От старого дома на земле остался залитый стеклобетоном периметр. Раствор стеклобетона твердел быстро, минут за пять, поэтому его часто использовали в обычном строительстве. Посадочные опоры тяжёлого дисколёта не повредили залитую площадку, а на открытой почве оставили глубокие вмятины. Я присел на краю одной из них, пришедшейся как раз напротив бывшего крыльца старого дома.
Откуда-то прибежал Пусь и положил передо мной обруч.
- Где нашёл? – спросил я пса и осмотрел находку. Свежим огурцом она не пахла, значит, потеряли когда-то, а теперь нашли. Пусь замотал хвостом и залез ко мне на колени. За спиной с характерным рокочущим звуком поднимались коптеры – наш «большой сбор» разъезжался. Вдруг Пусь радостно тяфкнул и посмотрел мне за спину.
- Хандрите? – раздался голос Влады. Не дожидаясь ответа, она села рядом к большой радости пса, который обожал возможность одновременно облизать нас обоих.
- Все разлетелись? – спросил я.
- Да нет, ребята спустились в Загорный, да мама с Юлей в Соловей поспешили. А я – с вами.
- А ты – с нами, - обнял я её. – Бездомными.
Девушка не ответила, но я и так знал, что она думает о том же. Для нас с нею это был особый дом – наш первый дом, начало нашей совместной жизни. Особенно для Влады – всё пришлось на её совершеннолетие – и катастрофа в Загорном, и мы с Пусем, и этот старый дом, которого теперь нет. Мне вдруг вспомнилась наше ночное катание на большом разведчике. Какая была машина! И деда своего она тоже тут нашла. И Вебсика… Да, что говорить, столько всего связалось с этим пятачком земли на горе близ старого замка.
- Бездомными, - повторил я. – Думаю, что мы зря отказались от предложения страховщиков.
- Не зря, - мотнула головой Влада. – Это был дом Петерсов, дом из моего детства, второго такого не будет. Выросли мы, милый мой. Здесь можно только музей построить. Музей Вебсика, дедушки, картин дяди Яна Петерса. Музей нашего необыкновенного детства. На всей Земле такого детства, как у нас с близнецами, ни у кого не было, согласись?
Я согласился, Пусь и подавно. Сиделось славно, хотя с поверхности земли мне было видно только небо с облаками, да самая верхушка башни старого замка, над которой кто-то повесил белый флаг. Я показал на него Владе.
- Белый флаг - это капитуляция, - блеснула она своими историческими познаниями, подчерпнутыми со страниц книг из нашей библиотеки.
- Не только, - отозвался я. – В одной из мировых религий он означал скорбь. Мне интересно, зачем его над нашим замком повесили?
Влада легко вскочила на ноги и убежала к оставшимся столбикам силовой ограды, на одном из которых ещё висела табличка «Частное владение Кивиных». Вернувшись, она рассказала, что вся дорога к старому замку засыпана цветными блёстками, на ёлках она заметила несколько разноцветных шариков, так что белый флаг на суковатой палке тоже может иметь к ним отношение. Я не мог припомнить, чтобы в посёлке недавно был какой-то праздник…
- Мы куда возвращаемся? – спросил я, нашаривая рукой обруч.
- Я, собственно, пришла сказать, что тебя ждут Олег с Патриком, но совсем забыла, - призналась Влада.
Пришлось снять с коленей недовольного этим Пуся и встать.
Под поднятой вверх дверью салона коптера на подножке стоял Патрик и беседовал с двумя новенькими девушками - сёстрами, о которых мне говорил Штефен Роберт. Пусь побежал к ним. Про одну из них - Аалу, я уже слышал от Ханни. Патрик познакомил нас, очень общительные сестрёнки оказались. К сожалению, поговорить с ними тогда не удалось - уже через несколько минут меня сразу отвёл в сторону Олег и спросил про «паутинку» с Романа. Из его слов стало ясно, что она вызвала интерес не только у Ивина. «Паутинка» заблокировала мозг Романа, а потом её никто не смог столько времени заметить на Самоедкине, пока она сама не упала. Я молча вытащил из кармана колпачки с «паутинкой» и отдал ему – пусть передаст в лаборатории. Олег предложил забросить нас с Владой в Соловей, от чего я не отказался.
