Гонщиков на стадионе не видно, все укатили в лес, и Лида смотрит на большой экран, на котором - два лыжника, уже сильно оторвавшиеся от остальных. Позади только пять километров, им еще больше часа бежать, - они что, правда оба с ума сошли, так срываться с места, словно на стометровку?
Песня про «на десять тыщ, как на пятьсот» вспоминается совершенно некстати – и крутится, не отпускает.
Другие лыжники пробуют удержаться за Люндом и Хальворсеном, но не могут, все-таки это местный отбор, а не Кубок мира, уровень здесь не тот. Какое-то время за спиной у двух лидеров держатся другие лыжники первой сборной, Каспер Бакке и Пер Норхейм, но и они отстают. К пятнадцатому-шестнадцатому километру Эскиль и Арне выигрывают у остальных минуту. К двадцать девятому – две с лишним.
Оба уже вымотались и вымотали друг друга, остался последний километр, и Лида очень надеется на крутой длинный подъем, где, может быть, легкий худощавый Хальворсен сможет хоть чуточку оторваться. Если они вместе доедут до последнего поворота и выката на стадион, то шансов в финишной разборке с мощным Арне Люндом у него практически нет.
Эскиль и правда чуть отрывается на подъеме, но, как только лыжники снова оказываются на ровном месте, Люнд сразу же начинает догонять. До конца остается метров пятьдесят, никто не собирается сдаваться, и Лиде кажется, что сейчас, после тридцати-то километров, дело дойдет даже до фотофиниша, - но на последнем шаге у Люнда все-таки не хватает сил.
За финишной чертой оба падают и долго не могут подняться. Эскиль пару раз пытается встать, но снова валится в снег. Люнд даже и не пробует вставать. Начинают финишировать остальные, значит, прошла уже пара минут.
В первый раз, в свой самый первый приезд, Лида испугалась, увидев, как смотрятся спортсмены на финише сразу после гонки. Ну, не за всех, а за одного. А сейчас она, хоть и переживает, но уже понимает, что ничего страшного нет, и что он вот-вот поднимется, соберет лыжи и палки и пойдет, как ни в чем не бывало, к выходу в микст-зону. Так и происходит: Эскиль встает, подходит к Люнду, о чем-то его спрашивает – и направляется к выходу.
Лида смотрит на него, словно не узнавая. Куда делась обычная задорная мальчишеская улыбка, которая у него всегда, всегда бывает после удачных гонок? Он хмурый, даже злой. Что-то не так? Не очень себя чувствует после гонки? Нет, не похоже, - да и потом, когда на самом деле плохо, он изо всех сил старается не показывать. А тут ему просто плевать, как он смотрится. Недоволен гонкой? Не может быть, отличная гонка.
На награждении он по-прежнему хмур, только для фотографов несколько раз улыбается. Но это совсем не та улыбка.
- Держи, - Хальворсен протягивает ей букет, и на секунду в серых глазах появляются знакомые искорки. – Будешь брать билет из своей Москвы до Тронхейма – не бери поезд от Осло. Дорого и долго. Бери самолет.
- Спасибо, - Лида, уже не смущаясь, зарывается носом в холодные розочки и какие-то еловые ветки. – А ты так прямо уверен, что я собираюсь в Тронхейм?
- Ага. Состав сегодня объявят, - если я отобрался, ты приедешь. На последние дни. Эстафета и полтинник. Хотя на эстафету могут не пост… - он оборачивается на чей-то оклик. – Да, иду. Все, до встречи.
Лида растерянно смотрит вслед невысокой тонкой фигуре.
Вот это что сейчас было?
***
В холле отеля суета: отборы закончились, но мало кто сегодня уезжает. Команда отправляется в дорогу только завтра, у них будет последний сбор перед чемпионатом. Разъехалась только часть прессы, но большинство еще в гостинице – все ждут объявление состава на чемпионат в Тронхейме. Лида устраивается в холле с чашкой кофе, быстро просматривает новости – и натыкается на несколько ссылок к сайту Томми. Оказывается, он сегодня выложил новую статью, которую вдруг все заметили и принялись цитировать.
Она просматривает статью – материал написан по-английски, но даже Лидиного чахлого английского хватает, чтобы в общих чертах понять, о чем речь.
