Чеченец кивал головой. Да, он тоже смотрит телевизор. Он видел президента родной и гордой Чечни. Ахмат Кадыров. Серьёзный мужчина. Настоящий! А как он говорит! Люди слушают его и верят каждому слову.
Потому что все устали от войны. Чеченский народ заслужил достойную жизнь. Пусть больше не гибнут наши братья! Нужно строить новую жизнь. Так говорит Ахмат Кадыров. И дядя Миша согласен с ним.
Нет, не дядя Миша, а Магомед Исмаилов согласен с чеченским президентом. Только не знает никто, что жив и здоров чеченец, которого теперь зовут русским именем. Нет его вины в этом.
И дороги обратной нет. А сердце рвётся в родное село. Не узнает Магомед своего села. Наверное, всё там по-другому. Брат…Нурдин… Храни тебя Аллах, брат! Знать бы, где теперь Ахмед, Умар…вдруг тоже живы?
Надя с Димкой уехали, а старый чеченец сел у окна и снова затянул свою песню, которую помнил. Он, может, не совсем точно её помнил, но пел от всего сердца. Мама, возьми меня с собой на прополку кукурузы…
Мама…я не буду отпрашиваться на речку…мама позови меня обратно в детство…и уже своими словами- мама, забери меня к себе, в наше село…дай мне увидеть родные места…пробежать по нашим улицам…
Мама, дай погладить руки твои, дай прижаться к твоей груди…дай мне лепёшку, я полью её своими слезами, потому что плохо мне без тебя, мама…я босыми ногами по родной земле…мама, позови меня к себе…
Плакал старый чеченец и не скрывал своих слёз. Потому что нельзя сдержать слёзы, а если всё держать в себе, сердце может не выдержать. Без сердца человек не живёт, а Магомеду умирать нельзя.
Его Нурдин ждёт. Он вскинул голову.
-Люба…
Жена наседкой снова закружила рядом, то обнимала мужа, то гладила по голове, заглядывая ему в глаза. Тревога окутала её с ног до головы, у неё самой дрожали ноги, и перехватывало горло. Но Мише сейчас труднее. В сто раз труднее.
Она прижала его голову к своей груди.
-Да, Миша…
Осеклась.
-Прости…
Магомед протянул руку.
-Люба, где бумажка с телефоном?
Люба протянула мужу листок, на котором был написан адрес брата и номер его телефона. Магомед пробежал глазами по цифрам и сердце ёкнуло. Что мешает ему позвонить прямо сейчас?
Есть такое замечательное изобретение-телефон. Не надо ничего, нажимай кнопку и разговаривай. Только бы деньги на телефоне были. С этим проблем у Сиротиных нет. Дети за этим внимательно следят.
Маме с папой заботливые сыновья по телефону купили, и счёт на нём регулярно пополняют. Мужчина пожевал губами, подсчитывая разницу во времени с Чечнёй. Выходило, что там день.
Осторожно взял в руки телефон, покрутил его в руках, нажал кнопку. Заряжен. Можно позвонить. Медленно, негнущимися пальцами потыкал в цифры, сверяя каждую с написанными на листке.
Приложил телефон к уху. Пошли длинные гудки, и Магомед торопливо нажал кнопку-отбой. Не готов он разговаривать с братом. Потому что слов не найдёт. Родных слов не найдёт. Он их забыл…Или помнит?
Испуганно оглянулся на Любу.
-Боюсь.
Люба погладила мужа по руке.
-Не бойся. Звони.
И Магомед снова набрал заветные цифры, и снова не стал дожидаться ответа. Вздрогнул, когда телефон залился требовательным звонком, кому-то, видимо, Магомед понадобился. Наверное, сын звонит.
Глянул на экран. Незнакомый номер. Он глубоко вдохнул, выдохнул и нажал зелёную кнопку. Громкий голос что-то кричал в трубку, а Магомед не мог понять, чего хочет этот незнакомец.
Вдруг в его голове что-то щёлкнуло и…как давно старый чеченец не слышал родной речи! Она музыкой звучала в телефоне, музыкой заполняла душу, сердце и всё, что было внутри и вокруг Магомеда.
Потому что сейчас по телефону говорил не дядя Миша. Сколько времени продолжался разговор, Магомед не помнил. Щелчок и телефон смолк. Кончились деньги. Об этом сообщил неприятный голос.
Магомед уставился в пол. Вот, значит, как… Брат…Нурдин…он нашёлся. Живой. Он сейчас с ним говорил. И Магомед живой. Он отвечал брату. На родном языке отвечал. Потому что он-чеченец.