Дегов торопился - летели на максимальной скорости. Влада с Пусем были в салоне, я сидел с Олегом спереди. Олег занял место пилота, но тоже был пассажиром: коптер шёл на автопилоте. Олег сообщил, что Марианна уже проснулась и в дисколёте рассказала Ивину то же, что и мне: «паутинка» упала с Романа в стазисе, Иржи Лель её подобрал и просил передать нам. В полёте Дегов мне передал какой-то памятный кристалл, сказав, чтобы я как можно скорее посмотрел запись. Я бросил взгляд на пластинку и сразу заметил «марсианский» идентификатор.
- Посмотри, Юра, - только и сказал Дегов. – Это мне ещё Ростислав Петрович дал. Нашли при разборке лаборатории в Марсианской автономии.
Под нами уже был Соловей, коптер резко пошёл на посадку.
- Славные девочки, - сказала Влада, проводив машину с ребятами. – Ты подумай только, Аала у подземных народов с отцом жила! Куда Олег так торопился, поговорить не дал?
- «Паутинку» от Романа надо срочно отвезти, - пояснил я, увлекая её за собой к дому деда. – У неё какие-то новые свойства.
- Она побывала с Романом в пространственно-временном канале, - заметила Влада. – Возможно, от этого что-то изменилось. А мы с тобой куда спешим?
- А нам с тобой надо быстрее попасть к деду домой, - сказал я. - Выяснить, куда делся он и Милена, их не было в зале у Вебсика, помнишь?
На терминале в кабинете нас встретил Ростислав Петрович, и я сразу облегчённо вздохнул.
- Мы помогли вам? – спросил дед.
- Да! – первой откликнулась Влада. – Спасибо, дедушка! Роман жив!
Про себя я отметил, что она впервые назвала изображение «дедушкой», до сих пор Влада избегала такого обращения в беседах за терминалом. До этого у нас был инф, его мы так «инфом» и звали, чётко разделяя живого Ростислава Петровича и его информационную копию. Ни она, ни я до сих пор так и не обсудили между собой, как же мы всё-таки воспринимаем теперь Ростислава Петровича на экране терминала? Как образ или как личность? Я почему-то вспомнил Алекса Линника. Кто он всё-таки – материализация Алексея Зера или что-то иное? Тут слова деда, прозвучавшие из терминала, вырвали меня из задумчивости.
- Вы спешили вернуться, что-то случилось? - спросил он.
- Вас не было в зале, - признался я. – Почему вас там не было? Были только Иржи и Елена, мы… Мы ждали увидеть вас.
- Вы сами входили в зал? – поинтересовался дед.
- Нет. Там была только Марианна. Она сказала, что сама справится со всем.
- Правильно. Она – Хранитель. Сегмент не безграничен по возможностям. Нам пришлось моделировать стазис и уменьшить представительство, - пояснил Ростислав Петрович. – Стазис моделировался впервые, помогали другие сегменты. Но теперь мы умеем это делать. Точнее – не сам стазис, а состояние объекта в нём.
Связанное время. Ты чему-то удивлён?
- Всё произошло так быстро, - пробормотал я, - что толком не понял, что произошло. Марианна ушла, Марианна вышла…
- Там же нет времени, - шепнула мне Влада. – Это мы по нему тянемся.
- Марианна – Хранитель, - повторил Ростислав Петрович. – Вебсик, как выяснилось, формировал свой «Круг» из потенциальных хранителей для своего сегмента.
- А почему он сам не остался Хранителем? – вдруг звонко спросила Влада. – Почему он ушёл?
Терминал вдруг сменил изображение деда на медленно вращающийся круг со спиралью. Наступило молчание. Некоторое время я старательно изучал прилипшие к поверхности стола пылинки, а Влада смущённо теребила пальцами манжету рукава своей куртки. Потом спираль завладела нашим вниманием, втягивая в центр бесконечной трубы. Вращение ускорялось, витки начали расплываться, страшно захотелось спать. Последнее, что я помню, это то, что проверил пальцем, включён ли регистратор.
Пробуждение было резким. С экрана на нас смотрел дед. Под ногами тёрся Пусь. Мы всё так же сидели на своих креслах. Судя по большим кабинетным часами с маятником, которые стояли в промежутке между окнами, прошло всего несколько минут. А в голове было такое ощущение, как после многочасового гипнокурса. Влада морщилась и тёрла пальцами виски. Нам теперь не нужно было объяснять, почему ушёл Вебсик.