Томми пишет о Хальворсене, о том, что на чемпионате мира и вообще в лыжных гонках делать ему уже нечего. Материал опубликован утром. Еще до победы Эскиля на тридцатке, но никого из многочисленных комментаторов эта победа почему-то не смущает, - статью уже всюду процитировали, и даже приличные спортивные сайты успели ее разместить.
В материале рассказывается, что положиться на Хальворсена уже нельзя, - пусть ему и удается несколько гонок за сезон, но в любой момент он может дать сбой и провалиться, причем провалиться гораздо сильнее, чем молодые ребята из команды. Лида читает, продираясь через английский текст, и кусает губы. Это… нет, но ведь любой может провалиться!
Томми вспоминает все яркие срывы последних двух лет, все гонки, где не хватало сил, - те, где совсем не получалась последняя часть, и те, что не получались все, от начала до конца. Таких и правда было много. Про яркие и удачные гонки в материале, конечно, нет ни слова, - ну, просто упоминается, что они тоже были. Когда-то. Зато все провалы подробно и со вкусом описаны. Ну, Лиде кажется, что со вкусом, - оценить уровень текста на английском она не может.
И про болельщиков Томми тоже не забыл. Что их все меньше.
Неужели из-за этого материала Эскиль так злился? Лида еще раз пролистывает статью на телефоне. Нет. Может, он ее и видел, и даже наверняка видел, - но, во-первых, у него уже давно должен быть заслон на такие вещи. А во-вторых, он же был очень весело настроен до гонки. По-боевому, собранно, но очень весело.
Что-то случилось на трассе, - что-то, что его страшно разозлило, даже почти взбесило. Лида видела, как он через силу улыбался фотографам.
Она поднимается к барной стойке за новой чашкой кофе – и почти сталкивается с Хальворсеном, выходяшим из лифта.
- Привет снова, - Эскиль смеется, но все равно видно, что он словно на взводе.
- Привет. Ты… слушай, прости, я не знаю, я не должна такое говорить… не читай всю ту чушь, что о тебе пишут. Не принимай близко к сердцу, ты самый лучший.
- Тьфу, да забей, - вот теперь он смеется почти по-настоящему. – Нашла из-за чего переживать. Пусть пишут, что угодно.
Лида оборачивается к холлу и смотрит на дальний столик, где с планшетом устроился Томми.
- А мне обидно такое читать, - признается она.
- Я знаю. Забей. Эй, не смотри на него так, ты его взглядом сейчас сожжешь. Все, счастливо. Мне надо идти, - улыбается он и направляется в большую переговорную комнату, куда уже подтягивается остальная команда. Похоже, у них какое-то общее собрание, куда прессу не зовут. Ни Томми, ни другие журналисты, которых Лида уже знает, в переговорную не идут. Но и из холла никто не уходит.
В кармане дергается телефон, и она быстро читает сообщение от Янники.
«Лида, вы случайно Арне не видели после гонки? Он как?»
«Нормально. И на награждении, и после. Не переживайте.»
«Спасибо! А то он так валялся после финиша…»
«Да все в порядке. Сейчас там обсуждают что-то – наверное, решают, кого брать. Ну Люнда-то точно возьмут, не волнуйтесь».
«Конечно, его точно. А вам удачи!»
«Спасибо!»
Она убирает телефон обратно в карман, обводит взглядом холл, видит, что Томми с планшетом в руках поднимается и идет к лестнице – наверное, в свой номер. Лида хочет отвернуться, но поздно.
- О, привет! – замечает ее немец. – Знаешь, сколько раз меня сегодня перепостили и процитировали? А сколько комментариев!
Лида не отвечает.
Зато отвечает другой голос.
- Привет, Томми, - слышит Лида у себя за спиной. – Это успех, да. Отличный материал для тебя. Местами даже мысль есть, и эту статью почти можно читать.
- Иселин, я старался!
- Да, видно, что вымучивал, как мог. Но молодец, с несколькими строчками справился, есть пара связных абзацев.
Иверсен становится рядом с Томми – пожалуй, чуть ближе к нему, чем могла бы. Не так уж тут и тесно. Лида растерянно смотрит на журналистку. На той узкие джинсы и легкая черная водолазка, обрисовывающая слишком тонкую талию и слишком крутые бедра.
- Открой-ка текст, - улыбается Иверсен.