Только сейчас он- Сиротин Михаил Савельевич. Но ничто и никто не мешает Михаилу Савельевичу купить билет и поехать в гости к родному брату, Исмаилову Нурдину. Потому что у них одна родина. И одна мать.
Надо пойти в магазин и купить карточку, чтобы снова можно было позвонить брату. Глянул на часы. Поздно, магазин закрыт. Значит, завтра…и он снова услышит родной голос. Потому что телефон- это такое замечательное изобретение...
Утром Люба тихонько подошла к мужу. Пора вставать. Завтрак готов, скотину она уже накормила. Пора Мишу кормить. Потом они вместе пойдут в магазин, чтобы купить карточку и Миша снова позвонит брату.
Легонько тронула Мишу за плечо.
-Мишенька…
И закричала, заголосила. Умер её Мишенька. Лежал её любимый муж с открытыми глазами и улыбкой на губах. Наверное, во сне его душа улетела в Чечню и осталась там. Не захотела душа возвращаться в сибирскую деревню…
Хорошие дети выросли у Сиротиных. Дружные и заботливые. По первому зову матери собрались в деревне. Рассказала Люба детям о звонке в Чечню и о том, что живёт там брат родной их отца.
А теперь нужно ему позвонить и сообщить страшную весть. Не свиделись братья при жизни, но на похороны Нурдин обязательно должен прилететь. Не простит он потом, если не сообщат ему.
По русскому обычаю, земельки с родной сторонушки надо бы на могилку положить. Может, и у чеченцев этих такой обычай есть. Пусть бы землицы чеченский брат Нурдин русскому брату Магомеду привёз.
Будет Миша, который Магомед, лежать в сибирской земле и знать, что родненькой земли ему сверху посыпали. Рядышком с ним будет его земелька, с родных гор, которых он так и не увидел.
Сиротины подождут, пока брат приедет. Должны братья увидеться, по совести это будет, и по-божески. Что с того, что Бог разный. На том свете, поди, разберутся, куда Михаила Сиротина пристроить.
Нурдин, услышав печальную весть, пообещал, что обязательно прилетит. Пусть без него не хоронят, в памяти лицо брата навсегда должно сохраниться. Разговора, по какому обычаю хоронить не было, потом разберутся.
Надя на похороны дяди Миши тоже приехала. Позвонила в Омск Дмитрию, приехал и он. Отпустили его в части ради такого события. Потому что после той встречи в Чечне, он этому гордому народу тоже не чужой.
Народу проститься с дядей Мишей собралось много, вся деревня пришла проводить хорошего человека в последний путь. Ждали гостей из Чечни. За ними в аэропорт сын дяди Мишин поехал.
Наконец, показались две машины. Одна с шашечками наверху. Наверное, гости в одну машину не вошли. Взметнулся к небу крик, заголосили деревенские бабы. Так положено, чисто по-русски, покойников всегда плачем провожают.
Машины остановились. Чеченцев было пятеро. Бородатые и угрюмые. Понятно, что не веселиться приехали. Совсем не радостное событие случилось. Мужчины о чём-то говорили и размахивали руками.
Димка стоял рядом с Надей, тронул её за руку.
-Наверное, не нравится им, что так хоронят их соотечественника.
Надя удивилась.
-А что не так?
-Всё не так. Я видел их похороны. У них по-другому.
-Но дядя Миша…он как бы русский.
-Вот именно, что как бы…
-И что теперь?
-Не знаю. Скандала бы не случилось.
Скандала не случилось. Все вышли из дома, оставив чеченских родственников наедине с покойным. Пусть простятся. Духовой оркестр, который пригласили на похороны, подобрался и приготовился. Скоро вынос тела.
На крыльцо вышел чеченец. Надя пригляделась, и её ноги ослабли. Столько лет прошло, можно бы ошибиться, но её глазам свидетелей не надо. Абдулла. Значит, и он приехал проводить дядю Мишу.
Ничего удивительного нет. Они знакомы. И, в конце концов, это он отыскал брата дяди Миши. Значит, не чужие они. Абдулла говорил, что все они братья…вайнахи, кажется. Значит, все свои…
Надя сделала шаг вперёд, Дмитрий придержал мать.
-Ты куда?
Надя кивнула в сторону.
-Там…Абдулла.
-Я сразу увидел. Думал и ты узнала.
-Я не приглядывалась. Даже подумать не могла.
-Только глупостей не делай, ладно?
Деревенские притихли. Что-то не так. Вроде, пора с покойным прощаться, поплакать всласть, потом на кладбище. Всё, как положено по русскому обычаю. Оркестр свою музыку поиграет, от которой мурашки по коже.