- При разборке завалов после взрыва купола Марсианской Автономии мы обнаружили серию странных по содержанию записей на памятных кристаллах, - сказал дед, словно продолжая начатый диалог. – Из них следовало, что несколько веков назад землянам действительно удалось проникнуть на Марс, но вовсе не на тот Марс, на котором они сегодня имеют колонии. Этот феномен назвали «информационным проникновением», потом мы нашли его аналогию в древнем учении йоги путешествий во времени, имевшем своих адептов. Пока не появились Мееры с их башнями, мы считали, что это – игры высокого ума, и на Земле им не придавали большого значения, списывая возможности отдельных адептов на их паранормальные способности. Технологии, которые показали Мееры, были связаны с запрещённым клонированием, но мы, к сожалению, недооценили науку Марса. Запретить – легко, но любой запрет рождает новые стимулы. История земной цивилизации, если хотите, это история запретов.
- А куда они проникли на Марс? – спросила Влада, забираясь в кресло в своей любимой позе – с поджатыми ногами и прижимаясь к моему плечу головой. – В марсокристалл?
Я потряс головой, пытаясь понять, откуда в ней появилось такое чёткое представление технологии путешествий, которые я уже окрестил «мыслепланетными». Всё элементарно просто – нашли точку входа в пространственно-временной канал, сканировали свой разум и его информационный образ путешествует, собирает информацию из таких далей, что помыслить страшно. Чтобы вернуться, правда, нужно попасть точно в точку входа, а это не всегда удаётся, и в итоге на Земле остаётся бренное тело, а путешествие становится нескончаемым. Сказать «вечным» - нельзя, там же времени нет. Да и те, кто нашёл точку входа, не всегда «в себя» могут вернуться, поскольку тело распадается, тлеет. Вот Мееры и придумали трюк с биомассой, чтобы создавать из неё клоны.
- В «марсокристалл», куда же ещё? – кивнул Ростислав Петрович. – Любой планетный кристалл хранит информацию о планете и её обитателях, если они есть, она, собственно, и нужна. Ради этой информации мы были готовы даже свои тушки через пространство тащить, чтоб на пыльных тропинках далёких планет следы оставить.
- Разве «были»? – усомнился я. – По-моему, до сих пор иной парадигмы в этом вопросе нет.
- Есть иная парадигма, - усмехнулся дед. – Сегмент явно показывает, что развитые внеземные контакты происходят именно через планетные кристаллы. Легче всего контактировать с необитаемыми планетами, труднее всего – с обитаемыми. Земля, например, очень сложный для контакта объект по индексу обитаемости.
Да, дед был прав. Невесть откуда полученное знание проявлялось в голове всё сильнее, я видел, что Влада испытывает то же самое. Она уже не держалась пальцами за виски, но вид был точно такой же, как после занятий по экспресс-курсу Института времени в самом начале нашей совместной жизни.
- Сейчас бы в бассейн, - прошептала она. – В воде такое ощущается как-то пожиже. У меня сейчас нулевой индекс обитаемости.
Я невольно хмыкнул. Юмора она не теряла. Индекс обитаемости, вообще-то, вероятностная характеристика существования преимущественно органической, понятной нам, жизни на небесном теле, исходя условий, как известных, так и неизвестных форм. В нём учитывался и тип поверхности планеты, наличие атмосферы и магнитного поля, и наличие органики и её растворителей и так далее.
Новые знания вкладывали в понятие «индекса обитаемости» куда более широкий смысл. Они допускали существование во вселенной «информационных центров» - планетных кристаллов-концентраторов и, как нам было сообщено, одним из них являлся Юпитер в нашей Солнечной системе. Ростислав Петрович словно читал мои мысли.
- Дальневидение дальше Юпитера не увидит, - сказал он. – Он является ближайшим ретранслятором и информационной ловушкой. Странник-Вебсик через него узнал путь на Марс, а потом на Землю. Увидеть тот же Эпсилон Тукана мы сможем только в том случае, если, во-первых, они оставили на Юпитере информацию о себе, а, во-вторых, если мы сможем её понять, понимаешь? Помнишь диск в холле «гостиницы для пришельцев»? Земляне его отправили, наивно полагая, что расскажут о себе. Каждый межзвёздный зонд нёс подобный диск. А по сути – это как обгрызенная неандертальцем палка, которую он бросил в реку, надеясь на то, что внизу по течению её найдут и узнают о нём.
- Ну, тут можно спорить, - возразил я. – Важно не послание, а сам факт получения.
