С третьего курса у нас начались лекции по узким специальным предметам – наукам, необходимым нам как будущим инженерам-геофизикам. Кафедра геофизических методов поисков и разведки полезных ископаемых была в институте одной из самых молодых, и преподаватели, в основном, были молодые, недавние студенты. Из старших преподавали лишь Карелин, заведовавший кафедрой, и доцент Черноусов.
Карелин имел опыт работы в элетроразведочной партии на Урале и совмещал работу в институте с руководством Центральной геофизической партией треста Средазцветметразведка (ЦГФП) Это была личность незаурядная, хотя преподаватель и специалист не из выдающихся. Он любил кутнуть со студентами в ресторане, угощая всех. Мог объявить, как это было у нас на четвертом курсе, что экзамен по электроразведке переносится на З дня вперед, так что времени на подготовку не оставалось, но при этом обещать, что никаких отметок кроме пятерок и четверок ставить не будет.
Помню, что после предыдущего экзамена мы отправились почти всей группой почему-то в зоопарк и к электроразведке (она была на следующий день) не готовились. Своего обещания Карелин, правда, не сдержал и одной студентке тройку поставил, извиняясь потом перед нами: « Ну, что вы хотите, если она даже на двойку не знает»
Черноусова мы любили, он превосходно читал лекции по радиотехнике и сейсморазведке, хотя не был специалистом – сейсморазведчиком и необходимых знаний дать нам не мог, хотя бы потому, что на кафедре в то время была лишь одна сейсмостанция и та неисправная, неукомплектованная.
Он нередко приходил на лекции навеселе, а без выпивки был «не в форме», читал лекции скучно, безжизненно. Если во время перерыва ему удавалось сбегать в закусочную, он преображался: говорил увлеченно, шутил и смеялся сам.
Магниторазведку, гравиразведку, каротаж (исследования буровых скважин) вела молодежь: Сургутанов, Уразаев Бахтияр, Кудрявцев. У них не было ни производственного, ни значительного преподавательского опыта. Нам нравился больше всего Кудрявцев, умный, обаятельный, читавший лекции понятно и интересно.
Комплексирование геофизических методов т.е. предмет, трактующий способы решения геофизическими методами различных задач геологического картирования, поисков и разведки нефти, угля, цветных металлов, золота и прочего нам читал другой Уразаев – Ильгезар, однофамилец Бахтияра. Его лекции были очень интересны, и мы их не пропускали.
Кроме геофизических методов были у нас и новые геологические дисциплины: «Полезные ископаемые», «Геология СССР», «Минералогия и петрография», читавшиеся большей частью опытными сильными преподавателями, но и к этим предметам отношение студентов было неравноценным.
О полезных ископаемых нам рассказывал сначала декан нашего факультета Баймухамедов. Его лекции и даже практические занятия многие пропускали, несмотря на то, что на экзаменах он требовал показать конспект своих лекций. Это не помогало, в лучшем случае ребята, пропускавшие занятия, переписывали их у посещавших.
Но вот Баймухамедова сменила проф. Русанова, начавшая читать лекции о горючих ископаемых «Каустобиолиты». Посещаемость резко возросла – лекции стали интересными.
Стоит рассказать и о Мирходжиеве, который вел у нас курс «Геология СССР». Лекции его были монотонны, изобиловали фактическим материалом, не казавшимся нам необходимым, но сам лектор поражал нас своей памятью и эрудицией. Нам казалось непостижимым, как можно помнить бесконечные смены трансгрессий (наступления) и регрессий (отступления) морей в различных областях страны в разные эпохи, названия многочисленных типичных для этих эпох организмов: моллюсков, ракообразных, трилобитов, червей, ежей, губок и т.д и т.п.
Я лично всего этого многообразия событий и фактов запомнить не мог и не считал нужным, но к контрольным готовился основательно, составляя шпаргалки на больших листах, такого же формата, как чистые для контрольной работы. Все это открыто лежало на столе, а поскольку при беглом осмотре различить их было невозможно, я ни разу не попался, а оценки получал отличные. Кстати, моя мать утверждала, что преподаватель, если он хочет, всегда «засечет» списывающего, и хвасталась, что у нее студенты никогда шпаргалками не пользуются. Когда я приводил в пример свой собственный опыт, говорила, что Мирходжиев нам наши «грехи» прощает.
Уже на последнем курсе у нас появился молодой преподаватель Бударин, читавший радиометрию. Он сразу объявил, что на экзаменах разрешит нам пользоваться любыми учебниками и справочниками. Нас это, конечно, обрадовало, но популярности Бударин этим не завоевал. Не будучи специалистом в области радиометрии, он знал предмет поверхностно, а лекции у него не отличались глубиной и блеском.
Положение со специальными предметами усугублялось тем, что на нашей кафедре было очень мало геофизической аппаратуры. Разукомплектованная сейсмостанция, пара магнитометров М-2 да электроразведочный потенциометр – вот, пожалуй, и все, что у нас было. Неудивительно, что учебная практика была у нас всего неделю.
Правда, кроме институтской аппаратуры нам показали шведский гравиметр «Норгард», принесенный из ЦГФП. Каждый из нас мог пару раз заглянуть в окуляр и покрутить микрометренные винты, но впервые научился работать на гравиметре я только через 45 лет, поработав во время отпуска оператором в Кызыл-Кумах.
Несмотря на убогое оснащение кафедры, молодость и слабую подготовку преподавателей специальных дисциплин, специалисты из нас получились все же неплохие, мало в чем уступавшие выпускникам МГРИ, Ленинградского или Свердловского горных институтов