После похорон деревенские разойдутся по кладбищу, каждый заодно своих родственников навестит. Потом все соберутся в доме Сиротиных. Покойного следует помянуть по русскому обычаю.
Оно понятно, что дядя Миша- чеченец, но на кресте написано- Сиротин Михаил Савельевич. И по документам он -русский. Так получилось. Никто в этом не виноват. Пусть Аллах простит ему все грехи.
Тётя Люба тревожно смотрела на чеченцев. Её сыновья стояли рядом. К ним подошёл чеченец. Тяжело вздохнул. Тётя Люба обмерла. Ещё вчера старший сын сказал, что могут быть проблемы с похоронами.
Люба заплакала. Какие проблемы? Вон, все документы оформлены, как положено. Справка о смерти. Там написано- Сиротин Михаил Савельевич. И причина смерти- проблемы с сердцем.
Чеченец переступил с ноги на ногу.
-Я Нурдин. Брат Магомеда. Надо поговорить.
Анатолий, старший сын дяди Миши кивнул головой.
-Идёмте в дом.
Все прошли в дом. Люба, глянув сторону гроба, в котором, сложив руки на груди, лежал любимый муж, заголосила, но тут же оборвала свой крик. Нельзя так плакать, чужие люди в доме, вдруг, по их законам…
Чеченцы заговорили между собой на своём языке, Любины сыновья понимали, что сейчас произойдёт что-то такое, что может не понравиться им. Но кажется, сегодня от них не будет зависеть ничего.
Нурдин сделал шаг вперёд.
-Давайте поговорим. Мы хотели бы…
Он обернулся на приехавших вместе с ним.
-Магомед должен быть похоронен на родине. По нашему обычаю. Он мусульманин. И лежать должен в своей земле.
Люба вскрикнула и зажала рукой рот.
-Как же так? А мы? И там народ собрался…оркестр…
Нурдин свёл брови.
- Не надо оркестр, пусть уходят. Никого не надо.
Старший сын Сиротиных потемнел лицом.
-Я не могу позволить, чтобы мой отец…
Нурдин обнял его.
-Сынок, мы теперь твоя родня. Сын моего брата- мой сын. Теперь я вам отец. Твоя мама- жена моего брата, мы все одна семья. Магомед …плохо его жизнь сложилась, неправильно, но мы в этом не виноваты, так получилось, не успели встретиться. Помни, наш дом- ваш дом. Вы всегда можете к нам приехать, к своему отцу. Пусть ваш отец и мой брат радуется, что лежит в родной земле. Так должно быть, не обижайся.
Разговор был долгим, сыновья дяди Миши понимали, что их несогласие ничего не решит, эти хмурые мужчины всё равно сделают, как положено по их обычаю. Тётя Люба кинулась к гробу, обняла мужа и заплакала.
Отнимут у неё её Мишеньку, увезут за тридевять земель, и не будет в родной деревне его могилки, куда Люба может прийти и поплакать. Не будет стоять на могилке крест с табличкой, где написано- Сиротин Михаил Савельевич.
Потому что, не Сиротин он, а Исмаилов Магомед. А, значит, и Люба ему…Старший сын, Анатолий, присел рядом с гробом, погладил отца по руке. К нему на скамью подсел Савелий, младший сын.
Склонился над гробом.
-Прости нас, папа.
Чеченцы переглянулись и вздохнули. Никто им не помешает забрать брата с собой. Они-вайнахи, все свои, а значит, Магомед будет похоронен в родном селе. Не случилось ему туда при жизни вернуться, так после смерти пусть мечта исполнится.
Люба прекратила плакать и повернулась к Нурдину.
-Я сон на днях видела…Мишенька сказал, что лежать хотел бы в лесу, как помрёт. А я говорю, мы тебе могилку вырыли в аккурат под берёзкой. И кругом много деревьев, будешь, как в лесу. Всё, как ты хотел.
Нурдин покачал головой.
-У нас кладбище в лесу. Значит, Магомед знал, чего хотел.
Люба махнула рукой.
-Делайте, что хотите. Всё равно сделаете по- своему.
Анатолий вышел на улицу и объявил односельчанам, что похороны отца сегодня не состоятся. Отец будет похоронен в Чечне. Так решили его родственники. Потому пусть все сегодня расходятся по домам.
Завтра отца в Чечню увезут, перед отъездом все, кто хочет, могут прийти с ним попрощаться. И помянуть по русскому обычаю, этого никто отменять не станет. Сельчане зароптали.
Это совсем не по-людски. Что это получается? Жил человек всю жизнь русским, а как хоронить, так его в Чечню увозить надо. А как же семья, куда его жена приходить будет, чтобы поплакать на могиле?
продолжение следует