- Вы как раз получили такой факт, - парировал Ростислав Петрович, намекая на «Послание», - и какая важность из него вытекает? Вы поняли, кто его отправил? Вы его прочитали?
- То, что мы его смогли увидеть именно в доме Вебсика, говорит о том, что его отправил сам Вебсик, или его мир, или сегмент, - сказал я.
- Записать мы его записали, - добавила Влада, - записали полностью, другое дело, что пока ничего не поняли. А в важности никаких сомнений нет, ерундой Вебсик заниматься не станет.
- Прямо дети, - только и сказал на это Ростислав Петрович. - Правда, вы получили «Послание» раньше, чем новые знания. Продолжим?
Против этого я запротестовал первым.
– Посмотрите на Владу, она уже еле сидит. У нас всё-таки мозги органические, они медленно переваривают.
- Они инертные, - поддержала Влада. - Юра прав, давайте сделаем паузу. Слишком много всего и сразу.
Паузу сделали. Вовремя – домочадцы уже прознали о нашем возвращении и «подтянулись» - тихо-тихо сидели в общей зале и ждали. Даже Пусь их не услышал. Но, когда мы, наконец, появились из кабинета, была буря! Ради неё только стоило прерваться! Мне пришлось удерживать в охапке троих визжащих от восторга – Юрика, Ростика и Пуся, из коих первые двое уже весили порядочно. Признаюсь, что усталость сразу прошла.
- Мы так и подумали, что вы сразу в кабинет заглянете, - улыбаясь, сказал Слава. – Александр Борисович просил передать, что с Романом всё в норме.
Я опустил мальчишек и пса на землю. Серёгин кивком головы показал мне на арку выхода, значит, не всё рассказал, было что-то ещё. На веранде на металлическом подносе дымил и бурчал полированный пузатый дедовский раритет, который почему-то звали «самоваром», хотя он сам ничего не варил, а положенные ему по древнему статусу шишки и щепки в трубе заменял нагреватель с дымогенератором. На столе были расставлены чашки и сладости в корзинках. Чаепитие «на веранде у деда» у нас стало традицией. С удовольствием опустившись в удобнейшее плетёное кресло, я вытащил из корзинки любимое шоколадное печенье. Слава устроился в соседнем, ближнем к «самовару», и налил нам чай. Роботов к обслуживанию «чайной церемонии» мы не допускали. Они только накрывали стол. Серьёзно, была определённая магия в приготовлении заварки в маленьких чайничках, в наполнении чашек из длинного носика старинного агрегата на кривых вычурных ножках, в повороте краника с деревянной шишечкой на металлическом фигурном воротке… Женщины и дети что-то не спешили присоединиться к нам.
- Большие изменения у нас, - сказал Слава, подавая мне благоухающую чашку. – Вернулось море.
Я сразу понял, что речь идёт о надстройке Вебсика, и поинтересовался судьбой стола и документов на нём. Для меня это было очень важно, поскольку до сих пор не знал, удалось ли что-либо спасти из вещей старого дома.
- Стола там уже нет. Море и пустой берег, - покачал головой Слава. – Тебе нужно самому посмотреть.
- Мне и тут нужно быть, - отозвался я и, как мог, объяснил ему ситуацию с неожиданным получением новых знаний.
- Они должны уложиться в голове, тем более, что во многом изменяется взгляд на вещи, - сказал Слава. – Но я хочу тебя предупредить о другом: наше общество не столь толерантно к резким сменам парадигм. Просто советую не говорить никому, пока в руках не будут неопровержимые доказательства. Вспомни записки деда Кобелевича, вспомни Мееров, ту же Милену Кисс… Ищи доказательства. За этих, в кабинете, я спокоен, они не проболтаются. Не выноси это сразу наверх, сынок. Слишком всё необычно. Пусть всё попробуют – дальневидение и прочее.
Это же он повторил присоединившимся к нам Владе, Юле и Марте. К моему удивлению, женщины легко согласились с доводами Славы.
- Новыми знаниями надо прикармливать постепенно, как приманкой, - сказала Юля. – А лучшая приманка для всех – это факт. Пока никаких фактов нет, значит, и шуметь не о чем. Утром факт – вечером шум. Но есть идея - собрать Круг и просить повторить ему вашу информацию.
Влада была готова уже оповестить всех, но Марта её придержала.