Томми с готовностью открывает статью на планшете.
- Да, сразу: один только негатив в тексте лить не надо. Разбавь чем-нибудь хорошим, это гораздо лучше работает. Что за «на протяжении текущего зимнего периода», ты это серьезно? «Этой зимой», без вариантов, - говоря о статье, написанной по-английски, Иверсен переходит на английский, и Лида сразу же почти перестает ее понимать. Впрочем, что Лиде до разговоров Томми с кем бы то ни было? Она осторожно отходит в сторону и пробирается к барной стойке, думая еще об одной чашке кофе. Все равно после этой поездки сидеть и сидеть на гречке, что уж теперь. А еще Тронхейм. Если, конечно, Эскиля туда возьмут. Но должны взять. Невозможно не взять победителя обеих отборочных гонок – зачем тогда вообще были отборы?
Краем уха Лида все равно прислушивается к английской речи. Нет, все-таки с английским у нее плохо, - вот даже мерещится, что Иверсен предлагает Томми вечером поработать над структурой текста.
В холле становится еще многолюднее. Официальный пресс-центр, тот, что на стадионе, уже закрыт, и, похоже, многие решили устроиться здесь. Вдруг все начинают суетиться – Лида понимает, что на сайте федерации наконец-то выложили составы на чемпионат мира.
Она осторожно открывает в телефоне сайт федерации. Не срезу решается посмотреть. Наконец выдыхает и смотрит.
Все в порядке, Эскиль в команде на чемпионат. Не взять его после двух побед было бы совсем уж странно.
Вокруг нее все утыкаются в ноутбуки – все срочно что-то пишут. Томми за дальним столиком тоже начинает быстро колотить по клавишам. Пока Лида тряслась в ожидании списков и глушила кофе чашку за чашкой, он, похоже, успел побриться. И переодеться. И сейчас сидит в белой рубашке – единственный человек в рубашке в этом мире лыжных флисок и свитеров. Дурак дураком.
Он что, правда ждет Иселин?
***
Два лыжника выходят из лифта и, пройдя по коридору, оказываются в номере. Только когда дверь закрыта, Хальворсен, весь день ходивший туча тучей, наконец взрывается:
- Так, Арне. А теперь говори – что это было?
- Ты о чем?
- Не юли. Какого черта ты это сделал?
- Да о чем ты?
- Слушай, ну хватит, - Хальворсен подходит к нему почти вплотную, так, что из-за разницы в росте вынужден задирать голову, чтобы смотреть Люнду в глаза. – Этого, конечно, не заметили зрители, ты ж не дурак. Да никто не заметил – ни журналисты, ни тренеры, никто. Но черт, меня ты не обманешь.
- Эскиль…
- Какого черта ты не боролся на финише?
- Ты издеваешься? Загнал меня чуть ли не до смерти, сил уже толкаться не было.
- Кому-нибудь другому вот это все, ладно? – Хальворсен вешает куртку, швыряет на стол перчатки и шапку, пытается сдержаться, но снова взрывается: - То есть я – слабак, с которым только в поддавки играть. Да? Я тебя правильно понял?
- Да уймись ты.
- Черт. Арне, мы знаем друг друга лет тридцать. Ты никогда не сдаешься. В чем дело, а?
- Тебе нужна была эта победа. Этот чемпионат. Победителя обеих отборочных гонок невозможно не взять в команду.
- Ну спасибо. Нет, какого черта? Я сам в состоянии выиграть. Или не выиграть. Но сам. Без поддавков.
- Идиот. При чем тут вообще ты?
Люнд подходит к окну и, глядя куда-то сквозь темное стекло, говорит, не оборачиваясь:
- Идиот. Она из-за этого твоего отбора с ума сойдет скоро. Ты ее и так измочалил своими сороковыми местами в последние годы, если еще и в Тронхейм не отберешься – ей будет больно, очень. А я не хочу этого, понимаешь? А я хоть выиграю, хоть вообще не побегу – она не заметит. Моя задача в ее мире – как можно лучше бежать третий этап. Чтоб тебе было полегче на четвертом.
Хальворсен растерянно сгребает со стола перчатки и шапку, мнет их в руках:
- Да кто она-то?
- Идиот, - в третий раз повторяет Люнд.
Продолжение - девятая глава:
http://www.proza.ru/2019/01/20/1218