Надежда Викторовна тянула девочек хладнокровно. Растягивание шпагатов и продавливание коленей превращало тренировочный процесс в экзекуцию. В руках Надежды Викторовны бедные девочки рыдали. Но на лице у тренера царило спокойствие. Казалось, будто растягивал детские ножки бездушный автомат.
На тренировках у Надежды Викторовны девочки попадали в жесткий мир гимнастического рабства: ОФП, растяжка, гимнастические снаряды и опять ОФП, растяжка и бесконечные круги по стадиону.
И будто бы не чувствовали больше маленькие гимнастки за стенами спортивного зала солнечного света и будто бы разучились играть на дворовой площадке в обычные детские игры.
В гимнастическом зале дети быстро взрослели. Хрупкие девочки смотрели на тренера, не по-детски сосредоточенно, преодолевая первые трудности, воспитывая в себе настойчивость и упорство.
Любовь к спортивной гимнастике Надежда Викторовна прививала девочкам через ежедневный изнуряющий труд, который приносил в итоге такие долгожданные плоды - заслуженные медали на соревнованиях – удивительные, желанные мгновения, крупицы невероятного счастья и ощущение полета.
На первенстве Москвы Надежда Викторовна судила упражнения на брусьях.
На соревнованиях у некоторых гимнасток от волнения потели руки, и магнезия на ладонях превращалась в крошку. Девочка начинала комбинацию. И вдруг на подъеме разгибом руки соскальзывали, и гимнастка подала с простого элемента. Девочка торопливо исправляла ошибку. Но на махе в стойку от волнения вдруг заваливалась назад. И судья в конце упражнения, как палач, выносил приговор - за упражнение на брусьях расстроенной гимнастке снижала оценку на целый бал.
. . .
Возле двери гимнастического зала стояла Вера, робко смотрела на гимнасток и тренеров. Она не могла себе объяснить, почему пришла, и не хотела, чтобы ее кто-то видел. Девушка украдкой наблюдала за гимнастками.
Когда-то в парке «Динамо» Вера любила гулять после тренировок по осенней листве. Под ногами шуршали сморщенные кленовые листья.
На территории парка благородные клены шелестели неторопливо своей густой кроной. Они сбрасывали на землю разноцветные листья, размахивая по воздуху голыми ветвями. Весной из-под земли выскакивали нежные кленовые побеги, удивляя прохожих. Зеленые кудряшки пробивались даже сквозь трещинки в асфальте.
На окнах гимнастического зала «Динамо» широкие шторы закрывали от любопытных прохожий спортивный зал. И даже щелочки не было нигде. А Вере вдруг так захотелось хотя бы разочек увидеть знакомые и такие родные снаряды, батут, поролоновую яму, поролоновые кубики и маты, на которых маленькие спортсмены изо дня в день, как неутомимые муравьишки, разучивали новые элементы.
Вера осторожно подошла к окну, надеялась отыскать хотя бы маленькую щель. Но между стеной и окном сквозь единственную щелочку виден был только кусочек мата.
Строгий гимнастический зал широкими шторами как будто закрыл перед Верой свой мир, отвернулся от нее, молча и непреклонно: «Девочка, твое время прошло. Тебе незачем больше возвращаться сюда!»
Девушка расстроилась: «Приехала, называется, в «Динамо» посмотреть в окошко на кусочек мата».
И все-таки девушка рискнула зайти в спортивную школу, поднялась на крыльце по ступенькам, осторожно открыла входную дверь.
Внутри спортшколы все такой же бесконечно длинный коридор. У входа - комнатушка охранника, слева от нее - ступеньки на балкон.
Дверь в гимнастический зал была приоткрыта. Девушка встала сбоку, чтобы никому не мешать. Из гимнастического зала иногда выходили тренера, которые вели занятия с малышами. В коридоре они разговаривали с родителями, объясняли им что-то.
А в зале на акробатической дорожке тренировала малышей Надежда Викторовна. Она была сосредоточена на работе, но странно, в какую-то секунду Вере показалось, что тренер подняла взгляд. Улавливая на расстоянии подозрительные вибрации, тренер вдруг пристально посмотрела на Веру.