- У меня такое ощущение, что надо спросить Ростислава Петровича, - сказала она. – Что-то мне подсказывает, что его нелепая гибель имела весомые причины случиться. Зачем он вдруг вернулся, когда все убегали от смерча? Влада и Юра стали для него на Земле самыми близкими людьми, возможно, он только им мог доверить то, что узнал, и как-то передаёт это через сегмент или через Вебсика, не знаю как, но передаёт. Он при жизни был фанатом знаний. Я счастлива, что узнала этого великого человека, общалась с ним, что нахожусь тут, в его доме, но не знаю сама, как бы поступила, если бы мне предложили выбрать между знанием и жизнью. Спросите его, ребята…
Влада встала, подошла к матери и обняла её. С улицы доносились детские голоса и собачий лай. А мы молчали. Слава сосредоточенно помешивал ложечкой давно остывший чай. Я машинально грыз очередное печенье. Юля смотрела в окно. Вспомнив про переданную Деговым пластинку с кристаллом, я вытащил её из кармана и положил перед собой на стол.
- Что это? – поинтересовался Серёгин.
- Олег нашёл в Автономии, просил познакомиться, - ответил я.
Слава предложил оставить запись ему для просмотра. Подумав, я согласился. Чай остыл, наливать новый не хотелось, выпил холодный, и мы с Владой вернулись в кабинет деда. Нас уже там ждали.
- Смотрите, - чуть заметно улыбнулся нам дед и исчез с экрана. Вместо него на чёрном фоне возникло ощущение чего-то ещё более чёрного, следящего за каждым движением глаз. Я несколько раз моргнул, но мистика не пропала, более того, она словно дотянулась до меня и прикоснулась к глазам! Как только это произошло, я понял, что ощущаю в своей голове тугой бесформенный и абсолютно чёрный жгут. И в то же самое мгновение Влада так дёрнула меня за руку, что я скатился с кресла.
- Это не дед! – яростно закричала она. – Это не дед!
Я удивлённо воззрился на неё, заметив, что экран терминала по-прежнему чёрен.
- Юра, это не дед, - уже спокойнее повторила Влада. – У меня с первого раза, как я увидела его тут, возникло ощущение, что «что-то не то». Ты цел?
Я кивнул головой и сел на полу, потирая ушибленную при падении руку.
- Юра, это примитивы, им нужны энергии разума, понимаешь? Поэтому и закрыли каналы на Землю, чтобы на ней спасти разум, понимаешь? А мы в них лезем, как в пасть, понимаешь? – загорячилась Влада.
- Да про что ты? – перебил я.
- Каналы! Пространственно-временные! – выпалила Влада. – Не смотри на меня, как на идиотку! Если эта амёба попадёт в мозг, то она его сожрёт!
- Амёба?! – я поднялся на ноги. У меня это слово вызвало другие ассоциации. В период катаклизмов в тёплой грязной воде люди часто заражались хищными микроорганизмами, которые действительно ели мозг, проникая в него через нос с каплями влаги. Угроза была только на Земле, стерильное Внеземелье её не знало. Видимо, Влада сообразила, с чем у меня ассоциировалась «её» амёба, потому что поспешила уточнить. По её словам, «нечто» пыталось установить прямой контакт с моим разумом, что её напугало, и она вмешалась. Я, честно говоря, не знал, благодарить девушку или нет, но доверился её интуиции.
- Юра, это не наш дед, - повторила Влада. – Видишь, терминал молчит. Если бы это был Ростислав Петрович, разве бы он молчал? Вспомни, в доме Вебсика в зале были только Иржи и Елена, больше – никого! Тебе это не показалось странным?
- Я же спросил, ты просто забыла, он сказал, что они моделировали стазис, поэтому был минимум персон.
- Какой стазис?! Именно, что «моделировали»! Чтобы мы поверили и влезли в пасть!
- Не горячись, дорогая, - кивнул я. – Так или иначе, Роману они помогли. Почему ты так уверена, что нами хотят закусить? Давай тогда совсем вылезем из пасти, пока нас не сожрали.
Кинув взгляд на безжизненный терминал, я увлёк Владу из кабинета в залу. Там было пусто и темно, но на веранде горел свет. Я был уверен, что всё это с нами случилось очень быстро, и откровенно удивился, что уже глубокая ночь. Часы показывали полтретьего. Почти четверть суток прошла для нас незаметно. На веранде за пустым столом в кресле спал Слава, от шума он сразу проснулся.
- Наконец-то, - обрадовался Серёгин. – Целы?
Вопрос меня озадачил. Что, и они что-то заметили? Но Слава опередил меня.
