых прекрасных дней в моей жизни — уж это я теперь точно знаю!!!
Поднимались по лестнице мы уже в сумерках. Стукаясь в буквальном смысле головой об стволы деревьев, мы двигались по сосновой роще, понимая что «встряли». По кладбищу шли взявшись за руки, в полнейшей темноте, на ощупь. Виолетта была посередине, держалась и за меня и за своего отца, постоянно звала на помощь маму, но теперь уже не понарошку!
* * *
На ужин мы конечно опоздали. Единственное порадовало, что лифт в моём жилом корпусе ещё не отключили. Всю ночь у меня с непривычки болели ноги, крутило и урчало в животе от голода. Не помогло даже печенье — случайно обнаруженная «заначка» в тумбочке номера.