Девушка смутилась. Надежда Викторовна, действительно, смотрела теперь на нее, непреклонно и строго.
Может быть, она не умела по-другому смотреть, оценивая весь этот запутанный мир с высоты своей судейской категории? На соревнованиях и тренировках Надежда Викторовна оценивала работу гимнасток, будто просвечивала насквозь, будто бы видела в спортсменке только одни недостатки: лень, несобранность, недоработку в зале.
Девочки у Надежды Викторовны, бедненькие, рыдали от усталости, но не смели ослушаться тренера и выполняли из последних силенок все, что та требовала. Вот так приручала она девочек к своему характеру. А девочки, измученные в конец, толпились вокруг тренера, как цыплята, хлопая огромными глазками, выпрашивая робко всем своим уставшим видом хотя бы немного ласки.
Надежда Викторовна порой хвалила малышей за хорошую работу. Но никогда не шутила, ни на минуту не расслабляла девочек, не позволяла своим гимнасткам вольностей и непослушания.
Вера почувствовала себя вдруг пятилетней девочкой. И покраснела от стыда. Вспомнила свою спортивную жизнь. Вспомнила, как фыркала, болтала, грубила тренеру, отказывалась работать, ленилась на ОФП.
В итоге за свою работу получила заслуженный результат: страх перед сложными элементами и разочарование в себе.
Когда-то тренер сказал ее родителям: «Ваша дочь очень сильная, Вера обязательно добьется высоких результатов в гимнастике».
И что же в итоге получилось? Неказистая гимнастка, которая с большим трудом смогла выполнить только мастера спорта.
Конечно, Надежда Викторовна узнала Веру. Когда-то на тренировках она наблюдала за ней со стороны. В спортивном зале девушка чувствовала ее строгий и осуждающий взгляд. Взгляд хладнокровного судьи, от которого порой пробегали по коже мурашки.
Надежда Викторовна подозвала девочек и что-то сказала им. Тренировка подошла к концу. Гимнастки на акробатической дорожке сели дружно на шпагаты. Одной ножкой они опирались на высокий кубик и сидели спокойно. По команде тренера девочки меняли ножки или же садились на прямой шпагат. У гимнасток была отличная растяжка. И Вера прекрасно знала, какой ценой.
Вера помнит, как в далеком детстве на растяжке прошла через руки Надежды Викторовны. Тренер когда-то растягивала Верины колени, потому что на перекидке у девочки не получалось до конца выпрямлять ножки.
Вера садилась на стул, пяточки ставила на маленькое бревно, а Надежда Викторовна ладонями со всей силой давила на коленки, которые совсем не желали растягиваться и сопротивлялись. И тренер тогда надавливала еще сильнее и не отпускала, и боль была настолько пронзительной и нетерпимой, проникающей в каждую клеточку тела, что девочка не выдерживала и кричала дико, на весь зал, будто бы с криком пытаясь вырваться из этой коварной западни. А на балконе растерянные родители смотрели на эту страшную экзекуцию, и девочке было стыдно, что они слушают ее крики и видят, как она страдает…
Родители перевели дочку в другую спортшколу. Не из-за растяжки. Несколько дней Надежда Викторовна не приходила в зал. Говорили, что тренер заболела, но почему-то никого не предупредила о своей болезни и девочки приезжали в «Динамо» просто так, отдыхали на матах всю тренировку и, довольные, глазели по сторонам. Верины родители были очень недовольны такими тренировками и решили перевести свою дочку в другую спортшколу…
. . .
За пятнадцать лет тренерской работы Надежда Викторовна воспитала призера олимпийских игр. Гимнастки у Надежды Викторовны добиваются теперь высоких результатов, становятся мастерами международного класса, выигрывают международные соревнования.
Смогла бы Вера выдержать этот спартанский, суровый, гимнастический путь, если бы осталась тогда у Надежды Викторовны?
Девушка не знала ответа на этот вопрос. Она вздохнула, закрыла за собой двери спортшколы и вышла на улицу.
По осенней листве еще погуляла немного в парке «Динамо». Сухие кленовые листья, как ловкие гимнасты, кувыркались под ногами. Времени теперь у Веры было много.
Девушка оставила свое детство в гимнастическом зале.