- Арка входа долго оставалась прозрачной, - продолжил он. – Через неё мы видели, что вы неподвижно сидите перед тёмным экраном. Пусь попробовал пройти к вам, но арка не пропустила. Марта с Юлей забрали домой его и детей. Я решил дожидаться здесь. Хорошо, что сами вышли, а то бы через полчаса тревогу поднял.
Я заметил, что на экране лежащего перед ним на столе коммуникатора бежали цифры обратного отсчёта времени. Слава остановил таймер и сообщил Марте, что мы вышли, и «вроде всё в порядке».
Влада сразу убежала к детям, оставив меня удовлетворять любопытство отца. Мы с ним не спеша пошли по ночной аллее, красиво подсвеченной снизу фигурной плиткой дорожки. Уже на полпути я был буквально сбит с ног лохматым ураганом по имени Пусь.
- Уаа, - довольно произнёс Пусь, выплеснув на меня всю свою радость.
- Именно, что «уаа», - улыбнулся ему Слава и уже серьёзно посмотрел на меня, продолжая наш разговор. – Тут по-разному можно судить, Юра. Я не думаю, что что-то пыталось залезть в ваши мозги, чтобы позавтракать, скорее это был контакт или попытка контакта для чего-то другого, возможно, связанного с Самоедкиным. Но в словах Влады тоже есть логика, особенно после того кристалла, который ты мне оставил.
- Успел просмотреть?
- Конечно. И тебе очень советую, - Слава вернул пластинку с кристаллом. – Наши «марсиане» с этим имели контакт. Это как раз про него запись.
Ридер для просмотра памятных кристаллов я видел на столе в кабинете деда, но возвращаться туда не хотелось. К счастью, у Славы ридер был с собой. Устроившись с Пусем на скамейке, я быстро просмотрел запись, оставленную Деговым. Жутковато было все это видеть, конечно, но общая картина нарисовалась. «Автономисты» ради контакта с пространственно-временным каналом и занимались сканированием разумов и созданием клонов. Похоже, что те «натуральные марсианские клоны», которые нам попадались, это - «вторичные эффекты». Главное у них – сканы разумов, клоны-носители разумов и «паутинки» как средство сохранности разума в квантовых условиях, о чем мы уже догадались. На записи несколько раз показывалось, как клоны один за другим занимали место внутри какой-то цилиндрической машины перед чёрным экраном, она включалась и отрабатывала некий цикл, после чего из неё или вынимался бесчувственный клон, или сразу входил новый.
Запись кончилась.
Мы пошли дальше. Ночная аллея дышала спокойствием, из леса доносились редкие ухания филина, который поселился неподалёку. Моё волнение улеглось. Серёгин рассказывал, что, по его мнению, биомасса остаётся после проникновения тела в канал, а кристаллическая структура в форме «мозаики» могла быть чем-то вроде мишени для его позиционирования, когда он был открыт для Земли. Человек разумный, насколько я понимаю, в те далёкие времена ещё не появился, а воображение мне сразу нарисовало могучих динозавров, исчезающих на круглой полянке и оставляющих после себя лужи биомассы...
В холле нас дожидались Влада с Юлей. С ними стоял Володя, явно поднятый с постели – в пижамной светло-серой куртке с бархатными коричневыми отворотами, синих тренировочных штанах и тапочках на босу ногу.
- Старик, - сказал Володя, заключая меня в объятия, - Ты же знаешь, что увещевания - вовсе не мой профиль.
- Замечательно, - отозвался я. – А что из этого следует?
- Из этого следует, что я сильно обеспокоен тем, что рассказала Влада. Что ты намерен делать дальше?
- Не знаю, - честно ответил я. – Не знаю. Я бы вообще не спешил с выводами.
- Ты знаешь, что сейчас наверху над нашим домом? – вдруг спросил Володя.
- Ты про что – про надстройку Вебсика?
- Угу. Она была надстройкой Вебсика, когда в ней был Вебсик. А сейчас в ней кто, или что? Кто показывает в доме-цветке «послание»? Кто влез в терминал, наконец? Кто? И ты не забыл, что в доме находятся наши семьи?
- Не забыл. И не забыл, что наши дети выросли с Вебсиком, вспомни! – ответил я другу. - Но ты прав, дорогой, их надо увезти, а здесь объявить карантин, аномальную зону и всё такое. Нам страховая компания предлагала восстановить дом в Загорном, возможно, сейчас это стало актуально, обсудим.
Володя промолчал.
- Слава сказал, что в надстройке опять берег с морем. Я хочу это увидеть своими глазами, - добавил я.
- Один ты не пойдёшь! – сразу заявила Влада. – И незачем идти.
- Ну, хоть посмотреть-то надо, что там! – возразил я. – От лифта уже будет видно! Можно даже не выходить!
- Я пойду, - вызвался Слава. – Ждите!
С этими словами он исчез в лифте раньше, чем кто-либо успел ему возразить. Не было Серёгина минут двадцать. Всё это время индикатор лифта показывал, что кабина стоит наверху и занята. Наконец, лифт вернулся вниз, и матовые двери разошлись в стороны, выпуская своего пассажира из прозрачной круглой кабины. Он устало улыбнулся, встретив наши вопрошающие взгляды.
- Видел берег, море и радугу, из лифта не выходил.
- Ты пробовал позвать Вебсика? – спросил я.
- Пробовал. Не отзывается.
Слава настроил показ записи со своего наплечного регистратора на одной из стен гостиной. Мы увидели, как раскрылись двери кабины, за которыми сразу начинался ровный, без каких-либо намёков на обрыв и спуск к морю берег. Всё, действительно, казалось нарисованным. От порога лифта до воды лежало идеально гладкое полотно белого песка, от моря его отделяла ровная тёмная полоса, а на самом море катились неправдоподобно одинаковые волны. Регистратор показал радугу, тщательно выведенную на голубом небе.
- Картинка нарисована ребёнком! – не выдержала Юля.
Было слышно, как Слава несколько раз окликнул Вебсика, но ничего не изменилось. Я кинул взгляд на друзей. Влада мучила кончик своего носа, что у неё было признаком глубокой задумчивости, Володя не показывал никаких эмоций, Марта смотрела на мужа, словно ожидая от него дополнительных пояснений.
- Папа, выйти из лифта ты не пробовал? – вдруг спросила Влада.
- Нет.
- И даже руки не высовывал?
- Была такая мысль, но зачем?
- Мне кажется, это просто рисованная заставка, - медленно сказала Влада. – Посмотрите, символические краски: жёлтая – песок, голубая – небо…
- Говорю же, что это – картинка ребёнка! – воскликнула Юля.
Я связался с Ионом и рассказал ему, что у нас происходит. Друзья стояли рядом со мной в холле и слушали разговор. К моему удивлению, Петерс всё воспринял спокойно и одобрил решение увезти детей с мамами и бабушкой.
- К тебе вернётся Дегов, - только и сказал он и отключился.
Медлить мы не стали – детей разбудили и вместе с мамами и Мартой отправили в город, в ту самую квартиру, где мы с Пусем когда-то жили, соседствуя с Ивиными. Саша с женой, как я знал, теперь там бывал редко, думаю, что с его стороны возражений не будет, если нам станет тесно. Пусь и Дебби оставались с нами.
- Так нам-то что сейчас делать, мужики? – недоумённо спросил Володя.
– Загорать на нарисованном берегу?
- А неплохая идея, - вдруг поддержал его Слава. – Нас трое…
- Гав! – возмутился Пусь.
- Нас четверо, - согласился с ним Серёгин. – Почему бы нам не проявить отвагу, подняться наверх и первыми войти…
- …в клетку, - закончил за него я. – Риск всегда был делом благородным, но – потрясём кулачки? Раз, два, три!
Мы все выбросили по три пальца.
- Уаа! – констатировал Пусь и первым направился к лифту.
Я лишний раз убедился, что ни один регистратор не заменит личных впечатлений. За выходом из кабины лифта я видел берег, море, небо, радугу, но ощущения рисунка лично у меня не было вовсе! Пусь стоял у ноги, не подавая никаких признаков волнения, что уже радовало. А, была - не была! Я решительно шагнул вперёд.
Было ощущение, что я прошёл сквозь тонкую плёнку из очень плотного воздуха. Берег не исчез, но всё стало казаться натуральным. Я присел и набрал целую горсть песка. В руку сразу ткнулся влажный нос – Пусь проскочил вместе со мной. Оглянувшись назад, я чётко увидел Славу и Володю в кабине лифта, они пристально всматриваться в меня, но будто не видели. Потом Слава хлопнул профессора по плечу и шагнул за мной.
- Оттуда вас не видно, - сказал он. – Я сейчас обратно вернусь.
Вернулся он так же легко, как попал внутрь. Мы с Пусем остались ждать и смотреть, как они с Володей в ярко освещённой кабине беззвучно шевелят губами, то и дело показывая руками в нашу сторону.
- Вееебсиииик! – позвал я, набрав полную грудь свежего «морского» воздуха. Кто бы только знал, как мне хотелось услышать отклик! Я позвал ещё раз. Пусь поддержал – загавкал.
- Не откликается? – спросил за спиной Серёгин. Он уже снова вернулся к нам. – Решили, что я с тобой пойду, а Володя снаружи посторожит. С нами сюда связи никакой нет, знаешь?
Я этого не знал. Раньше никому в голову не приходило пользоваться здесь коммуникатором.
- Этот «занавес» не даёт увидеть нас оттуда… Как дышится, - восхитился Серёгин. – Воздух истоков времён, не испорченный человечеством. Пошли к морю?
Мы с ним преодолели полосу песка, убедились, что вода, как вода – мокрая и солёная, волны самые натуральные, снова хором позвали Вебсика, отклика не дождались и повернули обратно. Слава предложил сменить Володю в лифте, и скоро мой друг стоял рядом.
- Интересно… - протянул он, вертя головой. – Очень интересно. Знаешь, я думаю, что тебе компенсировали таким образом потерю картины с морем из гостиной старого дома. Очень интересно…
- С чего ты так решил?
- А посуди сам. Была картина с морским берегом, ты сам говорил, что через неё каким-то образом ты и Влада проходили на сам берег, в иную реальность. Потом Вебсик построил свой дом и проход был через его арку, но картина при этом своих свойств не утратила, верно?
Я кивнул головой.
- Вебсик исчез и, вспомни, больше там моря и берега не было. А картина при этом осталась?
- Она висела в гостиной, но я что-то не помню, чтобы мы ею воспользовались, - задумался я. – Ты полагаешь, что её здесь восстановили?
- Именно! И восстановили наши дети, понял? Они так запомнили берег, море, - Володя широким жестом обвёл пространство перед нами, - нарисовали на листке «занавес»… Ты звал Вебсика тут?
- Звал. Нет ответа.
- И не будет. Понимаешь, произошла смена фаз существования. Это создано новой фазой существования того, что ранее было Вебсиком. Земные бабочки, прежде чем порхать крыльями, ползали гусеницами, были куколками… Так и тут. Нам надо заново учиться понимать друг друга, но первые шаги навстречу уже есть.
Володя быстро пошёл, почти побежал, к морю, я - следом за ним. За нами с весёлым лаем устремился Пусь. И навстречу нам над морем вспыхнула яркая и сочная радуга. Нас ждали!
- Как хорошо-то! – не удержался я.
- Ага, - согласился Володя. – Ни следов, ни тени…
Я посмотрел на него и себе под ноги. В самом деле – мы никаких следов на песке не оставляли, тени тоже не отбрасывали. А ведь раньше всё это было! Да, похоже, в словах моего друга была правда. Я набрал полную грудь воздуха и снова прокричал Вебсика.
- Эха тоже нет, - констатировал Володя, копаясь в нагрудном кармане. – Вот, нашёл. Привычка старого лектора – таскать с собой зеркальце даже в пижамной куртке, - пробормотал он.
«Зеркальце» представляло собой прямоугольничек из тонкого упругого пластика, покрытого отражающей молекулярной плёнкой. Себя я в нём увидел чётко.
- Встаём рядом друг к другу, поворачиваемся спиной к морю и смотрим в зеркало назад, - скомандовал Володя. – Что видим?
В зеркале отразилась тьма.
По дороге обратно мы с Володей молчали. Было видно, что мой друг напряжённо думает, не хотелось его отвлекать. Я взял Пуся на руки. Пёс не возражал и время от времени благодарно лизал мне щёку и ухо. Так он и доехал на мне до лифта, в котором ждал Серёгин.
- Что с Пусем? – забеспокоился Слава, увидев мою ношу.
- Да всё нормально, - отозвался я, - просто не хотелось, чтобы он оставлял свои следы там, где их нельзя оставить.
Оказалось, Серёгин заметил эту странность время первого захода со мной. И заметил ещё кое-что.
- Ты песок в руки брал? – спросил он.
Я утвердительно мотнул головой, опуская Пуся на пол кабины лифта.
- Тебе не показалось, что все песчинки - одинакового размера? – поинтересовался Слава, касаясь стрелки спуска на панели.